— А как это — приручить? — Это давно забытое понятие, — объяснил Лис. — Оно означает: создать узы. — Узы? — Вот именно, — сказал Лис.
Это было в июле. В самый жаркий и душный день в году. Солнце мерцало высоко в небе и припекало, накаливая воздух до такой степени, что становилось трудно дышать. Кислород словно обжигал легкие. Маленький мальчик лет десяти слонялся по пустующим улицам, щурил глаза из-за ослепляющих солнечных лучей и пинал попадающиеся под ноги камушки. Ему было скучно и одиноко. Взрослым не было до него дела, они казались ему бесчувственными картонками, которых заботила лишь только собственная выгода и какие-то приземленные ценности. Мальчик не хотел взрослеть и становиться похожим на них, но суровый мир, в котором он рос, искажал даже самые устойчивые понятия. Взросление — это неизбежная пора в жизни каждого человека, необходимо всего лишь это принять. И маленький мальчик принимал, закрываясь в себе, он начинал смотреть на мир пустыми, большими, янтарными глазами. Мальчик вышел к детской площадке, где в песке играло несколько ребят примерно его возраста. — Можно с вами? — крикнул он, щуря глаза и пытаясь рассмотреть ровесников. Дети зашушукались, быстро собирая игрушки и лопатки. — Мы уже уходим, извини. Как-нибудь в следующий раз, — сказал мальчишка с торчащими в разные стороны волосами и с веснушками на загорелом лице. Все они так говорили. Извинялись, а после в спешке собирались и уходили, оглядываясь назад, спотыкаясь и шушукаясь между собой. Он уже давно привык к подобному обращению, и к тому, что у него совсем нет друзей. А все потому, что он другой. Он — сын Бога Смерти, чужой в этом мире. Его организм уникален — он никогда не загорает, раны на его теле заживают в разы быстрее, ни один яд в мире не способен его убить. Мальчик поднял лицо к небу, мысленно спрашивая «за что?» Но ответа не было ни сейчас, ни вчера, ни когда-либо еще. И мальчик можно сказать смирился. Дома его ждали служанки и нянька, присматривающие за ним. Мальчик прошел во двор через большие ажурные ворота. Он почувствовал, что в доме больше, чем обычно людей. Он видел чужие души, ощущал их присутствие. Мальчик пошел по идеально-ровной дорожке, засунув руки в карманы черных брюк. Он поднялся по большим ступенькам на веранду особняка, где его уже ждала нянька. Миссис Картер вздохнула несколько печально, встречая своего воспитанника и его безразличный ко всему вид. Ей было жаль ребенка. Она всячески старалась обеспечить ему нормальное, обычное детство, чтобы тот не чувствовал себя обделенным. Миссис Картер поправила белоснежный воротник мальчика и темно-синюю жилетку и погладила его по волосам. — Тебя ждет отец, он хочет кое-что тебе показать. Мальчик кивнул и последовал за няней. Отец ждал его в саду, в тени высоких кустов диких роз. Он был один, лишь где-то далеко позади него находилось несколько охранников, наблюдающих за домом. Но мальчик отчетливо чувствовал еще две души. — Кид, подойди ко мне. Мальчик подошел к отцу поближе. Подул горячий ветер, развевая полы длинной мантии Бога Смерти. — Сынок, ты знаешь, что такое родственные души? Кид кивнул, безразлично всматриваясь в непроницаемую маску отца. — Я тут…э-э-э…подумал и решил, что тебе, возможно, одиноко и совсем не с кем играть. В общем вот, — Шинигами сделал несколько шагов в сторону, — познакомься, это Лиз и Патти. Они станут твоими друзьями, а когда вырастут, станут твоим оружием, о котором ты должен заботиться. Эти девочки — твои родственные души, они всегда будут рядом, даже находясь за несколько тысяч километров отсюда. Кид удивленно моргнул, разглядывая двух девочек. Одна пряталась за спину другой и рассматривала его большими небесно-голубыми глазами, засунув один палец в рот. У нее были забавные короткие волосы, цвета утренних лучей солнца. Вторая стояла, выставив одну ногу вперед и делая упор на вторую, ее руки были засунуты в карманы джинсового комбинезона. Она была чуть смуглее первой девочки, и волосы ее были намного длиннее, а глаза сияли ярче, как сапфиры. — Они сестры, Кид. Не обижай их, оберегай и присматривай за ними. Они будут делать то же самое. Запомни сынок, сколько отдашь — столько получишь обратно. Мальчик кивнул. Неужели он не будет одинок? Они смогут играть каждый день? Или они испугаются его, как и другие? — Меня зовут Лиззи, — девочка, что постарше протянула вперед ладошку для рукопожатия.***
