***
Мимо Хэ пролетел, размазавшись, знак Тайбея, и в грудь врезалась знакомая ностальгия: небоскребы опасно поблескивали своей стеклянной поверхностью, улицы кишили хитрыми, точно акулами, людьми, а сам город гордо курил, выплевывая клубы дыма заводов. Тянь оскалился, надев маску мегаполиса: серьезное лицо с гадкой ухмылкой. Ту самую, которую ненавидел Шань. Губы скривились, стараясь стереть фальшь, но вскоре уголки натянулись, вернув на лицо ехидный оскал. А по-другому в мире нельзя — не выживешь, ведь одна из офисных акул загрызет, подумав, что ты — очередная падаль, а благородные касатки даже не прикоснуться — будешь слишком слаб для их внимания. Потому что любая мафия, любой картель любит веселье. А падаль в океане опасностей — дичь для шестёрок. Хэ припарковал машину у одного из офисных бизнес-центров. Тридцать семь этажей. Четыре лифта. Крайний ведёт в кабинет отца. Тридцать восьмой этаж, что является потайным, — пристройку на крыше. 16 505 фрагментов стекла. 371 дверь. Все это Тянь знал наизусть. Когда планировался «взлёт» семьи Хэ, семь лет назад, брюнет сидел в крохотном кабинете отца и смотрел, как он высчитывает все необходимое для сбывание своей мечты. Небоскрёба — корпорации. Хэ поднял голову вверх и уперевшись в ясное небо подумал о том, что кто же знал, что эта самая «мечта» обернётся для него оковами на запястьях. Он шагнул внутрь. Автоматические, до блеска вымытые двери закрылись, отрезав бешеный ритм Тайбея — внутри здания стояли липкие тишина и эхо от каждого шороха. Все было мертво, и, казалось, достаточно протереть глаза, чтобы увидеть плесень на потолке и разруху. Успокаивающая музыка разливалась по холлу с высокими потолками и стенами, сделанными под светящийся янтарь, ударяясь об них, точно волна о скалы, и оседая на керамический пол с кофейными разводами. По середине зала находился массивный стол из чёрного мрамора, за которым сидела рафинированная особа. Ее волосы цвета белого золота вились на концах большими благородными пружинами. Лицо белого оттенка было матовое, точно фарфоровое, с тонкими струйками цвета индиго, тянущимися от век и до висков. Отец Тяня всегда выбирал себе снежных королев в помощницы, они крепко держали не только дистанцию, но и рукоять пистолета. Девушка хмыкнула, заметив пришедшего наследника, и продолжила работать, почесав мушку над губой. Брюнет, получил безмолвный ответ: старший Хэ у себя. Он встретился со своим отражением, направляясь к лифту, и скривился — маска больше не казалась «родной». Она зудела и чесалась, но Тянь терпел — выбора не было. Предстать в глазах отца сопляком? Да ни за что в жизни. Не ради этого он столько горбатился, выстраивая титановую стену вокруг себя. Цифры минули отметку шестнадцать и Хэ сглотнул. В два раза больше времени и он окажется на тридцать втором, а потом ещё восемь и в логове. Брюнет щёлкал пальцами, скрывая мимолетную слабость за бедром — везде стояли камеры, аппарат, даже в лифте, мигал красным огоньком. И Тянь был уверен, что отец смотрит на него через свой монитор, как на зверушку в клетке. «Блядство… — подумал Хэ. Он прикрыл глаза, и в голове фейерверком сверкнула знакомая улыбка с заострёнными клыками. Тянь дернулся на месте, потому что сердце выпрыгнуло из груди и со всей силы вмазалось обратно. А когда брюнет вспомнил события утра: беззащитного Мо в их постели, в их доме, то осознал: — Он возненавидит меня…» Помедлив перед дубовой дверью, Тянь поклялся, что сделает все возможное, чтобы спасти себя самого, потому что теперь ему было, что терять. — Проходи, — приказал властный голос. Брюнет со скрежетом в зубах опустил ручку и вошёл внутрь. Здесь пахло выдержанными ванильными сигарами (или это был отголосок духов одной из многочисленных любовниц отца?) и древесиной. Кабинет, созданный в стиле ампир: с темно-бордовыми (цвета крови) обоями, мрачной (цвета грязного золота) люстрой, чёрным (цвета прошлого семьи Хэ) диваном и молочными (цвета испуганного лица) пилястрами. Отец рассматривал Тяня с открытым презрением в таких же темных, глубинных