hungry

Прошло не так много времени. Несколько суток. А Чанёль уже успел прийти в себя. За эти дни Бэкхён не доставлял много хлопот, но иногда психовал. Сехун говорил всё, как есть, ничего не скрывая. И казалось, что он теперь как цепной пёс. Сехун вёл себя так, будто выполнит любой его приказ, в независимости от того, каким он будет. И Пака это вполне устраивало. Пару дней назад Чонин пришёл в себя. И Чанёль выдохнул. Ким через столько дерьма его провёл, держа за руку, и Пак был благодарен, но их проблема осталась не решённой. Скорее потому, что это проблема Чонина, а не его. Пак не позволит ему даже на метр приблизиться к Бэкхёну, пока тот не поклянётся в том, что не тронет его. Даже пальцем. Чанёль меланхолично смотрел в потолок, думая о дальнейшем будущем. Бэкхён идёт против своей воли. Ради того, чтобы он не злился, но Чанёль не хочет лгать. Он не хочет пудрить парню мозги. Чувства были. И есть сейчас, но где-то далеко спрятаны. Чанёлю не хочется лгать, но он чувствует лишь злость и собственничество. Он не терпит, когда его не слушают и устраивают порой шум, а Бэкхен стал делать это часто перед тем, каких их снова разлучили. Чанёль чувствует, что Бэкхён ему нужен. Катастрофически нужен. До приступов паники. Но разве это не эгоизм, если Бэкхён любит его, а Чанёль не может дать ему того же? Пока что. И это парадоксально. Чанёль ничего пока не может сделать. Воспоминания о прошлом мучают его каждую ночь. Но чувства не возвращаются. Есть только злость. Ревность. И груз собственного бессилия. — Сехун? — Парень, что пришёл пару минут назад, вопросительно посмотрел в его сторону. — Найди человека по имени До Кенсу. Известный диетолог. Поймёшь сразу. — Что мне ему сказать? — Скажи, что его очень хочет видеть Пак Чанёль. — Хорошо. — Позвони Бэкхену и дай мне трубку. Сехун молча повинуется и набирает номер, нажимая на кнопку вызова. Телефон в руках Чанёля, и Сехун делает вид, что его здесь нет, отходя к двери. Через пару секунд Бэкхён поднимает трубку. — Я могу услышать Чанёля, Сехун? Чанёль выдыхает и совсем не удивляется напору. Бён соскучился. Это вызывает тяжесть на сердце. — Чанёль? Узнал. По дыханию. Что-то наподобие улыбки возникает на лице Чанёля, но быстро проходит. Что за приступ ещё? Чанёль давно не улыбался по-настоящему. — Ты… Не успевает сказать, потому что Чанёль перебивает резко, чётко проговаривая: — Я вернусь, когда полностью восстановлюсь. Или хотя бы буду в состоянии нормально функционировать, Бэкхён. На том конце провода от такого тона сжимаются. Чанёль чувствует. — Прости, Чанёль. Я не хотел тебя злить. — Ты не злил. Просто не задавай одни и те же вопросы. Я вернусь в любом случае, понял? — Да. Понял. Голос был поникшим. Но Чанёлю было не за что просить прощения и тем более ему не хотелось успокаивать Бэкхёна, как маленького ребёнка. Должен был понять давно, что теперь он должен стать взрослее. Должен думать головой, прежде чем что-то делать. Чанёль изменился, а вот Бэкхён сломался. И это чётко улавливали все. В этом и была разница между ними. — А теперь дай мне спокойно решить свои дела и если тебя это приведёт в норму — я вернусь до конца недели. И если ты будешь выглядеть ещё хуже, чем при нашей последней встрече — клянусь, я тебя накажу, Бэкхён. Всё ясно? — Да. Чанёль отключился. Передал телефон Сехуну и выдохнул. Ладони сжались в кулаки. Зубы стиснуты. Чанель не думал, что будет так сложно избавиться от влияния наркотиков. Он не хотел быть ещё злее, чем есть, потому что его ломало до сих пор. Чанёль не искал дозы, хотя знал, что может очень легко достать заветный пакетик, а потом вдохнуть через нос или остервенело втирать в дёсна, забываясь. Вены он никогда не трогал. В этом была своя прелесть. Было не так больно расквашивать чужие ублюдочные лица по бетонке. Чанёль не думал. Он просто поддавался, выпуская всю свою ярость, а её было до краёв. Чанёля пичкали этой дрянью с самого начала и прошло чуть больше месяца. А потом он уже начал доставать пакетики сам. Когда вернулся. Это притупляло боль, тяжесть на сердце уходила, но жаль, на некоторое время. Чанёль понял, что подсел, когда корчился несколько суток от ломки и ему хотелось банально сдохнуть. Сейчас он мог лишь наслаждаться обезболами, что ему кололи в достаточно больших количествах. И все знали, что это было не потому, что Чанёль не мог терпеть боль, он как раз-таки мог её терпеть и смог бы вытерпеть ещё более сильную, а потому что он пытался слезть с волшебного порошка. Было действительно легче сворачивать шеи, наблюдая, как тяжёлое тело падает на пол без признаков жизни. Чанёля не мучила совесть. Ему просто стало всё равно. Стрельба, холодное оружие, постоянные стычки со всеми, тренировки, наказания. Миссия. Исин даже представить не мог, насколько много в Чанёле этой ярости. Он справился только благодаря ей и мыслям о Бэкхёне. Потому что даже под действием наркотиков Чанёль ни на секунду не забывал ради кого он всё это делает. В его сознании Бэкхён был лишь ярче. И одно было Чанёлю непонятно. Он имеет огромное влияние на Бэкхёна, но разве то, что парень смог сподвигнуть его на такие деяния — не означает, что Бэкхён тоже в какой-то мере имеет над его жизнью вверх? В любом случае, Чанёль тогда шёл напролом и скольких он положил — даже не помнит. Никто не помнит. Потому что он остался живым один. И вернулся один. Миссия состояла в том, чтобы забрать ценную вещь из рук китайских головорезов, которые славились своими массовыми бойнями, а Чанёль нечаянно вырезал всех. А потом очнулся уже в вертолёте. Он на самом деле не знает, остались ли там живые, потому что всё делал под порошком. Под волшебным порошком, который отключал все мысли и память. Но не отключал Бэкхёна в его голове. — Я могу идти? Сехун осторожно спрашивает, и Чанёль хмурится, выплывая из своих мыслей. — Да. Иди. А потом закрывает глаза и пытается уснуть, снова погружаясь в воспоминания, которые причиняют боль, что сильнее физической в сотню тысяч раз.

