hungry

— Может, ты всё-таки поешь? Бэкхён отрицательно мотает головой, давая понять уже в который раз за последние 2 недели, что он не будет есть. Он не будет этого делать. Ему вполне комфортно, когда его желудок пустует, потому что даже вода вызывает тошноту. Бэкхён уже смотреть не может на Исина, его улыбку терпеть не может, голос терпеть не может, он просто уже не может терпеть тот факт, что находится здесь. Он устал. Он сидит в одиночестве, потому что с той встречи к нему больше никто не приходил. Не было никого. И он молчал. Он не хотел разговаривать с Исином или вообще с кем-либо в этом доме. Две недели молчания. Две недели полного одиночества. Две недели понадобилось Бэкхёну, чтобы возненавидеть себя. Он убеждал себя в том, что это из-за тоски. Он убеждал себя в том, что это пройдёт, но в зеркале постоянно видел просто пустую оболочку. Мешок с костями. Бэкхён снова похудел. За эти две недели он не притронулся к еде ни разу. Исин думал, что он ест всё, что ему приносят, но Бэкхён не знает, когда тот заметит, что под окном его комнаты среди клумб с наикрасивейшими цветами валяется эта самая еда. Бэкхён не думал. Он перестал это делать. В его голове была лишь пустота. Он успел надуматься в первые три дня, когда понял, что от тоски сходит с ума. От тоски по Чанёлю. Он больше ни о ком не думал. Он думал только о Чанёле. О грубом Чанёле, о нежном, об ужасном, о жестоком. Он просто понимал, что здесь чужой. Он ненавидел тот факт, что Чанёля нет рядом. Всё это время Чонин пытался заменить Пака, так и не осознавая, что никто и никогда не сможет его заменить. Никто. И никогда. Бэкхён снова подошёл к зеркалу и начал рассматривать себя. Острые скулы, совсем худые пальцы на руках, выпирающие ключицы. Сладкая боль скручивает кишки который день. Бэкхён с этой болью дружит. Она как друг, который рядом. Единственный друг. Она его принимает и понимает. Интересно, что в этой ванной вообще есть? Бэкхён открыл дверцу шкафчика, что висел над раковиной, и увидел мыло, бумажные полотенца, какие-то баночки с кремами и… Бэкхён осторожно взял в руки лезвие, задумавшись. Он вдруг вспомнил прошлое. Когда точно также смотрел на лезвие, а потом рубцевал своё бедро. Бэкхён задирает футболку, что свисает с плеч и вообще смотрится на нём, как на вешалке, и немного приспускает домашние теплые штаны, смотря на шрамы. Как память. Бэкхён в толстовке и тёплых штанах, потому что ему постоянно холодно. Он часто ходит к раковине, чтобы включить горячую обжигающую воду, потому что только так может согреть свои ледяные руки. Бэкхён не может спать, когда холодно. А ему постоянно холодно. Бэкхён напяливает футболку только тогда, когда становится немного теплее. Бэкхён не помнит, когда ему в последний раз было тепло по-настоящему. Может… в далёком прошлом, когда с ним рядом был его Чанёль? Бэкхён снова завязывает штаны, опускает футболку и смотрит на левую руку. Там был где-то шрам. Некрасивый. Его бы дополнить. Бэкхён выбрал место. И ему всё равно, если это увидит Исин. Ему вообще всё равно. Бэкхён прикасается лезвием к коже и закрывает глаза, когда чувствует жжение. Приятное жжение, напоминающее о том, что он ещё живой. Как же давно он этого не чувствовал. Бэкхён же может позволить себе такую маленькую шалость, как создание воспоминаний, даже если на собственном теле? Бэкхён дорисовывает. Ещё раз и ещё раз. Поглубже. Если держать руку вниз и не поворачивать её — никто и не заметит этого шрама. Бэкхён мягко улыбается и откладывает лезвие. На улице почти ночь. Скоро Исин зайдёт, чтобы пожелать спокойной ночи. Как по часам. Бэкхён