Четыреста два

Моника уверена — любовь начинается с первого взгляда. Моника уверена во многих вещах: что если накрасить ногти черным цветом в первый учебный день, то это обязательно принесет удачу; что нельзя отрывать этикетки с одежды до того, как ты будешь полностью уверен, что станешь это носить в ближайшие несколько месяцев; что чай с молоком — это настоящее извращение, а книги Джоан Роулинг не что иное, как распиаренное чтиво, которое ей — по какой-то особой причине — не зашло. Поэтому, сидя на третьем ряду во внушительной аудитории и бегло просматривая расписание на оставшийся день, она замирает, когда слышит низкий голос, приветствующий студентов. И стоит Монике поднять взгляд, пытаясь сфокусироваться на вошедшем преподавателе, как ее убеждения с тройной силой бьют по голове — любовь начинается с первого взгляда. Она бы слукавила, сказав, что не рассчитывала на приключения, ожидающие ее в отдаленной Канаде. Ведь, будучи обычной девчонкой из небольшого города Вельс, что располагается на северо-западе Австрии, Моника хотела сполна погрузиться в сумасшедшую энергетику Торонто, а учеба в самом престижном университете Канады была настоящей мечтой. Мать почти со слезами отпускала ее из дома, и это при том, что Моника уговаривала ту целых два месяца на то, чтобы вообще принять участие в отборе студентов для обмена. «Программа обмена студентами — это отличная возможность получить первоклассное образование в другой стране, а также познакомиться с другой культурой, традициями и обществом» — так завещал глава кафедры Вилхелм Хольц. Не то чтобы Моника была книжным червем или первоклассной задроткой в учебе, но за эту идею ухватилась крепко и решительно, воодушевленная мыслями о том, что, наконец, она сможет увидеть хоть какой-то кусочек мира, помимо несчастного Вельса и Вены. Несмотря на то, что почти каждый в Европе спокойно передвигался по ближайшим странам, Моника никогда не бывала за пределами Австрии. Ее семья была небогатой, а после того, как отец ушел к другой, оставив ее с матерью практически на грани человеческого существования, девушка и вовсе не могла мечтать о такой роскоши, как путешествия. «И как ты будешь существовать там? А если тебя кинут? А если что-то пойдет не так, то на какие деньги ты вернешься?» — Ингрид, мать Моники, все никак не могла успокоиться, не веря в то, что такая возможность обучения по обмену вообще реальна. И Моника была максимально спокойна, объясняя раз за разом матери о том, что университет покрывает все затраты, что ей совершенно не стоит беспокоиться за это. И стоило ли ожидать, что Ингрид будет названивать ей по сорок раз на дню всю первую неделю пребывания в Торонто? Моника была определенно готова к этому. Моника была готова ко многим вещам: и к тому, что она непременно потеряется в аэропорту — как и произошло; и к тому, что ее поселят в самую ужасную комнату общежития — что обошлось; к тому, что недельной доли денег, выделяемых на проживание, едва ли хватит на пять дней; и к тому, что местный кофе никогда не сравнится с тем, что варили в маленькой кофейне недалеко от ее дома; и вообще… Моника была готова практически ко всему, кроме того, что влюбится в чей-то голос за долю секунды, и чей-то голос будет принадлежать ее преподавательнице по истории искусств. Женщина, чей тембр и приятная хрипотца свели Монику с ума, выглядела вполне обыкновенно — даже скорее типично — для преподавателя в университете. Классические черные брюки да белая рубашка в серую полоску, заправленная за пояс брюк. Темные густые волосы спадали практически до груди, а на лице было минимум макияжа, так что это не выглядело вызывающе и не служило чем-то отвлекающим — как любили говорить — для студентов. У женщины были потрясающие черты лица: прямоугольная челюсть, выпирающие скулы, прямой аккуратный нос и невероятно красивые светлые глаза, которые меняли свой оттенок от серого к голубому в зависимости от настроения. — Добрый