Упущенные возможности

Ифан тонул. В глубине глаз Е Сю, в его тёплой улыбке, в подбадривающих касаниях, на которые он был так щедр перед важными и не очень матчами. Сколько уже это продолжалось? Неделю? Месяц? Два? Ифан задыхался. Судороги сотрясали слабое тело, диафрагма резко сокращалась, пытаясь протолкнуть в лёгкие ещё немного насыщенного кислородом воздуха, кружилась голова, и в глазах темнело. А потом он просыпался. Просыпался в своей постели — без одеяла, на скомканной простыне, весь взмокший и уставший, будто и не спал вовсе. Каждый вдох давался с большим трудом, напоминая хрипы агонизирующего тяжелобольного. Тело помнило недавнее чувство удушья и продолжало убеждать мозг, что всё это произошло на самом деле. Ифан вспоминал голос Е Сю, каждую из его многочисленных привычек, обычный распорядок дня и любимую марку сигарет. И лишь тогда отпускало. Дыхание выравнивалось, высыхали незамеченные ранее слёзы в уголках глаз, и руки переставали трястись. Кошмар, всего лишь кошмар, которому никогда не суждено сбыться. Но мыслями Ифан всё равно возвращается к тому, что он только что пережил. Он знал, чьи руки крепко сжимали его шею. Он знал, чьи глаза смотрели на него устало и немного грустно. Он знал, чьи губы прикасались к его губам, когда прекращалась последняя судорога. Но воспоминания быстро ускользали из разума, превращаясь в небытие. Холодная и всеобъемлющая пустота, оставшаяся на их месте, давила на Ифана, заставляла чувствовать себя маленьким и беспомощным. Безвольным. Потерянным. Ифан стискивал руки в кулаки, пытаясь прогнать страх при помощи боли. Немного получалось. Однако страх не уходил окончательно, а лишь прятался в уголках его разума, чтобы пробудиться следующей ночью и снова терзать Ифана. А с утра, когда Е Сю в своей обычной манере поприветствует его и спросит, откуда такие мешки под глазами, Ифан не станет говорить правду. Просто подойдёт к Е Сю поближе и робко поцелует. (И его Бог не будет против.)