Нет воспоминаний без тебя

      Ноябрь 2017 года, Париж, Франция.       — Вы приехали раньше, чем обычно, — приветливо улыбается метрдотель, и Майкрофт прощает ему эту вольность, потому что точно знает, что им рады. Не то, чтобы снятый им номер часто пустовал, но позволить себе подобные траты по приезду сюда могут отнюдь не многие. — Стоит ли нам ожидать вас к Рождеству, мистер Холмс?       — Возможно. Я предпочитаю не планировать наперед подобные вещи.       Майкрофт щелкает брегетом, сверяясь с часами, и недовольно хмурится. В ту же секунду ко входу отеля подъезжает его автомобиль. Почти с ювелирной точностью по времени.       — Мы рады вам. Удачного дня, мистер Холмс.       Майкрофт выдавливает улыбку и покидает лобби, натягивая перчатки на руки. Швейцар мгновенно распахивает над его головой зонт, чтобы сопроводить до автомобиля, и Холмс с сожалением думает о собственном, оставленном в номере, зонтике. И о муже.       Он прикрывает глаза и пытается собраться с духом. Встретившись с сонным взглядом Грега утром, Майкрофт мысленно умолял небо сделать ему невероятный подарок, но чуда не произошло. Он оставил растерянного мужчину разбираться со своими записями — как обычно, впрочем, — и отправился в город, чтобы в тишине продумать план их пребывания в Париже.       — Сэр?       От размышлений его отвлекает голос водителя. Майкрофт, не открывая глаз, отвечает на незаданный вопрос:       — Покатаемся по городу. Выберите маршрут сами.       *       Декабрь 2007 года, Париж, Франция.       — Дежавю.       — Тот, кто верит в то, что небо слышит молитвы — глупец.       — Или любимец фортуны, — сказал Майкрофт, осторожно пристраивая свой кофе на широком парапете. — О чем же ты просил?       — О тишине и спокойствии. И одиночестве. По крайней мере, минут на пять.       Майкрофт мягко улыбнулся, рассматривая серебристый затылок Лестрейда. Подошел вплотную, про себя удовлетворенно отмечая, что в плечах мужчины уже нет былой опасливой напряженности. Ладони скользнули по его плечам, обтянутым мягкой шерстью пуловера, пробежались по предплечьям и легли поверх чужих — широких и так разительно отличающихся от его собственных. Подбородок Майкрофт беззастенчиво пристроил на плече Грега и посмотрел вниз, на голые ветви деревьев и практически пустые в ранний утренний час дорожки Тюильри.       — Настолько невыполнимая просьба, да? — прошептал Грег.       — М-м-м... Не знаю, ты же небо просил, вроде как. Не меня.       — Тебя я прошу оставить меня в покое... хм, дай-ка подумать... Год? Нет, начиналось все гораздо раньше, если ты помнишь.       — Помню, Грегори, — Майкрофт печально прикрыл глаза, ощущая внутри привычную грусть.       — Это я к тому, что мои просьбы, адресованные тебе лично, услышаны тоже не были.       — И вот они мы — Париж, год спустя.       — И я все так же тебя ненавижу.       Майкрофт слегка нахмурился и приподнял голову, чуть наклоняясь, чтобы взглянуть на профиль Лестрейда. Разница в росте позволяла ему подобный маневр.       — Ложь.       Кончиками пальцев он осторожно погладил теплую кожу рук Лестрейда. Словно намекая на то, что ненависть всегда выражается иначе, чем позволение прикасаться к себе.       Грег помолчал несколько минут, глядя на раскинувшийся вокруг город. Потом повернул голову и серьезно посмотрел на Майкрофта, у которого от такой близости темно-карих глубоких глаз сладко кольнуло в груди.       — Ты все у меня забрал. Свободу, право выбирать или самому принимать решения. Моя жизнь перед тобой, как на ладони, ты ею распоряжаешься, как тебе будет угодно.       Майкрофт сосредоточенно смотрел в напряженное лицо мужчины и пытался справиться со сбившимся дыханием. За долгое время неустанной охоты на Грега, он редко задумывался о своей настойчивости. Он просто поставил себе цель и шел к ней, не воспринимая всерьез попытки сопротивления со стороны Лестрейда, но уважал его личную свободу. По крайней мере, ему так казалось.       Он прикрыл глаза на мгновение и снова поймал внимательный взгляд.       — Социальные навыки нашей семьи оставляют желать лучшего, Грегори. По крайней мере, у двух её представителей точно.       Грег вздохнул. И на миг в ускользающем снова к городу взгляде Майкрофт уловил вспышку тягостной тоски и безысходности. Той самой.       "Проклятие!"       — Посмотри на меня.       Грег поджал губы.       — Пожалуйста, посмотри на меня.       