Кот из "Грешников"

Солнечные лучи проникали в салон машины, задерживаясь на рыжих волосах из-за чего они становились сияюще-бронзовыми. В желтом пучке света летали пылинки, единственные пробудившиеся создания, и плавно оседали на обивку. Мо сморщил лицо — одна из пылинок пощекотала слизистую носа, и Рыжий почесал его. Его ресницы задрожали, и Шань медленно открыл глаза, привыкая к яркому свету. Больше не было холодного ливня и поглощающей темноты, только свет и тепло, греющее веснушки на щеках. Мо посмотрел вперёд на белую мятую футболку перед собой, которая часто вздымалась из-за чужого дыхания Когда он успел повернуться к нему лицом? Шань очень надеялся, что пролежал так не с самой отключки. Клетчатый плед запутался в ногах, растянувшись между бёдрами парней; низ футболки брюнета задрался, открыв вид на последние кубики пресса. Щеки Мо вспыхнули, и он дернулся, услышав, как Тянь рвано выдохнул. Дерьмовое утро. Лицо Хэ выглядело тревожно: поджатые губы, гуляющие жевалки, складка на лбу и капельки пота, стекающие по выточенной скуле. Чёрные волосы спадали на одну сторону, переливаясь ртутным отливом. К ним хотелось прикоснуться: закрутить прядь вокруг пальца или запустить пятерню, утопая в непослушных волосах. Мо стиснул челюсти — что ещё за мысли? Дерьмовое утро. Солнце облизало мертвенно-бледную шею и юрко соскочило на спинку кресла. Рыжий в открытую разглядывал лежащего перед собой парня, замирая всякий раз, когда Тянь хмурился. — Сколько можно пялиться? — прохрипел Хэ. Шань врезался недовольным взглядом в глаза цвета грозовой тучи. — Как будто есть на что посмотреть, — пробубнил Мо. Дерьмовое утро. — Ты просто ещё слишком маленький, чтобы оценить меня по достоинству, — Тянь потёр один глаз, его губы растянулись в улыбке. Шань закатил глаза. Доброе утро, мудачество Хэ Тянь. — Ты кого малым назвал? — Тебя. Посмотри, ты мне до плеча не достаёшь, — Тянь демонстративно провёл невидимую линию от лба Шаня до своей ключицы. — Конечно, идиот, мы лежим на сиденье, и твоя голова выше моей. И вообще, ты на руке лежишь, — Рыжий ткнул пальцем на подпирающую голову Тяня руку. Шань перебирал в голове аргументы для защиты, но они поголовно рушились — Мо был и правда ниже Тяня. — Ну-у, — протянул Тянь, задумчиво взглянув на потолок, — тогда по возрасту точно, тут то ты не сможешь сказать: вагина твоей мамы была быстрее. — Что за ересь? — пролепетал Рыжий и скривился, перебираясь на пассажирское сиденье. — Я не готов к такому дерьму с самого утра. Тянь тихо посмеялся, а затем ухватился за край футболки Мо, возвращая парня обратно к себе. Руки Хэ окольцевали талию Рыжего, крепко удерживая его. — Ты, сука, это... отпусти, — брюнет хмыкнул. — Я бы на твоём месте не елозил бы так, — Мо замер, хмуря брови. Почему? Не елозил бы?.. — Блять! — завопил Рыжий и резко подался вперёд, а потом так же был впечатан обратно. — Полежим так немного, — сказал Тянь и потерся губами о затылок парня. Шань опустил взгляд и наткнулся на руки Хэ, сцепленные в замок. Сцепленные на своих рёбрах руки Хэ. Дерьмовое утро. Он никогда не обращал внимания на его пальцы, которые оказались тонкими и идеальными, будто они были слеплены из самой дорогой глины и отшлифованы до совершенства. Полупрозрачная кожа не скрывала вены, которые находились прямо под ней. Мо поставил указательный палец на синюю линию и провёл по ней, задерживая интерес на запястье, где венки хаотично расходились в разные стороны, образуя причудливое дерево. Его затылка коснулось тёплое дыхание, и Шань вернулся в реальность, осознав произошедшее. Стыд заколол позвонки, требуя продолжить попытки побега немедленно, но рациональный разум кричал «лежи смирно». — Что ж, — прочистил горло