день. Итак, на прошлой неделе мы обсудили с вами вводную информацию о наших занятиях, а сегодня чуть углубимся и поговорим о специфике проектной деятельности, направленной на формирование городской среды. Монику почти ударило током, и она мгновенно опустила взгляд в телефон, пытаясь отыскать расписание ее классов. Какая, к черту, городская среда, если она должна сидеть на паре по истории искусств, которую ждала с начала учебного семестра. Пробежавшись взглядом по строчкам, девушка в полнейшей растерянности поджала губы. Все правильно, аудитория четыреста два. Оглянувшись по сторонам, она не заметила на лицах других какой-то растерянности — все смотрели точно на преподавательницу, слушая, о чем она говорит, и даже не пытаясь усомниться в том, что попали сюда по ошибке. Остальные студенты сидели здесь целенаправленно. Желудок внезапно скрутило в панике, пока Моника десятый раз сверяла номер кабинета в расписании с номером на двери — каким образом это могло оказаться ошибкой? Но какой бы дурацкой ситуация ни была, она никак не могла подняться с места, чтобы, извинившись, выйти из класса. На что это будет похоже? «Я перепутала аудиторию, но номера, на удивление, совпадают» Или: «Вы не подумайте, что ваша лекция скучная, просто никак не могу понять, что я делаю здесь?» И Моника, отчего-то краснея, откладывает телефон в сторону, переводя все свое внимание на преподавательницу. В конце концов, что случится, если она останется здесь до конца пары, а затем больше никогда не появится. У нее даже нет дурацкого городского дизайна в расписании! Какого черта? Это была всего вторая неделя обучения в Университете Торонто, но Моника уже сполна ощутила языковой барьер, ведь, будучи коренной австрийкой и разговаривая всю жизнь на немецком языке, довольно трудно было воспринимать исключительно английский язык. Несмотря на удачно сданные языковые экзамены, она все равно упускала некоторые фразы из речи преподавательницы. Скорее всего это были профессиональные термины или что-то связанное с городской средой, но Моника все равно не могла уловить смысл сказанного. Пара шла невыносимо долго, как казалось девчонке, и самым неловким в этом было то, что основная часть аудитории активно вела дискуссию с преподавательницей, и все это выглядело настолько легко и непринужденно, что Моника могла сделать лишь один вывод — она находилась в обществе людей, которые поистине были влюблены в городской дизайн. Признаться честно, Моника ненавидела этот предмет еще с обязательного двухнедельного курса на первом году обучения, когда, только поступив в университет, ей поставили эту дисциплину в качестве эксперимента. Конечно, не особо понятно, в чем заключался эксперимент внедрения «городской среды» в систему обучения художника, но разве у нее был выбор? И когда все это мучение спустя две недели закончилось, Моника была счастлива как никогда. То, что она окончательно уяснила за свою жизнь — городской дизайн и дизайн интерьера — совершенно не ее. И пока преподавательница продолжала беседовать с группой, чередуя лекцию с дискуссиями на тему актуальности малых архитектурных форм, Моника не могла оторвать взгляда от лица женщины. Оно то становилось слишком серьезным, когда речь заходила о важности данного предмета, то смягчалось, когда студенты обменивались мнением, и краешки ее губ чуть дрожали в полуулыбке. То ли от скуки в аудитории, то ли от магнетического эффекта, Моника продолжала смотреть на преподавательницу, пытаясь найти хоть какие-то плюсы пребывания здесь. И стоило ей увлечься этим занятием, совершенно забыв о том, как это выглядит со стороны — при том, что она совершенно не участвует в дискуссиях — как женщина вдруг обратила на девчонку свой взгляд. Моника не была уверена, было ли это из-за того, что она неотрывно пялилась, или преподавательница хотела, чтобы та подключилась к работе группы, или, черт ее знает, зачем она это сделала, но сердце