Но что такое счастье?
Все, что касается счастья, слишком размыто. Никто не знает, что на самом деле оно представляет из себя. Какое же оно, и когда человек «достаточно счастлив». Говоря о прошлом, мы часто говорим: «Тогда я был счастлив», но ведь тогда ты, скорее всего, даже не осознавал этого. Я всегда думала, и продолжаю думать, что когда ты действительно счастлив, ты не чувствуешь этого, а когда упускаешь, то со временем осознаёшь: «У счастья нет завтрашнего дня». В литературе очень популярна проблема потерянного счастья. Многие герои классических произведений когда-то утратили то, что могло их по-настоящему осчастливить (или уже осчастливило, но бесследно исчезло). Откуда они могли бы узнать, что сделав/получив то-то, то и то, они бы стали счастливыми? Всё слишком размыто. Слишком непонятно. Нет четких границ у таких понятий, как вышеупомянутое счастье, любовь, радость, горе. Лично для меня счастье — это меньше рефлексировать, пропуская всё вокруг, как я обычно это делаю. Весь день прошёл слишком быстро, а мои мысли и вовсе унесли меня в другие измерения, где никто никому не должен, и все и понимают это, где люди живут так, как хотят, и делают всё, что их душе угодно, поэтому они и счастливы. Где их не осуждает общество за то, что они делают вещи, позволяющие им не потерять связь с тем, что, возможно, и есть их истинное счастье. Почему в этом мире всё намного сложнее, чем нам рассказывали? Почему в садике не сказали, что осуждение встречается на каждом шагу, что люди могут обидно шутить друг над другом, бросать, как только найдут «вариант лучше», будто ты кукла без чувств. Почему это всё узнаётся так поздно, и вместе с тем, так болезненно? Почему нельзя как-то это исключить или предупредить? Почему всё слишком жестоко и неожиданно для ребёнка? Наверное, я что-то не понимаю. Может, мне нужно ещё вырасти, и тогда у меня появится кто-то важный. Тот, кто поймёт меня и не уйдёт, когда я буду в этом нуждаться. Кто поможет тащить мой груз и не осудит мои действия, какими бы они ни были. Но сейчас не до этого. Сейчас ничего похожего нет. И надо жить тем, что происходит в эту секунду Гардероб уже почти полностью пуст, все ушли. Мне тоже пора, на сегодня представление окончено.Часть 1
21 августа 2017 г. в 03:02
Сложно находиться в коллективе, когда тебя никто не понимает и не принимает. Сложно слушать, как кто-то говорит за твоей спиной о тебе, особенно если раньше это был близкий человек.
Жизнь слишком сложна, чтобы так просто о ней рассуждать, но люди, окружающие меня, очень сильно утомляют своей глупостью. И, конечно же, тем, что не могут вести себя нравственно. Они слишком жестокие и самоуверенные, если думают, что я не смогу прожить без общения с кем-либо, потому что на самом деле это совершенно не так. Каждый человек может быть лучшим другом самого себя, если найдёт то, что будет уравновешивать его в этом сложном мире и поможет не расшатывать нервы впустую на людей, которые этого явно не заслуживают. Но на деле это труднее, чем вот так говорить. Рассуждать об этом я могу бесконечно, а вот сделать что-либо — нет.
Я учусь в ужасном коллективе, где одна крыса сменяется другой. И, несмотря на то, что юноши довольно забавные и открытые, дамы — последняя гниль. Казалось бы, все очень просто: надо найти общий язык с парнями, тогда и будут друзья — но и это не так легко. Я не могу говорить за всех, однако лично мне намного проще общаться с девушками, чем с парнями, ведь первые лучше понимают то, что я имею в виду, и, соответственно, меньшее время тратится для «понимания» и большее расходуется на более важные вещи. С девушками будет намного удобнее или, я бы даже сказала, правильнее обсуждать темы, которые затруднительно и стеснительно обсудить с парнем или те, про которые он просто элементарно мало что знает, ведь такого у него не было. Но девушки не горят желанием общаться со мной. Почему? Наверное, я не столь интересна, как может показаться, хотя, думаю, что и на вид я не особо могу "зацепить" чье-либо внимание: у меня черные волосы до подбородка, часто находящиеся в непонятном беспорядке, но всегда чистые. Серые глаза, часто меняющие со временем у других людей свой оттенок на голубой, у меня были довольно статичны. Иногда мне кажется, что что-то сломалось при создании меня. Также у меня достаточно светлая кожа, которая очень часто (правда, очень) краснеет. Особенно лицо и уши. Это так странно, что я не могу описать это словами.
