Французский перец

      Весь полёт думаю, почему Жильбер летит обычным рейсом? Почему он не воспользовался самолетом компании, на котором обычно путешествует Драка? И где его коллеги? Почему Пуавр сидел в кафе, а не в зале ожидания для пассажиров бизнес-класса? Для меня крупный акционер крупной компании всегда ассоциировался с достатком и роскошью. Бизнес-класс подходит для нанятого управляющего, но никак не для крупного акционера. Не слишком ли я много думаю о Пуавре? Его визитка лежит у меня в сумке. Зачем я её взяла? Я взяла её лишь для того, чтобы не показаться невежливой. Ха! Невежливой. После всего, что я ему наговорила. От этих мыслей начинаю ёрзать в кресле. Чувствую себя неуютно. Первое, что я сделаю, ступив на французскую землю — выброшу его визитку. Почему я хочу её выбросить? И почему меня так волнует маленький кусок картона, лежащий в переднем кармане моей сумки? Ведь я же не собираюсь звонить мсье Пуавру? Или собираюсь? Чёрт! Я совсем запуталась. Меня ужасно нервирует эта ситуация.       До конца полета сижу как на иголках. Неужели потому, что мсье Пуавр и я летим в одном самолете? Неужели поэтому? Мои коллеги рядом. Задают мне какие-то вопросы. Слушаю вполуха. Рассеяно улыбаюсь. Наверное, в их глазах я выгляжу полной идиоткой. Я не стараюсь вникнуть в суть разговора. Мне достаточно того, что в эту минуту я не одна. Миша и Слава рядом. Странно, но это меня успокаивает. Я впервые еду в Париж, я впервые лечу на самолете. Для меня многое сегодня впервые. Не замечаю, как проваливаюсь в сон.

***

      Париж встречает прохладной дождливой погодой. Я стараюсь разглядеть Пуавра в толпе прибывших из Москвы, но не вижу. Скорее всего, его встречали у трапа. Одёргиваю себя. Я опять думаю о Пуавре. Мы с Мишей и Славой получаем багаж и едем до Ля-Дефанса, где находится головной офис компании. Нас селят в небольшой гостинице неподалёку от кладбища Нёйи. Район очень современный, совершенно не похожий на то, что я себе представляла. Ля-Дефанс — город из стекла и бетона со сложными многоуровневыми дорожными развязками и туннелями. Растительности мало. Та, что есть, имеет какие-то причудливые формы произрастания — маленькие убогие оазисы у подножия остроугольных зеркальных громадин. Пейзаж футуристический, не имеющий ничего общего с картинками из интернета, рекламирующими Париж. Но, в конце концов, я приехала не на экскурсию, а на стажировку. Чего я хотела?       Обучение проходит на шестидесятом этаже протыкающего небесную синь сверкающего на солнце монстра, построенного в стиле хайтек. Первые дни с непривычки сильно устаю. После тренингов сил хватает только на то, чтобы добрести до гостиницы и упасть на кровать. Миша и Слава осваивают близлежащие бары. Соблазняют меня пойти с ними, но я не в восторге от этой идеи. Тем более, что вдалеке от родины Миша делает мне вполне недвусмысленные намёки. И каждый раз, когда я отказываюсь составить им компанию, заметно огорчается. Я не хочу обидеть Мишу, но если так будет продолжаться и дальше, то я буду вынуждена отказаться от своего дружелюбного тона в общении с ним.       В выходные и по вечерам мы предоставлены сами себе. Спустя неделю после приезда я всё свободное время провожу в центре. Знакомлюсь с достопримечательностями. Центр мне нравится намного больше Дефанса. Денег у меня с собой не много. Рестораны в сердце Парижа мне не по карману, да и кафе, если честно, тоже. Питаюсь в основном крепами, кофе и водой. Благо киосков, где продается выпечка, предостаточно. Изредка на моем пути попадаются продуктовые магазинчики. И тогда у меня праздник. Я покупаю багет, пару кусочков пармезана или байонской ветчины. Я много хожу, наверное, поэтому ещё не поправилась от всех этих приторно-сладких вафель, блинов и багетов. К ночи ноги гудят так, что я плохо засыпаю, ворочаясь в постели. Мне нравится Париж. Но отчего-то я чувствую себя здесь очень одинокой.       