Фанфик к фанфику "Наложница"

*** Алиса вдруг замолчала. Паша не торопил её, понимая, что ей могла понадобиться передышка. Сам он слушал как зачарованный. Собственный текст в озвучке Алисы воспринимался словно новый. Паша внимательно следил за интонациями, стараясь угадать по ним впечатление Алисы от его текста. Наконец, Алиса продолжила чтение: — «Это в самом деле беспредельное счастье. С бесконечной бережностью дотрагиваюсь до моей девочки. Наконец-то моей и в этом смысле. Чувствую себя Избранным. Стараюсь угадать желания Алисы. Ловлю её взгляд, чтобы прочитать там одобрение или неодобрение моим действиям. Её взгляд волнует меня даже больше, чем её волшебное тело. Судя по её взгляду, она тоже давно этого хотела. И теперь совершенно удовлетворена происходящим. Даже скорее умиротворена. Но странная семь покоя и беспокойства удивляет и волнует. Что-то Алису пока и тревожит. И не только предстоящая дефлорация. Что же может её тревожить? Надо будет узнать. Реакция Алисы на мои немного суетливые ласки покоряет меня окончательно. Почему-то не ожидал, что она будет настолько покорной и отзывчивой. И что это покажется настолько очаровательным и трогательным. Кажется, теперь я знаю, что такое женственность в её предельном проявлении. Всё самочувствие Алисы, каждый её взгляд и вдох, кричали мне о том, что она всем существом принимает происходящее. Как ни странно, но я только теперь окончательно понял, насколько дорог Алисе. Никакими словами она не сказала бы мне столько, сколько сказала своим состоянием при нашей близости. Это её состояние повлияло и на меня. Конечно же повлияло. Я как-то стал… торжественнее, что ли. Я и сам по себе конечно хотел быть нежным. И всегда в своих мечтах был очень нежным. Но Алиса умудрилась растрогать меня ещё больше. У меня возникло ощущение, что мы заняты не просто добрым делом, а каким-то совсем святым. Алиса-то давно для меня святыня. Но, честно говоря, о самом сексе я раньше не думал как о чём-то настолько возвышенном. Как о славном и замечательном — конечно. А вот как о таинстве — всё же нет. Но с Алисой именно так и получилось. Я уделил ласкам больше времени, чем собирался в тот миг, когда стало ясно, что мы сейчас переспим. И не только для того, чтобы подготовить Алису к акту. Просто ласкать оказалось ещё приятнее, чем я думал. Я так увлёкся, что готов был заниматься этим часами. Но заставил себя вспомнить о главном, и отложить продолжение ласк на потом. Неожиданно оробел в самый ответственный момент. Но потом собрался и решил, что нужно быть просто очень внимательным и аккуратным. Напомнил Алисе, чтобы остановила, если понадобится. Правда, по её виду понял, что она не склонна останавливать. И что будет терпеть при малейшей возможности. Это заставило меня дать себе слово быть ещё более внимательным. И… боже. Разве что-то могло сравниться с Этим? Мы вместе постигали тайну близости, тайну сближения, тайну любви. Медленно, постепенно. Лаская друг друга самым нежным, что у нас есть. В этом состоянии я как-то поймал требуемый темп, который казался мне в тот момент самым-самым правильным. Не знаю, почему, но мне казалось, что это очень важно. Найти именно такой темп. Как только я его уловил, сразу же почувствовал, что обязательно получится и всё остальное. Причём замечательно получится, наилучшим образом. Перед тем как двинуться глубже, я с удвоенной нежностью поласкал вход, а затем надавил с большей силой. Но очень чутко. Полностью сконцентрировавшись за ощущении стеночек вокруг члена. Вспоминая всё, что нужно учесть в такой ситуации. И тут же замер, внимательно всматриваясь в Алису. Моя девочка только сжала губы. И веки. И дрожала. Но, похоже, в целом её вполне устроило