Война роз

- Куда вы собираетесь? – непонимающе смотрит на меня Бонни, когда я накладываю румяна перед зеркалом. - Я хочу поговорить с Клаусом. Хочу убедить его не трогать тех немногих, что остались от стаи отца. - Это сумасшествие! Он свернет вам шею при первой же встрече с вами взглядом! - Раньше же он этого не сделал… Значит могу рассчитывать на его милость. – твердо произношу я, будто утверждая это для самой себя. - Но почему именно сейчас? Ведь так мало времени прошло после… Вы уверены, что граф взял себя в руки и не собирается разобраться с вами при малейшей возможности? - Единственное в чем я уверена, так это в том, что в ближайшее время граф направит войско вампиров к людям отца. Ничего кроме этого меня не заботит сейчас. Бонни опускает взгляд в пол, чувствуя свою вину, но я тут же сжимаю ее предплечья, обернувшись к ней. - Все будет хорошо, дорогая, - тихо, но уверенно говорю я. – Ты ни в чем не виновата, а все остальное я смогу уладить. Только верь мне. Бонни качает головой, но этот жест все равно выглядит обреченным, нежели поддерживающим. - Когда вас ждать обратно? – спрашивает няня, поправляя складки на моей нежно-розовой юбке. - Даже если меня не будет до утра – не спеши бить тревогу. Думаю, мне предстоит долгий разговор. - Я с ума здесь сойду от незнания… - Прекращай, я всего лишь хочу поговорить со своим законным супругом. Глупо этого бояться. Знала бы Бонни, как глухо стучит мое сердце в предвкушении этой встречи, как дрожат руки, когда я только подумаю, что эта ночь может закончиться трагедией для меня, а самое главное для тех людей, которых я попытаюсь защитить сегодня. Но мне нужно держаться. Держаться ради стаи отца, ради Бонни и даже ради себя самой… Прикрываясь поддельным спокойствием и уверенностью, я выхожу из своей комнаты, держа неспешный путь к покоям мужа. Когда я уже была близка к цели, в длинном коридоре мне встретился служащий Клауса. - Чем могу помочь, миледи? – остановился он передо мной, преграждая путь дальше. - Я бы хотела кое-что обсудить со своим супругом. Он у себя? - Да… - слуга заметно замялся, не двигаясь с места. – Но вам лучше нанести визит завтра, он себя неважно чувствует. Что за бред? Неважно чувствует? Вампирам вообще несвойственно плохое самочувствие, насколько мне известно. - Что ж, тогда тем более я должна знать, что у него все в порядке. – быстро говорю я, обходя мужчину и снова устремляясь вперед по коридору. - Не стоит, миледи! Вы не должны… - но я уже не слышу, что должна, а что нет, скрываясь за поворотом коридора. Останавливаюсь у массивных дверей комнаты Клауса, нерешительно дотронувшись дверной рукоятки. Я не слышу ни звука из его комнаты, что меня пугает еще больше. Но отступить теперь я просто не могу. Двери распахиваются передо мной, и я оказываюсь внутри погруженной в полумрак большой величественной комнаты. Однако, сейчас я не замечаю ничего вокруг, мой взор прикован к самой весомой части этих покоев – это огромная кровать с балдахином, занимающая собой большую часть пространства помещения. Но не этот предмет мебели приковал к себе мой взор. На атласных простынях я увидела графа, на нем сверху сидела одна из служащих этого поместья – Алана. Я узнала ее по просто невозможно длинным угольно-черным волосам, закрывающим их с графом сейчас, словно шатром от посторонних глаз. Алана была в одежде, но видимо я зашла слишком рано, чтобы увидеть что-либо более весомое. Алана неспешно расстегивала рубашку на груди Клауса, лаская его торс руками, опускаясь к нему ближе и касаясь груди губами. Клаус сжимает сильными руками бедра девушки, словно не ощущая плотной материи платья на них. Несколько секунд я остаюсь незамеченной, прежде чем Алана оборачивается в мою строну, затем резко вскрикнув и соскочив с кровати на пол, поправляя на себе платье. Клаус тоже обернулся ко мне, но даже не соизволил подняться или же застегнуть рубашку. Он лишь тяжело выдохнул, откинувшись на подушки. Я смеряю взглядом их