девушки вдруг пропустило удар, и в грудной клетке стало невероятно мало воздуха. «Сейчас она спросит меня о чем-нибудь, и я опозорюсь окончательно», — мелькнуло в голове за секунду, но стоило Монике подумать об этом, как женщина тут же отвела взгляд, переключаясь на других студентов. Она буквально отсчитывала минуты до конца лекции, поскольку, чем меньше времени оставалось до конца, тем чаще преподавательница смотрела на нее, словно пытаясь понять, кто она такая и что здесь делает? К тому же, Моника сидела в стороне от других, она не влезала в разговоры, и весь ее вид буквально кричал: «Я ничего не понимаю, заберите меня отсюда!». И когда женщина объявила о завершении класса, а студенты шустро стали собирать свои вещи, у девчонки будто бы камень упал с плеч. Она быстро вытерла влажные ладони о джинсы и стала судорожно запихивать тетрадки, которые непонятно для чего оставила для вида на парте, в сумку, и когда она, перемахнув через несколько рядов, уже оказалась около выхода, учительница вдруг окликнула ее. — Задержитесь на секунду, пожалуйста, — Моника даже не сообразила, что обращаются к ней, но, наткнувшись на взгляд брюнетки, внезапно остановилась, нехотя плетясь к кафедре. — Мы с Вами даже не познакомились. Меня зовут Эмили Стивенс, я преподаю городской дизайн, как Вы уже поняли. А Вы…? — Моника Фишер, — чувствуя, как щеки и шея стремительно краснеют, девушка попыталась привести себя в чувство, ведь неловкость ситуации просто зашкаливала. — Но, боюсь, миссис Стивенс, я попала не на тот класс, на котором должна была быть… — Простите? — Эмили чуть нахмурилась, не совсем понимая, что имеет в виду студентка. — В моем расписании был написан кабинет четыреста два, но у меня должна была быть история искусств. Я не знаю, как так получилось, но это, определенно, не лучшее начало семестра. Моника нервно усмехнулась, неловко поправляя волосы и не понимая, что больше ее нервирует: то ли идиотизм ситуации, то ли женщина, сидящая так близко. Моника готова была поклясться, что в той не было ничего особенного, но харизма, которая чувствовалась за версту, притягивала как ничто другое, так что Фишер изо всех сил старалась не смотреть в светлые глаза, чтобы не наткнуться на беззлобную усмешку. — Я могу посмотреть твое расписание? — мягко поинтересовалась Стивенс, и девушка тут же протянула ей свой телефон с электронным расписанием. — Кабинет четыреста два, корпус B, «История искусств». — Видите! — всплеснула руками Моника, убирая телефон в карман. — Все правильно, только корпус B находится в правой стороне кампуса, а не в левой. — Точно! Как я могла перепутать? — Моника едва удержалась, чтобы не хлопнуть себя ладонью по голове из-за собственной глупости, и тут же благодарно кивнула женщине. — Спасибо, что подсказали, теперь я, наверняка уж, запомню. — Обращайся, если будут проблемы, — Эмили усмехнулась, забирая со стола все принадлежности и собираясь выйти из аудитории. — Так, я что-нибудь веду у тебя? — Не думаю, — пожала плечами Фишер, стараясь скрыть разочарование. — Городской дизайн явно не мое.

***

— Как ты могла перепутать совершенно два разных корпуса? — Джейн смеялась, не сдерживая себя, на всю улицу, пока они шли к столикам, чтобы пообедать. — Я имею в виду, что тот, в который ты пошла… По нему же видно, что он не предназначен для прекрасной истории искусств. Старинная архитектура — это, конечно, прекрасно, но, честно, я не могу полностью понять и оценить всю эту красоту корпуса. Каждый раз, когда я подхожу к нему, у меня создается чувство, будто бы я попала в средневековье и направляюсь на званый ужин. Джейн Харрисон была первым человеком, с которым познакомилась Моника в университете. Они учились в одной группе, так что Фишер тут же прилипла к девчонке, сделав ее своим личным путеводителем. Вот только сегодня Моника опаздывала на классы, поэтому сказала Джейн, чтобы та не ждала ее. Что сложного — найти нужную аудиторию, когда