hungry

Бэкхён сидел на подоконнике в убежище и ему хотелось совершенно по-детски разрыдаться. Потому что он так давно здесь не был. Он снова сидел на своём любимом подоконнике, где произошло много херни в его жизни. Но на сердце было страшно. Именно страшно. Потому что Бэкхёну так и не сказали, где Чанёль. Почему он всё ещё не возвратился? Уже прошла ночь. А он не вернулся. И Чонин вместе с ним. У Сехуна было прострелено плечо. Бэкхён не хотел думать о том, что могло произойти что-то страшное. Но мысли упорно лезли в голову. Чунмён пытался покормить его вчера, но тарелка оказалась опрокинутой, потому что у Бэкхёна началась истерика. Которая продолжалась часа два без остановки. И только когда он сам уже попросил вколоть ему успокоительного — смог забыться во сне, надеясь, что утром увидит Чанёля. Но он прекрасно помнит, что мужчина был ранен. И ему просто хотелось сгинуть от того, что он понимал — Чанёль так быстро не вернётся, но если обещал — Бэкхён готов ждать сколько нужно. Он помнит взгляд Чанёля, когда Исин держал пистолет, направляя дуло в его висок. Он видел его ужас. И он знает, что им предстоит через многое ещё пройти. Потому что Бэкхён жёстко провинился перед Чанёлем. Он должен был быть в порядке. Но он не нашёл в себе сил оставаться сильным, потому что привык к тому, что сильный Чанёль. А он так. Просто здесь. Просто рядом. Ему ничего не хотелось. Сейчас хотелось лишь Чанёля рядом. Неважно какого — злого, агрессивного, главное, что он просто будет рядом. Бэкхён был рад оказаться в убежище снова. Но он был бы счастлив, если бы Чанёль был здесь. Дверь приоткрывается и в помещение заходит Сехун. Рука перевязана, глаза пустые, но ничего в них не увидеть. Ни грусти, ни злобы, ни ненависти. Просто ничего. Как и у Бэкхёна. Ничего не осталось. И хер его знает, смогут ли они что-то вернуть обратно. Сможет ли Бэкхён найти в себе силы? И сможет ли Чанёль понять его? Сможет ли? Смогут ли? — Как Чанёль? Он скоро вернётся? Сехун вздыхает и прикрывает дверь. — Ему нужно немного времени, Бэкхён. Бэкхён лишь кивает и хмурится, оглядывая парня. — Как твоё плечо? Сехун, не ожидавший, что у него спросит подобное Бэкхён, пребывает секунды три в растерянности, прежде чем ответить: — Жить буду. Заживёт, как на собаке. Бэкхён кивает и всё же решается спросить, хоть и боится услышать что-то плохое. Чего он не захочет знать. — Чонин жив? Просто кивни, если да. — Сехун молчит, пристально глядя на парня, в глазах которого было такое беспокойство, что самому тошно становилось. — Пожалуйста, Сехун. Парень вздыхает и кивает. А Бэкхён выдыхает и прикрывает глаза. Сехун уже хочет уйти, но он просит о единственно важном: — Передай Чанёлю, если увидишь его, что я скучаю. Очень сильно. Ладно? — Ты слишком много говоришь, Бэкхён. Бён опускает голову и выдыхает спокойно, когда слышит: — Передам. Думаю, ему тоже есть, что тебе сказать. — А я могу поехать? — Нет. Нельзя. Он вернётся скоро. Нет нужды. Подожди немного. Бэкхён лишь кивает. И Сехун выходит за дверь. Парень сидит на подоконнике и чему-то улыбается, списывая это на маленькую накатывающую истерику. Потому что свои эмоции он в узде держать не может. Ему откровенно плохо, он задыхается каждую ночь, его ноги не держат и голова постоянно кружится. Но он упорно делает хуже, думая, что его спасёт Чанёль. Нет, он не думает. Он это знает. Поэтому будет ждать его возвращения. Его одолевает беспокойство с новой силой, потому что ему не хочется никого терять. Почему всё не может стать нормальным? Почему они не могут быть просто счастливыми? Почему всё так, как есть? Бэкхён снова начинает чувствовать, как в грудной клетке не хватает воздуха, поэтому зажмуривается и сильнее притягивает колени к своей груди, чтобы чувствовать себя более защищенным, хоть это и невозможно в полной мере. Бэкхен считает до десяти, выдыхает, вспоминает улыбку Чанёля и улыбается сам. Пока его сердце продолжает вырываться из груди.

