SexCombat

За свою жизнь мне ни разу не приходилось кого-то серьезно спасать. Я помогал родным, друзьям, иногда незнакомым людям, но все это были какие-то небольшие дела. Они, безусловно, требовали определенных усилий, но, прямо скажем, риска для меня не представляли, а потому, когда меня благодарили, всегда чувствовал какую-то неловкость. Хоть и было приятно, чего греха таить? В общем, страдал я социальной благотворительностью не часто, в пределах статистической погрешности. Как большинство граждан нашей страны. Непознаваемая славянская душа с ее легендарной широтой меня особенно не беспокоила. Мог спокойно пройти мимо чужих проблем и напрягов. Даже выработал определенный кодекс: не вмешивайся в чужие дела, если тебя прямо об этом не попросили, не лезь к друзьям с исповедями и сам не ходи исповедоваться, живи ровно и не мешай жить другим. Короче, все в таком духе. Тем удивительнее для меня стали хлопоты для помощи чужаку. Естественно, я сочувствовал живому существу, попавшему в смертельно-критическое положение, но сейчас мне самому не помешала бы поддержка. Оставаясь в опасном месте, мы принимали на себя риск, который оправдать прагматичными мотивами не получалось. Браслета, что, по словам Сергея, должен был дать возможность покинуть локацию, у маламута не наблюдалось. Не было таковых и у братьев-ретриверов. Куда делись необходимые нам артефакты — оставалось загадкой. Скорее всего, их отобрали садисты, но тогда почему они остались в каньоне? Что им еще было нужно? Множество вопросов, связанных с непонятными соседями, беспокоило все сильнее. Отвлечься помогли простые физические действия. Оттащив тела покойников за группу больших скальных обломков, добавили веток в потухший костер. Густой дым, поваливший из довольно значительной охапки, внезапно сменился мощным всполохом высокого огня. Причудливые тени заплясали по широкому кругу таинственным танцем. Тьма отступила. Теперь, когда света стало достаточно, решил оглядеть свои травмы. Самый большой дискомфорт ощущался в яйцах. Последнее, что я помню, резкий рывок и острую боль в мошонке. В тот момент мои семенники были связаны проволокой с шарами темношерстного Края. Не удивился бы, обнаружив отсутствие бубенчиков, но между ног все еще что-то болталось. Вроде бы не очень правильно расположенные, но яйца присутствовали. Опасаясь ужасной картины, покосился на свой пах. Отметил, что тело перепачкано кровью, в том числе член и ноги, но понять моя это кровь или чужая, не представлялось возможным. Ну, что сказать? Беспокоился не зря. Оба яичка присутствовали, но правое сильно отекло и переместилось гораздо ниже своего нормального положения. Висело строго под левым, образуя в паре с ним пирамиду. Будто кто-то начал строить снеговика. Больший шар вниз, поменьше сверху, а стручок члена — голова с морковкой! Юмор — наше все! Интересно, проволока разошлась в момент рывка или яйца прошли сквозь ее узкое колечко? Если последнее, то мне очень повезло, что в мошонке остались целые структуры тестикул. Наверняка, проволочное украшение осталось на темном. Мне показалось, что яйца у форов более жесткие. Плюс не стоит забывать про шерстяное покрытие. Оно тоже усиливает прочность шкуры, даже в таком интимном месте. Думаю, если тянуть мошонки фора и человека, то первым не выдержит людская конструкция. Эх… — Посмотри, что у меня сзади, — немного смущенно попросил Тоха, заметив мою инвентаризацию. — Как шаг сделаю, так в дупло стреляет. — Нормально все у тебя, — не подумав брякнул я. — Очко немного порвано, а в остальном порядок полный, — пояснил. — Как ты разглядел? Темно же было! — удивился качок. — Ахуенно разглядел! Когда тебя ебали, мне пришлось твою красавицу языком драить. — Какую красавицу? — не врубился спортсмен. — Жопу твою! Уж больно наши ебари ее нахваливали. Так что все у тебя там разглядел и запомнил. И на вид и на вкус! — Извини, — Антон сильно смутился. — Да при чем здесь ты? — немного нервно отреагировал я. — Могло все наоборот повернуться. Я бы спал, а ты работал. Но вышло, как вышло, чего теперь-то… — Давай тебя посмотрю, — предложил парень, — если есть травмы — надо обработать. — Йодом? — усмехнулся я, представив себе последствия такой обработки. — Почему йодом? — опешил Антон. — Промыть водой, потом перекисью. Была же, точно помню. Я задумался, а потом решительно отмел предложение. Будет он ночью в моем анусе ковыряться. Нет, уж вернемся на базу, там все процедуры проведем. В стационарных условиях под контролем коллектива опытных специалистов! Ладно, нет у нас специалистов, и коллектив: Антон, да Ярик, но на базе хоть спокойно все сделаем. С теплой водой, при свете дня. А пока лучше займемся фором.