таблички с номером висят прямо над дверью? — Нет, я тебе поражаюсь, — не могла успокоиться светловолосая девушка, дергая короткие пряди своих волос и глумясь над подругой. — И вместо того, чтобы выйти и найти нужную аудиторию, ты решила остаться там. Превосходно, Моника. Так как тебе первый урок истории искусств? — Заткнись, — шутливо пнула Харрисон та. — Я и сама не в восторге из-за произошедшего. — Ладно, не парься, сегодня не было ничего серьезного, я могу дать списать тебе лекции, если понадобится, — разложив бокс с ланчем на столе, Моника забила свой рот едой, чувствуя, как желудок сжимается от голода, а Джейн продолжила. — В пятницу будет студенческая вечеринка в честь нового семестра, хочешь пойти? — Я думаю, что это необходимо, — дернула плечами Моника, слабо улыбаясь. Она не была заядлой тусовщицей, и шумные места не были чем-то, к чему она постоянно стремилась. Но иногда, когда настроение способствовало этому, она, конечно же, соглашалась весело провести время. В конце концов, это студенческая вечеринка в Торонто — спустя полтора года ей должно быть, что вспомнить. Адаптация в коллективе была непростой задачей, даже несмотря на то, что Моника была довольно общительной, а подобные тусовки — это отличный повод наладить новые знакомства. В конце концов, никогда не знаешь, с кем ты познакомишься и во что выльется это общение. В пятницу вечером Джейн заехала за ней еще с несколькими людьми, с которыми Монике пришлось познакомиться сразу же в машине. Все они, на удивление, были похожи на саму Джейн — довольно неформальная внешность: цветные волосы, тоннели, пирсинг, много татуировок и одежда, будто бы собранная из лохмотьев. Но Монике нравилось. Она вообще находила интересным то, что было отличным от нее самой, ведь в толпе людей ее едва ли можно было выделить. Рыжие волосы аккуратными волнами доставали до лопаток, лицо, как и свойственно рыжеволосым, было усыпано веснушками — правда зимой это было видно не так явно, — бледная кожа, золотистые глаза миндалевидной формы, курносый нос и не очень пухлые губы. Она была обычно сложена: не толстая, не худышка — совершенно неприметная, что, увидь она себя со стороны, то не обратила бы никакого внимания, если бы только волосы на солнце не отливали насыщенным красновато-рыжим цветом. Это, пожалуй, единственное, что притягивало многих людей в ее внешности. До этого Моника была на вечеринках не так уж и много, и когда Джейн припарковалась у огромного дома, откуда доносилась такая громкая музыка, Фишер, неожиданно для самой себя, подумала: «А что бы сказала на это мама?». Почему-то Монике казалось, что стоит перейти порог этого дома, и на нее тут же выльется волна разврата, алкоголя и наркотиков. Хотя чего она ожидала, приезжая на студенческую вечеринку? Благо что настроение было под стать, чтобы просто отдохнуть, не думая ни о чем. Внутри дом казался еще больше, чем снаружи, и Моника предполагала, что тут собралась целая сотня людей, если не больше. Они не были разбиты исключительно на маленькие кучки людей, поэтому создавалось впечатление, будто бы они все друг с другом знакомы, и все это — своеобразная большая семья. Почти тут же девчонке вручили стаканчик с пивом, поясняя, что крепкий алкоголь будет позже, а если хочется быстро словить кайф, то ребята уже что-то раскуривают в ванне. Благодарно кивнув новому знакомому, Моника прошла в толпу вслед за Джейн, стараясь не упускать ее из вида: все-таки, находиться одной на такой вечеринке было не очень комфортно. — Эй, аккуратней! — кто-то, резко вылетев из толпы и громко смеясь, толкнул Фишер сбоку, что пиво из стаканчика чуть выплеснулось на ее руки, вызывая раздражение. — Извини, этот придурок толкнул меня, — темноволосый парень пихнул своего товарища в ответ, виновато глядя на Монику. — Все в порядке? Я не облил тебя? — Все окей, — тряхнув рукой, чтобы хоть как-то избавиться от капель пива, девушка подняла взгляд на