Три года счастья. Так мало.

*** Новый Орлеан***

Его сердце и так измучено. В разуме все мысли о ней. Вернуться в особняк семьи не может — слишком горд после ссоры с братом, который все время твердил, что с Катериной он никогда не обретет: счастье, покой, гармонию, не построит семью. Но Элайджи Майклсона упрям и только в ее карих глазах находил покой. Ему остается только потеряться в этом городе взяв в баре бутылку виски. Бродить по улицам города, слушать уличных музыкантов и отплатить за музыку крупной купюрой, ведь только музыка на короткое время, унимала его боль, брести куда угодно, только бы не видеть ее призрачную тень, за которой он плелся все это время. Тень, которую не в силах догнать. На гране, шатается садясь на одну из скамеек в городском парке. Куда привела его эта дорога из одиночества? Туда где холодно, к пропасти, к несказанным словам, к слезам, которые тот скрывал, ко дну, к тишине. Холодно, его взор устремлен на ночное, застывшее небо. Прикрывает глаза сжимая в руках недопитую бутылку с янтарной жидкостью. Согреваться поможет, не алкоголь, а хранящееся в потаенном уголке сердца воспоминания. Элайджа Майклсон подобен твердому и непоколебимому камню. Кетрин Пирс подобна огню в один момент, а в другой вечно спешащей и прохладной воде, которая найдет выход из любой ситуации. Вода — опасная и могущественная сила обладающая сокрушительной мощностью. Упряма и упорно, капля за каплей, удар за ударом, пробивала толщу камня. Если у нее была цель не просто поставить на колени очередного любовника, но и влюбить в себя до беспамятства, Элайджа же поставил перед собой не выполнимую цель — покорить строптивую и своенравную Кетрин, создать с этой женщиной семью и искренне полюбить, окружить заботой, защитить ото всех, починить, рассмотреть свет во тьме. Супруги живущее очень долго время вместе незаметно перенимают привычки друг друга, долгое, ведь ничто не проходит бесследно. Так она привила ему привычку позволять себе веселиться и расслабиться, жить для себя и находить время для игры на фортепиано, а не только на решение вечных семейных проблем и спасение непутевого брата. Так он привил ей ответственность, терпение и тактичность, строгий стиль в одежде и понимание, что нет ничего важнее семейных уз. Подобны камню и воде, а как известно вода, со временем, точит камень, медленно, постоянством, подстраивает его под себя, оставляет следы-выемки. Все равно останутся вместе, словно камень и вода. На редкость в Лондоне выдалась ясная и солнечная погода. После возвращения в мир живых и воссоединения с сыном и семьей Элайджи Майклону предстояло найти гармонию в себе, возродить «Стрикс», по просьбе Кетрин, которая настаивала на этой необходимости для их защиты. Сегодня он мог позволить себе наслаждаться тишиной, пением птиц, прилечь под деревом с книгой в руках и позабыть о решении важных вопросов. Неужели весь ужас и печаль позади. Только его покой нарушают шаги, точнее бег. Сегодня Эван приехал домой раньше, решив пропустить тренировку верховой езды, побежал в сад, в окружении охраны, которые замерли в ту секунду, как юный Майклсон бросил на газон черный кожаный рюкзак. Захлопывает книгу, поднимает голову, улыбается в ответ сыну, говоря, что охранники свободны и могут оставить их наедине. — Здравствуй сын, что-то случилось? Ты сегодня рано, — говорит Майклсон щюрясь от золотых, ярких бликов исходящих от браслета из золота на руке лично подаренный им в день свадьбы Хоуп, когда Эван произнес слова семейной клятвы «Всегда и навечно» — Решил забить на тренировку и шахматный клуб, чтобы провести время с семьей и успеть на вечеринку, — отвечает пятнадцатилетней юноша. — Охрана всегда будет ходить за мной? Они напрягают. — Это необходимо, — слышит из-за спины и вздрагивает, когда чьи-то нежные руки обнимают его талию. Естественно Элайджа видел и слышал ее приближение. Увидя припаркованную машину сына Кетрин вышла в сад с черного входа, узнать что же произошло, да и любопытство Миссис Майклсон никто не отменял. В бежевых босоножках, легком, коротком цветном платье на одно плечо от Versace, выгодно подчеркивающим бедра и область груди. Не зря же Vetsace одежда для любовниц. — Мам, — выражает свое недовольство Эван вырываясь из объятий брюнетки и садясь рядом с отцом– Я же не ребенок. Лучше послушаю, как читает отец. Занятиями займусь чуть позже, а вечером вечеринка в честь Дня Рождения Арчи. Вы меня отпустили. — И в кого ты такой упрямый? — ухмыляется Кетрин. — В мать, — кратко отвечает Элайджа. — Присоединяйся к нам, — предлагает Эван. — Поверь, твоя мать ни при каких обстоятельствах не согласиться испачкать дорогое брендовое платье, — отвечает Элайджа. — Сказал варвар, который сидит на газоне в костюме за десять тысяч долларов, — отрицательно кивает Пирс. Видимо в это раз он оказался не прав. Кетрин надменно смотрит на него, наклоняется чтобы отнять у его книгу, в следующий момент уже ерзает на коленях первородного, а его тело реагирует на это прикосновение. Одной рукой Элайджа поправляет локоны ее волос портя прическу, позабыв обо всем Кетрин целует его в губы не спешит прерывать поцелуй. Задыхается, рычит не мог сопротивляться ей и этому желанию, крепко держит в своих объятьях, скользя руками по позвоночнику, прикрывает глаза. Эмоции овладели ими, накрыли с головой, по телу прошел электрический заряд, опьянены друг другом, что мир перестает существовать для всех, кроме их. Открыть глаза и ощутить ее опаляющее дыхание после того, как кашляя Эван привлек внимание родителей, на его лице даже выступил румянец. Все же им удалось смутить сына. — Я понимаю, что у вас все очень хорошо, но пока я здесь, а вот после ужина, — намекает Эван. — Да, книга, — Пирс открывает страницу с закладкой. — Я начну читать страницу заново, — улыбаясь говорит тот не отпуская ее руки. Стоило жить и существовать ради этого момента в кругу семьи, когда смогли остаться вместе, в тени деревьев, тихий мужской, голос, застывшие в воздухе слова из книги и рядом с ним дорогие люди: возлюбленная и сын. *** И сколько ему еще ждать рассвета? Клаус Майклсон не мог не искать брата, особенно, когда тот остался в одиночестве, повис над пропастью, а вода сточила камень и был же прав, говоря брату, что этого и стоило ожидать. Сколько столетий Элайджа Майклсон жертвовал всем ради счастья и спасения брата? Находит в парке, спящего в испачканной одежде, рядом разбитая бутылка виски. Спасать же никогда не поздно. Разве мог спокойно наблюдать за страданиями того, кто всегда был рядом, готов был последовать за братом даже в смерти и вечном одиночестве, отдал бы все, только бы завершить страдания старшего брата Элайджи, а при необходимости лично убил бы источник проблемы — Кетрин Пирс. Неужели непоколебимый Элайджа так низко пал из-за любви. Мнение Клауса Майклсона не изменилось об этой женщине — жалкая и продажная, манипулирующая, мечтающая видеть себя в короне и это у нее вышло благодаря Элайджи. Его, в отличие от брата, тошнит от слов о любви и отношений. В его жизни было много женщин и запутанных отношений и с него хватит. Элайджа много раз жертвовал все прекрасным, что мог пережить с любимой женщиной ради брата и не проще было ему оставить ее, как и советовал Клаус, а не бросать каждый раз ее и семью ради брата? А если тот любит? А если именно из-за любви Кетрин прощала и возвращалась? Если только рядом с ним могла быть просто слабой и любящей женщиной. Столько столетий она плутала во тьме, грязи, крови, разврате и пороке. Сколько столетий Клаус твердил старшему брату, что с этой эгоистичной женщиной тот никогда не будет счастлив, только Элайджа упрямо верил в ее и силу их семьи, находит покой в ее глазах и улыбке. Не хотел же глупой ссоры после вечеринки, просто пытался отвлечь брата и вернуть к жизни после очередного разрыва с Пирс, не мог допустить, чтобы Элайджа опустился еще ниже, приполз на коленях к Кетрин и молил о прощении, считая, что это не вариант для гордого Элайджи, да и это же она виновата в случившемся целила ли она все то, что давал ей Элайджа: семью, защиту, любовь, стабильность, власть, но был уверен в том, что все будет как решит внутренний монолог Элайджи, а решение старшего брата было всегда в его пользу. Толкает брата в плечо. — Проснись и пой, твоя пташка летит к тебе на крыльях любви, — самодовольно заявляет Клаус. Солнечные блики и рассвет перебивают сон. Элайджа пропах алкоголем, да и выглядит не лучшим образом, медленно встает, голова кругом, качает со стороны в сторону, усталые глаза. — Какую бы ложь ты не придумал, Никлаус, — с меня довольно, — высказывается Элайджа, поправляя пиджак. — Катерина никогда не поверит тебе, а меня не простит или я не должен прощать ее в этот раз? Как думаешь? Я уже собрал свои вещи и уезжаю. — Успокойся, доверься мне, — опуская руки на плечи брату, заключает в свои объятья, — Не поверила, но вскоре приедет в город, и единственная причина — это ты брат. Ты же знаешь, что ее не догнать, пока сама не пожелает быть пойманной. Она все еще любит, просто гордость мешала. Идем, выпьем кофе натощак и обсудим. Предупреждаю сразу, снимите гостиницу, когда будите мириться. Ноги идут несмотря на боль, вслед за Клаусом, который заворачивает за угол, в сторону ближайшего кафе, смотрит на солнце. С этим рассветом родилась новая надежда в сердце Элайджи Майклсона, а цель найти ее вымолить прощение все ближе. Все усилия не напрасны, если упрямо сражаться за чувства и семью. ***Франция. Замки Лауры*** Какая любимая игра Кетрин Пирс? Прятки? Догонялки? Красный кабриолет Renault Caravelle 1965 года паркуется у входа одно старинного замка из белого, строительного камня. Здесь, управляя любимым автомобилем французской знати легко почувствовать себя героиней романа, но этой женщине явно не до романтики, по той причине, что к столь изысканной машине нужен жесткий подход.