Чудища

      Леса вокруг Фраунтауна — сказочное место, как она читала. Озерца там порождают приятную прохладу, деревья образуют таинственную сень, укрывающую духов и огромных добродушных тришхи. Про тришхи она читала тоже — в «Перечне существ нечеловеческих» им отвели целую главу. Там говорилось, что тела их подобны камню, а души чисты, как у новорожденных. Говорилось, что в былые времена тришхи стеной встали у границы Проклятых Земель, защищая людей от порождений Тьмы ценой собственных жизней...              — Где говорилось?              Девочка запнулась под угрюмым взглядом мастера. Кажется, этот «Перечень» из тех книг, что читать не положено. Надо же так глупо попасться! Грязно-зелёные глаза мастера тонули в тени капюшона, но казалось, что те обращены к ней с привычной жёсткой насмешкой. Девочка молчала, молчал и он. Только кони под ними недовольно фыркали, жалуясь на скользкую заросшую тропу.              — Ты видишь тут озерца и «таинственную сень»?              Под копытами коней уже отчаянно хлюпало, грязь постепенно превращалась в неглубокое болото. Солнца за густой сосновой хвоей не было видно уже давно, а воздух наполнили запах гнили и трупный смрад. Она спрятала лицо за растрёпанными волосами и покачала головой.              — А что здесь тогда? — спросил спокойно.              — Болото.              Мастер дёрнул поводья, придерживая коня, девочка сделала то же.              — Да. Озерца твои южнее, а здесь — болота. Причём такие, что никто кроме местных разбойников не суётся. Тришхи здесь и правда есть, но людей они чаще едят, чем защищают.              — Значит, — девочка беззвучно всхлипнула, — мы опять на охоте?              — Мы? Всегда.              Коней привязали к ближайшим деревьям, обвесили амулетами. Для чего — девочка не знала и спрашивать не спешила — не любила все эти магические штучки. Мастер шёл впереди, проверяя путь через трясину копьём, она — следом, часто оступаясь и проваливаясь почти по пояс. Любой на месте мастера уже отвесил бы за такое затрещину, а он только вытаскивал всё время и смотрел недовольно. Это было даже хуже.              Но ничего с собой поделать она не могла. Охотиться на чудищ ей не впервой: дома, у гор, они часто ловили злобных облезлых стайтеков и чёрных волков, пару раз даже встретилась птица ксайр. Вот только одно дело убивать монстров, которыми пугают ребятню, а совсем другое — героев добрых сказок. Щипало в носу, щекотало в горле и сердце билось как ненормальное, ноги не держали. Было отчего-то очень стыдно. Но раз мастер сказал, что надо, значит, и правда надо. Мастер всегда прав.              Древко глухо стукнуло о выступающие из мутной воды камни, и он после одного лёгкого рывка оказался наверху. Замер, вглядываясь и вслушиваясь, поманил за собой. У девочки не было ни копья, ни длинных ног, а лук в таких делах не помощник — ей потребовалось около двух минут, чтобы добраться до мастера.              — Слышишь? — прочитала по губам.              Чахлые деревца окутала тёмная дымка болотных испарений, было в этом что-то угнетающее, тошнотворное. И звук под стать: бульканье, хлюпанье и какой-то то ли хрип, то ли кашель.              «Вот как поют тришхи», — девочку передёрнуло. Пальцы сами ещё сильнее вцепились в рукоять лука.              — Их двое, — сказал мастер. — Там, на востоке. Не видишь?              Она была в два раза ниже и, конечно, не видела, она даже не понимала, как мастер определяет части света в этой однородной жиже. Но если он сказал, что видит тришхи, и что те именно на востоке, значит, так оно и есть.              — На самом краю, можно по берегу обойти, — мастер указал на цепочку облепленных тиной камней и двинулся по ним к добыче. — Там глубоко, осторожно.              Но девочка почти что бежала, а оружие сжимала до боли в костяшках. Они были уже так близко. Они напоминали то ли груды валунов, то ли огромных неправильных черепах. Девочка видела каждую чешуйку-камешек на их теле, но тришхи даже не оборачивались, продолжали плескаться, вздымая огромные плотные гребни волн.              — Твой — детёныш, — произнёс мастер и бросил копьё.              Тот тришхи, что крупнее, тоскливо завыл: острый чёрный наконечник вонзился куда-то под панцирь, морщины-трещинки на круглой голове налились алым. Он вышел из воды, возвысившись над мастером, будто двухэтажный дом, и заревел так, что уши заложило. На лице мастера не отражалось ни страха, ни удовольствия — тот просто пускал чёрные стрелы одну за одной, отступая.              — Уйди! — рявкнул.              Девочка вздрогнула. Перебежала по камням на настоящий, твёрдый берег. В мгновенье, когда оказалась за спиной тришхи, он чуть не смахнул её лапой, пытаясь загородиться от стрел. Не получалось: острия с красной моросью застревали в толстой шкуре. Девочка заозиралась, выискивая взглядом детёныша. Нашла — и сердце подскочило к самому горлу, больно сдавило глотку. Он даже склонившись был выше взрослого человека.              Они уставились друг на друга. И вдруг детёныш встал, загромыхал тяжело прочь, словно испугался. Она наступала сама себе на ноги, отдавливая носки сапог, спотыкалась, но чудом не падала. Она упрямо сжимала губы в нить, встряхивала косматой головой. Стрела привычно затаилась меж пальцев, натянулась тетива. Девочка должна была показать мастеру, что на неё можно положиться, что она способна превзойти даже настоящих охотников на чудищ.              Наконец, всё было кончено: детёныш-тришхи растянулся на земле, перелетев через поваленный ствол, девочка вскочила туда и сильнее натянула тетиву. Спёртое дыхание клокотало в горле, пальцы подрагивали от напряжения, но она всё ещё не стреляла. Тришхи, эта камнеподобная громадина, смотрела ей в глаза, как маленький ребёнок. Он не боялся.              Во влажных глазах плескались лишь дружелюбие и любопытство. Пусть мастер запрещал ей играть, твердил, что она и для сверстников слишком взрослая — даже незнакомые малыши вызывали в ней непроизвольное желание их защитить. Оно и понятно — только худшие из чудовищ обижают детей.              Мастер окликнул её, и девочка совершила глупость. Выпущенная стрела угодила тришхи в плечо, а губы прошептали зачем-то «прячься».              Мастер её не ругал. Он никогда, ни за что не ругал её, он всегда поступал хуже. Сказал лишь, что разочарован, и с тех пор зп долгие годы допустил ученицу до убиения чудовищ лишь пару раз.              Оставались только люди.