убирает следы своего творчества, промывает раны и ищет в шкафу толстовку. Он напяливает её и руки теперь скрыты. А Исин действительно заходит через пять минут точно ко времени и желает спокойной ночи. Бэкхён снова не отвечает. Как всегда. Бэкхён укрывается с головой и пытается размеренно дышать. Жжение в руке, эта саднящая рана, она не даёт потеряться. Не даёт выпасть из реальности. Это наводит на воспоминания о прошлом. Об их прошлом с Чанёлем. Когда не было ни Чонина, ни Сехуна, никого. Только они. Ему и не надо больше никого. Зачем ему ещё люди в его жизни? Он лишь хочет снова видеть Чанёля. Снова иметь возможность его обнимать. И чувствовать себя защищено, а здесь он постоянно чувствует тревогу и опасность. Только в руках Чанёля безопасно. Неважно, где. В постели, на диване, в машине, в больнице, в собачьей конуре. Неважно, потому что это Чанёль. И с ним куда угодно. За ним куда угодно. Бэкхён резко вздрагивает, понимая, что не может нормально дышать. Его будто кто-то душит и в следующую секунду становится нестерпимо трудно думать. Бэкхён сворачивается в позе эмбриона, притягивая колени к груди своими тощими руками, и понимает, что рыдает, как мразь. И этот поток остановить невозможно. Ему нужен Чанёль. Ему просто нужен Чанёль. Он не выживет здесь. Он не сможет дышать без него. Бэкхёна трясёт. Банальная истерика накрывает с головой. Дышать невозможно, немые крики и рыдания, стискивает грудь. А потом накрывает. Накрывает так, что Исин прибегает через пару минут, глядя испуганно. Он совсем не знает, что делать. А Бэкхён задыхается. Он просто задыхается и понимает, что никто не сможет ему помочь. Ни доктора, ни Чонин, ни Чунмён. Ему сможет помочь только он. Его сможет спасти только Чанёль.

***

Чонин две недели не видел Бэкхёна. Две недели Пака лихорадило. Ким понимал, что нужно думать ещё усерднее. У него не было никаких возможностей. Он каждый день загонял себя мыслями до потери сознания, потому что он готов был волосы рвать на голове от того, что он не мог спасти Бэкхёна и вернуть его домой. Чонин сидел в комнате Бёна и смотрел на Чанёля, который только сегодня пришёл в себя. Его сердце успокоилось. Чунмён сказал, что состояние улучшилось. Лихорадка отпустила его, но это даже была не лихорадка. Чунмён взял кровь у него на анализ и оказалось, что Чанёля чем-то накачивали до такой степени, что его ломало две чёртовых недели. Две недели он бредил, не мог очнуться и рыдал во сне. И Чонин ничего не мог поделать. Он от бессилия был готов убить себя. Исин больше не пускал их. Сехун пропал и не появлялся эти две недели, а Чунмён жил здесь и ни слова не говорил Киму о том, где Сехун, но он знал. Чонин уверен в этом. Всё было не в их пользу. Мужчина остался совсем один и никого не было у него на стороне. В логово к остальным он не сувался, потому что это означало смерть. Поэтому он лихорадочно думал, что сделать, но каждая попытка спасти Бэкхён проваливалась, стоило Чонину подъехать к дому Исина. Он чуть ли не получил пулю в лоб позавчера. Чонин уже не знал, что делать. Это ужасное, просто омерзительно чувство, когда ты хочешь, но не можешь. — Где Бэкхён? Чонин вздрагивает и поворачивается в сторону кровати. Чанёль окончательно начал приходить в себя. Ким тут же подошёл ближе. — Где Бэкхён? Вопрос повторился и Чонин заметил, что взгляд Пака не поменялся. В нём была агрессия и злоба. Ким не знал, как сказать о том, что он провалялся в отключке две недели и о том, что Бэкхёна всё ещё нет дома. Чонин не знал, чего ожидать, а Пак осторожно поднялся и сел на кровати, всё ещё не сводя взгляда