незнакомца, замечая, что тот улыбается ей. — Что? — Я бы мог сказать, что засмотрелся на тебя и это вышло случайно… — …Но толкнул ты все равно меня, — усмехнулась Моника и тут же почувствовала, как парень обхватывает ее локоть, куда-то уводя. Она не понимала, почему вообще не остановила его, а Джейн даже не пыталась уследить за ней, чтобы бедная Фишер не потерялась в этом огромном доме. Но, на удивление, волнения не было, и Монике казалось, будто бы все происходит так, как должно быть, а через минуту они с незнакомцем оказались уже на просторной кухне. — Секунду, тут где-то были бумажные полотенца, — засуетился он, проверяя все шкафчики. — Я, кстати, Оливер. А кто ты? — Девушка, на которую ты пролил пиво. — Ты забавная, девушка, на которую я пролил пиво, — Оливер широко улыбнулся, и найдя бумажные полотенца, протянул Монике. — Но, фактически, ты сама пролила пиво на себя, и во всем виноват мой друг. Вытерев, наконец, руки, Моника почему-то захотела скорей уйти, будто бы улыбка парня была слишком широкой и обезоруживающей. В ней не было ни грамма опасности и того, от чего бы девушке стоило бежать, но будто бы чувствуя, что нужно уйти, она мгновенно засуетилась, спеша покинуть кухню. — Так ты скажешь мне свое имя? — Только если мы найдем лучший повод для знакомства, — игриво засмеялась Моника, даря короткий взгляд на прощание. Она пьет мало, но быстро пьянеет. Моника не догадалась поужинать до вечеринки, а довольствоваться здешними закусками, типа арахиса или чипсов, — весьма сомнительное удовольствие. Ее тело приятно расслабилось, голова немного кружилась, и в общем-то, это приемлемое состояние. Даже идеальное — больше пить точно не стоит, чтобы сохранять свой рассудок здравым, а тело отвечающим на сигналы. Они с незнакомыми ребятами танцевали на втором этаже, а затем играли в незатейливую игру, суть которой заключается в том, чтобы попасть теннисным мячиком в стакан, и Моника по-настоящему наслаждалась этим. Она видела, как Джейн ускользнула с каким-то незнакомцем в одну из комнат, и это было в порядке вещей — живя в Австрии, она могла наблюдать подобное на местных вечеринках, когда перед общим сбором хозяин квартиры четко оговаривал, какие комнаты могут занять гости в случае уединения. Моника, в этом всеобщем веселье, смутно помнила, почему Оливер подходил к ней снова — или же они играли в одну игру, — но она больше не вспоминала недавний инцидент, танцуя с парнем какое-то время и ощущая его руки на своих бедрах. Она позволила случиться этому только сейчас, в ту самую минуту, когда тело расслаблено, а мозг отказывается сопротивляться должным образом. В конце концов, это единичный вечер — Оливер не набивается к ней в парни, а она не противится пьяным развлечениям. Моника не сопротивлялась и тогда, когда Оливер внезапно поцеловал ее, уводя куда-то вглубь комнаты, где стоят книжные шкафы, огромное фортепиано и куча цветов. Его язык был чуть соленым от чипсов, а от кожи веяло парфюмом, смешанным с сигаретным дымом, и, честно говоря, Моника не находила это таким сексуальным. Впрочем, целовался он хорошо, что Фишер льнула к нему какие-то несколько секунд, а затем, смеясь, отстранилась. — Не усугубляй ситуацию, — продолжала смеяться она, хитро щурясь, пока тот проводил пальцами под своей губой. — Разве я сделал что-то не так? — уточнял Оливер, замечая, как блестели глаза напротив. — Тебе не понравилось? — Нет, понравилось, но, думаю, мне пора ехать домой, чтобы не натворить глупостей… Оливер с подозрением сузил глаза, словно пытаясь найти в этом какой-то подвох. — Так боишься натворить глупостей? — Я боюсь их последствий, — пожала плечами Моника, высвобождаясь из-под тела парня. — Приятно было поболтать, Оливер. — Может… — схватив девчонку за руку, он развернул ее к себе. — Скажешь мне свое имя? — Как-нибудь в другой раз, — заливисто засмеялась Моника, и сама не понимая, почему не сказала бедняге свое имя. — В следующий раз — обязательно!

