Контроль

      Как многие говорят в начале любого мало-мальски длинного рассказа: жизнь — это история, которую рассказываем мы сами. Или нет, не так? Кто верит в предназначение, может дописать: «и которую поправляет судьба».       Не знаю уж, что вело меня на пути — мой собственный выбор или судьба. Я не верила в них, но кто меня об этом спрашивал? Моя дорога поплутала порядочно. Сквозь пространство и время, через ненависть и боль.       Но, пожалуй, стоит начать с самого начала — с первого действительно важного события и с основной информации.       Итак, меня зовут Сирафай, и я тёмная эльфийка. Да-да, из тех самых страшных сказок про злых эльфов, владеющих Эфиром и стремящихся погрузить весь мир во тьму. Только вот это всё не про меня. Не совсем.       Я родилась на закате нашей эпохи. Кем были мои родители, откуда моя семья родом — ничего этого я не знала, ибо в империи не придавали ни малейшего значения таким мелочам. Я была тёмным эльфом — вот что было важно. И значит, я априори стояла выше остальных рас, ибо мы рождены для того, чтобы править низшими существами. Так нам с пелёнок объясняли мироустройство.       Нас приучили видеть красоту во тьме, озаряемой красными всполохами; в подчинении слабого сильному; в могуществе Эфира и нашего повелителя — Малекита. Эта идеология внушалась нам с рождения, и благодаря ей наши воины не знали даже тени сомнений. Если Малекит хочет наших жертв, значит, так нужно для благополучия всей расы. Никаких вопросов, никаких сомнений. Есть только цель и путь к ней.       В то время в девяти мирах бушевала война: «низшие» расы взбунтовались против нас и под предводительством Асгарда отбирали наши земли. Тёмные эльфы проигрывали, теряли куда больше, чем могли себе позволить даже при использовании Эфира. Я была слишком юна, чтобы принимать участие в реальных боевых действиях, но вместо этого проходила военную подготовку на орбитальной станции у одного из необитаемых миров. Из меня создавали идеальное оружие — незаметного разведчика, диверсанта и убийцу, которого вела бы ненависть к врагам. Станция была скрыта ото всех, и наши противники даже не подозревали, где точится тот нож, что должен убить их.       Вместе со мной учились многие дети с судьбами, как две капли похожими на мою. Оружие ближнего и дальнего боя, рукопашный бой, основы магии, искусство незаметного убийства и шпионажа, управление кораблями и взлом… Всем этим мы должны были овладеть в совершенстве. Для того, чтобы проникать в стан врага и понимать его разговоры, мы изучали всеобщий язык и азы асгардского. Чётко распределённый порядок дня исподволь превращал нас в машины для убийства, в острый клинок. Он лишал нас воли и пресекал любые посторонние мысли. Наставники выращивали в нас ненависть ко всему, что имело отношение к Асгарду. Единственной целью мы считали победу нашей расы путём уничтожения всякого сопротивления.       Но опробовать навыки в деле так и не довелось. Война подошла к нашему родному миру — Свартальфхейму, — и теперь мы сражались не за господство, а за жизнь. Нас, желторотых птенцов, едва вставших на крыло, готовили к переброске в Тёмный мир, как называли его асгардцы. Тот день, когда я садилась в транспортный корабль по билету в один конец, запомнился мне навсегда. Я осматривалась, по привычке подмечая и запоминая каждую деталь, и слушала разговоры старших. Как мы знали, любой боевой корабль нашей расы имел систему капсул для погружения в анабиоз и маскировочную систему на случай внезапного приказа залечь на дно.       Всего на борту находилось двадцать таких же детей-убийц, как и я. Мальчики и девочки от двенадцати до шестнадцати человеческих лет, хотя, конечно же, на самом деле нам всем было куда больше. Настоящие запрограммированные машины в живом теле. Инструкторы не посчитали нужным вдаваться в детали: просто назвали пункт назначения, выдали доспехи и мечи и распределили по кораблям. Все молчали и старались не шевелиться, однако в глазах, видневшихся из-под масок, читался тщательно, но тщетно скрываемый страх. Первые настоящие сражения с врагом, который не знает жалости. Каждый чувствовал, что шансов выжить мало, а победить — и того меньше. Но никто не сомневался в верности принятого решения. Победа либо смерть.       Корабль трясло, как в бурю, гул работающего двигателя почти заглушал редкие слова пилотов. Только по обрывкам их фраз мы поняли, что случилось что-то страшное. Что-то непоправимое. — Всем бойцам: поступил приказ «Криоген». Всем спуститься на нижний уровень и занять капсулы. Полное включение спящего режима через три минуты.       Сложно описать ту бурю эмоций внутри нас, что вызвал невозмутимый голос пилота, прозвучавший по интеркому. Однако мы всё равно синхронно поднялись со своих мест и спустились вниз по лестнице. Мои ноги дрожали от страха, хоть я и твердила про себя, что это чувство недостойно воина тёмных эльфов. Однако впереди ждала неизвестность, а страх перед нею, увы, присущ всему живому. Холод стелился по полу, и в голову невольно закралась мысль, что он будет нашим спутником ещё неизвестно сколько времени. Там, внизу, рядами друг на друге стояли двадцать пять капсул: двадцать на пассажиров и пять на экипаж.       На негнущихся ногах я забралась в капсулу одной из первых. Холодное узкое ложе только сильнее затягивало узел страха. Прозрачная крышка гроба закрылась, и я почувствовала, что меня поднимает наверх. Сердце отчаянно билось в груди. Мысли лихорадочно сменяли одна другую.       «Прошу… Пусть этот сон не станет вечным».       Тусклый свет перед глазами померк.