Однако затягивать утреннюю рефлексию не хотелось, поэтому, хорошо потянувшись, пришлось встать. Что обычно делают после того, как встанут с постели? Конечно же, умываются и нормально одеваются. Все эти элементарные манипуляции были выполнены довольно быстро, но позавтракать я все равно никогда не успеваю — слишком долго валяюсь в кровати. Иногда меня это значительно раздражает, ведь просто так пролеживать бока — это, как надо признать, такое себе занятие, но иначе я тоже не могу. Если не полежу хотя бы несколько минут утром, то буду чувствовать себя выжатой, хотя особых причин для этого нет.
Путь до школы всегда нудный: нужно перейти дорогу и идти во дворы. Осенью это всё во много раз грустнее, ведь вокруг все умирает, как и я внутри. Отовсюду веет необычайное чувство грусти и покинутости. Иногда это очень страшно. Осознание полного одиночества всегда приходит спонтанно, и обычно тогда, когда оно совершенно ненужно. Это горькое чувство пустоты заполняет меня без остатка. Так иронично, что пустота «заполняет». Но ничто иногда больше, чем все. Мне кажется, что периодически все вещи и существа, что меня окружают или просто существуют на этой планете, не имеют за собой чего-либо существенного. Это всё слишком сложно для шестнадцати лет. Это всё слишком бессмысленно для обычного школьного дня. Особенно когда понимаешь, что твоих сверстников интересует только шмот и еда, все вокруг вдруг теряет свою краску.
Не хочу видеть лица, готовые обсуждать меня каждую секунду. Не хочу видеть учителей, которые говорят, что у меня все замечательно, но моей матери рассказывают, что я бываю нелюдима, и они очень за меня переживают. На самом деле, всем им наплевать. Есть лишь одна женщина, по-настоящему переживающая за мое самочувствие.
Хочу ли я с кем-то общаться? Хочу ли я быть с кем-то близка? Не знаю. Слишком сложно об этом говорить, ведь все дорогие мне друзья покидали меня, считая, что так и должно быть. Почти все мои бывшие подруги сейчас общаются с теми, кто был готов пить вино за 112 рублей. Это омерзительно для меня. Хотя, думаю, что это будет омерзительно для любого, ведь скатываться в десятом классе до уровня слишком дешевого алкоголя — это низко для каждого.
— Василиса, давай быстрее! — меня окрикнул знакомый звонкий голос. Она волновалась за мои опоздания по двум причинам: выговор от администрации, несмотря на то, что она сама состоит в ней, и ее личное отношение ко мне. Я слишком задумалась, пока шнуровала обувь. Теперь придется не медленно расхаживать по коридорам, а идти обычным, пусть и не быстрым, шагом.
Это был не первый день в школе, но и месяца еще не прошло. Все шептались о том, что должны были появиться ещё «новенькие». Но, как оказалось, перевёлся лишь один юноша весьма приятной наружности: не очень высокий, наверное, примерно моего роста, с улыбкой "без зубов", т.е. с жатыми губами, что, по-моему, является самым настоящим признаком искренности. Люди с улыбкой, которая обнажает зубы, как правило, жестокие и фальшивые, конечно же, не все, но мне попадались, в основном, только такие. У него были рыжеватые волосы и весёлые янтарные глаза. Пару раз он со мной здоровался, хотя мы не общались. Миша — именно так его звали — говорил, что точно будут ещё новенькие: во-первых, потому что мест свободных в классе много, во-вторых, он знал одну, которая уже на днях должна была появиться. Именно от этого и создавалось большее количество сплетен.
Оставалось меньше двух минут до звонка, когда я зашла в класс. Было подозрительно тихо, особенно с учетом того, что в кабинете из учителей никого не было. Внимание всех было на чем-то сконцентрировано, но ничего необычного я не заметила. Стараясь не обращать внимание на всеобщее помешательство, я отправилась к своей парте. Чтобы хоть как-то отвлечься от режущей слух тишины, я начала листать ленту новостей ВК.
Прошло минут пять от урока, что просто непозволительно, ведь это же русский!!! Но в классе стояла тишина, никого не было. Я думала уже собраться и уйти домой, сказав, что уроки отменили, как в класс зашла Юлия Сергеевна, наш классный руководитель и учитель русского и литературы. За ней зашли три человека: два юноши и одна девушка.