Сегодня пасмурно и образ брюнетка подобрала довольно специфичиский: прозрачный черно-коричневый плащ, короткое платье из фиолетового бархата низ и зона декольте которого украшает черное кружево, особенностью которого являются железные бретели под цвет драгоценного металла -золото, из украшений предпочла массивный золотой браслет и серьги, аккуратную заколку, черные гладиаторы на тонком каблуке. Похожа на красивую и безумно дорогую коллекционную куклу или на одну из тех моделей-эскортниц, которые не просто сопровождают богатых мужчин, но и продают себя за деньги и элитный отдых. Может Пирс и вправду чем-то похожа на их и просто такая же жалкая шлюха однажды удачно продавшая себя Элайдже и не знающая что такое настоящая любовь. Может в ее глазах читались только интриги и выгода? Сколько ошибок совершила из-за своей глупости и гордости? Только Элайджа был с ней всегда рядом, готов пройти с ней тысячи дорог и любил несмотря ни на что, только она тревожит его сны и рассудок, украла душу с наступлением утра. Не из тех, кто бросит когда игрушка надоест. Сломать отношения легко. Вот и она сломала. Время не вернуть назад. Снаружи замок внушает страх, а внутри райское место для знатных особ. Словно оказываешься в эпохе королей и королев, маркизов, рыцарей и кровавых войн. Она родилась в жестокое время средневековья, но существует в настоящем, современном мире. Триста замков отличающийся историей, размерами, значимостью. Крепости и маленькие шато. Помпезный, величественный Бриссак служил убежащем Кетрин Пирс уже несколько месяцев: роскошь и позолота, антиквариат, гобелены, огромные комнаты, персонал, белый мраморный камин, множество олених рогов в столовой и даже самый настоящий домашний театр. Смотрит на это величие сквозь густые ресницы, медленно ступает по ступенькам и, к великому разочарованию швейцара, лично открывает тяжелую деревянную дверь, бросает сумочку куда-то в строну. Мужчина средних лет, одетый в строгий костюм черного цвета, руки скрывают белые перчатки подходит к ней серебряным подносом. — Важный звонок из Нового Орлеана, — покорно говорит он склонив голову ожидая ответа. — Нужно убрать все эти ужасные оленьи рога со столовой, — быстро говорит Пирс. — Хотя это же весьма значимые трофеи с охоты. Можете оставить. Дворецкий уходит оставляя ее наедине в большой, длинной комнате подобной музею различного антиквариата. Дрожащими, вспотевшими ладонями проводит по экрану мобильного устройства. А может она ждала этого звонка и шанса? А может лишь развлекалась играя в смертельно опасную игру? Если это он тот, кого она любит и кто клялся убить ее лично, помнит каждое из слов сказанное ею лично “ — Не ищи меня. Найди другую. Элайджа, прощай». И так ненавидит всю эту чертову Планету включая себя и его. Сперва она была обычной крестьянской, милой девушкой, у которой отняли дочь, отец не дал ей возможности взглянуть на свою новорожденную красавицу малышку, лишили веры в любовь, да и в самой любви как-то легендарная Кетрин Пирс не нуждалась, а в конце Клаус лишил ее семьи во имя мести. Поднося телефон к уху, нервно заглатывает ком, что застрял в горле, прикрывает глаза. Произнести что-либо нет сил, как взглянуть ему в глаза будь он сейчас напротив ее. Когда Майклсон был зол и смотрел на нее пристально, с холодностью, ей казалось будто перекрывает кислород, что в жилах стыла кровь, сейчас рухнет на пол к его ногах. Ее мертвое сердце было на грани, выпрыгнуло из ребер, окровавленное упало бы к его ногам, чтобы только доказать, что оно навечно принадлежало ему. Глупая, зачем впустила в свою жизнь счастье и любовь? Даже у вечной любви есть срок.Тогда не было так обидно и больно уходит из их уютного особняка? Однозначно.Заслужил своим правильным поступком по отношению к их сыну Эвану. Хочется исчезнуть навсегда, провалиться сквозь землю и оказаться в Аду, меньшее из зол, только бы не слышать его голоса, не видеть его. Посмела разбить сердце не очередной игрушке, а самому Элайджи Майклсону. Слыша молчание на том конце, испытывает самый настоящий страх, а инстинкт самосохранения подсказывает ей бросить телефон в стену и бежать, пока не стало поздно. Знает, что полюбил он нее за то, что могла вывести его на эмоции: от ненависти до клятв любви, играла, а секунду могла разозлить так, чтобы он убил ее и покончил с ней раз и навсегда, без сожаления и раскаяния. . И Пирс с облегчением способна выдохнуть лишь тогда, когда слышит знакомый женский голос — Ребекки Майклсон, делает несколько шагов в сторону лестницы, открывает дверь одной из комнат: главные покои замка принадлежавшие королю темно-красные, мрачные цвета в перемешку с золотым. Одной засыпать не страшно, но трудно привыкнуть. — Привет… — Чего тебе, Ребекка. Нужен еще один повод, чтобы возненавидеть меня или Клаус убил твоего очередного парня? Что ж не грусти, приезжай ко мне, здесь вино, сыр и симпатичные мужчины, можешь прихватить ведьмочку Кола Давину и малютку Хоуп, она мне нравится, хотя после вечеринке устроенной мной Клаус сдерет с меня живьем кожу, но будет весело. — Никто никого не убивал. — А это уже скучно… Элайджа узнал, где я? Хотя по правилам моей игры это должно случиться не раньше следующего года. — Он думает, что ты в Милане. И в какую игру ты играешь в этот раз? — Прятки. Еще скучнее. У него впереди еще двенадцать стран и Бруклин, прежде чем тот доберется до финального квеста. — Квеста? Твоя очередная игра… Он страдает и погибает из-за любви, ищет тебя пытается извиниться любым способом.Я не могу видеть его таким. — И поэтому ты звонишь? Мне плевать, Бекс.Найдет другую. Вернется к королеве болот, которая только и втоптала его в грязь. А может у тебя хорошие новости и Эван одумался, позвонил, изменил решение об обычной жизни рядом со своей драгоценной Вилией. — Нет, но нужна твоя помощь. — Помощь? — Да, где ты? Это не телефонный разговор. — Могу заявить официально, что я в постели Людовика XIII. — Замки Лауры. Зря думала, что стерва потеряла хватку. Это хуже лабиринтов. Прекрасное место, чтобы скрыться. Элайджа бы никогда не нашел тебя там. — Зря считала блондинок тупыми. — Я приму это, как извинения. Шеннонсо так же прекрасен? — Что тебе нужно Ребекка? Можешь сказать сейчас.Ох, не говори Элайджи, что я была той самой любовницей короля, которой подарили этот замок и которая управляла Францией.Боюсь задеть его гордость. — Возвращайся в Новый Орлеан. Выпьем в Руссо, поговорим. — И проиграть Элайджи? Нет… Я не попаду в эту ловушку. Если Элайджа просил тебя поговорить со мной, то мой ответ « Нет». — Его нет в городе. Он уехал по просьбе Клауса. Нужно отвлечь Хейли любым способом. Депрессия Хоуп затянулась после смерти Лендон и у меня есть план, потому что, к сожалению, у меня нет умных братьев. Стала бы я просить тебя навредить Хейли, если Элайджа был в радиусе нескольких метров. Ты же знаешь, как он дорожит ей. — Элайджи нет, но другой брат сейчас рядом с тобой. На секунду воцаряется молчание и Ребекка даже вздрагивает, ведь как Кетрин могла догадаться, что Клаус сейчас стоит рядом с ней и слышит весь разговор, от неожиданности, когда брат выхватывает телефон из ее рук, отходит в сторону камина. — Здравие Катерина… — Ко разкъсаният труп на кралицата върколак намери в покрайнините на града, обвиняват само това, Клаус. Отключает телефон, бросает гаджет на соседнюю подушку. Комната в алых тонах вызывает некое отвращение, желание скрыться ото всех и никак не располагает на отдых и покой. Клаус Майклсон бы заикнулся от услышанных слов или поперхнулся бы виски, но губы того расплываются в довольной ухмылке, добился же чего желал, как и всегда. — Что? Что она сказала? — голос сестры возвращает его в реальность, растерян. — У тебя же нет умных братьев, — запинается, не собиралась говорить этого, но не мог же упустить момента поиздеваться над любимой сестрой. — Болгарский меня никогда не интересовал, — хмыкает белокурая вампирша. — Итальянский, Французский, Испанский. Клаус делает глубокий вдох, гордо поднимает голову, смотрит в глаза сестры: — Кетрин сказала, что если растерзанный труп королевы оборотней найдут на окраине города, виноват в этом буду я. Она приедет.Пора приступить к следующей части плана. Я ухожу, Ребекка. Ребекка Майклсон смотрит вслед уходящему брату, вздыхая наливает бокал виски, зная, что когда тьма сталкивается с тьмой не остается места для света. *** Играть с огнем и обращать все в пепел. Вечерами сидеть у камина, с бокалом вина, сжигая листки бумаги. Цветок черной каллы она сожгла сражу же, как получила письмо написанное от руки. Что может быть хуже плохой, пьяной стервы со стажем, переживающей расставание и жаждой мести? Для сентиментальности не хватало только выложить слово Love из пепла. Холодный ветер гуляет по замку, не легко же обогреть столь масштабное помещение, а на ней лишь легкое платье. Очередной ушедший день среди этого молчания и тишины, статуй, картин, гобеленов. Поговорить Кетрин Пирс могла только сама с собой, но добровольно оказаться в столько знакомой и родной атмосфере средневековья лучшее, что могла придумать Кетрин Пирс. Может ли упрекать его в том, что тот поступил правильно? В шоколадных глазах больше не отражался страх, боль притупляет алкоголь. Ведя борьбу с самой собой, прикрывает глаза, бросая в пламя очередной, написанный от руки листок, только бы не дать горячим слезам упасть на бледные щеки словно мрамор лица. Никто и никогда не увидит, как она плачет, как она ломается изнутри. Проиграла. Ветер заставляет прочувствовать теплые слезы на щеках. Не желает открывать глаза и возвращаться в реальность, в которой нет его, в которой вновь мрачные дни полные одиночества, книг, крови и пепла несказанных слов и нет никаких причин жить. Вытерпит любую боль, ведь для него должна превратиться в машину без чувств и эмоций. Решила быть, непоколебимой, бесчувственной и сильной в его глазах. Эмоции переполняет душу. Только он знал ее настоящую, знал о чем она мечтает. Скрыть эмоции может от любого, но не от него и не от самой себя. Сколько ждать рассвета, после длительной ночи? Сколько стоять на краю обрыва ожидая смертельного приговора? Любовь же сама нашла их. Сколько застывших в воздухе невысказанных слов. Ей кажется, что он здесь, рядом с ней, касается холодными пальцами ее щеки. Глотает холодный и затхлый воздух в перемешку с пеплом, смотря прямо в глаза источнику своей боли. Не легко смириться. Любовь же не умирает, а забыть пережитое еще сложнее. Она бы просто просила его о смерти, хотя ей и это не поможет. Встает с кушетки, оставляет бокал на полу, в его глазах столько надменности, что даже самой Кетрин Пирс не легко предугадать, какой вердикт ей вынесет личный палач: помилует даруя поцелуй и прощение или вырвет сердце и не так же плохо умереть от руки любимого. От надежды уже не осталось и следа. Почему-то именно в Элайджи видела благородства, утонченные манеры, вежливость, и даже доброту к ней. Ради нее он и так нарушил столько правил и даже клятву « Всегда и навечно» Как же можно было оставить любимого? Боль расползается по всему телу, отдавая привкусом горечи на губах или это горечь вина? — Прости, дорогой, но у меня не было выбора, — шепчет в пьяном бреду, боясь даже в глаза ему посмотреть, а еще хуже открыть глаза и понять, что его нет рядом. Так и не смогла его отпустить, но все испортить опять вполне смогла. Впрочем, нельзя же сломать то, что уже было. И Кетрин Пирс же нет, не существует, потому что ее прикончила боль. Видит того, кого желает, того, кто говорил с ней часами, читал книги, кто сумел очаровать ее с первого взгляда, а та бессовестно вырвала его сердце из груди. В комнате царствует полумрак. Очерчивает пальцем, контур ее лица, приподнимает подбородок, а когда его губы накрывают ее она и вовсе забывает как дышать, откровенно стонет, когда он разрывает этот медленный и чувственный поцелуй. — Элайджа… — медленно произносит каждую букву его имени, решает приоткрыть глаза. В ее глазах все еще забвение, на глазах слезы, поддалась чувствам, сильнее сжимает его плечи, только вот уцепиться за воздух же невозможно. Если бы Элайджа только знал, как же ей страшно в этом пустынном холодном замке и спасти ее могла только его любовь. Пирс отрицательно качает головой, не желая прощаться с этим моментом, но это же не возможно. Готова выйти из темноты и принять вызов, не оставить же столь интересную игру в прятки без внимания. В этом столетии у Кетрин Пирс: не было цели в жизни, идеально злодейского плана, даже враги словно растворились, а как известно враг ее врага всегда был желанным другом лишь одна боль, поселившиеся внутри стирает слезы, пытаясь подавить всхлипывания, смотрит на то, как догорает листок бумаги в камине. Сфокусировала взгляд на подписи в правом углу « forever yours, Elijah», а после сжимает челюсти до такой степени, что слышен скрип зубов. С какого черта влюбилась до беспамятства? Знает же, что по правилам игры, он должен бежать за ней и догнать, отыскать. Только для Кетрин Пирс не существует никаких правил и если нужно найдет его сама, если пожалает. Догадалась же сразу, что это ловушка и ее желают столкнуть с Элайджей, а здесь подвернулась и столь веская причина, так почему бы и не подыграть? Сыграем в прятки? Сыграем в счастье? Сыграем в семью? Сыграем в боль? Сыграем в вечную любовь?