***

Сехун приезжает в лазарет ближе к вечеру, проходя в здание. На пути встречает пару знакомых, которые осторожно здороваются с ним, но не более. Дурная слава у Сехуна. А эти псы на побегушках так и ждут, чтобы была тема для дурацких разговоров. Лишь бы все кости перетереть. Парень заходит сначала к Чонину. Мужчина лежит под капельницей, весь перебитый и в ссадинах. Медбрат говорит, что всё не очень хорошо. Состояние критическое, но организм крепкий. Сехун кивает, думая о том, что Чонин обязательно выберется. По другому быть не может. Чонин — не тот человек, который просто так позволит себе умереть. Чанёль встречает хмуростью и холодностью. Он сидит на кровати, вытянув ноги, и смотрит на Сехуна, через секунду отворачиваясь. Парень проходит и садится на соседнюю койку. Он не знает, как начать разговор, но решает, что сначала расскажет про Бэкхёна. — Бэкхён передал, что очень сильно скучает по тебе. Чанёль улыбается краешком губ, но Сехун замечает это мгновенье. Пак поворачивается к нему и спрашивает: — Он ел вчера? — Истерил. Опрокинул тарелку. Где-то два часа не могли успокоить, пока сам не попросил вырубить его уколом. Чанель стискивает зубы. И отворачивается, о чём-то думая. Сехун сидит некоторое время молча, но мысли съедают его голову и сердце. Он не выдерживает этого молчания и спрашивает порывисто: — Ты его убил, Чанёль? Ты правда убил моего брата? Сехун замирает на месте, когда задаёт подобный вопрос, но Чанёль не поворачивается к нему, лишь хмурится немного. Он смотрит куда-то в стену и о чём-то думает. А Сехун просто ждёт. Когда же ему скажут печальную новость о том, что теперь Исина не существует. Его терзало это. Потому что он не понимал, почему жив. Письмо отца, легионы… разве они могли позволить ему жить после этого? Чанёль всё-таки поворачивается и отвечает: — Задай себе вопрос, Сехун. Почему ты жив? Сехун вздрагивает и осознание бьёт в голову. Но не с такой силой, как после слов, которые Чанёль произнесёт дальше: — Я защищаю тех, кто мне дорог, Сехун. Если бы Исин был мёртв — ты бы в следующую секунду ушёл следом. Если бы я его убил — убил бы тебя. Я не хотел твоей смерти. — Сехун не дышит. — Я подарил тебе целый клан. Поэтому сиди на кровавом троне мудро, а не как твой братец. Сехун стоит на месте и не знает, что сказать, чтобы правильно выразиться. Он стискивает зубы с такой силой, что кажется, они сейчас сломаются под натиском. Сехун и сам не понимает, что чувствует, потому что груз резко падает с плеч и ему хочется банально выдохнуть, но если выдохнет, то: — Не смей, Сехун. Не здесь. Сехун держит эмоции в узде. Тон Пака подействовал отрезвляюще. Сехуну понадобилось минуты три, чтобы перебороть себя. Чтобы снова успокоиться и более осмысленно посмотреть на Чанеля, который терпеливо ждал его. Сехун смог сказать лишь: — Спасибо. И Чанёль кивнул в ответ, отвечая: — Ты его не найдёшь. Когда-нибудь я расскажу тебе эту историю. Но точно не сейчас. Сехун молчит. А Чанёль ставит точку в их разговоре. — А сейчас, проваливай, Сехун. — Парень кивает. — И передай Бэкхёну, что если он не поест — я отлуплю его тощую задницу.