— Знакомьтесь, это Алиса, — женщина указала на девушку среднего роста с довольно стандартными чертами лица, тёмными волосами и смуглой кожей. Она сразу показалась мне крайне неприятной. У неё был странный стиль в одежде, хотя нет, он-то был как раз модным, однако это выглядело для меня нелепо и отвратительно, в прочем, как и все последние веяния моды. Но особенно противным был ее голос. Непонятно весёлый, высокий. Это все казалось до жути мерзким и липким, тут наверняка было двойное дно, но я не понимала, да и, наверное, не хотела понимать, что там спрятано, — Это Владлен, — в этот раз классу кивнул довольно высокий юноша строгого вида. Его лицо не выражало никаких эмоций, кажется, ему было безразлично то, что происходит. Он ничего о себе не сказал и не поздоровался, ограничившись кивком в нашу сторону. У него были светлые волосы, глаза, такие же безразличные, как и весь его вид, спрятанные за оправой очков более квадратной, нежели круглой, формы, — И Кирилл, — её рука вытянулась, чтобы показать самого крайнего юношу. Он был не таким высоким, как Владлен и обладал густыми, на вид, чёрными волосами и довольно бледной кожей. Если мою считают очень светлой, то его с уверенностью можно было назвать "белее белого". Взгляд его был пронзительным, он смотрел, как будто бы сквозь. С первого взгляда я поняла, что он немногословен, надо заметить, его голос был довольно спокойным, расчетливым и не раздражал так, как голос Алисы. Однако и это показалось каким-то дешёвым и даже наигранным. Почему все новенькие, кроме Миши, кажутся чужими и фальшивыми?
Рядом со мной уселась Алиса. От неё сильно несло духами, а её натянутая улыбка была чем-то слишком странным для меня. Девушка аккуратно поставила сумочку рядом с партой и спросила моё имя, но отвечать не очень хотелось. Пришлось наблюдать за тем, как двигается Миша, что сидел прямо передо мной. К нему подсел Кирилл, а тот мутный парень с необычным именем почему-то сел за первую парту. Они слишком странные. Вроде парни знакомы, но не сели вместе. Один сидит за четвертой, почти в самом конце, а другой за первой.
— Как тебя зовут? — повторила Алиса, в упор глядя на меня. Мне так не хотелось ей отвечать, что каждая секунда казалась мне вечностью. Может, соврать про свое имя?
— Вася, — дружелюбно и без какого-либо смущения отвечает повернувшийся к нам Михаил. Я провожу по нему недовольным взглядом, потому что он не просто сказал, как меня зовут, так ещё и сокращением. Это просто ужасно, за такое вообще сжигать на кострах следует. В глазах Алисы виднелось явное непонимание, поэтому рыжий решил уточнить, — Василиса.
— Василиса — это гордо. С такой можно и обсудить литературу, и сходить в театр. А Вася бутылку разобьет и бомжей отпиздит, — это уже был голос темноволосого новенького. Он повернулся к моей парте и с ухмылкой разглядывал меня, не скрывая, что сейчас я для него не более подопытной крысы.
От поведения этого наглого мальчишки мне стало неприятно, никто меня ещё так не рассматривал сжеечь, тем более, из-за моего имени. Дама, что сидела рядом же, презрительно хмыкнула и отвела взгляд. Что было после? Обычный день. Кирилл почему-то часто шутил о моём имени, Алиса каждый раз презрительно пыхтела, но со мной не разговаривала. Миша пытался с ней разговориться «как раньше», но ничего не получилось. Она лживая, по ней видно. Она бегает за Владленом и Кириллом, но абсолютно игнорирует Мишу. Я же стараюсь не общаться ни с кем, чтобы не сблизиться, не привязаться. Это вполне логично, как мне кажется.
Люди часто предают. Сейчас она улыбается тебе, а завтра её носик морщится от упоминания твоего имени. Женщины злы из-за своих же проблем. Многие берут на себя очень много, но не могут этого вынести. Их спины болят от груза, что они втащили на себя, лица искажаются от боли, ноги чуть ли не ломаются, но они тащат все это. Они тащат свои настоящие чувства и эмоции, они тащат ответственность, которую способны бросить в любой момент, тащат свои комплексы о внешности, тащат семейные проблемы и проблемы личной жизни. А внутри они хотят быть слабыми, пытаются напялить на себя эта маску, но, увы, эти тяжелые ящики слишком заметны. Все это и вызывает злость. Любой человек, который будет делать то, что ему не хочется, будет недоволен и раздражителен. Но некоторым приходится переживать это чаще. Потому что они боятся, наверное, быть собой. Они не так просто оставляют бесполезные вещи или невыгодные дела, надеясь, что в конце будет лучше. Те, что все же бросают, обычно счастливы, но общество начинает их обсуждать, и это вновь делает их несчастными.