Брюнет, — утренние объятья закончились, — он убрал руки с тела Рыжего, отпустив его. Мимолетная нежность ударила Тяня под дых, разливаясь ядом по телу и скапливаясь у запястья, где пальцы Мо оставили своё тепло. Хэ тряхнул головой, съёжившись от тягучего чувства заботы. «Нет, нет, нет, нельзя», — закричал внутренний голос, срываясь на хрип, истерику. Он мог бы привыкнуть, заколотив гвозди на крышке своего гроба, но этого нельзя было допустить. Потому что брюнет уже чувствовал, как отец дышит ему в затылок. Тянь жадно схватил воздух, возвратив внутренний баланс к отметке «норма», и отчужденно сказал: — В двери есть Аризона, в бардачке снеки: чипсы, батончики. Позавтракай, — Тянь упёрся взглядом в потолок салона, будто сорвав крышу авто и улетев оттуда катапультой. Мо недоверчиво покосился на него в зеркало заднего вида, поджал губы, но ничего не сказал, прикусив внутреннюю часть щеки. Парень достал два батончика, кинул один, не глядя, за спину, а второй открыл и откусил клюквенное лакомство. Обёртка шелестела за спиной, и Мо подумал: «Ну, хоть, поест, а то бледный, как мертвец». — Вот, спасибо, — донёсся голос Тяня с крупицами обиды: я тут задницу рву, чтобы спасти тебя, а ему ещё не нравится цвет моей кожи. — Хватит лазить там, где не просят, мудила, — ответил Мо, его мысли — это его территория, но даже их приходилось теперь контролировать. Мо откусил кусочек батончика, ощутив приторно-сладкий вкус на языке. Шань поморщился, раскусив очередную ягоду, и засмотрелся в грязное лобовое стекло. «А о чем он думает?» — возник в Рыжей голове вопрос. «Ни о чем интересном», — раздался голос в сознании Мо. Шань резко обернулся, смотря на нахально улыбающегося Брюнета, и прошипел: — Съебись из моей головы, — уголки губ Тяня поднялись ещё выше. — А ты меня выгони. Мо отпрянул назад, развернулся и пробурчал неразборчивое: — Изсвоейжеголовывыгонятьнадо. Хэ Тянь потянулся и перелез на водительское сиденье. Они снова выехали на трассу. Ущелье и сосновый лес все отдалялись, оставляя лишь отголоски воспоминаний, запаха и завораживающего вида. Машина плутала по горному серпантину, въезжая в длинные туннели, где радио противно шипело. Час за часом сгорали, и Мо уже долбился головой в стекло от скуки; они сделали несколько остановок на покурить/размять ноги/в туалет, но даже спасительные несколько минут быстро теряли своё действие. Музыка скрашивала атмосферу, которая опять накалилась и повисла в воздухе ядовитым облаком, но это уже вошло в понятие «как обычно». Тянь не кидал мимолетных взглядов на Рыжего, только на боковое зеркало, думая о своём. Он выжимал 70 км/ч не меньше и не больше, словно его ногу зафиксировали в одном положении. Идеальная цифра бесила Рыжего, он чаще смотрел на спидометр, чтобы поймать хоть какую-то погрешность, но ее не было. Иногда Шань думал, что находится вне реальности, потому что стрелка не двигалась совсем, и радио как-то одинаково шипело в туннелях, и даже сам Хэ моргал с четкой частотой, словно по метроному. Вычурность и отточенность раздражали до скрипа в зубах, до выпирающих желваков Мо. Он размял пальцы рук, вытянул ноги, выпил очередную бутылку чая и не сдержался. Шань прикрыл глаза, залезая в сознание рядом сидящего Тяня. Мо оказался в знакомой библиотеке, он провёл рукой по ряду книг, вчитываясь в названия: «день рождение Чэна», «первый провал», «секс», «Рыжий», «желание». Шань пробежал глазами по переплетам и остановился на последних трёх. Мо хмыкнул, заливаясь краской, и почему именно он между двумя этими воспоминаниями? Рыжий шагнул дальше, но больше не смог сфокусироваться на книгах. Любопытство возвратилось к книге «Рыжий». — А, может, даже не я, — засомневался Мо и вернулся к