Почти равнодушный взгляд, словно у повинующегося приказу раба, но никак не человека, выполняющего просьбу. Неужели Холмс давил на него так сильно, что это действительно не оставляло Грегу никаких шансов?       И с внезапным сильным ударом сердца в груди пришло осознание. Да, давил.       Но даже прожитые годы и специфика работы не смогли привить Майкрофту способность вот так просто попросить прощения, особенно в своих личных интересах. Однако сейчас вся его жизнь была сосредоточена на этом мужчине.       — Прости меня. Я знаю, что сильно давлю на тебя.       — Но?..       — Что?       — Ты не выглядишь раскаявшимся.       — Грегори...       — Потому что не чувствуешь вины, да? Ты ни хрена не понимаешь, что творишь, ни черта не разбираешься в людях и отношениях, но решил, что эта игра сможет скрасить скучные мгновения твоей расписанной в ежедневнике жизни?       Грег распалялся с каждым вылетавшим из его рта словом, не замечая, каким прерывистым становится дыхание Холмса.       Майкрофт и помыслить не мог, как много боли в душе этого мужчины. И потому, замерев на секунду, как перед прыжком в ледяную воду, с решимостью произнес:       — Я люблю тебя.       Темные глаза напротив потрясенно распахнулись. Грег, кажется, пытался выдавить из себя хоть слово, но он явно не ожидал услышать от Холмса ничего подобного и сейчас, кажется, тоже готовился посчитать услышанное частью игры.       Майкрофт провел ладонью по крепкой груди полицейского, выше, мимолетным движением погладив его шею, провел большим пальцем по его щеке и обхватил ладонью за затылок, заставляя смотреть в глаза.       — Я люблю тебя, Грегори Лестрейд. Чтобы ты не думал по поводу того, что это все значит для меня, люблю. Ты мне все еще не доверяешь, ты думаешь, что все это издевка, часть какого-то моего грандиозного плана. Я просто люблю тебя. И ты не прав. Я чувствую себя виноватым, потому что ты ощущаешь себя жертвой от моих попыток сблизиться с тобой. Мне жаль, потому что я не могу, не умею и не знаю, как мне нужно было поступить и как подступиться к тебе, когда ты сопротивлялся так яростно.       Самый страшный кошмар воплотился в замершую в чужих глазах реальность.       Обнажить догола душу и выставить на обозрение перед кем-то. И ждать. Не имея возможности сделать даже вдох из-за тугих тисков волнения, сдавивших грудь.       Майкрофт тяжело сглотнул, не отводя взгляда от растерянных и полных совершенно разных чувств глаз. Губы Грега дрожали при попытке сказать что-то, и он беспомощно кусал их, пытаясь успокоиться. Зарывшись пальцами в густые волосы, Майкрофт мягко погладил чужой затылок и приблизил лицо к лицу Грега с совершенно явным намерением. Но в последний момент, когда его губ уже коснулся судорожный выдох, Майкрофт замер в нерешительности и коснулся лба Грега своим.       — Не говори сейчас ничего, — тихо прошептал Майкрофт, скользя взглядом по темным ресницам, прятавшим от него любимые глаза. — Знай, я не жалею о том, что не слушал твои просьбы оставить тебя в покое и жалобы на мою навязчивость. Я не жалею о том, что не оставил тебе выбора, потому что осознаю, что иначе ты бы не подпустил меня к себе на пушечный выстрел. Должен бы сожалеть и просить прощения, как любой нормальный человек, но я не хочу тебе лгать. Я всегда предельно честен с тобой, Грегори.       Грег дрожал. Майкрофт сердцем чувствовал эту дрожь и это выворачивало его наизнанку мучительной агонией.       — Я просрал шанс, который у меня был когда-то. Я усомнился в тебе и причинил немыслимую боль. Я знаю, что в тебе еще живы и та боль, и та обида. И ты все еще считаешь, что я потехи ради распоряжаюсь чужими жизнями.       Майкрофт сглотнул, справляясь со срывающимся голосом. И, пересилив себя, произнес:       — Я отступлю, если ты захочешь. Я оставлю тебя в покое, если ты действительно этого хочешь и если скажешь мне уйти из твоей жизни — я уйду. А ты сможешь считать это рождественским подарком от небес, у которых ты так просил тишины.       Внутри демоны разрывали его на части, протестуя против этого решения.       Грег дышал тяжело и загнанно. И не решался поднять глаз, когда Майкрофт нашел в себе силы отстраниться.       — Не отвечай сейчас. Дай нам обоим время до Рождества. Дай нам эти два дня, это все, о чем я прошу.       Грег снова закусил нижнюю губу и кивнул, будто не доверял себе сейчас достаточно, чтобы сказать что-то вслух. Майкрофт успокаивающе погладил его по щеке и отстранился, подхватывая остывший кофе с парапета.       — Пойдешь завтракать? — хотел было спросить Майкрофт, но Грег неуютно сжал плечи и снова уставился на город. Холмс мгновение наблюдал за напряженной спиной и, сдаваясь, выдавил: — Завтрак будет ждать тебя на столе.       Он отмерил себе всего лишь сорок восемь часов, чтобы насладиться присутствием Грегори в своей жизни. Но что-то внутри все еще заставляло его надеяться на то, что небо, возможно, смилостивится к нему, и Грег изменит свое очевидное решение.       *       Ноябрь 2017 года, Париж, Франция.       — Серьезно?       Майкрофт усмехается в ответ на недоуменную и вопросительную улыбку мужа, который недоверчиво наблюдает за ним.       — Иногда меня поражает количество стереотипов обо мне самом, которыми забита твоя голова.       — Ты никак не ассоциируешься с уличным кафе, прости, — Грег разводит руками, мгновение мнется и присаживается напротив.       — Сегодня на удивление погожий денек для парижского ноября, было бы неблагоразумно не воспользоваться этим, — Майкрофт мягко улыбается и на французском озвучивает короткий заказ подошедшему официанту. Грег заворожено прислушивается к мелодичному звучанию языка, но резко отворачивается, стоит Майкрофту заметить его пристальное внимание. Холмс едва заметно покачал головой необычной заинтересованности супруга в прогулочном катере, проплывающем мимо них, и про себя не смог не отметить, что сегодня и впрямь хороший день. Особенно для них двоих — дав мужу время свыкнуться с информацией из его дневника и видеозаписей, Майкрофт все-таки рискнул пригласить его на пешую прогулку по достопримечательностям Парижа. И остался крайне доволен довольно быстрым согласием супруга.       — И каков план? — покручивая салфетку в пальцах, спрашивает Грег. Солнце слегка пригревает сквозь мягкую ткань пальто, и он вовсе не против провести с мужем день вот так, сидя на набережной Сены.       — Короткая прогулка по набережной и потом я отведу тебя в один из самых известных туристических кварталов города. Не слишком оригинально, но там есть на что посмотреть — начиная от архитектуры и самой старой площади Парижа, и заканчивая галереями, музеями и ресторанами.       — Уверен, что мне понравится, — улыбается Грег, отпивая свой кофе.       — Тебе нравился Лувр в прошлом... Можем завтра сходить, если ты захочешь, разумеется, — Майкрофт опускает взгляд в свою чашку. Над темной поверхностью кофе поднимается восхитительный аромат.       Он вздрагивает, когда сверху на ледяные пальцы (когда он стал таким забывчивым?) ложится теплая ладонь мужа, и поднимает взгляд. В глазах Грегори — понимающих, сочувствующих и таких завораживающих — плещется чувство вины, а еще — щемящей, необъяснимой нежности, от которой у Майкрофта перехватывает дыхание. Сердце сбивается с ритма и пропускает удары, глупое, любящее, вверенное в сильные руки сидящего напротив мужчины давно и так доверчиво, что Майкрофта даже никогда не посещало желание пожалеть о своем решении. Даже в моменты ужасающего беспросветного отчаяния он гнал от себя любые мысли о том, как здорово было бы остаться бесчувственным винтиком в огромной системе жизни.       — Я захочу, — тихо обещает Грег.       Майкрофт робко улыбается и расслабленно выдыхает, слегка сжимая крепкую ладонь мужа и привычно согреваясь о его уютное тепло.       — Возьмем кофе с собой? — предлагает Грег спустя несколько минут, кивая в сторону набережной.       — Разумеется, — Майкрофт подзывает официанта, чтобы уже спустя несколько минут выйти на берег Сены вместе с мужем.       Грег безмолвно наблюдает за людьми на набережной и на палубах прогулочных катеров, за голубями возле лавочек с туристами, наслаждающимися теплыми лучами столь редкого осеннего солнца. Майкрофт же наблюдает исключительно за мужем. Заворожено, любяще и ненавязчиво рассматривает его расслабленное лицо и легкую улыбку. Грег внезапно кивает на виднеющуюся на другом берегу Эйфелеву башню и спрашивает:       — Поднимемся?       — У нас заказан на вечер столик в одном из её ресторанов, но если ты хочешь подняться на нее сейчас...       — Нет-нет, — спешно прерывает его Грег, сжимая свободной рукой руку Холмса. — Все хорошо. Думаю, вид на вечерний Париж с нее будет потрясающий.       Майкрофт благодарно улыбается и чувствует, как от взгляда Грега в груди замирает сердце. Лестрейд нерешительно смотрит в его лицо, прежде чем внезапно сократить расстояние между ними. Майкрофт проглатывает волнение, с трудом удерживая себя от порыва обнять супруга, и ждет. И сердце, кажется, отказывает окончательно, когда Грегори осторожно приближается к нему и на пробу касается губами его губ. Поцелуй мягок, полон осторожности и доверия, нетребовательный, изучающий. Благодарный.       