***Улицы Нового Орлеана***

Клаус Майклсон оказывается впереди идущей толпы и протягивает вперед руку, сверкает золотистыми глазами и под глазами набухают черные венки, но кто поверит визжащим и застывшим от страха, пьяным и перепуганным подросткам. — Приветики, как не странно, но вы можете мне помочь вернуть к жизни мою дочь. Правда, что Клаус Майклсон не прощает и у него всегда есть план.

*** Особняк Майклсонов *** Конечно же Хейли Маршалл переживает за единственную и любимую дочь ради которой пережила то, что и злейшему врагу не пожелаешь и лучшее, что как мать Хейли может сделать для Хоуп — быть рядом и держать за руку, кушать сладости, сидеть с ней на постели, удобно поджав под себя ноги и слушать. Вздрагивает, когда старинная расческа выполненная из серебра и свиной щетины с гравировкой « M», касается ее волос. Эти утром Хейли впервые за долгие годы решила прислушаться к отцу своего ребенка и провести весь день с дочерью, наплевав на возмущения Хоуп. Не смотря на поздний вечер и зажжённый свет в комнатах, решила расчесать волосы дочери, которые до этого было собраны в бесформенный пучок и скрыты под капюшоном. — Мне не семь лет… — Для меня ты навсегда осталась маленькой девочкой, сладкая. Завтра свадьба Нэта и Скарлетт. Ты должна быть там и связать их руки ветвью украшенную цветами согласно традициям оборотней. — Ты всегда будешь их королевой, мам. Я стала королевой по принуждению. Как ты это представляешь? Я должна буду надеть одно из платьев, которое выберет тетя Ребекка и изображать, как я счастлива. Я скорблю по единственному другу и ты справишься с благословением влюбленных, как альфа стаи Полумесяца. — Хоуп… Прошло столько лет… Не вини себя ведь жизнь продолжается и в ней не всегда счастливый финал, как в Голливудских фильмах. Прекращай эту затеняющуюся скорбь. Ты должна быть сильной и твой отец обязательно бы сказал: « Пришло время сражаться волчонок». — Я виновата в этом! Я не смогла спасти его! Я виновата в том, что дочь Лендона растет без отца! Я виновата в смерти Лендона не меньше того, кто заказал его убийство и еще несчитанного числа людей во имя слепой мести. Я сохранила его душу в этом кольце, но у меня нет сил поговорить с ним и посмотреть в глаза. — Ты не виновата в том, что случилось и зле, что исходило раньше. Ты не могла предугадать, что произойдет. — Как будто после смерти Джексона ты вела себя иначе и отказалась от мести. Ты отомстила и живешь с этим… — Кто… Кто тебе рассказал? — А если это была я — эхом разносится по комнате. Волчицу вовсе не удивляет, что в комнату входит Кетрин, от которой ничего не утаишь. Все войны рано или поздно заканчиваются миром. Кетрин и так из тех женщин, что сметают все на своем пути, которая смотрит на всех с высока. Сегодня Пирс предпочла черное безрукавное платье, но с высоким горлом, кожаную куртку цвета красного вина, минимум украшений, босоножки из черного замша на высоком, устойчивом каблуке. Кетрин Пирс и так отняла слишком много у Хейли Маршалл. — Ты здесь? Жалкая, эгоистичная, самовлюбленная стерва, проливающая ливни крови и идущая по головам. Ты думаешь, что достойна любви, сучка? Не советую злить меня сегодня или тревожить покой моей дочери. Убирайся! — Глупенькая королева оборотней, я скучала по тебе. Приму за высокую честь такое обращение к моей персоне. — Я не скучала… — Мне жаль глупенького Джексона, интересно что ты дала ему в замен на свадьбу и всё остальное. Не любви не верности. До свадьбы кувыркалась в постели с дядей дочери.Твой мертвый муженек явно был без мозгов и без самоуважения тоже. Но романтик верящей в будущее. Кто поведет невесту к алтарю, зная, что она была, за несколько дней до свадьбы была с другим? Это же как можно было так унизить себя? И ведь город и стая видели, что из себя будущая жена представляет, а он просто имел несчастье оказаться выгодным, позволил пользоваться собой тебе и Майклсонам. Правда, жаль несчастного. Ты его не любила, а использовала. Он потратил всю жизнь на этот ритаул и объедение стаи, чтобы в итоге не получить даже уважения и сидел с ребенком жены, пока та с любовником. А потом еще расплатился своей жизнь за твою самоуверенность. Ты ведь пытала Тристана Де Мартеля и думала, что он это оставит? Дурочка.Удел ужасен просто.Зачем терпел это? Послал бы сразу, нашел бы себе достойную волчицу и жил бы счастливо. А тут такой финал с вырванным сердцем… Но кто вырвал это самое сердце Джексона? Ты, Хейли, или Тристан? Ты убила бедного Джексона еще раньше… Мне жаль тебя, малютка Майклсон. На тебе нечто серое, бесформенное, да и выглядишь ты не лучше, — Кетрин протягивает свою руку Хоуп, — Нужно выбираться из этой бетонной коробки и обсудить кое-что важное в плане заклинаний и мифологии: в скандинавской — Хель, в славянской — Мара. — Кали в индийской, Геката в греческой и Эрешкигаль в шумерской, — продолжает Хоуп встав с постели несмотря на слабость и то, что валится с ног. — Об этом я и хотела поговорить наедине, в баре, у меня в горле пересохло после дороги, — на выдохе. — Не смей, прикасаться к моей дочери, не смей так говорить о Джексоне! Хоуп не слушай ее, не верь! — не удивительно, что Маршалл убирает руку Пирс от Хоуп и не будет милосердной, зрачки наполняются желтым. — Убирайся и не раздражай меня! Мало тебе? Советую обратиться к гадалке французского квартала за предсказанием. — Твоя дочь далека от гадалок квартала, поэтому она нужна мне. Раздражать я тебя буду ночью тем, что нежно и жадно буду кусать его губы во время жарких поцелуев, проводить ладонями по обнаженному торсу, после того, как медленно сниму с него рубашку, тащить к постели и не всегда это постель, растворяться в этом любовном чувстве и в полной мере наслаждаться друг другом, — медленно шепчет Пирс прикрыв глаза, словно друг наслаждается этим. — Моя дочь никуда не пойдет с тобой! А чем вы с Элайджей будете заниматься ночью меня уже давно не волнует, — не выдержав выкрикивает волчица и ей кажется, что еще секунда и она, перед глазами темно. — Нашла себе новое развлечение утешать себя прошлым, — кивает Пирс. — Если не желаешь, чтобы пролилась кровь даже не думай отправить шпиона из стаи иначе я просто разорву его на мелкие кусочки. — Обе заткнитесь! Значит, все это время ты врала мне о Джексоне? — Майклсон встает между матерью и Кетрин, сейчас все ее мысли только о том, как избежать ссоры. — Я пойду, потому что должна была объясниться перед Кетрин и Эваном, дядей Элайджей еще давно. Я обещала помочь своему кузену, но не выполнила обещание вернув его мать богиней тьмы питающейся темными душами грешников.Так правильно, мам, — Хоуп смотрит в глаза матери, сжимает свои руки в ее и Хейли вкрит своей дочери. — А где Роман? — Будь осторожна, — на ушко наставляет дочь волчица. — Роман ушел пару часов назад с Марселем в клуб. Он давно обещал ему помочь, но пока я была в отъезде, а твое отец напивался и рисовал Роман контролировал фракции и был рядом с тобой.

*** Руссо***

Хоуп не пожалеет, что пошла с Кетрин и даже переоделась в узкие серый джинсы и белый гольф с облегающем рукавом три четверти. К тому же дышать пылью в семейном особняке, подобным скорее семейному склепу, было невозможно. В этом баре мало что изменилось за столько лет: мрачые коричневые стены на которых висят картины и бра, белые люстры и деревянные барные стулья с высокой спинкой, полки с алкоголем, разве добавились еще несколько фотографий на доске памяти. Кетрин забрасывает нога за ногу, заказывает мартини и минеральную воду с лимоном и мятой для Хоуп. — Я была неправа не сказав правду, но из плюсов ты все еще здесь и получила новые способности, — говорит Хоуп сжимая прозрачный стакан в руках. — То что ты говорила о Джексоне правда? Тристан убил его из-за гордости моей матери? Потому что она посмела угрожать ему? — Всегда грезила видеть грехи других, но о грехах твоей семейка знаю больше, чем кто, — ухмыляется брюнета отпивая мартини. — Я надеюсь ты вернёшься к дяди Элайджи, он любит тебя, — Майклсон пытается улыбнуться. — Ты для этого приехала? — Высказать пару весьма ласковых слов Элайджи я еще успею, как и помириться сломав постель, — кивает Пирс. — Меня предал любимый мужчина, родная дочь и родной сын, ради которого я пережила многое. Каково мне было принять это? — Я не знаю, но ты же не лгала о своих чувствах, — пожимает плечами, отворачиваясь к стене. Кетрин Пирс, пережившую столько всего за пять веков вряд ли можно чем-то удивить. Эту стерву невозможно назвать безрассудной. В последние годы она только оставляет кровавые следы и трупы, ярко- оранжевое пламя и пепел. Кетрин никогда не заботили жизни других и сложно подсчитать скольких она убила и предала. Кетрин Пирс никогда не строила иллюзий счастливой семейной жизни, и откровенно говоря, ей надоело терпеть то, что Элайджа бросал ее, постоянно. Устала и перегнула палку в последний раз, проиграла и ушла, зная, что будет или с ним или одна. Кетрин Пирс умеет не только праздновать громкие победы, но и проигрывать. Проигрывать и признаваться поражение — гадко, но все же лучше верной погибели и Ада, и видимо только в жарком Аду и ждали ее возвращение на законный трон. — Все лгут, малютка Майклсон, — почти смеясь, прокалывая зубочисткой несколько светлых оливок на дне бокала для мартини. В словах Пирс слышатся разгоревшиеся искры обиды, смешанные со злостью — не самый лучший спектр эмоций для такой, как Пирс, для той, которая всегда сторожилась эмоций и чувств, в душе остались лишь засохшие колючие стебли роз, мечты давно разбиты вдребезги. На мгновение Хоуп даже вздрогнула, когда Кетрин покалывает зубочисткой светлые оливки на дне бокала, съев их бросает деревянную, острую палочку в бокал, произнесла более трезвым и рассудительным голосом: — Твой папочка необходимое зло, этой семейки. Он может и сжигает картины в пьяном бреду, но не безумен и пережил множество врагов, потому что достаточно умен, впрочем за его рассудок, как и за мой, отвечает благородный и сдержанный Элайджа. Если бы ты знала, как я устала от того, что он бросает меня во имя семьи и поступает, как настоящая свинья. Я столько раз готова была бросить все ради него, быть рядом и жить нашей новой жизнью. Вечная тень брата. Ему выпало нести на своих плечах тяжелый груз ответственности за всю семью. Он жесток и холоден, когда речь заходит о семье, а в гневе хуже Клауса. Старшая Фрея, как и бедный Финн забыты, были вынуждены смириться с ужасной участью будя частью этой семьи. Ах, младший Кол психопат любящей развлечения и превосходный лжец, но с ним всегда весело. Твоя слегка чокнутая тетушка Ребекка просто разбалованная стерва, с кучей комплексов, и лишенная любви и собственного мнения перед братьями. Но главное — пить с ней целое приключение, поэтому в этот раз я держусь подальше, не хочу, чтобы моя печень окончательно отказала. Да, и пока Марсель крутит ей, пусть и любя, она не более жалкой куклы. Марсель держится подальше не желая попасть под горячую руку и лишиться крупицы власти в городе. Если бы не Ребекка вряд ли живое оружие против твоей семьи разгуливало по Земле. Твоя мамочка до сих пор не контролирует свой гнев. Роман, я лишние и не часть семьи, как и смелая, но столько раз отстаивающая свободу ведьмочка Кола — Давина. Ты мне просто нравишься. Настроение Хоуп и так скатилось вниз, а еще и этот разговор о семье, который задевает за живо, ставит на барную стойку пустой бокал. В баре мелькает один из настенных бра от чего Хоуп еще противнее. Ее взгляд словно гаснет, перегорает, как та несчастная и измученная электрическая лампочка, в памяти мелькают моменты из прошлого, окровавленное тело друга и кровь всех жертвы, хочется стереть — избавиться от них навечно, но подобное было невозможно для ведьмы без сил. Остаётся лишь посмотреть в глаза Пирс, которая успела натянуть фирменную ухмылку, сложив руки на груди ожидая очередного бокала мартини. — Что это? Хоуп грустно, хочется оглохнуть от музыки доносящейся с улицы, этого смеха и звуков гитары. Ей же хочется биться о стену головой, холодно, но этой толпе, которая зашла в бар плевать. Абсолютно наплевать, да, жизнь сложна и жестока, но живем всего один раз. У них, сто процентов нет денег на дорогие коктейли и алкоголь, только холодное пиво за последние, плевать. Душу наружу и глаза сверкают, нет времени опускать головы и впадать в уныние. Молодым важнее наслаждаться юностью и не думать о жизненных трудностях, понадобится ли кому-то их диплом. У них нет своего: дома, семьи и работы, но так ли это? Но хватается же денег, чтобы не засыпать с пустым желудком? У них есть небо усыпанное звездами, друзья, песни под гитару и алкоголь, жажда приключений. Свободны подобно воздуху, не намерены упускать лучшие годы жизни. Майклсон поражена видя в этой толпе Романа, а вампир направляется к ним, протягивает ей руку ожидая реакции и ответа. Не будет же она винить его в желании жить дальше и играть на любимой гитаре. Для него жизнь после смерти Лендона не остановилась и как любящий мужчина он каждую секунду старался быть с ней и помочь пережить эту утрату. Уйдет домой или решиться уйти вместе с этой толпой, туда где свобода, любовь, верят, что все мечты исполнятся? Растеряна, только сейчас осознала истинные намерения Пирс, возлюбленного Романа и семьи, по этому поводу ее и этой толпы. Пирс же под радостные возгласы и шум пьяных подростков протянула бармену одну из своих кредиток, заверив, что пиво сегодня за ее счет. Однако Хоуп выражает только замешательство, издавая некое подобие улыбки, после слов брюнетки, что нужно забыть прошлое, не терзать себя и жить, а после кивнет головой, соглашаясь пойти вместе Романом и этой толпой. Музыка под гитару ночью, в каком-то темном закоулке городского парка или французского квартала, разговоры за бутылкой пиво и искренность, смех. Продолжать жить или карить себя за ошибки прошлого решать только Хоуп Майклсон. Хоуп Майклсон приняла верное решение протянув в ответ руку Роману, который охватив своими крепкими руками ее талию кружит над землей, кажется за столько лет Хоуп засмеялась, коснулась его губами своими губами, смотрит в глаза и провожать их не нужно. Их ждет ночной холод, погасшие фонари и окна панельных домов, возвращение домой, уставшими, но счастливыми, с первыми лучами рассвета. Ночь скроет все печали. Ночи известно, какие они поют песни, о чем мечтают и что скрывают их сердца и о чем молчат души. ***

Як добре, що ти навчилась мовчати, Как хорошо, что ты научилась молчать, Про то, що ніколи не змогла би збрехати. О том, что никогда не смогла бы соврать. Про то, що ніколи мені не спитатись. О том, что я никогда не спрошу. Скрябiн - Мовчати.