Визитка Пуавра по-прежнему лежит в моей сумке. Вчера я достала ее и долго вертела в руках. Я же не могу вот так сама позвонить мужчине. Тем более женатому. Да и вообще, зачем мне это нужно? Хочу выбросить визитку, но не выбрасываю, а кладу обратно. Я определённо сошла с ума, если до сих пор храню ее вместо того, чтобы выбросить.       С каждым днем чёртов кусок картона начинает беспокоить меня все больше и больше. Я уже не могу сосредоточиться на тренинге, думая о том, что вечером вернусь в гостиницу, где в переднем кармане сумки лежит ОНА. Если я не могу с ней расстаться, и эта бумажка меня так беспокоит, то надо как-то разрешить сложившуюся ситуацию. Наверное, стоит позвонить Пуавру. Что может случиться, если я просто позвоню и поболтаю с ним? Может, он и вовсе не захочет со мной разговаривать. Наверняка, Пуавр уже забыл о моем существовании. Вот чёрт! Кусаю губы, сидя в кресле небольшого кабинета тренинг-центра. Интерактивный экран мелькает разноцветными графиками и текстами. Я тупо смотрю на смену образов перед собой, обдумывая то, что скажу Пуавру.       В гостиницу иду, полная решимости. По дороге захватываю в небольшом магазинчике багет, сыр и бутылку вина. Надо же когда-то попробовать настоящее французское вино. Пить в компании коллег я не собираюсь, а делать это в полном одиночестве и без повода — попахивает алкоголизмом. Захожу в номер, открываю бутылку штопором, найденным в верхнем ящике стола. Наливаю вино в стакан и выпиваю залпом. Отламываю багет и нервно жую, тяжело дыша от напряжения. Нет, я не смогу ему позвонить, даже если выпью всю бутылку. Через пять минут алкоголь ударяет в голову. Чувствую, как всё вокруг становится мягким и теплым. Комната плывёт перед глазами. Достаю визитку и набираю номер. Слышу длинные гудки. У меня еще есть время нажать отбой.       — Алло, — голос с приятной хрипотцой выводит из гипнотического состояния. В горле вмиг пересыхает.       — Это Карин, — хриплю от волнения в трубку.       — Я ждал Вашего звонка. Почему Вы не позвонили мне сразу? Решили выдержать паузу? — Вот гад! Он что, не может нормально поговорить со мной? Обязательно надо подколоть!       — Нет. Вообще-то я не хотела Вам звонить.       Слышу его смех на том конце линии.       — И что же Вас заставило всё-таки это сделать?       Злюсь на себя, за то, что позвонила ему. Если сейчас брошу трубку, то опять буду выглядеть полной идиоткой.       — Просто… было нечем заняться и-и-и… м-м-м… — машу в воздухе рукой, пытаясь найти себе оправдание. Почему я должна оправдывать себя?! Это он мне вручил свою визитку и сказал, что хотел бы продолжить наш разговор.       — Понято, — обрывает моё мычание Жильбер. — Хотите поужинать со мной?       От неожиданности промахиваюсь рукой, желая опереться на спинку стула, и чуть ли не падаю. Стул с грохотом валится на пол. В трубке снова слышен смех.       — Карин, с Вами все в порядке?       — Да, да! Все хорошо! — заливаюсь краской. Боже, какая дура! Неуклюжая, нелепая дура!       — Я заеду за вами. Скажем, через два часа.       — Хорошо, — лепечу я в ответ.       — И, Карин! Очень прошу Вас, до моего приезда не убейтесь! — хохочет. Нажимаю отбой и закрываю лицо ладонями. Мне ужасно стыдно, что я позвонила ему. Стыдно, что промазала рукой мимо стула. Стыдно, что я краснею при мысли о том, что кажусь смешной. Через минуту до затуманенного совиньон-блан сознания начинает доходить — мсье Пуавр через два часа будет тут. У меня всего два часа, чтобы протрезветь и освежить свой изрядно потрепанный за день вид.       