***

Зима в Торонто была прохладной, но не такой суровой, как ожидала Моника. Посильнее укутавшись в шарф, она только и мечтала о том, чтоб быстрее оказаться в университете и купить в автомате дешевый кофе, который хоть как-то мог согреть ее. Прошел почти месяц с начала семестра, и Моника, наконец, окончательно разобралась со всеми корпусами, навсегда запомнив, что корпус B, в котором чаще всего идут ее занятия, располагается справа от главного здания. И каждый раз проходя мимо кабинета четыреста два, она вспоминала о миссис Стивенс — ее ироничную усмешку и белую рубашку в серую полоску. Она была хороша, даже несмотря на то, что вела ужасно нудный предмет. Все-таки Моника совсем не понимала, как можно заниматься чем-то, связанным с городским дизайном. Вот и сейчас, размышляя над тем, почему миссис Стивенс не могла вести у нее, предположим, историю искусств, Моника вбежала в небольшой холл, где располагалось несколько диванов для отдыха и автоматы со всякими снэками и кофе. Пересчитывая мелочь для покупки, она сначала даже не обратила внимание на фигуру впереди, но стоило женщине развернуться, как сердце Фишер вдруг пропустило болезненный удар, а живот скрутила паника. Она и сама не понимала, почему реагирует подобным образом на преподавателя, словно та ведет у нее жуткий предмет, по которому девушка никогда в жизни не сдаст экзамен. Эмили почти проигнорировала Фишер, но, видимо, узнав ее в последний момент, приветливо кивнула головой, и Моника — глупая, наивная Моника — отчего-то расплылась в широкой улыбке, бросая это короткое: «Здравствуйте». Замешкавшись, она даже не сразу сообразила кинуть монетки, поскольку кончики ее пальцев заметно дрожали, то ли после мороза, то ли от нахлынувшего откуда-то смущения. Преподавательница даже не обернулась — короткого кивка было достаточно для того, чтобы Моника могла думать об этом целый день, и это порядком раздражало. К концу недели, когда мысли о преподавательнице не хотели исчезать вовсе, девушка сочла это чем-то маниакальным. Разве можно постоянно думать о человеке, с которым ты столкнулся дважды за прошедший месяц и с которым фактически не разговаривал? Почему подобным образом она не думала об Оливере, который недвусмысленно проявил к ней симпатию и даже поцеловал ее? Моника застонала в подушку, зарываясь в нее носом и пытаясь прекратить это помешательство.

***

— Так что у тебя с тем красавчиком, с которым ты целовалась на вечеринке? — выходя из аудитории, поинтересовалась Джейн, с хитрой улыбкой глядя на подругу. — Ты об Оливере? — выгнула бровь Фишер, смеясь. — Ничего. Мы попрощались в тот же день, к тому же, он даже не знает моего имени. Джейн, казалось, беспокоилась за парня больше всех, и это было неудивительно. Она была одним из тех людей, которая не могла существовать без отношений, словно это является, мало того, что неотъемлемой, но еще и обязательной частью пребывания в социуме. У нее самой часто менялись парни, а перерыв между ними составлял не больше месяца, иначе Джейн начинала сходить с ума от желания запрыгнуть на чей-нибудь член, называя это любовью. — Ты даже не дала парню шанс! — возмутилась та, словно сама упустила нечто ценное. — А разве должна была? — без энтузиазма листая расписание, спросила Моника. — Это всего лишь вечеринка, место, где люди отдыхают и занимаются глупостями на одну ночь, без всяких обязательств. На какое-то мгновение она даже пожалела, что рассказала обо всем случившемся Джейн. В конце концов, чего она могла ожидать от девушки, которая за парня продаст Родину? Моника уже так и томилась в ожидании того, когда ее подруга настойчиво начнет играть в сваху, стоит им еще чуть больше сблизиться — и начнется. Точно начнется. — Ну, не все же такие, ты слишком категорична. К тому же, я слышала, что у него очень влиятельный отец. — И это обеспечит мне счастливую старость? — саркастично усмехнулась девушка, глядя на подругу. — Будь его отец хоть ректором университета, который обеспечил бы мне шикарную успеваемость, я бы все равно не стала с ним встречаться. — Ты зануда. Джейн откинулась на пуфик в комнате отдыха и достала какую-то книгу для чтения. У них было целых полтора часа до следующей пары, так что нужно было чем-то занять себя, вместо бессмысленного шатания по кампусу. Взглянув на список учебников, необходимых для занятий, Моника неохотно протянула: — Мне нужно зайти в библиотеку, взять пару книг для классов. Дождешься меня? — Не вопрос, — кивнула Джейн, откидывая свою сумку на пол. — Не заблудишься? — Теперь уж точно нет, — смеясь, ответила девушка, исчезая в коридорах.