Любовь опьяняет. И не важно любовь это мужчины к женщине или любовь родителя к ребенку. Легко изобразить радость и веселье при всех, когда внутри царствует печать и скорбь. В гостиной особняка Майклсонов сегодня тихо и эту тишину, пожалуй, нарушает только тяжелое дыхание женщины и треск поленьев в камине. Кетрин Пирс сделав несколько шагов к камину бросает в него горлышко темно-коричневой бутылки красного вина, которую та любезно украла из подвала и именно эта бутылка вина ее соратник и лекарство на этот вечер. Но такая женщина не могла поступить варварски ,позабыв о бокале, предназначенным для этого напитка. Кетрин Пирс за столько столетий научалась маскировать и сдерживать эмоции и ей плевать на рану от осколка стекла, но не наплевать на стоящую в углу каминной полки фотографию с крестин сына. Тогда она посчитала это глупостью и очередной выходкой приверженца традиций Элайджи, но в тот день ей пришлось улыбаться, облачилась в белое платье и шляпку выбранную Ребеккой смотря на двухмесячного сына и мужа, который казалось обрел счастье, умиротворение и покой и знал, что семья Майклсонов в зените славы и силы. Та черно-белая фотография сделана крупном планом и спящий Эван, спокойный и в тоже собранный Элайджа смотрящий на сына и она, пытающая поймать взгляд мужа, как спасительную нить надежды сейчас кажутся ей не более чем иллюзией и если бы не стеклянная рамка брюнетка бы с радостью испачкала фото красным вином. В этот раз она не вздрогнет и не исчезнет учуяв знакомый запах, не отреагирует на вошедшего в комнату Клауса, который молча, встав рядом сделал несколько глотков янтарной жидкости, из бокала, пытается заглянуть в карие глаза стоящей рядом женщины, а та зная, что не зря глаза называют зеркалом души прячет свой взгляд. Враги никогда не увидят ее слабой и рыдающей. — Все же для родителя, который несколько лет не знает, где сын ты слишком спокойна. — Для родителя, дочь которого в великой депрессии из-за смерти какого-то Лендона столько лет ты выглядишь подавленным и уставшим. Навещал бесполезную плиту под которой покоится Камилла? — От тебя ничего не скроешь, Катерина. Ты ведь хотела использовать силу моей дочери, чтобы та сломила скрывающее заклинание Эвана. Дьяволенок умен и в этом он весь в тебя. — Так было всегда, Клаус. Будь на шаг впереди врага, но мне пора уходить и вино куда более интересный собеседник, чем ты. — Спасибо за помощь с моей дочерью и отвлечением Хейли. План сработал. — Я не могла отказать Ребекке в помощи и упустить момент вывести из себя великую альфу Полумесяца. Повеселилась, а то править Адом, по воли твоей обожаемой дочери такая скука.К тому же, Элайджи здесь нет и слово ты сдержал. Не желаю видеть его. Я свободная. — Глупо было заявить моему брату, что его лимит на тебя закончен и спалить Нотер-Дам и в последующие годы большую часть Европы. Он горд и благороден, а вдобавок и зол на тебя после всех твоих выходок, сломанных ребер и слухах о любовниках, но при этом ты не изменяла ему. Ты страдаешь разрушая и напиваясь. Элайджа страдает видя все это и пытаясь спасти тебя. Хитро и идеально для дешевой драмы. — На этом я и сыграла. Я ушла сама, если что… — Мой брат, ушел вообще-то после того, как узнал, что ты пыталась убить первую любовь вашего сына и дал слова Эвану, что тот может жить обычной жизнью и вы не посмеете искать его до того момента, пока тот не позволит. — А благородный Элайджа всегда держит слова… — И не спросишь где сейчас твой обожаемый муж? — Плевать. Главное, что он купился на твою ложь. — Он в Люксембурге по моему поручению касательно одного из давних врагов семьи, которого удалось там выследить. — Мне пока, Клаус. Новая страна. Новый Хаос. Зло не дремлет.Спасибо за гостипреимство и то, что не убил меня в очередной раз. — Стой… За столько веков существования и вражды Кетрин Пирс и не подумала бы о том, что Клаус Майклсон останов ее схватив за руку и прижав к себе заглянет в глаза и ей уже не сбежать, не скрыться от тяжелого и пристального взгляда Майклсона. Тяжело смотреть на ту, которая всегда смотрела с высока, гордо подняв голову. В этой комнате так тихо и впервые Кетрин Пирс не в силах обладать со своим внутренним страхом, оглядывается назад, к спасительной двери, а из влажных, от волнения, рук ускользает стеклянная бутылка, которую моментально подхватывает Клаус, отпустив ее руку, да и не мог он позволить, чтобы пятна вина испортили дорогой и старинный ковер, а для Пирс это было сигналом к бегству, тому, что нужно спасать себя, пока тот не погубил ее, так почему та замерла в нескольких шагах от своего злейшего врага и смотрит прямо в глаза. Всплеск алых капель не отразиться на черном платье Пирс, а вот на темно-оливковой майке Клауса Майклсона явно останутся алые пятна. Только она не знает, что даже в тусклом свете он сумел рассмотреть еще не высохшие слезы на ее щеках и думает, что его брат обязательно бы восхитился столь прекрасной печатью и смятением столь гордой и сильной женщины, которая всегда остерегалась чувств и эмоций. Только тяжело смотреть на него такого отчаявшегося и бесконечно утолявшего боль в алкоголе, думая, что так лучше, что поможет. Но оба ведь знают, что это тянет на самое дно. Со стороны всем кажется, что Клаус просто Клаус, наслаждается выпивкой и отдыхает, сидя в кресле у камина, как всегда плюет на семейные узы, рисует в своей мастерской и сжигая картины, убивает для развлечения и переживает за любимую и единственную дочь. Но такая эгоистичная тварь, как Кетрин Пирс знает, что каждую минуту его одолевает, подкашивает печаль, по венам течет отчаянье, даже боль уже добралась до самого сердца, чтобы каждую секунду пронзать его острыми и тончайшими иглами. — Я хотел сказать, что мне плевать, — начинает Клаус передавая ей бутылку вина, что удивило Пирс. — Даже если вы с моим братом не вместе, мне плевать, потому что мы семья и так будет всегда и навечно. Это дом моей семьи, а значит и моего кровного племянника, а его матери пусть и такой эгоистичной стервы, которую я готов разорвать на мелкие кусочки, прямо сейчас, найдётся место и защита в моем доме и сердце, пусть и очевидно, что ты не заслуживаешь любви и причинила моему брату лишь боль. — Ложь… — А есть то, о чем ты не смогла солгать? Есть то о чем, не может солгать искусная лгунья Кетрин Пирс и Клаус Майклсон увидит это, когда та коснется его висков. Увидит темно-алую кровь, прикованного к стене убитого мечом мужчину. Увидит юную девушку, которая не в силах даже пошевелиться, бросается к телу матери.Охватить дрожащими руками белую, окровавленную хлопковую ткать ночной рубашки матери. Она же сильная и сумеет сдержать пытающейся вырваться из глубин крик. Только шок увиденного сменяется опознанием того, что вся ее семья мертва по ее вине. Бледная, по щекам текут слезы, стиснув зубы выдавливает из себя некую смесь болгарского и английского языка "Мама", "No" теперь уже нет смысла сдерживать себя, ведь ее слез никто не увидит. Имеет права рыдать на холодной груди самого родного человека однажды подарившего ей жизнь и оберегающего от всего дурного в этом мире. Слабой была Катерина Петрова, а вот Кетрин Пирс никогда не позволит чувствам и эмоциям взять над ней власть. Отшатывается от нее, натыкается на железные прутья ограждающее пламя камина. Нет, он не вскрикнет от боли и жара пламени, но теперь знает в какой момент она сломалась и как горит ее душа. Об этом она не сможет солгать. — Я как-нибудь извинюсь за это прекрасное убийство. — Они были не виноваты и если желал мстить, то мстил бы только мне. Только Клаус Майклсон знает, как ее ломет одиночество, в груди что-то сдавило, по телу удар тока, а после внутри неописуемая слабость скрутила и все, что ты испытываешь — ненависть. Знает от чего так пусты глаза Кетрин Пирс. Знает, ведь сам столько столетий чувствовал подобное, как сильна ненависть, желание скрыться ото всех и вернуть утраченное. Знает от чего так больно. Знают, что есть шанс на светлое чувство, заключающееся в крепких объятьях, искренней улыбки сквозь слезы. Сколько столетий Кетрин Пирс и Клаус Майклсон ненавидели друг друга, желали убить и растоптать, поставить на колени и просто уничтожить, чтобы сейчас тот наплевав на все, бросив бокал в камин, заключил в свои крепкие объятья ту, что причинила столько страданий ему, ведь никогда не забудет, то как сбежала с лунным камнем и тем сам обрекла его на ожидание снятия проклятия еще на пять столетий.Но можно ли осуждать за простое желание жить? Выбирала ли она путь скрытия и крови? Была ведь милой крестьянской девушкой верящей в любовь, пока ее не накрыла тьма. Брюнетку рвет изнутри от этих объятий, ведь перед ней мертвая семья и кровь, ужас застывший на лице и мертвый отец прикованный у стене мечом, дрожь в ногах подкашивает и ей бы сбежать, ведь и так настрадалась, но увы, она не может освободиться от объятий, что давят грудину до хруста и треска костей, и если бы Кетрин Пирс нуждалась в поддержке, то затянула бы корсет туже, а не оказалась в объятьях давнего врага. Свет люстры плавит сетчатку глаз Пирс, до слез, или это слезы счастья и признания ошибок прошлого?

Давай выключим свет и будем молчать Про то, що не можна словами сказати, О том, что нельзя словами сказать, Не можна писати, неможливо зіграти, Нельзя написать, невозможно сыграть, А тільки мовчати, тихенько мовчати. А только молчать, тихонько молчать. Давай про мене і про тебе мовчати, Давай обо мне и о тебе молчать, Мовчати, аж поки не захочем кричати. Молчать, пока не захотим кричать.