Что я надену? Начинаю мысленно перебирать свой скудный гардероб, привезённый из России. Понимаю, что у меня ничего нет, кроме двух офисных юбок, похожих друг на друга, как братья-близнецы, и стопки белых, таких же одинаково безликих блузок. Меня беспокоит мой гардероб. Почему мне вдруг так не безразлично, как я буду выглядеть? Ведь это всего лишь ужин в компании одного из акционеров. Ужин. Не свидание.       Уговариваю себя успокоиться. Сейчас я приму ванну. Достану чистое бельё и открою упаковку новых чулок. Для почти делового ужина этого достаточно. Офисная одежда вполне подойдет.       Наполняю ванну и ложусь в горячую воду. Чувствую, как расслабляются напряжённые мышцы. Наваливается приятная истома.       Просыпаюсь оттого, что локоть соскальзывает в едва тёплую воду. Барахтаюсь в ванне, пытаясь выбраться. Так недолго и захлебнуться! Сколько я проспала? Выскакиваю из ванной, закутанная в полотенце. Смотрю на часы. Чёрт! В моем распоряжении всего полчаса. Сушу волосы, параллельно пытаясь натянуть на себя бельё и чулки. Из рук всё валится. Я катастрофически не успеваю. Быстро крашу ресницы, прорисовываю карандашом брови. Блузка. Юбка. Не застегивается. Замок заклинило. Звонит телефон.       Прикладываю телефон к уху. Держу плечом, чтобы не упал. Продолжаю бороться с молнией на юбке.       — Алло, — сдуваю пряди волос, упавшие на глаза.       — Карин, я жду вас внизу, — голос Жильбера. В груди начинает бешено пульсировать.       — Спускаюсь, — пыхчу я в трубку, пытаясь совладать с непокорным замком. Ну наконец-то! Резкое движение, и собачка надёжно сцепляет пластиковые крючки.       Контрольный взгляд в зеркало. Пошла! Выдыхаю и выхожу за дверь.       Пуавр ждет возле стойки лобби-бара. Синие джинсы, белая рубашка с расстёгнутым воротом, мягкий серый пиджак в стиле кэжуал. Волосы зачёсаны назад. Во всём облике сквозит роскошная небрежность. Сердце подпрыгивает и пропускает удар.       Сглатываю и иду ему навстречу.       — Вы превосходно выглядите, — улыбается Пуавр улыбкой Чеширского кота.       — Спасибо.       Идём через холл на улицу, где припаркован серый, сверкающий хромом, кабриолет. От предвкушения поездки захватывает дух.       Едем в небольшой уютный ресторан, расположенный в центре Парижа напротив старинного особняка.       — Как вам город? — небрежно интересуется Жильбер, пока ждем заказ.       — Он не может не нравиться.       — Согласен, — кивает, обводя скучающим взглядом обстановку зала.       Смотрю на него, не зная чего ожидать. Я до сих пор не понимаю, зачем я напросилась на эту встречу. Кажется, Пуавр не особо жаждал пообщаться со мной. Делаю такой вывод, глядя на его скучное лицо. Мне становится неуютно. Как у него так получается? В его обществе я опять чувствую себя самым дурацким образом. Наверное, мне стоит уйти. Ёрзаю на стуле, пытаясь выбрать подходящий момент. Не успеваю. К нашему столику подходит официант, неся на подносе бутылку брюта и два бокала. Пока он разливает вино, напряжённо кусаю губы.       — Мне кажется, Вы напряжены, — томно моргает Пуавр, глядя на меня. — Расслабьтесь. Давайте выпьем за нашу встречу.       Чокаемся. Жадными глотками пью игристое. Чувствую, как алкоголь теплом растекается по моему телу.       — Так на чём мы с Вами остановились? — щурится Жильбер. — Ах, да. Вы так и не ответили на мой вопрос. Так почему у Вас нет мужчины?       Внутри становится горячо — не то от вина, не то от волнения. Дышу тяжело, глядя на него исподлобья. Разглядываю его губы. Внизу живота сладко сжимается.       — Карин, — упирается локтями в стол, приближаясь ко мне. Кожей чувствую его тепло. От терпкого запаха парфюма кружится голова. Ужасно хочется, чтобы он прикоснулся ко мне. Хочу почувствовать тепло его рук на своем теле. Кровь приливает к щекам и ушам. По его лицу ползёт довольная улыбка. — Почему у вас нет мужчины?       — У меня не хватает времени на отношения. — Дура! Дура! Дура! Какая же дура! Не могу же я сказать ему, что я синий чулок, серая мышь. Что никто из молодых людей на меня не смотрит, а заводить отношения на работе я не могу — это святое. Заводить отношения на работе это гадко, низко, мерзко. Люди приходят в офис не для этого. Кроме всего прочего, такие отношения сильно мешают общему делу.       — О! Мадемуазель Карин, а Вы не так просты, как кажетесь. А какие мужчины Вам нравятся? Что нужно, чтобы вам понравиться? — подливает вина в мой бокал.       Он что, это серьезно? Невинный флирт, на который я рассчитывала, похоже, переходит в стадию откровенного соблазнения.       — Я не понимаю, к чему Вы клоните, мсье Пуавр?       Вскидывает бровь. Смотрит на меня продолжительным взглядом.       — Я нахожу Вас очень привлекательной, мадемуазель Карин, — тоненькая ниточка обрывается, и сердце падает куда-то в желудок. Вся подбираюсь, чувствуя, как напрягаются мышцы тела.       — Скажу больше, — Пуавр придвигается непозволительно близко, изучая рисунок моей ушной раковины, — я Вас хочу.       Резко вдыхаю и не могу выдохнуть. Что? Я не ослышалась? Чувствую, как горячая волна заполняет меня изнутри. На мгновение представляю его на себе. Чёрт! Все-таки надо было уйти.       — Карин, — накрывает мою руку своей. По телу прокатывается электрический разряд, приподнимая каждый волосок на моей коже. — Карин, — шепчет мне в ухо на французский манер. Еще немного, и его губы коснутся моей мочки. Сжимаю колени. Внутри все кипит, пульсирует, заполняя желанием каждую клеточку. Смесь страха и вожделения накрывает меня с головой.       — Фуа-гра по-гасконски, — вздрагиваю от голоса официанта.       Жильбер резко отстраняется. Напряжение спадает, но не проходит. Мои пальцы дрожат. Пытаясь совладать с собой, беру со стола вилку.       — Попробуйте. Это очень вкусно, — Пуавр откидывается на спинку стула и самодовольно улыбается. В эту минуту я не могу думать о еде. Я просто не смогу проглотить ни кусочка. Отщипываю чуть от паштета и кладу на язык.       — Да, очень вкусно, — натянуто улыбаюсь.       — Расслабьтесь, Карин. Вы слишком напряжены.       В его глазах пляшут бесенята. Я не могу расслабиться, потому что не могу забыть того, что он мне только что сказал.       — А Вы… Ваша жена… — пытаюсь сбавить градус нашей встречи.       Он тут же мрачнеет, улыбка сползает с его самодовольного лица.       — Я не хочу об этом говорить.       Вот значит как! О моих мужчинах мы можем говорить, а разговоры о его жене — табу. Запретная тема.       — А Ваш сын. Сколько ему? — продолжаю я, довольная реакцией на предыдущую реплику. Запихиваю в рот хорошую порцию гусиного паштета и запиваю вином.       — Эммануэль, — Пуавр улыбается. Похоже, разговор о сыне ему по душе. — Ему восемнадцать. Учится на юриста. В Сорбонне.       — О, значит, коллега, — жую паштет. Пуавр удивлённо вскидывает брови. — Я закончила юридический факультет. В России, — поясняю я. — У меня даже есть учёная степень.       — Вы удивляете меня все больше и больше. Мои восхищения.       — Скажите, — смелею я после очередного глотка брюта. — Зачем Вам всё это?       — Что? — Жильбер моргает, не понимая моего вопроса.       — Ну вот это, — делаю многозначительный жест рукой. — Зачем Вы пригласили меня на ужин? Заставляете краснеть, говоря, что я… я… — запинаюсь. Я не могу произнести того, что хочу, вслух. Я еще не настолько пьяная.       — А, — Жильбер ухмыляется, вскидывая на меня прищуренный взгляд. — Понял, о чём Вы. Вы мне действительно очень понравились.       Прикладывает указательный палец ко рту.       — Можно я буду с Вами до конца откровенным? Я не ищу отношений на стороне, — теперь пришел мой черёд удивляться. — От Вас мне нужен только секс. Понимаете, просто секс. Без всяких обязательств и взаимных упреков. Лёгкое, ни к чему не обязывающее, маленькое эротическое приключение.       