стеллажу. Темно-зелёная книга с серебристой росписью была чище остальных— на ней было меньше всего пыли. Шань провёл рукой по шершавой обложке, задаваясь вопросами: «а у меня такая же есть?», «видел ли ее этот ублюдок?». Он открыл форзац книги, бегло читая глазами даты, видимо, их встреч, внизу каллиграфическим почерком в стиле готики было выведено имя Мо Гуань Шань. Рыжий сглотнул, догадываться — это одно, а убедиться — совсем другое. Мо погладил впитавшиеся чернила, будто они фальшивые и вовсе не проникли в бумагу намертво. Шань потянулся к уголку страницы; сердце отстукивало чечётку, сбивая дыхание. Мо глубоко вдохнул, но непослушные легкие рвано выплюнули воздух. Страница, словно железная не поддавалась, скрывая содержимое. Мо сомкнул губы и перевернул ее покрасневшими от напряжения пальцами. Медовые глаза окунулись в текст, прыгая с строчки на строчку, к концу страницы лицо Рыжего стало пунцовым, а уши горели, как и шея. Помимо зрительной памяти, изложенной на странице, там были отражены мысли Тяня. Сначала это были безобидные: «что за Рыжий?», «у него даже рука в веснушках», но потом мысли становились пошлее и пошлее, в геометрической прогрессии: «у него красивая задница», «я бы использовал твой грязный язык в своих целях». Мо закрыл лицо руками, захлопнув книгу и бегло вернул ее на место. Глаза Рыжего распахнулись, наполненные ужасом и стыдом, и Мо уставился в боковое окно машины. Деревья размывались, не давая поймать фокус. Тянь бросил взгляд на Мо, подпирающего своё лицо рукой и рассматривающего пейзаж за окном. Улыбка озарило лицо брюнета, когда он заметил ярко-алые уши и отрывистое дыхание соседа. «Ты правда думаешь, что оказался незамеченным, малыш Мо?» — подумал Тянь, и его улыбка стала ещё шире. Парни спустились к подножью горы, оказавшись в небольшом городке, похожем на деревню. Они оставили машину на парковке рядом с супермаркетом и вышли из неё. Мо и не обратил внимание, как сгустились сумерки, он огляделся вокруг и не заметил привычных небоскрёбов или признаков городской жизни. Вместо этого на улочках теснились двухэтажные домики с росписью на стенах и деревянными крышами. Тянь окликнул Мо, и тот направился к входу в магазин. — Надень капюшон, — попросил Мо, крутя зажигалку в кармане. Тянь непонимающе посмотрел на Рыжего, и последний объяснил: — У тебя слишком выделяющаяся внешность, тебя легко запомнить. Губы Хэ сложились в виде буквы «о», но он послушался — в словах Рыжего был смысл. Парни взяли тележку, и Хэ сразу направился к отделу с пищей быстрого приготовления. В тележку полетели несколько банок лапши и пюре, Мо посмотрел на содержимое и выдал: «так не пойдёт». Брюнет устремил взгляд на Мо: а что мы есть по твоему будем? Шань покачал головой, возвращая продукты на место. — Я умею готовить, это не понадобится. — Чего? — выпалил Тянь, показывая своё лицо из-под капюшона. Хэ вёз тележку, наполненную нормальными продуктами: овощами, крупами и мясом. Они подъехали к кассе, и Тянь положил на ленту сигареты и презервативы. Мо мазанул взглядом по маленькой коробочке, усмехнувшись. — Для тебя, кстати, — прошептал Хэ на ухо Мо; Шань чертыхнулся, поставив пачку на место. — Да не возьмём-возьмём. Ты какие любишь? Есть ультратонкие? Или классику? А вдруг ты вообще, ну, это небывалый? Лицо Шаня покраснело, стыд бил из каждой клетки вместе со злостью, Мо схватился за ворот толстовки Тяня и процедил, притянув его к себе: — Возьми уже, блять, какие-нибудь. — Тише-тише, ультратонкие так ультратонкие, — Тянь усмехнулся, заметив, как Шань дёргал ногой — волновался. Хэ оплатил наличкой, и они покинули супермаркет. Слова Тяня крутились в голове Мо. Мандраж прошёлся по его телу, неприятным холодом скапливаясь