— Тебя еще не хватало, волчонок, — Клаус обращается к спускающейся с лестнице Хейли, которая не обращая внимание на него хватает Пирс за горло. — Полегче, — шипит Кетрин отталкивая Маршалл. — Где Хоуп? Почему не вернулась моя дочь? — Хейли обращается к Клаусу. — Наша, - исправляет Майклсон. — Поверь, ей сейчас хорошо и мой план сработал. Чего еще желать. — Твой план? Интересно, чего можно ожидать от такого как ты? Массовых убийств? Средневековых пыток? — морщится, тыкает в стоящую на лестницы Кетрин. — С этой я разберусь позже и она не останется в этом доме. Ясно? — Если захочешь поссорится, то я в комнате Ребекки, главное не разгромить гардеробную иначе после придется разбираться с первородной блондинкой, а пить с ней после драки и слушать ее рассказы о бывших, несправедливых братьях, я не намерена, печень жаль, — резко поднимает руку в которой держит бутылку вина, словно празднует очередную победу, ведь очень хорошо знает своего злейшего Клауса Майклсона и чего от него ожидать и Хейли, знает, как все завершиться, к тому же сам просил вмешаться. Вот Кетрин и устранила Хейли Маршалл, только не своими руками, как всегда. Вздыхает, стоя у камина сбрасывает стоящие рамки с семейными фотографиями, открывает глаза и Хейли бы с радостью бы хотела, чтобы все это оказалось страшным сном, но это реальность в которой она ненавидит отца своего ребенка, как и всю его семью, вокруг ее осколки стекла и обломки дерева. Клаус спокоен, не отреагировал на ее выходку, понимая, что она просто зла из-за возвращения Кетрин. Преграждает путь к двери. — Я иду искать Хоуп и после забираю ее в домик на болоте. Так лучше. Ей будет лучше побыть со стаей, семьей. — Нет! Моя дочь никогда не будет жить на болоте. Это ее дом. — Не тебе решать Клаус! Хейли Маршалл давно оказалась в клетке из которой невозможно уйти, сбежать. Любой оказавшееся в этой семье заключает себя в клетку. На мгновение обмениваются взглядами. Ее ярость — его смирение. Удар по лицу Хейли наносит первой. Майклсон перехватывает ее руку, отступает уступая ей. Клаус редко поддавался, всегда бился в полную силу, зная, что мать его дочери в силах достойно держать удар от мужчин. И волчица сразу поняла, что сейчас он лишь обороняется, не желая принимать ее вызов, изматывает ее в этой схватке, съедает силы. — Не смей! — крикнула она. — Я никогда не оставлю Хоуп здесь, рядом с этой вампирской шлюхой и с тобой. Ты уже Кетрин защищаешь? Вспомни, как она поступила с Элайджей, со мной? Не молчи! — Я никого не защищаю. Ваш любовный треугольник с моим старшим благородным братом уже давно изжил себя, — хмыкает Клаус сжимая руку в кулак. — А чем ты лучшее ее, Хейли? Эгоистка, шлюшка, переменчива в отношениях. Та хотя бы не бегает из постели в постель, как связалась с моим братом. Именно так выглядит для всех женщина, которая залетела по пьяни от одного, спала с другим, и не просто другим, а дядей дочери, к тому же ты знала, что предстоит свадьба, но не смогла побороть искушение. Интересно, чем думал мой брат? И как Элайджа умудрился так вляпаться? Безрассудные действия, моего брата и ваши отношения, я никогда не оправдаю.Ради власти вышла замуж за третьего. Добро пожаловать в реальность.Ты знаешь, что я сделаю все ради брата. Если Элайджа счастлив с ней, то да, я позвонил ей, предложил вернуться и мир ради Элайджи. Мне плевать на твои чувства, Хейли, но Хоуп никуда не уйдет. Пока я жив она в безопасности только рядом со мной. Видит, как ее глаза блестят желтым, ведома безумием боя, отчаянием и жаждой крови, но не его, а той, что разрушила ее жизнь. Хейли отчаянно нуждалась в агрессии. Выпустить то, что жжет изнутри. А может боль способна привести ее в чувства? Так хотела, чтобы Клаус был с ней на одном уровне в драке, в безумее, а не уклонялся, не реагировал на темно-алую кровь. Маршалл считала, что он был обязан нападать. Хейли не раскаявалась в своих деяниях, ударах, разгромленной гостиной. Ей абсолютно наплевать, но как заведено у Майклсонов « Даже когда ненавидишь, ты все равно любишь».Любит и ценит мать своего ребенка сильнее, чем когда-либо Хейли могла предположить. Хейли хохочет, отбивая его удары, уклоняясь и отступая, чтобы снова атаковать. — Хватит, Хейли. Прекрати, — взмолил тот, удерживал ее удар, а волчица продолжала напирать, настаивать на своем. Замахнулся схватив Хейли за шею и ударил головой о мрамор камина. Зря не верила, что тот способен на это. На ее лбе, белом мраморе темно-алая кровь, падает к его ногам, свет в красивых глазах Хейли померк. Никому не отдаст ее: ни гневу, ни злобе, ни ревности. Любуется лежащей на полу Хейли, зная, что та очнется через несколько часов. Клаус прожил множество жизней, гораздо умнее взрывной Хейли. Он так же защищал ее, дочь, даже, когда та пыталась отнять у него Хоуп, хоть не имела права. Поплатилась тогда, вот и сейчас получила по заслугам, расплатилась темно-алой кровью на губах и щеках. Клаус Майклсон всегда оставляет последнее слова за собой. Говорила же, что останется в этом доме если будет лежать в гробу. Ему было наплевать, что нужно было сделать, чтобы остановить ее. Всегда наплевать, уйдет тихо, взяв уцелевший графин с виски, закрыв за собой дверь. *** Фитнес клуб Марселя***

Оттого порою грустно, что в жизни бывает Много несправедливых вещей Того, кто о нас ноги вытирает Как ни странно, мы любим, бл*ть, да ещё сильнее! Макс Корж - Мотылек.

Марсель Жерард несмотря на занятость всегда лично закрывал спортивный клуб, вот и сейчас положив в карман мобильный телефон проверяет кладовую на наличие неожиданных и неприятных сюрпризов в виде трупа одного из посетителей. Вампиры Нового Орлеана осведомлены о правилах, но с новичками бывает сложно, а здесь тренируются и обычные жители города. Лучше же отбросить все сомнения. В этом здание уже давно никого нет, но благодаря вампирскому слуху мужчина улавливает тихие всхлипы доносящиеся из зала на этаж выше. — Хей, здесь кто-нибудь, мы закрыты, — громко и четко произносит Марсель открывая тяжелую металлическую входную дверь видя в темноте и отражении зеркал женский силуэт. Хейли Маршалл смелая, никогда не признает поражение, вот и сейчас сидя на полу она не готова принять проигрыш. — Марсель, — прикусив губу пытается прохрипеть Маршалл. Не было момента, когда Хейли позволяла слезам накатиться на глаза, только от Марселя не скроешь слез, которые та вытирает ладонью, как и засохшую кровь на лице. Ему проще натянуть улыбку, ведь за три века переживал и худшее, а у Маршалл сейчас вид, как будто проглотила один из ядов Ребекки. — Хейли, что случилось? Майклсоны? Ты вся в крови… — Она победила. Она оказалась права! — Кто она? — Кетрин. Она вернулась. Она и вправду редкостная мразь знающая, как надавить на больное.Смерть Джексона и вправду моя вина. Он умер из-за любви… Любви ко мне и любви Майклсонов к самим себе. Кровь — последствия разговора с Клаусом. Мне некуда было пойти, Марсель. В кафе Деклона людно, в особняке Майклсонов противно и после случившегося я вряд ли смогу видеть Клауса. Портить девичник Скарлетт не хотелось и объяснять стае, что случилось с их альфой. Зачем ты спас меня тогда? — О каком именно спасении ты говоришь, подруга? — выдавливает из себя ухмылку садясь рядом с Хейли. — Я видел Хоуп с Романом и подростками. Сидят в парке и поют песни под гитару. План Клауса и Ребекки сработал и она начинает жить. Зеркала отражают не всегда человеческий лик, но и душу. А что осталось от души Хейли Маршалл? Пустота? Дыра? Миллион осколков? Хейли сложно поднять голову и взглянуть на свое отражение: засохшая кровь на лице, капли слез, взъерошенные волосы, бледная кожа. Измученная и потрепанная, не походит на великую и бесстрашную альфу стаи Полумесяца, о которой слагают легенды и которой поклоняются. Кетрин Пирс убила ее, морально и это куда хуже физической смерти и церемонии погребения. Не думала, что позволит страху, обиде одержать победу. — Тогда, в детстве. Лучше бы я умерла и все это закончилось, так и не начавшись. Знаешь, иногда я и вправду мечтаю, чтобы меня убил один из многочисленных врагов этой семейки или, в худшем случае, Клаус в пьяном бреду. Жаль Хоуп, но она взрослая и знает, что я люблю ее больше всего на этой чертовой планете. Я не могу так жить.Я не хочу жить. Кому я нужна? Дочери? Деклан любит меня, но я не могу смириться с тем, что Элайджа не со мной. Прошло столько лет, но я так и не смирилась, Марсель. Тогда бы наступил покой. Но хотя бы моя дочь прекратила винить себя в смерти Лендона и начинает жить. — Не говори так, и вспомни, кто убил меня тогда на мосту и во имя чего, но я же живу и наслаждаюсь жизнью, выпивкой, караоке, спортом, рядом любимая женщина, — медленно и расслабленно, глядя в глаза, прижимая к себе. — В этом городе вечеринка никогда не закончится, сменяется траурной процессией и тебе всего лишь нужно закатить вечеринку со стаей на болотах, на зло этой стерве и доказать, как сильны и едины волки. Хейли бы вырваться и убежать, только Марсель сейчас ее единственный друг, который понимает, и только ему она может довериться, положить голову на плечо, медленно закрыть глаза, попытаться уснуть. Кому она нужна? Кто ее будет искать? Где ее дом? Не так она представляла свою жизнь. Не той она желала стать. Хейли Маршалл служит полной луне и является законной королевой оборотней, по крови истинная альфа стаи, мать ребенка Клауса Майклсона, вдова Джексона Кеннера, влюбленная в дядю своей дочери — Элайджу Майклсону, презирающая Кетрин Пирс. Ночь знает, что она скрывает и как полыхает ее душа. Ей бы сейчас и вправду лучше сгореть в ярком пламени огня, чтобы органы расплавились, тело обуглилось до черноты. Душа, которой суждено обратиться в серый пепел. Хейли Маршалл изнутри сжигает обида, да так, что отказывается от питья и еды, утратила счет дням и неделям, спит всего два часа в сутки.Ей бы напиться виски, забыться и уснуть свернувшись калачиком, хотя благодаря вампирскому метаболизму, даже этой роскоши не может себе позволить и заказывает еще одну бутылку. Бармен любого бара Нового Орлеана останется только в прибыле от такой клиентки, которая заходила несколько раз в неделю, когда особо было паршиво и нуждалась в терапии. Ломать кости и срывать голос переживая мучительное обращение в волчицу, только чтобы в этом состоянии не помнить, что однажды попала в лапы любви и эта любовь разбила ей сердце. Нет, не жалеет о всем пережитом, поцелуях и ночах проведенных с Элайджей. Волчица так искусно научилась изображать радость, что все хорошо и ничего не случилось, что вечная жизнь продолжается. Сердце же не успокоилось, каждый раз при виде Элайджи, сквозь боль рвется выпорхнуть птицей из грудной клетки. Научилась сдерживать глупый, но такой необходимый орган. Это же она должна быть рядом с Элайджей, а не другая. Именно Хейли должна касаться его теплых и мягких губ, вдыхать запах его духов, просыпаться каждое утро в одной постели, а не смотреть, как он страдает из — за этой, чье имя Маршалл не упоминает. Хейли страдает вместе с ним, вливая в себя очередную порцию обжигающего алкоголя, в квартире Деклана. Как можно смириться и осознать, что нет рядом того человека, который всегда согревал своим теплом, улыбался, заботился, и рядом чужой человек, но хуже — изменить ничего нельзя. Маршалл редкий гость в особняке Майклсонов, не минуты не может проводить в месте, которое называла домом. Кожей чувствует эту давящую тишину, через минуту задыхается от боли, тонет в воспоминаниях. И где же вселенская справедливость? Любит ли она его? Столько лет позади, но ответа на этот вопрос Маршалл так и не нашла, но зато нашла Деклана. Он добр, по уши влюблён и семейный, совсем как Джексон. Он сдержан и рассудителен, как Элайджа. Сбежать навсегда не может, ведь связана с Майклсонами и Клаусом дочерью. Знает, чем обернется ее бредовая идея с побегом — смертью стаи, бедного Деклана и тем, как Клаус притащит ее за волосы обратно на потешение вечно конфликтующих представителей всех фракций города, успокаивало ее только то, что гибрид не совался на территорию оборотней много лет. Прошло столько лет, а Хейли Маршалл до сих не знает, как избавится от боли, что горит в груди, плавит изнутри органы и кожу. «Сдали нервы, а будет еще хуже», — тихо бормочет Марсель, понимая как ей тяжело говорить и еще больнее молчать о всем тот, чего натерпелась от семьи дочери. Быть частью семьи Майклсонов уж точно не Рай.Сказать Хейли « — Потерпи, станет лучше » — не мог, ведь это наглая и пустая ложь. А что остается Марселю? Затолкать спящую Хейли на заднее сиденье черного джипа, уехать за черту города, припарковаться посередине одного из старых мостов, достать бутылку бурбона, спрятанную в бардачке, забраться на капот наблюдая за восходящем солнцем. Проснувшаяся Хейли не ожидала, что окажется здесь, что друг или враг, до сих пор не решила, кто для нее Марсель, не бросит ее. В горле пересохло, хлопает тяжелой автомобильной дверцей, пытается выдавить улыбку садясь рядом с ним на капот, железо выдержит в отличие от нервной системы Хейли и дыры выжженной обидой в сердце, заглушает жажду обжигающем глотку алкоголем, любезно предложенным Марселем. Не простил бы себе глупости со стороны Хейли и точно не позволил бы ей умереть. Здесь так тихо и спокойно. Здесь когда-то умер Марсель Жерард, ему вырвали сердце, а тело сбросили с моста. Несправедливо? Майклсоны и о него вытерли ноги, не простил тех, кого считал семьей, кого любил, но живет с этой тупой болью в области груди. Хейли не так глупа и поняла, что тот хотел сказать ей этим поступком, притихла подняв голову вверх, к восходящему солнцу. Рассвет такая банальность для многих жителей планеты Земля. Солнечные лучи покрывают землю своим теплом, волчица вытягивает руки в стороны, желая расправить их подобно крыльям, вдыхает полной грудью влажный, прохладный воздух. Для Хейли рассвет — начало чего-то нового, победа над тьмой, уход вчерашнего ужасного дня со всеми невзгодами, слезами и трудностями. Предзнаменование сегодня и завтра, вечности, которые будут иными, ее новое сегодня, будет соткано только из радостных и счастливых моментов. Небо на востоке светлеет, небосвод окрашивается в ярко-розовые и алые, в центре оранжевое-желтое солнце и еще нет автомобильного шума и грузовиков, городской суеты, музыки, запаха кофе и свежей выпечки. Здесь покой, звуки пробудившихся птиц и журчание холодной, текучей воды. Для Марселя рассвет — вечеринка, праздник, который всегда рядом с ним. Он видит этот рассвет. Он чувствует тепло и свет нового дня дарящего надежду на жизнь. Время убивает: медленно, мучительно, прожигая грудь. Сколько пустых дней прожила Хейли Маршалл? Сколько потерянных дней существовал Марсель Жерард? Такая суровая, несправедливая жизнь. ***