***

Сехун приезжает в убежище и первым делом идёт к Чунмёну, что стоит на кухне. У них всё сейчас непросто, но Сехун не давит, да и Чунмён всё понимает. Они не разговаривают почти, только по делу. И встречаются в комнате лишь для того, чтобы лечь и уснуть, редко обнимаясь. Но опять же — никто из них не давит. Им нужно время, чтобы справиться с мыслями. — Приготовь, пожалуйста, для Бэкхена что-нибудь. Чанёль сказал накормить его. Хорошо? — Да, сейчас. Сехун уже хочет уйти, но его хватают за край рубашки и останавливают. Он оборачивается и видит, как Чунмён отчаянно смотрит ему в глаза. Сил нет что-либо говорить, поэтому парень просто притягивает здоровой рукой мужчину к себе и приобнимает, целуя в макушку. Они стоят так минут пять, понимая всё без слов, а потом Сехун отстраняется и быстро уходит наверх. Бэкхен сидит на подоконнике и резко оборачивается, когда слышит, что дверь открывается. Он ожидал увидеть Чанёля, но если Сехун вернулся один — значит для него есть что-то? Какие-то слова? — Чанёль что-нибудь передал мне? Сехун ухмыляется. — Да. Он сказал, что если ты сейчас же не поешь — он тебя отлупит по твоей тощей заднице, когда вернётся. Бэкхён вдруг улыбается. И медленно встаёт с подоконника, чем вводит в ступор Сехуна, который в недоумении наблюдает эту картину. Чанёль даже не здесь, а он так спокойно соглашается поесть, когда только вчера вообще опрокидывал тарелки, а перед этим недели три почти не притрагивался к еде? Сехун впервые сейчас осознал — какое влияние Чанёль имеет над Бэкхеном. И это было странно. Он этого не понимал, но постарается понять, ведь обязан Чанёлю теперь своей жизнью. Бэкхён осторожно пытается дойти до выхода, ища опору в стене, и Сехун подходит к нему, подставляя здоровое плечо. Бэкхён благодарно улыбается, пытаясь удержаться на ногах и через минут пять они оказываются на первом этаже. Чунмён помогает дойти до стула и сесть на него. Перед Бёном стоит обычная детская овощная пюрешка, но как только он собирается взять ложку, Чунмён подаёт стакан воды. — Пару глотков, Бэкхён. Хотя бы пару глотков. Бэкхен кивает. И отпивает немного. Совсем. Потому что ему хотелось побыстрее съесть несколько ложек пюрешки и уйти. Ему снова придётся переживать бум в своей голове. Он уже чувствует подступающую к горлу панику. Но сдерживает эмоции, крепко сжимая ложку в руке. В руке, которая трясётся. Сехун с ужасом смотрит на всё это, пока Чунмён успокаивает взглядом, одними губами произнося, что Бэкхёну нужно немного времени. И Сехун вздыхает. Первая ложка лишь наполовину была наполнена пюре. А вторая на кончике. И Бэкхёна скрутило в тошнотворном спазме уже через пару секунд. Он сглотнул и зажал рукой рот, отбрасывая ложку на стол. А Чунмён подошёл к нему и обнял со спины, пытаясь помочь хоть как-то. — Бэкхён, тише. Ты молодец. Парень развернулся и уткнулся ему в грудь лбом, пытаясь дышать спокойно. И лишь через минут 10 он окончательно смог себя успокоить. Больше его не заставляли есть. Он и так хорошо справился. Чунмён уже решил, что будет готовить завтра. А пока он выпустил парня из объятий. Сехун помог Бэкхёну дойти до кровати, укрывая его одеялом. — Спасибо. Кивок. Сехун решает, что может позволить себе такую вольность, как звонок. Поэтому набирает номер прямо в комнате Бэкхёна. И слышит через пару минут: — Да? — Он поел, Чанёль. Бэкхён резко распахивает глаза и пристально смотрит на Сехуна. По ту сторону трубки Чанёль спрашивает: — Он рядом? — Да. — Дай я скажу ему пару слов. Сехун молча подносит трубку к Бэкхёну, который тут же садится на кровати. Его рука трясётся и он с трудом сдерживает эмоции, но берёт аппарат в ладонь и подносит к уху, слыша хриплое, но такое родное: — Ты молодец, Бэкхён. Бён закрывает рот ладонью. — Даже если я не рядом — я буду знать, ешь ты или нет. Поэтому не расстраивай меня и кушай хорошо, ладно? — Да. Я буду. Голос надрывается. Чанёль выдыхает как-то рвано по ту сторону трубки. — Хороший мальчик. — Чанёль? — Да? — Я скучаю. Бэкхён сглатывает и с замиранием сердца ждёт ответа, который слышит незамедлительно: — Я совсем скоро вернусь. Долго скучать не придётся. Бён кивает. Потому что говорить сил почти не осталось. — А сейчас передай трубку Сехуну и ложись спать, Бэкхён. — Хорошо. Я лягу. — Спокойной ночи. Бэкхён передаёт трубку Сехуну и ложится. Его сердце бешено стучит и хочется банально разреветься, но Сехун добивает через пару минут, говоря перед тем, как выйти из комнаты всего пару слов, вызывая ураган в душе Бэкхёна: — Он передал, что тоже.