Грег словно извиняется за все лишь этими нежными касаниями. За всю трагедию, случившуюся в их жизни. За все, в чем был и не был виноват.       Майкрофт судорожно вдыхает, стоит лишь поцелую прерваться, и удивленно отмечает переплетенные пальцы их свободных рук. Грег смотрит так тепло, что на мгновение Холмсу кажется, будто кошмар позади, но... Супруг, виновато потупив взгляд, едва слышно произносит:       — Прости.       Майкрофт не знает, что именно муж записывает на видео, но с каждым днем любопытство разгорается все сильней. Может быть, именно эти "живые" воспоминания смягчают Грегори? Майкрофт не знает, что тот говорит сам себе, но неимоверно благодарен Ватсону за настойчивость, с которой доктор убеждал Холмса снова попробовать видеокамеру в терапии мужа.       — За что, Грегори? — спокойно спрашивает он, хотя уже знает ответ. Как знает и то, что едва ли Грег решится его озвучить.       — Я мучаю тебя, я знаю, — тускло шепчет мужчина и разочарованно качает головой. Осуждает сам себя за неуместное любопытство. Пытается понять, почему же Майкрофту Холмсу когда-то сказал "Да". И только увидев растерянность мужа и приятное удивление, Грег осознает, что творит с ним.       — Эй, — Майкрофт тепло поглаживает кончиками пальцев руку мужа, стараясь вложить в ласку всю свою накопившуюся и нерастраченную нежность. — Все хорошо, слышишь?       — Это жестоко. Господи, Майкрофт, это невероятно жестоко! Почему ты допускаешь все это? — отчаянно шепчет Грег.       — Потому что это — ты, — спокойно отвечает Майкрофт и целует Лестрейда в лоб. — Потому что я люблю тебя. Потому — все в порядке.       Грег не верит — Майкрофт чувствует это недоверие в поникших плечах, видит в чуть поджавшихся губах и потемневших печальных глазах, которые мгновенно скрывают густые ресницы.       Хочет шагнуть, тормозит и так же удивленно, как и Майкрофт мгновениями раньше смотрит на их соединенные ладони. Которые у них обоих просто не хватает сил и смелости расцепить. Словно этот жест, это нежное и полное поддержки и доверия касание — их все. Просто их. Впитанное за долгие годы незыблемого, как казалось тогда, счастья.       Майкрофт больно прикусывает щеку изнутри, чтобы сдержать то больное и избитое, рвущееся наружу из разодранной груди.       Смотрит на переплетенные пальцы и ждет.       — Ты...       — Я не могу без тебя жить, — хрипло выдыхает Майкрофт и прикрывает глаза. Огонь, жгущий веки, скатывается робкой каплей по щеке. Он так неожиданно признается даже сам себе в таком очевидном. — Ты часто спрашиваешь — зачем, для чего, как... А я просто не могу.       Так просто. Так больно. До ломающихся в груди ребер. До обжигающей нехватки воздуха в легких.       Он должен был научиться. Закрыть себя ото всех, справиться с этой болью и заштопать кровоточащую дыру внутри. Посадить все чувства, все эмоции и всех своих внутренних демонов под замок и запретить даже думать, мечтать, надеяться на то, что все когда-нибудь будет как прежде.       Что Грег посмотрит на него так, как смотрел прежде.       Лицо обдает теплым воздухом, а лба касается чужой, прижимается плотно-плотно. Майкрофт сглатывает, но не рискует открыть глаз. Боится. Сам не зная чего — жалости ли, которую неизменно увидит в глазах мужа, своего собственного желания бессильно сползти на землю и сдаться... Выплакаться на родном плече, для которого он всегда был неизменно сильным.       — Я вспомню. Я обещаю тебе, я вспомню, — шепчет Грег, и сердце заходится в заполошном рваном ритме.       Выпущенный из ладони стакан летит на мостовую.       Пальцы зарываются в густые прядки на затылке — такие мягкие, знакомые— притягивают ближе, а губы на ощупь находят губы Грега и вгрызаются в них с таким отчаянием, которое практически кричит о том, что Майкрофт уже давно не верит. Он сломлен, он слышит это "Вспомню" не в первый раз и устал так, что даже не может удивляться собственному упорству.       Поцелуй с привкусом слез. Горько-соленый, полный надежды, которая до последнего вздоха, наверное, будет жить в сердце. Поцелуй, который до звезд перед крепко зажмуренными глазами. Который до тоскливого воя изнывающих внутри демонов. До предсмертного хрипа разбитой и разодранной души.       Когда поцелуй заканчивается — наверное, спустя маленькую жизнь, — они не могут отстраниться друг от друга. Касаются лбами и пытаются отдышаться, сжимая переплетенные пальцы рук.       