[Интро] Это песня о разлуке, но недолгой разлуке В темноте пули меня не берут А пока я помню тот аромат твоих губ Закрученные розы тянут прям в высоту Но дальше небеса мне повторяют: «Забудь» Всех с ума так сводит твоя красота Что по обе границы стоят войска Все в этих делах: птицы, высылки, штамп Но я то всё равно нашёл дорогу назад Ведь белый песок — к твоим ногам Все чудеса — к твоим ногам К чёрту горизонт заливает напалм В темноте пули меня не берут Пока я помню тот аромат твоих губ Закрученные розы тянут прям в высоту Но дальше небеса мне повторяют: «Забудь» Всех с ума так сводит твоя красота Все любить готовы, но ни один — до конца А я ушёл лишь только, чтоб сильнее начать Открыты двери — беги, встречай! Макс Корж - Напалм.

Только Кетрин Пирс прекрасно знает Клауса Майклсона и не стала бы доверять тому, кто столько раз нарушал данное слова и обязательно предаст. А может на это она и рассчитывала в этот раз? Он ведь не знает, что его ложь выдало неосторожное слово Хейли Маршалл. Но после стольких лет возможно и вправду стоит поговорить? Возможно, она хороша только под крепленое красное вино. Скрип старой деревянной двери. Он точно знал, что сможет найти ее в комнате сестры, если не нашел ее в своей комнате. Вряд ли бы Кетрин Пирс убила свою гордыню и осталась в той комнате, которая напоминает о Хейли Маршалл. Вряд ли бы купилась и попала в ловушку Клауса если бы знала, что Элайджа все это время был здесь и заклинание одной из ведьм скрывало его. Пирс не забудет, ведь женщину, которая сумела завоевать сердце невозмутимого Элайджи. Королева стаи Полумесяца, в этой игре без правил, забыла только одно — лицемерная стерва привыкла быть первой и ее любовь подобна огню — сжигающим все на своем пути, такая любовь становится погибелью для «лишних». Хейли Маршалл думала, что сможет сломать Кетрин Пирс, только обернулось все острым лезвием ножа в сердце, пронзило между ребер и Маршалл сама же утопает в желочи ревности. Сердце Элайджи и так задето и подобно расплавленному серебру: мягкому, благородному металлу мужнин. Но что бывает, когда серебро твердеет? Верно, оно приобретает твердость, несгибаемость и обманчивый благородный блеск, который со временем чернеет и уже невозможно скрыть внутреннюю черноту. Ее сердце подобно алому рубину или черному агату. Слишком разные. На прикроватной тумбочке незакрытая старая книга, хрустальный бокал на тонкой длинной ножки с темно- алой жидкостью нечто иное, как недопитое вино и бутылка красного вина, словно завершает композицию перфекциониста. Лежащая на постели женщина, не реагирует на скрип входной двери, ведь ее больше волнует темнота в комнате и почему она до сих пор не уснула. Верно действие алкоголя или заблудилась в собственных и навязчивых размышлениях, которые гонят прочь сон. А когда Кетрин Пирс волновал кто-нибудь, кроме себя любимой? Красивая и такая недосягаемая, с туманным и тяжелым взглядом, заглушая боль алкоголем. Отвернулась, сжала ноги в коленях, руки спрятала под подушку. А может хороша для него в бреду и под виски? А может он хорош для нее, под вино и когда ее душа разбита, словно коллекционная ваза, которую и склеить невозможно, но и выбросить, жаль расставаться с тем к чему привык. А еще говорят, что любовь подобна клею. Бред… Она же и так забыла: свою семью, прошлое, милую и добрую девушку, с такой же легкостью могла забыть и его. Давно уже не живет в мире сказок. Дикая и непокорная, готовая разорвать любого за секунду. Он ведь не просто пришел к ней спустя столько времени их последней размолвки и отъезда их любимого сына Эвана, но и нарушил столько правил придуманных им же. Он здесь, что ушел, чтобы вернуться и начать все сначала. Пусть она ушла от него, но любовь к ней в нем будет жить всегда. Знает какая она — сильная при всех, пустая в одиночестве, та которой не везло, та которую он научил мудрости, та по которой сходит с ума. Ее любовь — его броня от любых пуль и заговоров врагов. Жив, пока помнит аромат ее губ. Элайджа сперва любовался ее: одинокой, в свете бледной луну проскальзывающей сквозь плотную ткань штор виднеется каждый изгиб ее тела. Медленно приблизился к постели, лег рядом с ней при том даже не сняв обувь и забыв, что ткань дорого костюма может измяться, крепко обнял ее тело и в эту минуту у нее, кажется замер пульс и остановилось сердце. Он ведь не отпустит и не прекратит бороться за нее, только ей плевать. Скалит зубы ощущая касание холодных губ на своей нежной коже. Сегодня от нее пахнет дорогим коллекционным вином и корицей вместо привычного запаха духов с нотками зеленого яблока и горького кофе. Сегодня его касания ей противны и даже омерзительны и она заплатила бы любую цену только бы иметь возможность сбежать прямо сейчас. Любовь подобна сладкому яду. Элайджа Майклсон прекрасно знает это. Знает, что за ее дерзкой речью и шутками скрывается преданное сердце жалеющее только обрести покой и любовь. Знает, что она желает не прятать лицо за маской, а сердце за броней. Знает, что любовь подобно змее жалит в самый неподходящий момент, отравляет и обездвиживает горьким ядом. Знает, что любовь подобна пламени в котором он столько раз обжигался, а в этот раз сгорел дотла. Столько столетий терзает себя из — за любви к этой испорченной женщине, что здравый смысл покидает его. Старшего Майклсона, враги или друзья, всегда считали настоящим мужчиной, человеком слова, умным, жестоким, нежным, благородным и ценящим семью превыше всего. Комбинезон черного цвета сшит из блестящего шелка с добавлением эластана.Приталенного кроя с открытой спиной дополнена широкими бретелями, завязывающимися спереди. Расклешенные штанины, по бокам — скошенные прорезные карманы. Катерина забралась под его кожу очень давно, в сердце пустила корни, растеклась по венам выбросам эндорфина и окситоцина. Сколько бы она проступков не совершала он все равно простит и приползет к ней на коленях, чтобы услышать ее довольных смех победителя, просто ей оставалось терпеливо ждать этого момента. Сколько раз Пирс унижала и вытирала его о его ноги, использовала в своих целях, а тот всегда прощал и возвращался только к ней. Хейли ведь так и не осознала, чтобы завоевать сердце первородного с прекрасным вкусом ей всего лишь нужно быть куда более избалованной и ужасной стервой, чем Пирс, унижать его и топтать достоинство благородного Элайджи. Эта любовь обернулась ему — ненавистью, жалостью, злобой. Гадко и мерзко от его нежных касаний и влажных поцелуев, которыми он словно пытается загладить свою вину, вздрагивает пытаясь убрать его его руку со своей талии, а тот только томно вздыхает поправляя бретель ее комбинезона. Эта любовь — ненависть на гране вожделения. С такой как Кетрин Пирс не обретешь покой. Она не принадлежит никому, извивается подобно змее, ускользает от него объятий на край постели, на свободу. Она изводит его и играет, убивает, и это раз разом вдалбивает в голову своего брата Никлаус. Губы кривит в снисходительной усмешке, которую он не увидит, словно Элайджа Майклсон очередной трофей у ее ног, никто, пустое место, а не законный супруг, отец ее ребенка и истинна любовь, которую стоит испытать раз в жизни и сойти с ума. Сказала же в прошлый раз, что его тариф на нее закончен. Слышит с какой любовью, нежностью и трепетом тот шепчет: — Катерина… Эта игра продолжается уже пять веков, а это чувство убивает подобно медленному яду: она могла перемолоть ему кости, все руки разбить в кровь во время их очередной ссоры. Ему оставалось только надеяться и верить, что все будет иначе: если не поцелует, если не будут сидеть у камина с бокалами вина и в его руках не будет книги, которую он будет читать для нее, если не сорвет дорогое кружевное белье в порыве страсти и та не расцарапает ему спину, если не будут завтракать вместе, то пусть убьет окончательно, потому что ему тяжело любить ее, а распрощаться с ней и вырвать сердце не может. — Убирайся, Элайджа. Я думала ты не придешь. Зря я согласилась приехать. — Ты поступила правильно по отношению к Хоуп. План сработал. И когда ты успела сплести эту интригу вместе с Никлаусом? Удивительно, как тебе удалось убедить Хейли отпустить Хоуп. — Я это придумала между маникюром, маской для лица и убийством симпатичного официанта.Пара слов о том, что вы никогда не будите вместе с королевой болот и она взрывается, а волчат как известно лучше не злить. Ты поступил правильно по отношению к нашему сыну? Я думала Хоуп поможет мне и сломает заклинание, но она ведьма без сил.Извиняться за сломанные ребра я не подумаю. — Я дал слова нашему сыну, что никто не потревожит его покой и не нарушит его счастье. — Поэтому я несколько лет не знаю о нем ничего! — Дар скрываться Эван унаследовал от матери. — Прошло уже три года! Я не собираюсь оплакивать его, лет так через шестьдесят. Я не смирюсь с тем, что его человеческое существование может завершиться и тебе придется образумить его иначе мои методы ты знаешь. — Три года счастья… Наш сын достоин этого. А чего достойны мы, Катерина? — Я позволю тебе решать… — Впредь я всегда буду рядом с тобой. Уже достаточно пьяна, засыпает на его груди, губы расплываются в улыбке, по телу прошла волна дрожи, когда тот ладонью прикасается к ее волосам — так безмолвно он проявляет свою любовь, нежность и заботу.Многих мужчин с ума сводила и губила ее красота, многие желали ее, только ключ к ее сердцу так и не подобрали, распускали слухи, какая она вампирская шлюха. Она же подобна черной кошке, а как известно кошку гладят, чтобы та всегда была рядом и молчала. Впредь никому не отдаст. Все равно найдут дорогу друг к другу. Как же долго он ждал ее возвращения и только один Элайджа Майклсон знает, что не нужно бросать к ее ногам все чудеса, что ей не нужны деньги, что ей не нужны власть и все города мира. Любить ее только может он, а все остальные глупцы не знали этого, как и того, что ей нужны забота и внимание, искренность. Их любовь подобна всепожирающему пламени напалма. Напалм, как известно воспламеняется очень легко, горит медленно, выделяет густой, едкий, черный дым, хорошо прилипает к поражаемому объекту, способен прожечь металлические конструкции и не тушим водой. Многие готовы были любить ее, но только Элайджа Майклсон остался с ней до конца. *** Невестам свойственно волноваться, только Скарлетт сжимает в руках скомканную салфетку, дергается, когда подруга закалывает украшение для волос, смотрит в окно, словно ожидая чего-то ужасного. В одной из комнат старинного особняка собрались девушки из стаи Полумесяца, чтобы помочь счастливой невесте подготовится к церемонии. Девушка предпочла белоснежное платье с открытыми плечами и длинным вырезом до бедра, волосы цвета пшеницы собраны в аккуратный хвост. — Не переживай так, Скарлетт, — начинает темноволосая девушка Пьера отнимая салфетку. — Интересно, Клаус уже напился, и что он вообще выкинет, выйдет ли всеми любимая принцесса, чтобы благословить и провести ритуал, как полагается? Или нас благословит Хейли? Зачем Майклсонам вообще все это? Уж явно не из-за доброты, — встает со стула обитого бархатом, сжимает руки в замок, — Я даже украшения для свадьбы не выбирала, меню, музыку, торт. Все организовала эта блондинистая барби Клауса. — Чтобы покрасоваться перед фракциями, а каково нашей альфе, я помогала расставлять вазы с цветами и видела на каминной полке фото со свадьбы Хейли и Джексона, свадьба была здесь и наша королева достаточно настрадалась, как только ее нервы выдержали весь ужас, — шепчет чернокожая девушка Кайли. — Кайли! — выкрикивает Бель — эта юная и хрупкая шатенка присоединилась к стае недавно. — А разве я не права? — отвечает та отходя к столику за бокалом шампанского. — В этом городе лечат нервы губя печень. Спор девушек и напряжение прерывает стук в дверь.Ребекка входит только после разрешение. Волосы собраны в аккуратную прическу, губы скрывает темная помада цвета вишни, платье темно-алого цвета длиной до колена украшают камни, на ногах открытые золотистые босоножки. Первородная сжимает в руках бархатную коробочку, делает несколько шагов к невесте и не удивительно, что девушки расступаются перед ней, и для нее не тайна, что ее здесь не желают видеть только потому что Майклсон. Для Ребекки Майклсон худший кошмар — быть брошенной в одиночестве, быть ненужной и забытой. Взгляд голубых глаз потух, холоден и разве капризную первородную сестренку когда-нибудь волновало, что о ней думают, запросто могла устроить бойню, услышав хоть одно язвительное слова в свой адрес или адрес обожаемой семьи. Пыталась же быть лучше и мягче, но вряд ли можно измениться за день или даже за год. Но в глубине душе непобедимую и жестокую Ребекку волновало общественное мнение. Сегодня ее особенно волновало мнение девушек и оценят ли ее старания и приготовление к свадьбе. Целует Старлетт в щеку, заключает в крепкие объятья. — Поздравляю, милая, — с улыбкой на лице, протягивая подарок, который девушке не спешит принимать. — Гости собираются.Я знаю, что у тебя аллергия на орехи и их исключили, в свадебном торте твоя любимая клубника и меньше взбитых сливок, зал украшен твоими любимыми цветами, а в коробочке скромный подарок лично от меня. Это принадлежало какой-то королеве. Я подумала это тебе подойдет. Юная волчица не спешит раскрывать коробочку, только взгляд первородной словно умоляет ее сделать это здесь и сейчас. Ослеплена блеском бриллиантовых висящих сережек инкрустированных грушевидным белоснежным жемчугом, тонким пальчиком касается бриллиантового колье. За свое недолгое существование никогда не видела столько изысканных украшений. У зеркала аккуратно одевает серьги, улыбается, а стоящая рядом Бель помогает девушке застегнуть колье. — Боже мой! — не сдержавшись, растерялась на минуту. — Очень красиво, — поддерживает Бель. — Не благодари, не верьте моим братьям, если они скажут, что я никогда и ничего не покупала, — отмахивается Ребекка беря в руки бокал шампанского предложенный Кайли. — Предлагаю выпить за то, что мы… — Девочки должны держаться вместе, — громко говорит вошедшая в комнату Хейли. — Но вообще она ужасная стерва. — Да, я помню твое первое мнение обо мне, ты сказала, что я ужасная стерва, — смеется Ребекка, а Хейли заключив блондинку в объятья, а после кратковременных объятий, берет в руки бокал шампанского. — Но за это я тебя и полюбила, — отвечает Машалл. — Пора. Нас все ждут. В гостиной Майклсонов уже сбросились гости. Нэт в окружении друзей стоит на балконе ожидая невесту. Часть гостей ожидая церемонии предпочла фуршет и легкие закуски, а остальная часть предпочла занять места на скамейках. Кетрин Пирс знает в чем секрет выживания и власти — в способности внушить страх и обратить его против своих врагов. Не станет лучше, но успокоилась найдя ответ на вопрос, знает, где ее сын скрывает от всех невзгод счастье. Успокоилась, помирилась с любимым мужчиной прочитав сообщение на мобильном Майклсона. Элайджа уговорил ее сопровождать его на этой свадьбе. Этим вечером Пирс предпочла костюм состоящий из кружевного черного топа, полупрозрачной юбки карандаш расшитой камнями, черным и белым жемчугом. Фальшиво улыбается официанту, который предлагает шампанское, тянется, чтобы взять два бокала, только второй бокал берет Хейли Маршалл. Молчит рассматривая королеву оборотней. Яркая с алой помадой на губах, в стильном модном серебристом платье с асимметричным подолом, коротким рукавом на одном плече. Образ Хейли дополняется серебряным клатчем, браслетом, длинными серьгами и очаровательными туфлями на высоком каблуке. Сегодня Хейли не поддалась эмоциям, не покажет что изнутри разваливается на куски, когда-то Элайджа любил ее, а сейчас эта любовь застыла во времени. Кетрин его столько раз обманывала и все это время Хейли ждала, что тот бросит ее, отвернется от Пирс и вернется к ней, потому что это настоящая любовь. Если Элайджа и вправду схож с благородным оленем, а Хейли хищная волчица, по правилам охоты она должна загнать его в угол и она сделает это начав свою новую и счастливую жизнь в которой не будет ни его, ни воспоминаний о их истории любви, ни Кетрин Пирс, которая разрушила ее счастье. Кетрин Пирс не ровня волчице. И с чего же Хейли Маршалл начать новую жизнь? — Я еще не решила за что пью сегодня, — начинает Маршалл. — Правда? — ухмыляется брюнетка поднося бокал к губам. — То ли за счастливое избавление от тебя, вы ведь уезжаете с Элайджей или за то, что ты вернулась, — тянет Хейли после нескольких глотков, сверкает ярко-желтыми глазами. — А если ты вернулась, то добро пожаловать обратно в Ад, стерва.