на плечах. Шань осмотрелся по сторонам, красивые домишки уже не казались такими уютными и маячили задним фоном. Страх заворочался внутри, взяв в тиски грудную клетку. И Мо рвано выдохнул; нервы сдавали, и Шань испытал сильную потребность в никотине. Говорят же, помогает. — Дай сигарету, — попросил он, прочистив горло. Странно было просить, словно его отругали бы, как последнего сорванца, хотя Тянь тоже не святоша. — С каких пор ты куришь? — Тянь оторвался от пакетов, которые загружал в багажник. — С самого пиздеца, то есть с рождения, — Хэ замер, отложив последний пакет, неудавшаяся шутка была наполнена отчаянием, которое сочилось из каждой буквы. Он обернулся, просканировал взглядом Рыжего и потянулся в карман за сигаретой. Шань подошёл ближе, почти вплотную, чтобы быстрее вобрать токсичный дым, смолу и никотин, которые ненадолго заглушат стресс. Его глаза следили за действиями брюнета, хотелось прикрикнуть: «давай, блять, уже скорее, сука», но Шань, прикусив язык, молчал. Хэ достал пачку и развернулся лицом к Рыжему, заглянув в замученные, усталые глаза. — Иди сюда, — сказал Тянь, притянув Мо за запястье к себе. Рыжий чертыхнулся, оказавшись второй раз за день в кольце рук, он собрался оттолкнуть Тяня, вдарить, как следует, чтобы запомнил, но не смог. Усталость растеклась по телу, и плечо Хэ казалось невероятно мягким. Тянь поглаживал шею Шаня, соприкасаясь холодной ладонью с тёплой, шершавой кожей, запустил пятерню в затылок, перебирая отросшие рыжие волосы. Мо прикрыл глаза, расслабляясь под ласками Хэ, веки слипались, и дыхание выравнивалось, подготавливаясь ко сну. Тянь чмокнул Мо в висок аккуратно, скупо и сказал: — Едем, — Мо нехотя оторвался от удобного плеча и массажа, заняв место в машине. А его пальцы приятно холодные... Они проехали пару километров, свернув на улочку ведущую вверх, и остановились в гараже маленького дома. Тянь забрал пакеты, вручив несколько Рыжему, и закрыл машину. Они поднялись по лестнице, очутившись внутри дома. В прихожей стоял коричневый комод, на котором теперь лежали ключи от машины, шкаф, куда парни кинули свои куртки, и лежал коврик «Добро пожаловать». На первом этаже располагалась кухня, соединенная с гостиной, а по стенке была расположена лестница, ведущая на второй этаж. Тянь поставил пакеты на кухню, снял защитную пленку с мебели и включил ажурный торшер. Мо потянулся к пакетам, чтобы заполнить холодильник, но его за шкирку потянули наверх со словами: «Спать, все завтра». Второй этаж был меньше по размерам: спальня, ванная и балкончик с видом на соседний дом. Тянь завалился в спальню, на ходу снимая футболку и штаны. Он расстелил постель, достав из прикроватной тумбочки постельное белье, которое абсолютно не сочеталось друг с другом. Шань встал в дверях, рассматривая двуспальную кровать: «Я не буду с ним спать», —подумал Мо. — Будешь, — протянул Тянь, запихивая подушку в наволочку, — раздевайся, — Хэ поправил простынь и обернулся, — сам. Мо достало, что он постоянно сидел в его мыслях надо и не надо, когда вздумается. Но парень решил, что будет лучше разобраться с этим завтра. — Верное решение, — поддержал Тянь. — Да ты заебал, — буркнул Рыжий. Он выключил свет и избавился от одежды, оставаясь только в футболке. — Что, принцесса, стесняешься своего тела? — усмехнулся Тянь, залезая под одеяло. — Сейчас двину, мажорчик, — предупредил Шань, ложась рядом с Тянем. — И только попробуй распустить руки. Шань сдвинулся на край, увеличив расстояние до максимума, комочек страха все ещё шевелился внутри, но усталость была сильнее. Холодная рука коснулась его головы и потрепала, запах сигарет вновь окутал легкие. — Сладких снов, малыш Мо, — прохрипел Тянь и отключился.