с Чонина, которому хотелось, чтобы Пак снова был отключке на данный момент. Он не потерпит истерик. Он не вытерпит. Или не стерпит Пак. — Почему Бэкхен не дома? Чонина передёрнуло. Он даже скривился, надеясь, что Пак не увидит. Но тот встал. Слишком резко, практически заваливаясь обратно, но успел схватиться за воротник рубашки Чонина. Ким рефлекторно схватил его за руки, не давая упасть. И Чанёль совершенно обезумевшими глазами посмотрел на него, спрашивая: — Сколько я пролежал в таком состоянии? — Две недели. Чанель шипит прямо в лицо, приблизившись максимально близко: — И за эти две недели ты не смог вернуть его обратно? — Я пытался каждый день и пытаюсь, Чанёль. Но не выходит. — Ублюдок. Чанёль заносит руку для удара, но Чонин перехватывает и толкает мужчину от себя, понимая, что если Чанёлем овладеет азарт — он потеряет контроль над собой. Так и происходит. Чанёль срывается через пять секунд, бросаясь на Кима с рыком. Удар в челюсть немного сбивает с толка, но Чонин держится на ногах, пытаясь хоть что-то сделать. В следующую секунду он теряет равновесие, потому что Чанёль как разъярённый зверь опрокидывает его на пол и начинает бить по лицу с такой силой, что Чонин уже не может сопротивляться. Его выкидывает из сознания от боли. — Какого чёрта, блять, Чанёль! Сехун ошарашено смотрит на то, как методично Пак разбивает в месиво лицо Чонина и пытается его отодрать от него. Чанёль сопротивляется с такой силой, что попадает и Сехуну по лицу, но лишь задевая. Поэтому Сехун обнимает его, прижимая к себе настолько сильно, что Чанёлю остаётся лишь барахтаться у него в руках. О в какой-то момент не может удержать и его отталкивают назад, но он хватает Пака поперёк груди снова, теперь уже пытаясь словами успокоить зверя, сорвавшегося с цепи. — Чанёль, остановись, ты его убьёшь! — Мужчина не прекращает вырываться, и тогда Сехун произносит: — Бэкхён тебе этого никогда не простит. Чанёль останавливается. Настолько резко, что Сехун ошарашенно замирает на месте вместе с ним. Но отпускать боится. Тело в напряжении, потому что в любую секунду истерика может повториться. Сехун многое узнал, пока был не дома. Он прочесал все источники и узнал обо всём, что делали с Паком, понимая, что психика этого человека уже не подлежит восстановлению. Таких не лечат. С этим нужно научиться жить. Сехун действительно надеялся, что всё не так плохо, но… О понимает, что Чанёль медленно расслабляется, поэтому отпускает его, тут же направляясь к Чонину. Который отключился ещё на третьем ударе Чанёля. Сехун трогает жилку на шее. — Пульс есть. — Сехун смотрит на застывшего на месте Чанёля со стеклянным взглядом. — Чанёль, зачем? — Он не защитил его. Он не позаботился о нём. Хриплый и тихий голос. Может показаться, что сломанный. Но нет. Чанёля разбили, сломали и слепили снова что-то новое. Прежнего Чанёля уже никогда не вернуть. Сехун подхватывает Чонина на руки, отворачиваясь от Пака, и кладёт его на кровать, где минутами ранее лежал сам Чанёль. — Исин его забрал. Мы были у него один раз, Чанёль. — Сехун поворачивается к Паку. — И больше Чонин туда попасть не мог. Никто не мог. Я был в доме у брата, но меня не пускали. Я пытался найти способ, чтобы вытащить его. Чонин чуть ли пулю в лоб не словил несколько дней назад, он пылинки сдувал с Бэкхёна, поэтом не смей его винить в том, что он не заботился о нём. Не всё происходит так, как ты хочешь. Чанёль подходит и поднимает Сехуна за воротник ближе к себе. — Ты забыл своё место, Сехун. — О молчит. — Ты падаль. Цепной пёс. — Сехун сглатывает, хватаясь за руку Чанёля. — Ты