***

Библиотека была светлой и просторной, какой Моника ее видела до этого на фотографиях. Огромные окна были во всю высоту помещения, запуская весь солнечный свет внутрь, а интерьер, хотя и не был таким современным, как большинство новых кампусов, создавал какой-то необходимый уют. Складывалось впечатление, словно ты находишься где-то в загородном домике и забираешься на чердак, обставленный книжными полками, а где-то в углу тебя ждет кресло-качалка с мягким пледом. Монике нравилось это гораздо больше, чем если бы библиотека была ультрасовременной. Спросив у работниц, где ей найти нужные стеллажи, девушка поднялась на второй этаж, бродя вдоль книжных полок и вычитывая названия дисциплин на шкафах. Наконец, остановившись около секции с искусством, она принялась искать необходимый ей учебник, косо поглядывая на девушку справа, которая, кажется, ходила с ней на какой-то класс. — Ищи левее, там, где ты видишь свой нелюбимый городской дизайн и интерьер, — Моника почти подпрыгнула на месте, едва не выронив книгу, когда насмешливый голос раздался буквально напротив. И, чуть приподнявшись на носках, она взглянула в щель между книгами, обнаруживая с другой стороны книжной полки миссис Стивенс. В этот раз ее глаза были более акцентными, нежели в тот, когда она вела пару — темные тени невероятно шли к ее светлым глазам, подчеркивая их цвет. — Не знала, что Вы здесь, — растерянно проронила Моника, не двигаясь с места, словно невольно желая продолжить этот разговор. — Ну, еще бы, нас разделяет книжная полка, — заметила Эмили, и по ее глазам Моника видела, что та улыбается. — Я узнала тебя по волосам, они очень яркие при дневном свете. — Да, есть такая особенность. Неловко топчась на месте, девушка все-таки взглянула в левую сторону, пытаясь найти нужную книгу. К тому же, разговор с преподавательницей почему-то безумно смущал ее и заставлял ее щеки розоветь, словно они делали что-то неправильное. А, возможно, все это было из-за того, что их знакомство случилось, потому что Моника просто перепутала эти дурацкие корпуса, поставив на себе клеймо человека, который способен потеряться в мире, где на каждом шагу таблички с навигацией. — На каком факультете ты учишься? — внезапно спросила женщина, спустя пару минут, когда она уже держала в руках нужную книгу и намеревалась уходить. — Изобразительные искусства, — протянула Моника, но когда она, наконец, подняла свой взгляд, то поняла, что Эмили уже направлялась к выходу.

***

Успев повторить материал к паре современного дизайна, Моника заняла им места с Джейн на привычном третьем ряду. Ближе садиться Джейн отказывалась, а дальше не хотелось, поскольку вероятность того, что она будет отвлекаться еще больше, увеличивалась с каждым рядом. Ожидая, пока подруга вернется из столовой, чтобы принести им воды, Фишер копалась в телефоне, бездумно прокручивая ленту в фейсбуке. — Привет, не возражаешь, если я присяду рядом? — смуглый парень, чем-то напоминающий мексиканца, но с чисто канадским акцентом, указал рукой на стул рядом с Моникой. — Без проблем, — кивнула девушка, улыбаясь. — Шон Тодд, — протянул тот руку, усаживаясь рядом. — Я, кажется, видел тебя как-то на лекции городского дизайна… Я учусь на факультете архитектуры, городской дизайн наш обязательный курс, но по дизайну не очень много дисциплин, так что я взял дополнительные классы с современным дизайном. — Правильное решение, — обменявшись крепким рукопожатием, Моника одобряюще кивнула. — Как-то раз я действительно попала на вашу лекцию, но это было по ошибке. Я участвую в программе по обмену студентов, так что только с этого семестра здесь. Кстати, Моника Фишер. — Подцепила нового парня? — Джейн, не стесняясь, смеясь еще у самого входа в кабинет, дала знать об этом всей аудитории. И стоило Монике обратить на нее внимание и чуть нахмурить брови, собираясь сказать что-то в ответ, как ее рот безмолвно приоткрылся, а руки непроизвольно сжали телефон в руках. «Должно быть, это какая-то шутка», — пронеслось в голове Моники, и в следующую секунду низкий, строгий голос наполнил помещение: — Так, все личные отношения оставляем за пределами этого класса, а сейчас, позвольте представиться, — брюнетка чуть поправила воротник своей рубашки, точно смотря на Фишер. — Меня зовут Эмили Стивенс, и в ближайший месяц я буду заменять у вас современный дизайн, поскольку ваш прежний преподаватель, мисс Лоусон, очень некстати, попала в больницу. Можете не переживать, с ней все в порядке, и она обязательно поправится и вернется восстанавливать ваши нервы после меня. Ну что ж, приступим?