Откровения хулигана

...что значит - не видели смерти? Дураки мы, что ли?.. Нет, просто когда вам на троих едва полвека, когда вы вместе, когда вам весело - вы бессмертны; вы целуете и валяете девчонок, вы деретесь и даже умираете с этой уверенностью. Пусть старшие, все эти князья и короли сушат себе головы и глотки своей ненавистью - над нами царь небесный, и он сохранит нас, а нет так нет. И все это вроде игры - до тех пор, пока один не находит сердцем чужой кинжал; а другому и кинжала не надо было, он оставил у девчонки голову и пропал еще раньше, чем кто-то понял, что происходит. ...ну да, да, мы росли, как крапива на кладбище, кто как я, а кто при живых родителях, как этот… вчера похороны, завтра похороны, а в промежутке надо успеть на блядки, и если кому по пьяни и приходило в голову, что князь, или мой ныне покойный дядюшка или там ихний старый пердун не родились старыми нудными хрычами, он назавтра про это не вспоминал. Ты не обижайся, старик… ты ж все равно меня не понимаешь, а я не могу уже, я бы столбам дорожным рассказывал, да в глотке пересохло, а тут ты сидишь… и правильно, хороший кабак, разве что тихий слишком… а, тем лучше. Так о чем я… все было плохо, но нам было насрать, а потом… А потом ты летишь, очертя голову, в чертову Мантую, и чертово письмо жжется хуже угля, и в голове только одна мысль: как ему сказать-то? И ни черта нет времени остановиться и сообразить, что чертов монах, этот хитрый чернокнижник, которого вообще непонятно, почему до сих пор не отлучили… о чем я? а, и в голову не приходит, что монах сказал не то слишком много, не то слишком мало, что в письме может быть что-то важнее смерти Джульетты… да ну к черту это письмо, думаешь ты, разве оно отменит случившееся? Джульетта мертва. И, главное, ты же знаешь, что этими двумя словами убьешь дурака… в общем-то, в этом тетушка не ошиблась, даром что в остальном решилась ума, да что с нее взять, она же тряслась над сыночком… А этот недоумок припадочный? Он же нам завидовал… говорю же, недоумок. Девок валил и трахал - и то из зависти. И потому что рыжий не давал. А что не давал, а не просили - вот и не давал, а теперь что? Ты молчи, старик, ты так хорошо молчишь, и капюшон твой дурацкий так кстати… в жизни больше не пойду к исповеди, что эти попы могут, но ты не из них, ты вообще, небось, какой-нибудь ассассин или как вас там в этом вашем Ис… Константинопле… короче, молчи, я всю жизнь трепался за троих, теперь не знаю... Я вообще не знаю, что теперь, я же теперь никто и звать никак, мне хоть в петлю, хоть в воду, только как-то это совсем уже западло будет… эй, ты чего смеешься?.. Это что, ты не местный, что ли?.. - Откуда ты, мальчик? - улыбается из-под капюшона пожилой, но очень, очень хорошо вооруженный человек. - Падуя, Венеция? Хотя… нет, не Венеция. Болонья? - Верона, - ошеломленно бормочет полупьяный юнец, слишком хорошо одетый для бродяги, но довольно дико - для путешественника. - А вы, синьор?.. - Это было давно и уже не очень важно, - тот рассеянно приглаживает бородку, задевая давний шрам у рта. - Расскажи-ка мне все по порядку. - Так это надолго… часа на два, не меньше… - Как раз сегодня, - незнакомец улыбается шире, - я не тороплюсь. Выкладывай.