От возмущения давлюсь фуа-гра. Закашливаюсь. И делаю большой глоток вина. Такой наглости я не ожидала. Я знала, что французы достаточно раскрепощенный народ. Но чтобы настолько!       — Нет, нет! Вы не подумайте. Я ни к чему Вас не принуждаю. Просто если я Вам интересен, что для меня вполне очевидно, — ах, вот даже как! — то почему бы нам не провести какое-то время вместе, чтобы доставить друг другу удовольствие.       На этом месте, как правильно воспитанная, высоко ценящая себя девушка, я должна ужасно оскорбиться и уйти. Но я этого не делаю. Я слушаю Пуавра, как заворожённая. Наверное, я сейчас раскачиваюсь из стороны в сторону, будто кобра под дудку заклинателя змей. Смотрю в его серые жемчужины-глаза и не могу оторвать взгляда.       — Если Вы не захотите, то ничего не будет. Карин? — он вглядывается в моё лицо. Похоже, моё оцепенение встревожило его. — С Вами все в порядке?       — Да, со мной все хорошо, — тяжело дышу, отходя от шока. — Вы и я в одной койке… Да… Я Вас слушаю… Продолжайте…       — Карин, я бы никогда не предложил Вам этого, если бы не чувствовал, что мы с Вами одного поля ягода. Для Вас, так же как и для меня, отношения не важны. Мы оба слишком заняты. Я уверен, что у Вас, так же как и у меня, полно других интересов. А секс… Секс — обычная, вполне нормальная потребность организма… Почему, если нас тянет друг к другу, то мы должны ходить кругами, выдумывая каждый раз нелепые поводы для нелепых встреч. Ведь так, Карин?       Мне надо переварить всё это! Я не могу вот так сразу ему ответить. Хватаюсь за бокал, как за последнюю надежду. Жильбер заботливо подливает мне вина. Пью залпом, долго. Стараясь хоть что-то понять. Зачем мне это? Ему — да. Я понимаю. Но мне? Нужно ли это мне? Допиваю всё до последней капли и ставлю бокал на стол.       — Я могу подумать? — смотрю на него безумными глазами. О чём тут думать? Бежать! Бежать от этого извращенца! Урод! Скотина! Предложить мне такое! Такое! «Карина, чёрт тебя дери! О чём ты собралась думать? Ты в своем уме? У тебя же никогда ещё не было секса. Тебе двадцать три, и у тебя не было секса!» А ведь действительно, в двадцать три года у меня ещё никогда не было мужчины. Я так и состарюсь. Заведу себе котика. И умру, никогда не узнав, что это такое. Мое сердце навсегда принадлежит мужчине, которому я не нужна. Ему не нужно моё тело. Ему не нужно всё это. Так зачем я буду хранить свою девственность? Для чего? Для кого? Пуавр — взрослый, вполне состоявшийся самец. Он наверняка знает о сексе всё. Если хорошенько подумать, то вполне себе неплохой вариант для того, чтобы распрощаться со своим девственным положением. Уверена, ему даже понравится, что он первый. Слышала, что мужчинам это льстит. Почему бы и нет? Почему бы и не Пуавр? Он прав, он мне действительно нравится. Так в чём же дело? Стоит согласиться. Но что-то не дает мне сказать это вслух. Я правильная, хорошая девочка. Хорошие девочки так себя не ведут.       — Конечно, подумайте. Только прошу Вас, каково бы ни было ваше решение — сообщите мне. Хорошо? — смотрит на меня с надеждой.       — Я позвоню Вам, как что-то решу.       До гостиницы мы едем молча. Я вглядываюсь в проплывающие мимо пейзажи ночного Парижа. Тёплый ветер треплет мои волосы. Сегодня слишком много всего произошло: я встретилась с Пуавром, напилась и получила весьма возмутительное предложение. Есть над чем подумать.       Серебристый кабриолет тормозит возле дверей гостиницы. Выхожу из машины и неуверенной походкой направляюсь внутрь.       — Карин, — за спиной хрипловатый голос Жильбера. Оборачиваюсь. — Я буду ждать Вашего звонка.       — Спокойной ночи, — кидаю ему в ответ.       — Спокойной ночи, Карин.       Слышу, как машина выруливает с маленькой гостиничной парковки и срывается с места, стоит ей только выехать на дорогу.