***

Чунмён стоит на кухне, витая где-то в собственных мыслях. Он только что покормил Бэкхёна детским пюре. С утра у него болел желудок и Чунмён теперь беспокоился, ведь Бён перенёс операцию в прошлом. Ким не хочет, чтобы его состояние ухудшилось. Хотя куда хуже. Кажется, что хуже уже быть не может. Радует только то, что он от пюре не отказывается. И то, потому что Чанёль сказал хорошо питаться. Сумасшествие. — Чунмён, давай поговорим. — Сильные руки обнимают за талию. — Пожалуйста. Ким прикрывает глаза на секунду и решается заговорить первым. — Плечо сильно болит? — Нет, уже не так беспокоит. — Чунмён кладёт руки поверх рук Сехуна. — Как ты? — Всё так сложно, Сехун. Бэкхён сломан. Он сломан, понимаешь? Он никто без Чанёля. Я так устал видеть его таким. — Чанёль уже приходит в себя и даже решает дела. Поэтому ждать его осталось недолго. — Дело даже не в этом. — Сехун хмурится. — Они друг друга убивают. Разве ты не видишь, как Бэкхён себя ведёт? Он не понимает всего, что происходит. Он как маленький ребёнок наивно думает, что если Чанёль будет рядом с ним — всё резко наладится, понимаешь? Он всегда считал его своим спасением, но это уже далеко не оно. Это медленное уничтожение Бэкхёна. Как человека. А Чанёль, он… — Сехун обнимает покрепче, вызывая небольшую заминку в словах Чунмена, но тот сразу же продолжает. — Я не могу понять его, Сехун. Пока не могу. Чонин рассказывал вскользь, что Чанёлю пришлось пережить, но я просто видимо не могу принять того, как он ведёт себя с Бэкхёном. Я не могу понять и это угнетает меня, потому что я уже не знаю, что чувствовать и испытывать к каждому, кто живёт в этом доме. Голос Чунмёна совсем затих к концу. Но Сехун должен был просить о том, что терзает его всё это время. — А что ты чувствуешь ко мне? Чунмён вздыхает. — Мои чувства к тебе не изменились, если ты об этом. — Сехун легонько улыбается. — Но как раньше не будет. Мы должны начать с начала. И узнать друг друга получше. Я до сих пор не знаю о твоей любимой еде и цвете, например. И это меня угнетает. Сехун рассмеялся куда-то в плечо Чунмёна. — Я люблю банальный рис с кимчи. А насчёт цвета — не знаю. Я никогда не думал об этом, но наверное, это бежево-серые тона. — Никогда бы не подумал. Чунмён разворачивается в руках Сехуна и смотрит ему в глаза. — А ты любишь рис с кимчи? Чунмён кивает. — Нам нужно устроить что-то типа свидания, где мы будем есть рис с кимчи? Или что-то подобное? Чунмён смеётся. Куда-то в плечо. Абсурд. Они так давно не были настолько близки, что Ким впервые за всё это время осознал, как скучал. Со своими мыслями он уже успел смириться. Да и со своей больной любовью к Сехуну тоже. Оставалось теперь только жить дальше. Как-то жить дальше.