***

Хэ потянулся, перекатываясь на другую сторону кровати, которая оказалась пустой. Брюнет подорвался, огляделся вокруг в поисках Рыжего, но никого не было. Он медленно встал, прислушиваясь к каждому звуку в доме; тревога нарастала «неужели так быстро нашли?». Тянь взял старую статуэтку в руку и вышел из комнаты, ванна оказалась пустой, как и балкон. Хэ подкрался к лестнице и услышал лязг посуды, он сощурился, попытавшись сложить пазл воедино. Хэ ощутил аромат яичницы: — Окей, он просто готовит завтрак, — успокоил себя шёпотом Тянь и вернул статуэтку на место. Готовил завтрак для него?.. Хэ спустился настороженно—вдруг что, но увидев за плитой Шаня, окончательно убедился, что все «окей». Тянь увидел разложенные продукты, порядок на кухне и даже вытертую пыль с полок: — Тебе совсем заняться было нечем? — удивился Тянь — когда последний раз он ел что-то на завтрак дома? Брюнет потёр сонные глаза и направился к Рыжему. — Подойди только со своими блядскими утренними объятиями, — ощетинился Мо и перемешал содержимое сковородки. — Да я только посмотреть, что ты готовишь, — промурчал Тянь. Мо кивнул и накрыл крышкой яичницу. «Конечно, так я тебе и поверил». Хэ стоял позади, нервируя Рыжего своим присутствием. Пальцы не слушались, отчего Мо выронил лопатку. — Я подниму, — сказал Тянь. Он присел на корточки, пожалев, что Шань уже в спортивках. Брюнет взял упавший предмет, а другой рукой легко, еле касаясь, провёл по ноге Шаня: от икры и до бедра, оставив руку на выпирающей тазовой косточке. Под тонкими пальцами содрогнулись мышцы; Тянь встал и вложил лопатку в руку Рыжего, специально сплетя их пальцы и поглаживая ребро ладони. Шань втянул воздух сквозь зубы, напрягаясь всем телом— сейчас ударит, и освободил руку, бросив лопатку в умывальник. — Да ладно тебе, Шань, — Мо вцепился в сковородку, почувствовав влажный язык на своей шее. — Отвали по-хорошему, — угрожающе процедил Рыжий, но Тянь не отреагировал, продолжив покрывать поцелуями тело Мо. Серые глаза заплыли пеленой возбуждения, и руки Тяня забрались под футболку, исследуя тело Шаня. Мо стоял в ступоре: ноги приросли к полу, а руки не желали слушаться. Мурашки рассыпались по телу, щекоча загривок, там же засело недоверие. Сердечная мышца бешено сокращалась, гоняя горячую кровь с примесью адреналина, а чужие руки касались его тела с непривычной нежностью. Шань закрыл глаза: «Надо только перетерпеть и отвалит» — подумал Мо. — Прекрати врать себе, — низкий голос Тяня разрядом прошёлся по телу, скапливаясь тугим узлом внизу живота. — Ты уверен, что тебе не нравится? — рука Брюнета проскользнула через рёбра и торс к резинке трусов. — Убери руку, уебок, — процедил Мо, скрипнув до боли стиснутыми зубами. Шань перехватил руку брюнета и увёл ее от паха на столешницу. Тянь подался вперёд, подминая под себя Рыжего; мозг окончательно отпустил контроль, и Хэ сходил с ума, упиваясь мягким телом под собой. Поцелуи стали настырнее и развязнее, футболка Мо полетела вниз, оголив торчащие лопатки и созвездие родинок. Тянь языком соединил звезды на теле, прикусывая кожу, оставляя отметины, свои права на Шаня. Их руки были сплетены на столешнице, Тянь освободил одну и рывком развернул к себе Рыжего. Хэ пробежался голодным взглядом по поджарому торсу, разозлился, увидев желтые остатки гематомы, и заглянул в медовые глаза. Карамель таяла, сладким привкусом оставаясь на языке, и Тянь сглотнул. Он окунулся в коньячный омут, затянутый белой точно такой же, как у него пеленой желания: — Хорошо, очень хорошо, — прохрипел Хэ. По миллиметру, как хищник, медленно и с осторожностью брюнет приближался. Мо завороженно смотрел в бездонные глаза, которые гипнотизировали, заставляя оставаться на месте. Ждать. Смотреть, как сгорает расстояние. Тянь опалил тёплым дыханием губы Мо. Вот и все. Вот и конец. Вот и сгорели миллиметры. Хэ провёл влажную дорожку по нижней губе, проникнув внутрь. Язык осторожно обласкал десна, снова вернулся к нижней губе и прошёлся по ободранной кожице. Тянь переключился на шею, уделив внимание ключицам и мочке уха. Язык направился ниже, очертив розовые горошинки. Хэ вобрал сосок, перекатил его между губ и прикусил. Шань стиснул зубы. В мозгах творилась полная каша от его прикосновений. Все это так блядски ненормально: ощущать чьи-то руки на своём теле. Сознание брюнета плыло, затуманиваясь одной субстанцией под названием «Мо», Тянь собрал по крошкам остатки самообладания, оттолкнулся руками, прервав пытки Рыжего, и сказал: — Мне. Надо, — Хэ опустил взгляд в пол, — проветриться. Бездонные глаза пропали, исчезнув вместе с хозяином. Шань развернулся к сковородке, с ужасом глядя на безобидный завтрак, запустил ладони в волосы, с силой оттянув пряди волос. «Блять-блять-блять. Снова его чертово убеждение?», — пронеслось в голове. "Хорошая отмазка, Рыжий" Мо восстановил дыхание, хотя ни черта оно не восстановилось. Он продолжал жадно хватать воздух, кислорода предельно не хватало; трясущиеся от произошедшего губы превратились в истерический оскал, и Мо подскочил на месте, чертыхнувшись, из-за неожиданного хлопка двери: Тянь ушёл.