***

Чир Рау, пока мы его отвязывали, провожал наши действия безэмоциональными взглядами. Один только раз угрожающе фыркнул, когда Антон перерезал веревку с бревном, привязанным к его окровавленным яичкам. Полено с глухим стуком упало на скалистую основу, а фор вздрогнул и что-то простонал. Я готов был поставить что-нибудь против ничего. Стон содержал матерную ноту. — Ему что, гвозди в мошонку забивали? — Антон пытался аккуратно освободить гениталии соба от остатков веревки. — Из моего пневмата расстреливали, — объяснил товарищу происхождение кровавых дырочек на пушистом мешочке маламута. Про себя я окончательно решил использовать земные аналоги собачьих пород. Форы, как оказалось, все разные, и надо как-то идентифицировать их особенности. Пусть будут привычные ассоциации. Обидного в этом, на мой взгляд, ничего нет. У Антона получилось избавить Чира от веревок на яйцах. За это время я освободил ноги. Вдвоем с товарищем синхронно принялись развязывать узлы на запястьях. Можно было просто разрезать путы. В конечном итоге я так и поступил, а мой компаньон упрямым бараном возился еще минуты две. Пока я не покрыл его матом. Держать довольно тяжелого фора со своей стороны было не в кайф. Наконец ослабевшее тело было свободно. Мы подхватили его с двух сторон и бережно опустили на землю. — А хвостик где? — недоуменно поинтересовался товарищ, вытаращившись на кровавый обрубок упомянутого органа. — Отрезали. Сам же видишь. Над пушистыми рельефными ягодицами Чира темнел трехсантиметровый столбик, оставшийся от довольно толстого хвоста. Острый костяной краешек выступал из живого мяса, и я представить себе не могу, какая боль должна терзать соба при такой травме. — Как отрезали? — Недавно! Антон, чего ты расспрашиваешь? Думаешь, мне приятно вспоминать подробности? — Ты поэтому предложил его на пузо положить? — Да. Вот где перекись пригодится! Я зарылся в карман, отыскал полный бутылек нужной жидкости и, шатаясь от потери бодрости, приступил к санобработке. Перед тем как бинтовать — заколебался. Я точно помнил, что псам туго бинтуют купированные хвосты, но какие при этом у них ощущения, остается за кадром. Думаю, приятного мало. Как бы мой пациент не завалил доктора-энтузиаста. Не сейчас, понятное дело, а когда ему полегчает. Придавив внутреннюю жабу, загнал последний укол обезболивающего препарата в мощное полужопие. Совместимы ли наши лекарства? Хрен его знает. Как прикажете проверять? С собаками многие лекарства вполне совместимы. Надеюсь, с фором все будет нормально. Через пару минут удивленно-вопросительный глухой тявк подтвердил верность моих действий. Военная аптечка! Должно быть убойно. Не откладывая, принялся бинтовать обрубок. Бинт не хотел держаться, и я крепил его пластырем. Прямо к шерсти. Потом переделаю, а пока так сойдет. — Урф? Фр рр рыр? — Вопросительные интонации на низких частотах отвлекли на последнем этапе. — Лежи спокойно, — обратился я к навострившемуся уху. — Помогаем мы тебе. Почему? Сам не знаю! — не очень логично закончил и прилепил последнюю широкую полосу пластыря. Антон выволок из грота охапку одеял и принялся деловито раскладывать их недалеко от костра. — Закончил? — прошарил состояние дел напарник. — У меня бодряк, а тебе поспать не помешает. И другу нашему полежать в теплом не лишним будет. Одеял много. Холод вам не грозит! Сам Тоха уже облачился в подобие утраченного пончо, пустив на это дело пару одеял. — Да, ты точно выспался на пару суток вперед, — угрюмо подтвердил я. — Рарф! Фр рр рыр? — Соб попытался приподняться на руках. — Эй, ей. Ты куда собрался? — Атлет бросил одеяла и, подскочив к беспокойному пациенту, помог ему подняться и поволок к организованным лежакам. — Рау рр ррыррф фрврф хгра урв! Урф? — Уф. — Он силой завалил на подстилку огромного, но слабого фора. — Вот хули ты выебываешься? Только с веревок сняли, а тебя уже куда-то несет. За каким хером? — вопрошал он у слабовменяемого хищника. — Вот, водички попей. — Возникшая из воздуха бутылка оказалась напротив изуродованной пасти и капля воды упала на большой черный нос. — Пей, кому говорят! — Антон, похоже, не собирался миндальничать. — Урф? — Что Урф? — На замечание спортсмена фор вскинулся и тут же был возвернут обратно в горизонтальную плоскость. — Уйюуу. — Судя по всему, неловкое движение было болезненным. — Ну, давай же! Давай. Хороший пес! Попей. — Антон водил бутылкой возле суровой морды, и в какой-то момент стал гладить Чира по голове, иногда переходя на его крупные уши. Даже сквозь ядерную усталость я видел, как округлились собачьи глаза. В состоянии полного охреневания Чир открыл пасть и туда тонкой струйкой полилась живительная влага. Антон продолжал его наглаживать, не замечая, какой урон чужой психике наносят его заботливые метания. Только споив всю бутылку, спортсмен угомонился. Под конец фор вошел во вкус и уже с видимым желанием поглощал воду. Если все будет нормуль, завтра предложим хлеба или сварганим кашу. У меня еще чуток солонинки осталось. — Иди к нам. — Антон приглашающе махнул рукой. — Ложись рядом с Чиром. Всяко теплее будет и вас двоих мне проще сторожить. Я немного удивился такой постановке вопроса, но возражать не стал. Что я, форов не видел? Видел! Очень даже подробно. С путающимися мыслями подвалил к парочке и довольно уверенно умостился рядом с напрягшимся собом. Голой спиной привалился к мягкой бочине и тут же задремал, отмечая, как Антон заботливо укрывает нас несколькими одеялами. Интересно, о ком из нас он больше беспокоится? Вот же ж собачник — нашел себе питомца!