***

Сехун глядел на Чонина несколько минут, до сих пор не веря в то, что он действительно пришёл в себя. Да, Сехун приходил уже несколько раз, чтобы рассказать о последних новостях, да и Чанёль спрашивал — пришёл ли тот в сознание, но всё же. Просто Сехун был удивлён, в который раз убеждаясь, что судьба столкнула их не случайно. Чонин с такими ранениями вообще не должен был выжить, но он снова выбрался. Сехун был поражён его тяге к жизни, хотя о какой тяге может идти речь, если ему башню снесло, как только он подъехал к воротам дома Исина. Сехун чуть чуть не успел. Он увидел, что машины нет, когда отвёз Чунмёна в убежище, и поехал следом. На всех парах. А когда увидел, как Чонин сломя голову несётся к дому, как чуть ли не падает на середине пути, потому что ему прострелили ногу, а потом и руку — Сехун даже не успел моргнуть, как Чонин уже лежал около ступеней, истекая кровью. Сам парень пробрался к нему через пару минут, понимая, что снаружи остались только их люди, и перевязал раны, как мог, но ранения в грудную клетку и живот были слишком серьёзные. Сехун знал, что если не оказать медицинскую помощь — Чонин не сможет выжить. Ему ничего не оставалось, как идти на голоса. В тот момент он чувствовал себя ужасно, потому что слышал голос брата, видел, что делает с ним Чанёль, но ничего не мог поделать. Это было предательством по отношению к брату с самого начала. Он никогда не предавал Чанёля. И теперь ему нужно было это доказать. — Ты стоишь там уже минут 10 и сверлишь меня взглядом. Я экспонат что-ли? — И чего так раздражённо? Я между прочим единственный, кто вообще тебя навещает. Чонин фыркнул и поморщился от боли, немного приподнимаясь на кушетке. Сехун подошёл ближе и помог поправить одеяло. Эти пару секунд они молчали, а потом Сехун тихо между делом произнёс: — Бэкхён в порядке. Он в убежище. В безопасности. И Чонин выдохнул. Он не спрашивал все эти дни ничего о Бэкхёне. Практически не говорил, поэтому тараторил только Сехун. Не потому что не волновался, а потому что не мог себе теперь этого позволить. Он считал себя виновным в том, что не смог вытащить Бэкхёна до того, как это сделал Чанель. Он действительно почувствовал огромную вину за то, что оставил его там одного. Наедине с мразью. Стало легче от того, что он наконец услышал эти слова. Хотя верилось в это с трудом, учитывая всё, что Бэкхён пережил и увидел. Углубиться в мысль не дал Сехун, который задал вопрос: — Кстати, не знаешь, кто такой До Кенсу? Чонин нахмурился, задумавшись. А потом посмотрел на Сехуна и ответил: — Весьма знакомое имечко. — Просто Чанёль сказал найти его. Диетолог какой-то. Я как раз нашёл номер на сайте его клиники. Нужно будет сегодня его найти и привезти к Бэкхёну. — К Бэкхену? Чонин нахмурился. — Так сказал Чанёль. Видимо, они встречались уже раньше. У Бэкхёна ведь давно проблемы с питанием, поэтому думаю, они знакомы. Чонин резко вспомнил давний эпизод из своей жизни, когда только вернулся с лагеря и пошёл по ночным заведениям взрослого характера. Он тогда желал забыться и использовал любого, кто попадался на пути и не был против помочь ему забыть всё то, что происходило. Они никогда не спрашивали, что он хотел забыть, просто соглашались и всё. Был только один человек, который тогда спросил его об этом.