то, как всё получилось. Я постарался поддержать её морально, осторожно целуя. Нежно лаская грудь. Она почти сразу кивнула — мол, всё нормально. Но её губки ещё долго дрожали под моими, выдавая напряжение и вызывая приступ сострадания. Невольно почувствовал себя в чём-то виноватым. Попробовал понять, есть ли моя вина. Можно ли было быть более аккуратным. Решил, что вряд ли. Следил, как постепенно ослабевает напряжение влагалища вокруг члена. Да и всего тела моей возлюбленной. Алиса вдруг провела пальцем вдоль моей брови. Решилась, значит. А то как неродная. Лишний раз не прикоснётся. Получается, что такую „вольность“ она смогла себе позволить только после того как произошло соитие. Неужели раньше она считала, что не имеет права? ЧуднО. Когда Алиса глубоко прерывисто вздохнула, мне показалось, что можно продолжать. Вопрос был в том, куда продолжать. Я бы конечно не прочь был углубиться. Но память о дрожащих губах моей любимой пресекала все поползновения вглубь. Надо было ограничиться достигнутым. И отложить углубление до следующего раза. Стараясь не вызвать новой боли у девушки, я попробовал выйти. По крайней мере совесть будет чиста. И будет основание гордиться своим самоконтролем. Вот я и покинул нежное лоно моей возлюбленной. Член конечно пока стоял и явно не понимал, почему он так рано покинул столь гостеприимное место. Без особого восторга я заметил признаки девственности моей возлюбленной. Бывшей девственности. Вроде должен быть удовлетворён таким обстоятельством. Что ни говори, а быть первым предпочтительнее. Так что же мешает радоваться? Недовольство тем фактом, что он связан с болью дорогого мне существа? В общем, мне казалось, что это у меня рана. И в душе тоже. Почему-то возник вопрос, не осквернил ли я святыню, дотронувшись до девушки. Так глубоко дотронувшись. Но я решительно отмёл такой неуместныйвопрос. Если уж на то пошлО, то мой репродуктивный аппарат — тоже святыня. Ощущение после разъединения было очень странным. Словно перед этим всё было правильно, а после разъединения снова стало неправильно. Решил, что впредь почаще буду… поправлять. Хотя решать это предстояло Алисе. И многое зависело о того, не сильно ли она шокирована нашим первым опытом. Не показался ли я ей варваром. Учитывая саму природу первого контакта, мог показаться даже при всей осторожности. С волнением жду первых слов Алисы. Чтобы скрасить ожидание, целую её пальчики. Затем снова сосочки. — Это второй заход? — слышу голос любимой. И замечаю, что голос изменился. Во всяком случае, сейчас звучит по-особому. Как звучит? Женственно. Это всё, что я пока могу сказать о нём. Нежно звучит. Ласково. Обольстительно. Отмечаю, что тон для меня благоприятный. В нём нет ни страха, ни паники. Значит, моя Алиса не боится повтора? Значит, всё было не так уж болезненно? Или она уверена, что второго пока не будет, учитывая правила первого раза, которые известны любимому юноше? Решаю твёрдо стоять на соблюдении правил. И не вспоминать о разрешённых исключениях… — Нет. Это просто так. Ничего интереснее не придумал в ответ. — Не хочешь продолжить? — Хочу. Но нельзя. Пока. Если только в другой раз. Если согласишься. Алиса с сомнением смотрит на меня. Наконец робко проводит по моим волосам. Да, да, милая. Не знаю, что ты себе придумала насчёт моей похотливости, но я могу быть чутким и неэгоистичным. Так и знай. Снова вздыхает. Как этот вздох переводится в слова? Смирение с моим решением? — Как скажешь, милый. — Даже милый? Чувствую, что расплываюсь в счастливой улыбке от того, что Алиса назвала меня милым. — Очень милый. — Раньше ты не называла меня милым. — Про себя всегда называла. — А вслух нет. — Ну… как-то не было уместно. — Было. Я