Октябрь. Холод. Зазывные ветра хлещут по рукам и розовым щекам. Небо уже несколько дней не видело солнца. Оно грустило и плакало поздними вечерами, умывая город своими слезами. Деревья похожие на старые кресты заброшенного кладбища прогибаются под силою ветра. В воздухе пахнет кострами, опавшими багряными листьями и горячим чаем с лимоном и мятой, домашним уютом. Понемногу темнеет, на улице зажигаются первые фонари, их блеклый свет кажется жалким заменителем солнца на фоне тяжелого серого неба. — Ску-у-у-чно, — протянула Патти, кутаясь в желтую курточку и морща аккуратненький носик. — Надо чем-нибудь заняться. Ки-и-и-д! — крикнула Лиззи на весь двор. Мальчик смотрел на небо и поджимал губы то ли в улыбке, то ли в печали. К нему подбежала Патти и начала дергать за рукав курточки, пытаясь тем самым обратить на себя внимание. — К-и-и-и-д! Нам скучно! — Давайте играть в пиратов! — Лиззи хлопнула в ладоши. — Да! Давайте! — обрадовалась Патти, таща своего будущего повелителя за руку к сестре. Лиззи встала в позу, скрестив руки на груди и гордо приподняв подбородок. Патти замерла, с восторгом взирая на сестру. Кид же просто не хотел обижать сестер. Ему не очень нравились игры, которые придумывала Лиззи. — Нам нужна большущая куча сухих листьев и длинная доска! Патти потащила Кида собирать опавшие листья, а Лиззи залезла на бревно и отдавала приказы. Кид недоумевал, что может быть веселого в собирании умирающих листочков, хрустящих в детских крепких объятиях. Но смех Патти — звонкий и довольный заставлял подчиняться и слушаться беспрекословно. Кид с особым усилием собирал в охапку листья и приносил их к длинному спиленному дереву. — Я буду капитаном! — Лиззи поправила вязаную шапочку на голове и с важным видом скрестила руки за спиной, — Патти, ты будешь моим попугаем, — рассмеялась девочка. Младшенькая захохотала и начала бегать, и кружиться что-то щебеча, изображая разноцветного какаду. — А ты… — загадочно произнесла Лиззи, — будешь принцессой! Патти засмеялась еще громче, держась за животик. — Тогда уж принцем. — Я — капитан, — вздернула носик Лиззи, — ты принцесса и все! А теперь…пройди по доске и прыгни в море! Девочка рассмеялась злодейским смехом и спрыгнула с пенька. Лиззи взяла в руки длинную палку и ткнула ей в спину Кида. — Живее! Акулий корм! Патти смеялась, а Кид обреченно шагал по бревну, подталкиваемый Лиззи. Мальчик зажмурился, останавливаясь у края и поворачиваясь лицом к девчонкам. Он досчитал мысленно до трех и, раскинув руки, упал в кучу сухих листьев. На мгновение ему показалось, что он и в правду упал в бездну бушующего моря на растерзание акулам. Послышался визг девчонок. Секунда. И сестры упали рядом, хохоча и зарываясь в багряно-золотистый водопад. Кид открыл глаза. И снова увидел печальное небо, отражающееся в его глазах. Ветер завывал и бил по лицу, гнул ветви деревьев. А на душе было хорошо и уютно, как никогда еще не было. Лиззи положила голову Киду на правое плечо, а Патти на левое. — Почему ты всегда смотришь на небо? — Оно понимает меня, — ответил мальчик. — Смотри на нас. Оно далеко, а мы тут.***
— Ну, вот догулялись! Все мокрые насквозь! — причитала миссис Картер, накидывая теплый плед, пропахший выпечкой и старостью, на плечи детишек. За окном было уже темно, и барабанил дождь. Дети сидели на мягком бежевом ковре у белоснежного камина и грелись друг о дружку. У Лиззи зуб на зуб не попадал, а Патти хлопала ладошками по красным щекам. Кид, сидящий в центре переживал за сестричек, если бы он настоял на том, что пора домой, они бы не замерзли и не получили нагоняй от няни. Миссис Картер поставила перед детьми большой поднос с тремя стаканами теплого молока и тремя тарелками горячего пирога с яблоками и сахарной пудрой. Перекусив, Патти забрала весь плед себе и, свернувшись калачиком, засопела возле пестреющего огня. Лиззи сидела, прислонившись спиной к спине Кида, обняв себя за коленки. В углу в кресле-качалке дремала миссис Картер и что-то неразборчиво бормотала во сне. — А где твоя мама? — спросила Лиззи. Кид пожал плечами. И правда, где? — Я ее никогда не видел. Мальчик никогда не задавался вопросом, почему он никогда ее не видел, почему не знает где она и не хочет знать. Все что ему известно это то, что его единственная семья — это отец, вечно пропадающий на работе в некой академии. — Значит, тебя тоже бросили? — Лиззи нахмурила бровки. — Наверное. Лиззи всхлипнула и резко повернувшись, обняла Кида за шею, прижимая к детской хрупкой груди. Она гладила его по волосам, и слезы бесшумно катились по ее щекам. Девочка плакала за себя, за сестренку и за него — мальчишку с взрослыми глазами, забытого всеми в этом чертовски несправедливом мире. — Я тебя не брошу, — шептала девочка.