Майкрофт открывает глаза через несколько минут и выпрямляется, замечая любопытные взгляды некоторых прохожих, направленные на них.       Наплевать.       — Я, скорее всего, достал тебя расспросами, — Грег робко улыбается и еще более нерешительно просит, — но мне интересно... Как ты добился от меня брака после случившегося?       — Годы приручения и бесконечных испытаний — терпения и доверия, — притворно-капризным тоном жалуется Холмс и счастливо улыбается, наблюдая, как зацелованные и покрасневшие губы любимого трогает ответная улыбка. — Ты изрядно помотал нервы мне и всем вокруг. Своим коллегам, моей службе безопасности, Антее, Шерлоку... Ватсон, разве что, терпеливо пил с тобой, и вы с взаимным пониманием плакались друг другу в жилетки на калечащих вам жизнь особей семейства Холмс.       Смех Грега звонкий и легкий. Он качает головой и подхватывает с мостовой оброненный стаканчик, чтобы выбросить в урну.       — Расскажи, — еще раз просит он.       Майкрофт и не думает отнекиваться. Возможно, что-то из сказанного Грег после запишет на видео. Что-то, что сочтет забавным или особенно важным.       — Впервые мы оказались в Париже на Рождество две тысячи шестого.       — Так скоро? — брови Грега приподнимаются в удивлении.       — Исключительно моя инициатива. Мои люди, если можно так сказать, снова похитили тебя и привезли сюда. Ты долго упорствовал, но в итоге согласился встретиться. И тогда, во время первого нашего разговора наедине после того, что был в больнице, ты назвал меня хищником, который очень любит напоминать окружающим о том, сколь их жизни ничтожны перед власть имущими.       — М-м-м...       — Все нормально. Впоследствии я как-то сказал тебе в сердцах, что ты крайне строптивая добыча. Можно сказать — мы квиты.       — Так вот какими были наши отношения?       — Да. Довольно продолжительное время.       *       Май 2007 года, Лондон, Великобритания.       Лестрейд кипел. Даже не так. Крайняя степень бешенства в нем мешалась с возрастающим желанием начать крушить всё, попадающееся под руку. Или же — разбить нагло ухмыляющееся лицо в другом конце конференц-зала.       Руководству определенно нравилось, какое впечатление на граждан и журналистов производит мужественный вид детектива-инспектора. И из-за этого Лестрейду приходилось отдуваться перед борзописцами. Но конкретно эта пресс-конференция грозила стать точкой наивысшего кипения и вылиться в нечто, масштабы чего Майкрофту было боязно даже представлять.       Несмотря на то, что он видел, в каком состоянии Грег отвечает на вопросы, запретить себе наслаждаться его видом он не смог, и потому незамеченным проник в зал и остался у двери, дабы не привлекать к себе внимания. Донован, неизменная и надежная правая рука Лестрейда, сидела рядом с тем и на мгновение удивленно приподняла брови на появление Холмса, но её отвлек очередной каверзный вопрос журналистки крупного издания. Грег с трудом сохранял видимость спокойствия, и Майкрофту подумалось, что, возможно, лучше бы ему было не появляться здесь в этот момент, но... Лестрейд напрочь игнорировал его сообщения и звонки на протяжении уже двух недель, при встрече на местах происшествий поджимал губы и старался улизнуть в толпу сотрудников, как-то даже наорал на констеблей за невнимательность при охране территории и за постороннего на месте преступления. Холмс тогда лишь жалостливо и участливо улыбнулся ему и ткнул под нос карту Хоум-офиса с наивысшим приоритетом доступа. Отчитанный констебль спешно ретировался на другой край оцепленной зоны, подальше от зоны боевых действий, более-менее знакомые с Холмсами сотрудники убойного отдела отмерли и захлопнули изумленно распахнутые во время гневной отповеди Грега рты, Шерлок честно старался казаться невозмутимым, но даже его надменный покер-фейс треснул и выдал ехиднейшую улыбку, которая была стоически проигнорирована старшим братом. Лестрейд вымученно зарычал и решительно зашагал по направлению к телу, громко рявкнув на Холмса, когда тот сделал шаг за ним. Майкрофт приподнял брови, буквально придавив всех вокруг к земле напоминанием о своем статусе, но Грег, к его удивлению, остался непоколебим. Он несколько мгновений смотрел на Холмса в упор, потом закатил глаза и пошел по направлению к своей машине. Тишина, воцарившаяся на месте преступления, практически оглушала.       