T'extrano

Пьеро слепо уставился в темноту, проклиная себя всеми самыми страшными ругательствами. Зачем? Ну, зачем он это сделал?! Чувство вины и раскаяние накрыли его через мгновение после того, как тело, вздрогнув, получило освобождение. Бароне скосил глаза на лежавшую рядом спящую девицу. Какого дьявола она ему понадобилась? Что и кому он пытался доказать? Неужели настолько хотел эту совершенно чужую для него женщину, чтобы… Чтобы что? Изменить Джанлуке? Но ведь это же баба! Просто баба! Разве это измена? И ведь не обещали они с Джаном друг другу верности… Что они, парочка что ли? А кто же тогда?! Осознание накрыло сразу и бескомпромиссно: парочка, да еще какая! Ведь они уже столько лет проводят время в постели, ублажая друг друга, столько поверяют друг другу свои радости и горести, и он, Пьеро, еще сомневается в том, что у них настоящие отношения со всеми вытекающими?! Какой же он идиот! Бароне ненавидел себя сейчас всеми фибрами души! А как посмотрел на него Джан, когда понял, что у него на глазах Пьеро пропускает в свой номер бабенку, с которой флиртовал весь вечер в лобби. А Пьеро ему еще и подмигнул задорно. Что же он натворил?! И зачем? Доказать себе, что все еще может с женщиной? И что теперь ему с этой уверенностью делать? Только недавно в их интимных отношениях с приятелем, наконец, наступила долгожданная гармония. Пьеро научился доставлять любимому настоящее удовольствие, да так, что тот частенько просил сделать это снова. Чувство вины за причиняемые страдания, мучившее столько времени, отступило. И что он сделал? Соскучился что ли по нему? Так вот оно – тут, как тут! Перед мысленным взором встают обиженные, недоумевающие, не верящие глаза: неужели Пьеро правда собирается это сделать? Боже, как же ему теперь заслужить прощение?! Что если Джанлука устал от его дурости и бросит теперь? «Как же он может тебя бросить?», - ехидно поинтересовался внутренний голос. – «Вы же не пара!» Пьеро мысленно застонал, осторожно выполз из постели и оделся. Пару часов он просидел на диване, читая всякую ерунду в интернете, а затем разбудил даму и быстренько выпроводил вон, вызвав ей такси и пообещав когда-нибудь позвонить. Номер ее, правда, не спросил. Остаток ночи он провел на диване. Не хотелось возвращаться в постель, где остался аромат чужого человека и сотворенного вместе с ним греха. Сильнее всего было желание проникнуть в номер Джанлуки, обнять его, зарыться и забыть о том, что натворил. Но даже Пьеро понимал, что в тот момент это было невозможно… Утром встреча произошла за завтраком, когда их окружало много людей. Пьеро едва осмелился пролепетать жалкое «Привет!» Он и не рассчитывал на ответ. Но Джанлука бросил ему сдержанное «И тебе привет!» и продолжил болтать с Барбарой, выясняя расписание на день. Эта невозмутимость Джана показалась провинившемуся более угрожающей, чем если бы тот откровенно дулся или страдал. В этот день предстоял многочасовой переезд в другой город. Пьеро мелким бесом вился вокруг Джанлуки, помогая тащить тяжелые чемоданы, притащив ему подушку и плед в автобусе. Тот все принимал благосклонно и вежливо, приводя этим Бароне в ужас. Совсем Пьеро впал в отчаяние, когда решившись, наконец, устроиться рядом с любимым, он обнаружил, что тот крепко спит. Причем явно безо всякого притворства, ибо поза его была не самой удобной. Обычно, когда Джанлуку что-то волновало, у него начинались проблемы со сном, а тут он дрых, как сурок. Значило ли это, что произошедшее совершенно не тронуло его? Ему плевать, что Пьеро изменил ему? Пьеро что - безразличен ему? И пусть сицилиец почти всю ночь не спал, во время долгого пути уснуть ему так и не удалось. Он лишь устроил Джана поудобнее, обняв и прижав к себе, и всю дорогу размышлял о том, что же теперь будет… На новом месте, едва заселившись, пришлось ехать на студию для записи вечерней передачи. Джанлука продолжал общаться с Пьеро отстраненно и спокойно, ничем не выдавая того, что чем-то расстроен или обижен. Бароне ничего не понимал, через пару часов он не выдержал. Воспользовавшись тем, что они на минуту остались одни в гримерке, он подошел сзади к прихорашивающемуся Джанлуке, притянул к себя в объятия и нежно поцеловал в щеку. Тот замер. Губы щипнули за ушко и поползли по шее, как Джинобле всегда любил. Но, видимо, не сейчас. Так как он не грубо, но решительно высвободился из объятий и, не сказав ни слова и не обернувшись, вышел из комнаты. Пьеро был опечален и воодушевлен одновременно: все же Джанлука обижен, значит, ему не все равно! И теперь ясно, что делать – просить прощения, как Бароне уже не раз и не два приходилось делать за время их знакомства. Поздно вечером, вернувшись с утомительных съемок, Пьеро почти сразу устремился к номеру Джанлуки с повинной. Он не хотел ни ночи больше провести без любимого из-за своей глупой ошибки. Не хотел никогда видеть безразличного взгляда, слышать исключительно вежливых реплик. Пусть наорет, заплачет, ударит! Лишь бы простил… Лишь бы простил!