несколько лет назад

в кабинке туалета пахло освежителем воздуха и смрадом, но даже он не мог перебить сладкий запах парфюма человека, которого чонин прямо сейчас целовал до потери рассудка. опьянение было настолько сильным, что это усиливало возбуждение в тысячу раз, но партнер не был против. совсем не был. он поддавался его рукам, лишь вскрикивая на очередном укусе в области шеи. в паху было уже невыносимо тяжело, но целоваться было так крышесносно. они даже не поняли, почему так увлеклись именно поцелуями. и когда пальцы потянулись к ширинке, чонин зарычал прямо в губы, не ожидая, что его реакция будет настолько сильной. возбуждение накрывало с головой. и когда ким посмотрел на парня напротив, опуская взгляд на его губы, которые только что остервенело целовал — понял, почему не мог оторваться. потому что он никогда не видел такие губы. пухлые, сочные, напоминающие по форме сердечко. уже было плевать на всё, когда его притянули за воротник обратно. они встретились в ночном клубе. Чонин сидел за барной стойкой и пил. сегодня он выпил много. потому что мысли одолевали с такой силой, что хотелось не помнить. хотелось забыть даже себя. поэтому когда хрупкий парень лет 25 сел около него на стул и заказал виски — чонин понял, что нашёл. весьма быстро нашёл того, кто поможет забыться. — как тебя зовут? парень поворачивается и легонько улыбается, глядя на него немного удивлённо. — угостишь выпивкой? чонин кивнул, пересаживаясь на стул ближе. — чем вызван твой интерес к моей персоне? все, с кем спал чонин, никогда не задавали вопросы, понимая, чего от них хотят. поэтому сейчас было странно слышать подобное. — хочу, чтобы ты помог мне. — чем? парень отпивает немного виски. — забыться. паренёк улыбается снова и встаёт со своего места. чонин молча идёт за ним. и когда его утягивают в одну из кабинок — чонин довольно выдыхает прямо в губы, на которые смотрел пару минут назад. никто и никогда не спрашивал, что он хотел забыть, просто соглашаясь и всё. был только один человек, который тогда спросил его об этом. — и что ты хочешь забыть? чонин останавливается на секунду и внимательно смотрит парню в глаза. затуманенные алкоголем и возбуждением. какого чёрта он вообще спрашивает об этом? ким уж точно не собирался сейчас разговаривать, потому что ему поскорее хотелось овладеть, довести до пика и свалить, но он усмехается и шепчет прямо в губы: — свою жизнь. после этого никто уже не разговаривает. чонин берёт. берет жёстко, втрахивая в стену туалетной кабинки. он ловит стоны с губ в форме сердечка и действительно забывается, пока целует каждый сантиметр шеи. и лишь когда всё закончилось и ноги устало подкосились, чонин помог натянуть джинсы на парня, проявляя странную заботу, которая вообще не вписывалась в рамки этой ситуации, усадил его на крышку унитаза и собрался уходить, но прохладная ладонь схватила за локоть, заставляя обернуться. — я так и не назвал тебе своё имя. меня зовут до кенсу.