Никто в тот момент не рискнул окликнуть детектива-инспектора. Даже Шерлок поразил Майкрофта — тактично промолчал, решив не вмешиваться в разборки брата и его потенциального любовника.       Старший же Холмс решил пока что не испытывать судьбу. И терпение Лестрейда.       За долгий период так называемого "ухаживания" он и так успел порядком побесить полицейского.       Сначала доставленные на дом или на работу завтраки, кофе и пончики безжалостно выбрасывались прямо на глазах сотрудников служб доставки. Агентам Майкрофта, осуществлявшим непосредственное наблюдение за Лестрейдом, однажды прокололи колесо — мальчишка, который безнаказанно скрылся среди городской суеты. Потом им раскрасили крылья служебной машины — опять привет от неизвестно как проделывавшей это малышни, а сам же Грег весьма неэтично и многократно посылал тех самых пресловутых спецагентов, причем, не только вербально, но и на пальцах. Как полицейский ухитрялся вычислять группу наблюдения — оставалось загадкой. Шерлок многозначительно косился на старшего брата и Антею и периодически ехидно хмыкал, так что определенные догадки об осведомленности Лестрейда у Майкрофта все-таки возникали. Как и мысли о подозрительной неуловимости мелкой вредной шпаны. Кажется, Лестрейд все-таки обрел в лице Шерлока поддержку и теперь беззастенчиво пользовался возможностями сети бездомных, помогавших "консультирующему детективу" в расследованиях.       Все попытки лично встретиться и поговорить проваливались. Лестрейд упрямо поджимал губы, едва Майкрофт открывал рот, старался улизнуть из поля его видимости под любым, даже не самым благовидным предлогом, зачастую весьма грубо огрызался...       Майкрофт терпеливо ждал. И упорно, очень упорно вклинивался в жизнь не менее упрямого детектива-инспектора.       Апогеем стало серьезное ранение Лестрейда на задержании.       Ситуация с захватом заложников в крупном банке вышла из-под контроля. Разделившиеся злоумышленники уходили по одному, немыслимым образом ухитрившись прорваться через оцепление, приставив к головам беззащитных людей пистолеты и уходя из видимости снайперов на крыше так удачно, что у любого другого уже мелькнула бы мысль о том, что слишком уж нагло и профессионально копов обводили вокруг пальца. Одному преступнику удалось скрыться, два других, прижатых к стенке погоней, принялись отстреливаться посреди оживленной улицы, нагнав панику на прохожих. И именно в тот момент Лестрейд, спасая из-под пули невинную женщину, бросился вперед, сбивая ее с ног. Женщина получила ушибы, а Грег к тому времени, как до него добрались медики, уже потерял очень много крови и находился без сознания.       Майкрофт приехал в госпиталь полчаса спустя окончания операции, чтобы узнать, что Лестрейд в реанимации в критическом состоянии.       Несколько минут ушло на осознание.       Он мог его потерять. В любую злополучную секунду этого страшного дня. Любой вздох Грега мог стать последним, даже сейчас, когда основная угроза его жизни, казалось бы, миновала, хвала умелым рукам врачей. А Майкрофт так ничего ему и не сказал. Он не смог даже уберечь его от опасностей.       Глупейшая мысль. Майкрофт укоризненно покачал головой, отбрасывая ее в сторону. Защищать человека, по собственному выбору занимающегося самой неспокойной работой в этом городе? Он покраснел, даже мысленно представив сопутствующую подобной заботе речь Лестрейда. Наверняка, цензурными бы в ней остались только предлоги. Тем не менее, уровень безопасности Грега был поднят до максимальной отметки, что частично помогло Майкрофту справиться со страхом потерять, так и не обретя.       Грег пришел в себя и через несколько дней очутился в VIP-палате, но, ослабленный ранением, в кои-то веки не возражал. От навещавших его коллег стало известно, что сбежавшего грабителя полиции преподнесли спецслужбы на блюдечке с голубой каемочкой, Шерлок донимал временно замещавшую Лестрейда Донован (собственно, даже с пулевым ранением на больничной койке Грег чувствовал себя виноватым перед плакавшейся на судьбу Салли, которая как-то заскочила к нему пожаловаться на вездесущего "фрика"), дело об ограблении широко осветили в прессе и обвиняемым, со слов прессы, грозило очень суровое наказание. А самого Грегори при выписке из госпиталя, в котором, по подсчетам самого Лестрейда, он пролежал куда дольше положенного, бесцеремонно перехватили люди в черном и, несмотря на возмущенные возражения и попытки сопротивления, со всей настойчивостью и осторожностью посадили в машину.       