За тридевять земель

Человек вошел в придерживаемые сопровождающим двери и выдохнул с облегчением. На мосту, который вел сюда над ущельем, всё время казалось, что ветер вот-вот опрокинет весь остров целиком, но дверь, пуленепробиваемая, в ладонь толщиной, закрылась, и вой ветра смолк, как почудился. Только эхо шагов возвращалось от потолка назад, гулко прокатывалось по длинному коридору. — Его содержат здесь? — Нет, — ответил сопровождающий, — во внутреннем здании. Он обошел человека, открыл дверь в конце коридора, и шум воды заполнил слух после коридорной тишины. Человек вышел, осторожно поглядел вниз, держась за перила. Сотней метров ниже разбивался о камни бурный поток, водная пыль обволакивала их, как туман. — Прошу за мной, генерал. Человек поджал губы и ступил следом на металлический мостик, гораздо короче того, что пролегал к первому рубежу от вертолетной площадки. Ветра здесь не было, первое здание забирало в глухое кольцо два последующих, чтобы привести в итоге к внутренней башне. Он видел это на планах, долго изучал, выбирая, какая из тюрем и крепостей будет надежнее, чтобы заключить преступника, какого ещё не видывал цивилизованный свет. Островная тюрьма около западного побережья Кюсю победила, обойдя в финальной борьбе тюрьму на севере Хоккайдо, заточенной в прибрежные скалы с одной стороны и непроходимыми горными хребтами с другой. Победил океан. Океан для японцев всегда надежнее. — Как закреплен мост? — спросил генерал, когда сошел с него. — В случае надобности он будет мгновенно ликвидирован по команде из центра управления. Хорошо. Хорошо, что всё здесь, как и сам остров, взлетит на воздух в считанные секунды, только бы погрести под завалами единственного заключенного в этой уникальной в своем роде тюрьме, местонахождение которой засекречено и сокрыто под правительственными печатями. Каждый охранник проходит многоэтапную проверку, каждый визитер, вне зависимости от ранга, подвергается тщательнейшему досмотру. Генерал вспомнил и передернул плечами — омерзительная необходимость. Сопровождающий, он же начальник тюрьмы, которая скорее достойна была звания неприступной крепости, провел генерала сквозь второе здание и остановился перед последним мостом. Мост примыкал к башне без окон и был разведен, закрывая одной половиной замурованную, как знал посетитель, дверь. — И никто никогда не входит к нему? — Нет. Он возрождается и снова умирает истощенным и обезвоженным. Помимо этого на него надет шлем, который активирует введение транквилизатора при малейшей попытке движения, которая исключена, он полностью обездвижен. — Но за ним ведется видеонаблюдение, так? — Совершенно верно, генерал. — Что, если камеры выйдут из строя? — С самого начала работы тюрьмы подобных инцидентов не происходило, но в таком случае вместо потерянной камеры включится резервная. Резерв рассчитан на сто двадцать пять лет. — И за ним непрерывно наблюдают? Начальник тюрьмы кивнул и ответил без тени самодовольства, хотя имел полное право гордиться бесперебойной работой вверенного ему объекта в течение целых четырех лет. — Наблюдают двое, сменяются каждые четыре часа. Генерал медленно кивнул, задал ряд вопросов, ответы на которые были ему заранее известны, поскольку он некогда находился в составе команды, разработавшей технику содержания преступника, и отвечающий так же хорошо это знал, а после изъявил желание проследовать в комнату наблюдения. Они вернулись назад в глухой коридор второго здания, свернули в незаметную глазу дверь, предварительно просканировавшую сетчатку начальника крепости, поднялись по лестнице без окон наверх и оказались в уставленной мониторами комнате. Оба наблюдателя поднялись, отдали честь вошедшим. Генерал поприветствовал их кивком головы, подошел ближе, оглядел отраженную на мониторе комнату, белый свет ламп не оставлял шанса пробраться в помещение даже теням, и одного взгляда на высокое, охваченное широкими металлическими обручами кресло ему хватило, чтобы увидеть: Сато в нем нет.