Больше я не позволю тебе манипулировать мной.Я начинаю новую жизнь. Кетрин бы поперхнуться после слов Хейли, которая вернув бокал на поднос спешит к лестнице, где ее уже ждет Деклан, но Пирс выпьет залпом алкоголь, словно празднуя, что волчица взяла себя в руки и решила жить настоящем, свободой, больше в ее глазах нет боли да и устала играть в эту игру. Хейли Маршалл прошла долгий путь, жестокая и хитрая, имеет право постоять за себя, только Кетрин никогда не признает, что она истинная Королева. Миром правят добро и любовь. Любовь — это самое лучше чувство на земле. Сегодня в этом старинном особняке пахнет цветами, вкусной едой, опьяняющим алкоголем и счастьем. — Сегодня у тебя другое сопровождение, волчонок. Ей противно слышать довольно знакомый мужской голос, внутри что-то обрывается, вздрагивает, когда Клаус берет ее под руку. А что остается бедному Деклану? Отпустить руку Хейли, уступить свое место Клаусу и сесть на скамейку рядом с фракцией вампиров. Клаус черном брючном костюме и рубашке в тон, до блеска начищенных туфлях, только та не смотрит на него. Они никто друг другу, а Хейли сейчас подобно красивому бесчувственному манекену. — Я думала, что ты не выйдешь… — Я хозяин сегодняшнего вечера вечера, а ты Хейли — хозяйка. — Я не твоя марионетка, Клаус. Это свадьба Нэта и Скарлетт. — Я как-нибудь извинюсь за свой поступок. Не нужно меня злить, если ты забыла. — Ах, значит злить… Я решила последовать совету одного хорошего друга и начинаю жить новой счастливой жизнью, отстранившись от всех ваших семейных ссор. — Покажи мне этого друга, Хейли, я поговорю с ним. Мне смешно. У тебя нет друзей. — Может хотя бы сегодня не будите ссориться, — вмешивается Хоуп. — Жаль, что я не могу наложить заклинание правды, а лучше поступлю как Эван и уйду использовав заклинание скрытия. Подальше от ваших ссор. Хватит. — Все хорошо, сладкая, мы просто разговаривали, — Маршалл оборачивается к Хоуп и Роману, пытается обнять дочь. Этим вечером Хоуп предпочла романтичное бледно розовое платье с рукавами-колокол. Юная Майклсон выглядит романтично и нежно. Не зря подобный цвет ассоциируется с молодостью, любовью и привязанностью, вызывает только положительные эмоции. — Я познакомилась с Финном и Сейдж, встретила дядю Кола и Давину, Хенрик задерживается, — на выдохе, сжимая в руках ветвь для проведения ритуала. — Этого предателя я убью чуть позже, если он вернулся, — заявляет Клаус. — Никто никого убивать не будет, папа, — нахмурив брови. — Я не хочу испортить свадьбу. Звуки музыки и аплодисменты заставляют всех обратить внимание на появившуюся в дверном проеме счастливую невесту в окружении подружек и Ребекки, которая спешит встать рядом с Мерселим, сжать его ладонь в своей. Кетрин с Элайлжей заняли места в первом ряду рядом с Колом и Давиной, Фреей, Сейдж и Финном. Первыми по лестнице поднимаются Хейли с Клаусом и Хоуп. Роман бы не посмел нарушить традиции оборотней и вмешиваться. Он же по природе вампир и занял свое место в последнем ряду рядом с подоспевшим Хенриком и Кристи. Хейли помнит, как много лет назад поднималась по этой самой лестницы, смотрела в глаза влюбленного Джексона и была счастлива, сделала правильный выбор в пользу стаи и семьи, а не страсти. Именно Джекосон был первым, кто открыто говорил о своих чувствах и просто любил. Сейчас ее сопровождает Клаус и дочь. Хотела ли Кетрин сыграть с ней, разворошить старые раны, вывести самоуверенную Хейли на эмоции или это просто стечение обстоятельств. Хейли не слабая и додумает все сама смотря испепеляющим взглядом на Пирс, которую обнимает Элайджа, еле плетется вверх по лестнице, не спеша, еле дыша, точно бы упала вниз, если бы не рука Клауса на лопатке. Слишком много пережила и любовь же зла. Не имеет право сбежать при всех, не спрятаться, не исчезнуть. Может только наигранно улыбаться и с достоинством королевы вынести это испытание, связать вместе с Клаусом руки влюбленных, после произнесения клятв, в глазах сверкают слезы: боли и радости. — Жених может поцеловать невесту. Берегите друга друга, пока смерть не разлучит вас. А сейчас веселиться! Вечеринка начинается! Время и вправду быстротечно, но оно не лечит. Стоящая на балконе, в одиночестве королева оборотней прямое доказательство этого. Как она может веселиться, когда внутри все дрожит? Кругом веселье, танцы, лепестки белых роз, живая музыка и выпивка. Может только верить, что сердца этих влюбленных, связавших себя узами брака этим вечером, неразлучны. Верит в это сжимая руки в замок. Верит, что может любоваться, как красиво танцуют внизу Нэт и Скарлетт, гости. Внизу веселье, цветы, все блистает, а здесь на балконецарствует печаль, которая ни в коем случае не помешает вечеринке и всеобщей радости. Сила воли Хейли Маршалл должна одержать победу над болью. Хоуп и не слышала о чем разговаривали, Кол и Давина, реагирует только после того, как ее младший дядя крепко схватив ее за руку тащит в центр танцпола, прискакнул под ритмичную музыку отпустив руку племянницы. Хоуп грациозно скользит по паркету, поддается когда Кол притягивает ее к себе, шепчет: — Что происходит? Ты уже пьян, дядя Кол? — Ты — единственный трезвый человек в этой комнате, впрочем я еще не успел добраться до фуршетного столика. Иногда я думаю, ты точно унаследовала черты нашей семьи? Моя любимая племянница подыграет мне, — отвечает, крепко держа за талию и кружа над землей. — Я поспорил со своей обожаемой женой Давиной, что отвлеку тебя танцем и покажу всем, как нужно зажигать. Она уверяла, что мы слишком стары для веселья и танцев. Не спрашивай на что мы поспорили, тебе рано знать. — Фу, на очередную пошлость, — морщится Хоуп, реагирует на резкий поворот у камина. — Но я подумывала приехать к вам с Давиной в гости. Хотя бы у вас спокойно, а здесь как всегда вечные споры моих родителей, от которых мне противно, и не пью я по личным убеждениям, дядя, разве что по весьма значимой причине бокал шампанского. — Ты всегда желанный гость в нашем доме, Хоуп. Кружат под латино, все быстрее и быстрее, отбивают ритм ногами, оживляя все и всех в этом комнате. Смотря на танец Кола и Хоуп Кристи не скрывает удивление, не сдерживает желание и хлопает в ладоши. — Идем танцевать, а говорил, что твои родители слишком стары для этого, — обращаясь к Хенрику, сжимая его руку в своей. — Мой папочка может удивлять, как и вся семья, — отсмеивается вампир кружа ее вокруг себя. Деклан беря инициативу в свои руки машет стоящей на балконе Хейли, как не странно она соглашается, спускается, протягивает ожидающему внизу Деклану руку. Маршалл встает перед ним: лицо к лицу, близко-близко, ощущают дыхание друг друга, вампир кладет одну руку на шею, шагнул левой ногой вперед увлекая в танец и Хейли никогда не пожалеет, что закружилась в этом танце и доверилась ему. Поклялась начать новую и счастливую жизнь. Фрея смеется видя с каким упорством и настойчивостью Сейдж тащит Финна в сторону Кола и Хоуп. Вампир половину вечера только и бросал настороженные взгляды на Клауса, ожидал, что сводный брат заговорит с ним, бросит тысячу угроз и упреков, но гибрид словно не замечал их, не произнес ни единого слова, но отвлечась от выпивки решает уделить время старшей сестре Фреи пригласив ее на танец. Фрея куда более сговорчивый информатор и та, что с детства оберегает и защищает Финна. — Расскажешь о чудесном воскрешении Фина и его рыжей боксерши, — ловит взгляд сестры, сжимает руку на талии блондинки. — Когда извинишься за мою участь, брат, — твердит блондинка. — Я никогда не извиняюсь, сестра, — усмехается тот кружа в танце. — Финн и Сейдж под моей защитой, не смей трогать их, - грубо отвечает Майклсон. — Я и не подумал бы идти против тебя, сестренка, — мурлычет тот делая несколько шагов в сторону, на расстоянии вытянутой руки. — Это воскрешение дело рук моей дочери и заклинания направленного на родословную нашей семьи? — Да, — подтверждает Фрея шепча на ухо, в тот момент, когда Клаус прижимает ее к себе, а та чтобы не упасть вынуждена уцепиться рукой за плотную ткань пиджака, прислушаться к тому, что произнесет ее брат, — Помни, какой я на самом деле — монстр. Если Финн и Сейдж здесь, как друзья, бояться им нечего. Если они вернулись, как враги им стоит бояться меня. Я уничтожу их. Запомни мои слова, сестра. Сколько раз Марсель Жерард говорил, что ревность не идет его возлюбленной Ребекке, только как она могла отреагировать на то, что проснулась в пустой постели этим утром. Он же клялся всегда быть рядом, сражаться за нее, но успокоили ли ее объяснения Марселя, что он спасал Хейли? Все и так не просто, половину вечера она не реагировала на его взгляды и слова, только во время церемонии молча встала рядом. Блондинка предпочла держаться приемной дочери Фоны, которая благодаря покровительству Майклсонов и Марселям приняла регенство ведьм город. Как ему удержать ее? Он же любит ее такой, какая она есть и принимает с ее капризами, влюбчивостью, привязанностью к семье.Никогда не разлюбит даже если исчезнут все планеты галактики. Наблюдает за тем, как Ребекка улыбается, касается ладонью округлившегося живота Фоны. — Вы обещали быть на крестинах и принять предложение стать крестными, — слова женщины заставляют Ребекку повернуть голову, понять что к ним подошел Марсель. — Мы будем, — уверяет ее тот, опуская руки на плечи Ребекки. — Отвечай за себя, Марсель, — Ребекка убирает его руки со своих плеч. — Из-за чего поссорились? — смеется Фона. — Он не ночевал в пентхаусе, — отвечает блондинка надув губы и демонстративно отвернувшись. — Это непростительно, — кивает ведьма, — Как Марсель мог променять любимую на караоке, выпивку с друзьями из фракции вампиров.Не стоит прощать, как минимум ближайшие лет пятьсот. — Так это правда, — удивляется Майклсон. — Я же говорил тебе, Бекс, и потом встретив Хейли я отвез ее на мост, нужно было спасать ее от всего дерьма, которого она натерпелась от Кетрин и твоей семьи, а друзей я не бросаю, — говорит то. — Вернулся, но ты уже проснулась и закатила скандал. — А если я скажу, что ты не прощен, как ты поступишь? — наклонив голову. Стоит прислушаться к сердцу и Марселю не нужно минуты раздумия. Ребекка Майклсон будет только с тем, кто сильнее и решительнее ее. Не с проста две скрещенные старинные шпаги служат декорацией над постелью в их пентхаусе. В одну секунду над Новым Орлеаном может разразиться гром, а завтра мир и яркое солнце. Но они вместе в этом огромном мире. Не спрашивая разрешения, подхватывает на руки. Ребекка Майклсон та, что умрет за любовь. Марсель Жерард тот, который пойдет на все ради любви. Найдется ли смельчак решивший подвергнуть светлые чувства этих двоих? Вдвоем и невозможно не заметить эту яркую, сероглазую, блондинку красотой подобной богине Афродите, которую крепко держит на руках чернокожий сильный мужчина. Марс, Марселиус или проще Марсель– в честь древнеримского Бога войны. А что бывает, когда сталкиваются красота и воинственность? Взрыв чувств, вечные споры и разлады. Такова семейная жизнь, в которой двое ссорятся, мирятся, но все равно остаются вместе, потому что любят друг друга. Сияет от счастья, дрожь в кончиках пальцев. — Твои друзья выглядят такими счастливыми, Фона, а твой брат уже флиртует с девушкой, — говорит подошедший к жене светловолосый мужчина, протягивает ей бокал ананасового сока. — Марсель и Ребекка? Да, кажется, что я знаю их вечность, — с облегчением отвечает та сжимая в руках бокал сока. — И я уговорила их стать крестными нашего малыша. — Меня должно волновать, что моя беременная супруга проводит слишком много времени на кладбище Лафайетт? — интересуется мужчина обвивая своими руками ее талию. — Дела и ты же знаешь, что твоя жена настоящая ведьма, — в шутку говорит она, а может в ее словах есть доля правды. Элайджа не улыбается, целомудрен и собран, следит за Клаусом, застыл в позе с скрещенными руками на груди. Кетрин закружилась еще стремительнее, еще сладострастнее пытаясь привлечь его внимание впустила в себя эту музыку и свободу, что сейчас повторяет ритм ее сердца, ноги отбивают ритм, замирала в обольстительных позах. Пирс пусть и смотрела себе под ноги, чтобы не упасть с высоких каблуков, к тому же узкая юбка сдерживала ее движения, старалась справиться с охватившей ее пламенным желанием от этой энергичной и страстной латинской мелодии. Редко, грациозно поднимала руки, изгибала шею, двигала бёдрами, ее огненный взгляд карих глаз падал на кого-нибудь из собравшихся, чтобы обжечь пламенным огнем. Застыла перед ним с полузакрытыми глазами, коснулась влажными губами его губ. Знает, что ее энергия — огонь, а поцелуи оставляют ожоги и лучше ему принять поражение в этой игре, схватить за тонкую талию, прижать к себе, провести ладонью по позвонкам и сгореть в этом поцелуе, стукнуть каблуками туфель приняв ее вызов, нагнуть и уже в следующую секунду прижимать к себе, прильнуть вновь к ее мягким губам. Скованный Элайджа предпочитал медленные, бальные танцы. Энергия их танца сладостно-обжигающее пламя вулкана, извергающееся из глубин земных недр. Только страшное напряжение тела помогало ему сдерживать этот бурлящий огонь внутри себя. Слишком страстно, горячо, жарко. Но порой это пламя вырывался из-под ее контроля, когда он нагибал ее и опускал голову на грудь, губы касалась зоны декольте, когда ее влажные ладони трепали его волосы, когда она подняв и обвив правой ногой его ногу крепко держалась одной рукой за его шею, не отводила взгляда тогда жар страсти обдавал их изнутри. Сейчас Элайджа обладает желаемым и понимает, что скоро время танца придет к концу, и только пока звучит музыка он имел право пользоваться ею. Он в ее руках, как и желала та, что всегда добивается желаемого. Их танец -это баланс на грани вожделения и умеренности. Пусть вечеринка никогда не заканчивается и послужит прекрасным началом нового.