побежишь к своему брату по первому зову, потому что вы одной крови. Вы мерзость. И я не позволю вам устанавливать свои правила в моём доме. Если надо будет, я тебя уничтожу. И твоего ублюдка брата тоже. Я заставлю его страдать. Он поплатится за всё, что сделал. Сехун стискивает зубы. — Хочешь ударить? — Чанёль скалится. — Так давай. Избей до полусмерти, как Чонина. Тогда на твоей стороне вообще никого не останется и ты сдохнешь от руки моего брата уже очень скоро. — Заткнись. Чанёль шипит прямо в лицо и резко отпускает, отталкивая Сехуна назад. — Я знаю, как вытащить Бэкхёна. — Я сам пойду и вытащу его. — Тебя убьют, Пак. — И? — Чанёль оборачивается на Сехуна и тот видит в его глазах абсолютную осознанность своих слов. — Я готов подохнуть. Ради него. Сехун молчит пару секунд, пытаясь не вздрагивать от холодного тона, что пронзает до самых костей. Чёрт бы тебя побрал, Пак. — Я знаю, как его вытащить. Позволь мне помочь. Чанёль молчит и Сехун продолжает. — У меня есть люди. Доверенные лица. Если Исин тронет меня — тронут его. — Ты хочешь вывести его? Кивок. — Я хочу, чтобы он возненавидел меня и попытался убить. Я искал его слабости две недели. Но только тебе это не понравится. Чанёль вопросительно изогнул бровь, хоть Сехун и видел, как трясутся его кулаки. — Его слабость на данный момент — это Бэкхён. — Ты не посмеешь тронуть его. Чанёль преодолевает расстояние между ними за два шага и прижимает Сехуна к стене. — Пак, я не собираюсь причинять ему боли. Я просто хочу, чтобы Исин вышел из себя и попытался меня убить. Я не причиню ему боли. Чанёль сглатывает и снова отступает. А затем резко выходит из комнаты, оставляя Сехуна одного. Тот поворачивается к Чонину и морщится. Он успел вовремя. А если бы он не успел? Боже. Сехун находит марлю в ванной и вытирает кровь с кожи, понимая, что завтра всё лицо Чонина будет одним огромным синяком. А потом находит Пака в зале. Он сидит на диване и смотрит в одну точку. — Как долго тебя пичкали наркотиками? Пак не поворачивается в его сторону. Он никак не реагирует. Сехун подходит ближе, садясь в соседнее кресло. Они сидят молча пару минут, прежде чем хриплый голос произносит: — Долго. Очень долго. — А сам ты сколько ещё принимал? — До отключки. Сехун вздыхает. Этого и требовалось ожидать. Но он понимает, почему Чанёль делал это. Потому что так он мог существовать. Потому что по-другому он не смог бы вытолкнуть воспоминания из своей головы. Сехун вздрагивает от внезапного вопроса: — Это когда-нибудь пройдёт? О молчит. Потому что не знает, как ответить. И почему Пак такой сложный? Сехун хмурится и хочет кое-что спросить, но дверь внезапно открывается и в помещение заходит Чунмён, который поднимает голову и замирает на месте. Он смотрит сначала на Пака, а затем переводит взгляд на Сехуна. — Чунмён… — Чанёль, ты очнулся? Ты как? Чанёль поднимает голову и смотрит на мужчину. — Пока живой. Как видишь. И Чунмён кивает в ответ. Чанёль, понимая, что к Чунмёну он не чувствует никакого негатива или злости, снова отворачивается и начинает сверлить взглядом пол. Чунмён его не напрягает. И это хорошо. В его случае. Сехуна Чунмён игнорирует, проходя на кухню. И тот идёт за ним, оставляя Пака одного. Со своими мыслями. Пак резко понимает, что болит. Что-то болит. Впервые за долгое время. Но снова прячет всё это внутри. Мужчина хватается за голову и сглатывает, когда в голове обрывками проносятся тихим голосом Бэкхёна:

«Чанёль… не исчезай, пожалуйста. Только не исчезай снова. Я этого не вынесу. Я этого… не переживу»

я приду за тобой, Бэкхён. я обязательно спасу тебя.