Попытки Грега выйти на работу Майкрофт стоически игнорировал, никакие аргументы касательно того, что Грег здоров, не слушал, и Лестрейд, казалось бы, смирился с самоуправством политика. Смирился с двухмесячным отпуском, здоровым питанием, осмотрами личного врача Холмса... За два месяца отпуска Лестрейд неоднократно пытался убедить Майкрофта выпустить его из-под "домашнего ареста". Холмс, после месяца выслушивания главного аргумента "Я здоров, как бык", угроз и оскорблений, поступил в свойственной ему манере — позволил себе взять отпуск и, привычно проигнорировав возмущение копа, увез Лестрейда в путешествие по Европе.       Наверное, именно та поездка и стала переломным моментом в их "отношениях", хотя Грег и продолжал удерживать Майкрофта на максимально далеком расстоянии.       *       Декабрь 2007 года, Париж, Франция.       Сон отказывал Майкрофту в своей милости.       Бездумно рассматривая красивый вид на ночной город, который открывался из окна напротив кровати, мужчина перебирал в памяти все, связанное с тем, кого он снова бесцеремонно похитил и привез сюда.       Грег. Гре-го-ри.       Почему рядом с ним все чувства Холмса сходили с ума? Где привычная его образу холодность и рациональность? Где книги, тихие свободные вечера у камина, погруженность в работу? Если ранее он мог с азартом преследовать свою цель, то только в работе. Никогда ничего подобного не случалось с ним в отношении его любовников.       Но что-то внутри подсказывало ему, что Грег — это не просто добыча. Не желание просто выиграть, уложив в свою постель и добиться тем результатов в каких-либо переговорах.       Грег — это большее. Настолько большее, что Майкрофт готов был сдаться ему без боя, сложить перед ним все свое оружие и смиренно ждать милости быть принятым. Ждать мимолетной улыбки, мягкого взгляда темных глаз.       Но все летело кувырком. И от данного Грегори слова — уйти и оставить его в покое — сердце болело так, что его хотелось вырезать из своей груди, выбросить подальше и забыть о его существовании, лишь бы больше не чувствовать ничего подобного.       Лестрейд был непривычно тих за ужином. А Майкрофт даже и не пытался завязать разговор, просто наблюдая за сосредоточенным на своих мыслях мужчиной.       От тихого стука в прикрытую дверь спальни Холмс вздрогнул и удивленно взглянул на циферблат часов, стоявших на прикроватной тумбочке.       — Входи, — он с трудом обрел твердость голоса и принял сидячее положение, опираясь спиной о подушку.       Грег несколько секунд мялся на пороге, и его лицо, словно открытая книга, выражала все сомнения в собственном здравомыслии.       — Я не кусаюсь, Грегори, — мягко подбодрил его Майкрофт.       Лестрейд покачал головой своим мыслям и медленно подошел к огромной кровати. Майкрофт постарался скрыть свое удивление, когда мужчина устало опустился на край матраса и потупил взгляд.       Минуты утекали одна за другой, и томительное ожидание практически подводило Майкрофта к грани терпения. По нервам раз за разом пробегался электрический разряд и, когда напряжение достигло пика, он решился нарушить тишину.       — Ты принял решение.       Грег на мгновение поднял взгляд и снова уставился на свои сцепленные ладони.       — Хватит тянуть кота за хвост, Грегори. Говори то, что хочешь сказать.       — Я... Не могу определиться, — неожиданно признался Лестрейд, сжимая пальцами переносицу.       Майкрофт с нежностью улыбнулся этой честности. Грег не врал даже самому себе.       — Позволишь мне сказать?       Грег неопределенно пожал плечами. Взглянул в решительное лицо Холмса и устало кивнул, замирая в ожидании его слов.       — Как я уже говорил тебе, наши отношения начались бы значительно раньше, если бы не моя ошибка. Я нравился и нравлюсь тебе, это никуда не делось, лишь на время приглушилось злостью, которая и сейчас в тебе временами заглушает все остальные чувства. Я не обольщаюсь касательно твоего отношения ко мне и осознаю, что часто перешагиваю черту в отношении тебя.       — Стокгольмский синдром? — хмыкнул Грег.       — Отчасти, вероятно, ты прав. Ты мечешься между здравым смыслом, который напоминает тебе о страхе и боли, причиненными мной, и своими чувствами, которые хотят верить человеку, к которому ты неравнодушен. Ты злишься на мое упрямство и настойчивость, но еще больше тебя злит то, что они тебе нравятся. Я тебе нравлюсь, хотя, видит Бог, причин для этого крайне мало. Но ты сейчас здесь и больше всего на свете боишься сказать что-то определенное, так как однозначного ответа попросту не существует. Тебе страшно продолжить все это, но ты не хочешь моего исчезновения из своей жизни.       