Конец.

Р.S... *** Португалия. Лиссабон.*** Каждый оберегает свое счастье и покой, как умеет и может. Вилия Майклсон, точнее Петро поклялась, что в ее жизнь никогда не ворвется сумасшедшая семейка Эвана. Да, она признает, что он Майклсон унаследовавший магию от бабушки Эстер, появился на этот свет благодаря этой самой магии, что его мать Кетрин Пирс, а отец Элайджа Майклон. За столько лет было время изучить эту семейку и понять, как родственники любят мучить друг друга и то, что их дети унаследуют магию и дар. Тихая жизнь и спокойная старость в окружении внуков — все, о чем мечтает женщина. Неудивительно, что прожив с родственниками мужа несколько лет она бы оказалась в психиатрической клинике, а чего стоит тот случай с отравлением. Прошло достаточно лет, сомнения женщины остались в далеком прошлом, на безымянно пальце красуется обручальное кольцо. За столько лет не пожалела о своём решении и верила в его. Эван теперь вечно будет с ней, заключает в свои нежные и крепкие объятья, что у нее голова кружится. Он же обещал ей, что это навсегда. Она привыкла к этому шуму и желтым трамваям, которые видела за окном каждый день. Загадочный и прекрасный Лиссабон служит их убежище и дом много лет. Столица Португалии уютно располагается на правом берегу реки Тежу. Этот город по праву считают одной из прекраснейших столиц мира. Вилия любит ходить пешком, смотря на невысокие домики причудливым образом разместившихся на извилистых, узких улочках. Он рядом и больше ей ничего не нужно. Помнит ту зиму, когда взяла на руки новорожденную малышку, первенца — Шелли.Ей казалось, что весь мир поет и улыбается этой прекрасной малышкезавернутой в белую пеленку. Прошлым летом они стали счастливыми родителями малыша Тео, который не спал ночами, играл днями и радовал родителей своими успехами. Все друзья семьи говорили, как сын похож на отца карими глазами и чертами лица. Возможно он унаследовал это от дедушки? — Возьми Тео, а я приготовлю хлопья для Шелли, пока она одевается, — обращается к мужу Вилия передавая на руки малыша. — Да, я думал пригласить на День Рождения Тео, — запинается тот, желая подобрать нужные слова. — Нет, — резко отвечает — Если вздумал ссориться при детях, то говори тише. — Я понимаю, что ты никогда не простишь мою мать, но я переживаю и все уже решил, я скучаю по отцу, по ней, черт, я не знаю где они и живы ли, как моя сестра Надя, как вся семья, — прерывисто говорит тот. — Но если мир все еще не исчез, значит ссора твоих родителей закончилась парой десятом трупов, уничтожением нескольких маленьких городков или возвращением твоей матери на законный трон Ада, она просто живая психически нездоровая стерва. Как твой отец терпел ее? Я читала его дневники, — высказывается женщина отворачиваясь к газовой плите. — Ты имел права прожить свою жизнь, как посчитал нужным. — Он любил ее несмотря ни на что.Но они моя семья, Вилия, «Всегда и навечно» я останусь Майклсоном и произнёс клятву семьи, — продолжает настаивать на своем мужчина. — Ты Эван Петро, а я Вилия Петро, пусть все так и остаётся, — сжав руки в кулаки. — Я не хочу, объяснять детям почему их отец ушел и ради чего или хуже, почему умер? Семьи, которая только все губит? — Мой отец всегда чтил семейные узы, — отвечает мужчина прижимая к себе сына. — Твой отец всегда жертвовал любовью во имя семьи, — доказывает женщина направляясь к выходу из кухни. Знает, что ее слова словно нож в сердце Эвана, пусть он не из тех, кто пожелает остаться и продолжит эту бессмысленную ссору.Вилия упертая и всегда будет отстаивать свое мнение, а тот простит и через неделю и забудет. Тео смотрит в глаза отцу, улыбается и даже пытается издать какие-то звуки, хватается маленькой ручкой за золотой браслет на правой руке отца. Похоже это украшение единственное напоминание Эвана Майклсона о семье и отце, который всегда держит слова. Элайджа пообещал сыну, что у него будет выбор и что он не потеряет любовь, но счастлив ли Эван? На сердце тяжело, на глазах выступают слезы, вздыхает пытаясь успокоиться и прийти в себя, вспоминая, как в детстве смотря на фото родителей воображал и приближал тот день, когда увидит их живыми и вернет в этот мир, как впервые обнял отца и увидел мать, их жизнь, разговоры и рассказы отца о семье, ведь за столько лет им нужно было многое наверстать, выпускной, прогулку на лошадях, семейные праздники, слезы, ссору родителей и как все рухнуло в один осенний день, когда Эван Майклсон ушел сделав свой выбор в пользу любви, но мог сделать иной выбор и как того желала его мать подчинить себе вампиров Стрикс, управлять фракцией вампиров Нового Орлеана или любого другого города и даже страны, в которой решила бы поселиться его семья и повязнуть во всей это семейной драме и борьбе за власть. — Только ты меня понимаешь, сынок, — шепчет, сглотнув слезы и очередной подступивший ком в горле. Эван Майклсон уже принял решение, посадив сына на колено, достанет из кармана черных джинс мобильный телефон, наберет смс на один из номеров, который не решался удались распрощавшись с прошлым: « Я скучаю, отец. Шестнадцатое июня. Лиссабон.Э»