глазах. В его волосах серебряными нитями тянулись последствия стресса и потерянных нервов, но это ничуть не повлияло на ауру власти, витающую в кабинете. Наоборот, мудрость, смешанная с умением управлять, объединялись, нагоняя страх на входящих. Все боялись главы корпорации и правильно делали — старший Хэ не щадил никого, даже собственных сыновей. — Тянь-Тянь-Тянь… — начал мужчина, — Кто бы мог подумать, что твоя шавка так сыграет мне на руку… Выпьешь? — горлышко бутылки коснулась хрустального стакана с выгравированным драконом. — Нет, — сухо ответил брюнет. Он посмотрел в янтарные глаза белого тигра, чьё чучело, как трофей за полученную власть в Непале, висело на стене. «Янтарные…» — пронеслось в сознании, и наследник отвёл взгляд — чувство вины проснулось и вгрызлась в глотку. Ему пришлось. Брюнету пришлось закрыть воспоминания о Шане, потому что чёртовы нервы угрожали сдать и сломать его пополам. Тянь наблюдал, как отец потягивает Frapin Cuvée (стоимостью более сорока восьми тысяч юаней), наслаждаясь своим триумфом: сын наконец-то примкнёт к правлению. Старческие морщины на его лице, казалось, победно улыбались, точно сумели безнаказанно похитить Елену. А так оно и было: мать Тяня не позволила бы приплетать сына к преступности — она души в своих детях не чаяла. Мужчина гордо вздернул подбородок: «Как хорошо, что я во время от неё избавился», — подумал он. Потому что с ней бы пала Троя. Наследник. Это слово глава династии смаковал все эти годы, а сейчас, загнав стоящего перед ним «мертвеца» в тупик, почувствовал, как сладость растеклась по языку. С ним коньяк был вкуснее. Мужчина потянулся рукой вниз и достал из ящика стопку бумаг. Контракт. В его глазах вспыхнул азарт, и Тянь еле удержал маску, чтобы не поморщиться. Как он был ему противен. Договор со свистом проехался по длинному столу и остановился ровно перед младшим Хэ. И все, блять, стало совсем не смешно. Совсем. Потому что в чёртовой графе «срок» стояли чертова цифра «десять» и чертово слово «лет». «Сука, сколько?» — ему хотелось орать, рвать и метать. Хотелось убить собственного создателя, потому что гадкая улыбка не сходила с лица отца. А ещё, блять, очень, сука, очень хотелось спросить: «А ты, скотина, точно мой отец?» Но не было бы смысла: надо просто взглянуть в зеркало, и ответ сразу найдётся. Точно. Десять лет.Де- Сять.
«Пора сыграть и по моим правилам», — Брюнет вздернул брови и небрежно оттолкнул контракт. — Здесь не указано, что я получу по истечению срока, — глава картеля наклонил голову набок, смерив сына взглядом «все-остальное-устраивает?» — Тридцать процентов акций, — Тянь взглянул в янтарные глаза чучела и добавил: — шестьдесят и право на продажу, — отец улыбнулся и кивнул головой, — на фондовом рынке. Стакан треснул от стальной хватки, а Тянь почувствовал, как под кожу пробралась тяжелая, словно свинец, власть. У Чэна тоже были акции, но младший Хэ прекрасно видел, кто ими по-настоящему управлял — до рук брата они попросту не доходили. — Ах, да, — брюнет облокотился руками о стол, устремив взгляд в глаза главы. Клин клином вышибают, — и добавь ещё пункт: обеспечение безопасности Мо Гуань Шань и его приближённым, справишься? Тёмные пряди спадали на лоб Тяня, добавляя ему твердости и суровости. Потому что он, сука, был серьёзен, как никогда. Хочет держать его на цепи? Хочет видеть, как он сломается? Хочет, блять, заставить его вариться в этом дерьме?! Да пусть он, черт возьми, подавиться — лучше умереть стоя, чем жить на коленях! — Ты кое-что не учёл, папа, — старший Хэ побледнел, потому что когда-блять-его-последний-раз-называли-папой? — может, «сентиментальность» мне и досталась от матери, но «ублюдство» я унаследовал от тебя. Тянь развернулся, услышав позади рычание, и довольно усмехнулся. Кажется, он только что добился своего собственного, хоть и смертоносного, но Титаника. Спустившись в холл и окинув взглядом «снежную королеву», брюнет направился на встречу с Костелло, потому что пора было расплачиваться за свои долги.Двумя днями
ранее...