Грег молчал, и тишина становилась угнетающей в своей неопределенности и ожидании вердикта.       — Если мы...       — Нет.       — Извини? — удивленно моргнул Лестрейд.       — Я хочу не только твое тело. Я хочу твою душу. Сердце. Всего тебя. Потому и не смог тебя отпустить.       — Ты сущий Дьявол.       — Я знаю. Но для чего бы конкретно ты не пришел сейчас — торговаться или договариваться, я хочу, чтобы ты сперва разобрался в себе.       — А если я просто пришел трахнуться?       От этой откровенности у Холмса перехватило дыхание.       — Прости?       — Ты меня слышал. Ты дал мне два дня, и я... Я устал от бесконечных попыток понять эту ситуацию, разобраться в себе, в тебе...       — И ты решил посредством секса отвязаться от меня?.. — Майкрофт прищурился, сдерживая злой смех.       Грег приподнял бровь.       — Я только что сказал, что хочу не только твое тело, но ты, кажется, не услышал.       — Я, кажется, сказал, что хочу трахнуться. Мне похер, что ты думаешь об этом, но я устал вариться в супе из своих мыслей и страхов. Я хочу попробовать.       — А взамен?       — Это не переговоры, — Грег нахмурился.       — Я пытаюсь понять причины твоего решения. Довольно неожиданного, надо сказать, учитывая то, что ты сказал мне пару дней назад.       — Ты ждал, что я потребую свободы, — Грег слегка склонил голову в ответ на кивок Майкрофта и задумался. Усмехнулся мыслям, вызывая у Холмса нервную дрожь. — Окей, я её требую.       Сердце забилось с удвоенной силой. Майкрофту потребовалось неимоверное усилие над собой, чтобы не выдать своего разочарования.       — Я не вполне понимаю последовательность твоих настроений.       — И не нужно. Ты прав, я опасаюсь тебя, но, одновременно с этим, испытываю симпатию. Это меня убивает, — тихо признался Грег. — Потому я пришел выставить условия.       Не ожидавший такого поворота разговора Холмс заинтересованно поднял брови.       — Я хочу попробовать. Без похищений, постоянного настаивания, споров, скандалов... Я хочу, чтобы ты начал прислушиваться ко мне, потому что я тоже человек, Майкрофт. И ты не имеешь права безнаказанно играть моей жизнью. Потому я хочу попробовать с начала, не только по твоим, но и по своим правилам, хочу, чтобы мы были на равных, если ты действительно заинтересован в этих отношениях.       — Согласен, — не раздумывая, сказал Майкрофт.       — Уверен? — Грег скептически приподнял бровь.       — Всегда есть шанс, что ты заскучаешь по роли "любовника богатенького папика", верно? — Майкрофт мягко улыбнулся.       — И не мечтай, — усмехнулся мужчина, с интересом вглядываясь в расслабленное лицо.       — Партнеры? — протягивая ладонь, прошептал Холмс. Грег нерешительно замер, прежде чем осторожно пожать его руку, и нахмурился. — Что не так, Грегори?       — Все это так странно. Соглашаться на отношения, которые уже и без этого существуют.       — В эту игру значительно проще играть по обоюдному согласию, Грегори, — прошептал Майкрофт, все еще держа в своей руке теплую ладонь. — Кстати... Ты, кажется, хотел?..       Грег непонимающе посмотрел на него, а когда вспомнил собственные слова, на которые недвусмысленно намекала приподнятая бровь Майкрофта, смущенно отвел взгляд.       — Ва-банк играть очень рискованно, я ведь мог согласиться.       — Извини.       — Тебе не за что просить прощения, Грегори. Оставим секс до первой брачной ночи, ладно? Ты еще к этому не готов, — улыбнулся Майкрофт.       От осознания, что Грег согласился начать все заново и остается с ним, хотелось рассмеяться. Глупое и такое детское ощущение эйфории в душе сменило гложущую сердце тревогу, и Майкрофт понял, чего ему не хватало все это время.       — Первой брач... Что?! — вспыхнул Грег.       — Оставим пока этот разговор, — Майкрофт примирительно поднял ладони. — Просто я привык продумывать далеко наперед.       — И как это понимать?       — Как мою самую важную в жизни цель, — Холмс облегченно выдохнул, поняв, что Лестрейд не сердится.       — Мы только что договорились попробовать все с начала, а ты уже наметил план действий?       — Разумеется.       Грег недоверчиво покачал головой и поднялся.       — Не думаю, что все это будет просто, Майкрофт.       — Ты прав. Будет далеко не просто, но то, что ты остался, уже превосходит мои ожидания. Потому я готов рискнуть.