бы растаял от такого слова. — Нет, Паша. Как можно называть милого милым, если пока не даришь ему близость? — Ах это… Не нашёлся, что ответить. Странная однако логика иногда у людей. А у Алисы особенно. Надо же — оказывается, ей неудобно было называть меня милым, пока она не была со мной близка. Не могу удержаться от того, чтобы не напомнить ещё раз: — И всё же я был бы вне себя от счастья, если бы ты хоть раз назвала меня милым. — Но разве ты не посчитал бы это слово авансом? Не ждал бы скорого сближения? Не чувствовал бы ник растущего разочарования от того, что сближения не было бы так скоро, как ты ждёшь? — Ой как глубоко копаешь. Не знаю, Алиса. Уж как-нибудь разобрался бы и смирился. — Не хотела заставлять тебя смиряться. — Что ж… из-за этого твоё слово „милый“ теперь всегда будет напоминать мне о том, что мы были близки. Это я уже вслух говорю, оказывается. Алиса снова становится задумчивой. — Нас обоих интересует один и тот же вопрос, верно? — спрашивает она. — Какой? — Насколько… — Насколько понравилось? — Да. Мне… мне очень. — Мне тоже, — просто отзываюсь я. А ещё мне очень радостно слышать, что Алисе понравилось. Хотя… разве могло понравиться в первый раз? Вспоминая, как дрожали её губы под моими от боли ниже, сильно сомневаюсь… — Но ты же даже не кончил. — Не проблема. А тебе ещё и больно было. — Не очень. — Ну не знаю. Мне показалось, что изрядно. — Терпимо, Паша. А уж когда… когда ты стал целовать, то даже приятно стало. Можно даже сказать, что пришло наслаждение. — Я старался… облегчить твоё состояние. — Тебе удалось и это. — А что ещё? — Сделать всё это не только по-доброму, но ещё и бесконечно романтично и чувственно. — Это твоя заслуга. Собираюсь рассказать Алисе, почему именно её. Но она уже возражает: — Нет твоя. И я думаю — а какой смысл спорить? У каждого своё восприятие. Может, я и в самом деле так хорош, как показалось Алисе. — Ладно, пусть будет общая. В ответ моя Алиса наконец-то улыбается той улыбкой, которую я так ждал. Лёгкой и жизнерадостной. И я только после этого чувствую себя настоящим героем. А через несколько дней моя Алиса соблазняет меня на продолжение с завершением. И я узнаЮ, что бывает ещё большее наслаждение. Я стараюсь не забывать, что об осторожности забывать ещё рано. И неожиданно влюбляюсь в Алису ещё больше. Из-за того, что в этот раз она совсем не такая, как в прошлый. Куда только подевались задумчивость и оттенок грусти. В этот раз — фейерверк радости и восторга. Только душевность и чуткость те же, что и в прошлый раз. Есть ли предел влюблённости в мою милую? Сделал для себя открытие — что кончить просто так и кончить в лоно любимой — просто несравнимые вещи. Второе — это не просто раздражение нервных окончаний и сокращение мышц. Это и торжество от того, что любимая принимает тебя, твоё семя. Это и предчувствие будущего бессмертия в потомстве. И просто непередаваемая радость видеть и чувствовать в эти моменты Её наслаждение. И знать, что причина этого наслаждения — ты. Знать, что заслуга в этом — твоя. Начинаю думать, что самое увлекательное в жизни — вовсе не приключения. А добиться влюблённого выражения на лице любимой. И счастливого… Мы стали неразлучны не только днём, но и ночью. Спасибо близким, что не стали это комментировать. А сделали вид, что так было всегда. Алиса не перестаёт удивлять меня. А я-то думал, что уж я-то всё про неё знаю. И даже то, чего не знаю. Но теперь оказалось, что далеко не всё. Она и сама, похоже, многого о себе не знала. Впрочем, я тоже многого о себе не знал. Теперь вместе изучаем друг друга. Никогда бы не подумал, что характер может так углубиться благодаря появлению секса в жизни. Точнее, секса с любимой».