обоих, чувствуя будто мне нанесли какой-то внутренний ущерб. Отчасти мне было все равно с кем он проводит время, но все же собственное самолюбие больно кольнуло внутри, заставив вспомнить о том времени, когда граф смотрел таким проникновенным взглядом только на меня. А теперь эта простолюдинка так запросто влезает в его постель, словно я, законная его супруга, уже умерла. Задетая за живое честь, не дает мне права отвернуться и уйти, оставив их продолжать. - Пошла вон. – искоса я испепеляю взглядом эту приблудную девку, силясь не вырвать ей ее змеевидные волосы, спутанные сейчас от его рук. Алана не издав звука, выбегает из комнаты, а я остаюсь стоять на месте просто не зная, что сейчас делать, как начать разговор, и с чего. Зачем я вообще сюда пришла? Очевидно, Клаус сейчас выставит меня похуже, чем я выставила Алану. Я дала еще один повод его насмешек надо мной. - Чем обязан визиту? – Клаус нехотя поднимается с кровати, взглянув на приоткрытое окно, даже не соизволив застегнуть рубашку на груди. - Мне нужно поговорить с… вами. – как же тяжело называть его на «вы», тем более после того, что я увидела сейчас. Больше хотелось покрыть его с ног до головы всеми известными мне ругательствами, но тогда я бы сама подписала смертный приговор оборотням, а этого я допустить не могу. - О чем же ты хочешь поговорить? – будто издеваясь, он обращается ко мне на «ты», словно показывая даже таким образом насколько я сейчас ниже его по значимости. - Я прошу вас, оставить стаю отца в покое. – твердо произношу я, сжимая руки в кулаки, стараясь даже не смотреть на него. – Вы можете сделать со мной все, что пожелаете. Можете убить и скормить мое тело дворовым собакам, но умоляю вас, даруйте жизнь тем несчастным людям, кои уцелели после прошлого вашего вторжения. Выпалив все на одном дыхании, я замираю, прислушиваясь к себе, а прежде всего к нему. Я ожидала услышать слова ненависти в свой адрес, угрозы, приготовилась почувствовать его ярость. Но какого было мое удивление, когда я услышала его смех. Резко я поднимаю взгляд, встретившись с его смеющимися глазами. - Что я сказала смешного, граф? – невольно злюсь, он просто выставляет меня посмешищем. Все мои попытки тщетны. - Господи, дай мне сил терпеть эту женщину! – Клаус возводит руки вверх, продолжая смеяться. – Когда же ты, наконец, успокоишься, принцесса? Пора уже принять жизнь такой, какая она есть! Твой народ был обречен еще несколько веков назад, незачем вламываться ко мне сквозь ночь и призывать к пощаде! Это не только моя война, и не твоя, тем более. Оставь свои смешные попытки и научись уже заботиться о себе, а не о малознакомых людях. - Я прошу вас, оставить мой народ в покое! – словно зазубренную наизусть фразу я произношу снова, не желая слушать ни слова этого исчадия ада. – Я сделаю все для вас, стану служанкой, горничной, кем угодно! Но… оставьте тех людей в покое… Они не нападут, не причинят вам никакого вреда, их силы сломлены… От неожиданности из моего горла срывается резкий крик, когда Клаус прижимает меня спиной к стене, схватив рукой за горло. - А тебе известно, насколько быстро оборотни сколачивают новые стаи? – рычит он мне в лицо, становясь непробиваемо серьезным. – Да, несомненно, тебе это известно, не даром же вы со своей нянькой стремитесь связаться с ними. - Я всего лишь хотела помочь им оправиться! – умоляюще я смотрю в его, ставшие янтарными, глаза. – Многие потеряли все, что имели… Не говоря уже о том, что остались без близких… Клаус отпускает меня, отступая на шаг назад. Он снова раздражен, но все же я вижу, что он готов слушать. В какой-то момент, я даю себе слово не выйти из этой комнаты, пока не пробьюсь к его очерствевшей душе… - Теряли ли вы когда-либо близких? – спрашиваю я, ловя его взгляд своим. – Знакомо ли вам чувство, когда теряешь все, что тебе дорого? - Хочешь поговорить об этом? – Клаус снова усмехается, но как-то по другому, как-то по горькому. – Достаточно давно, в те времена, когда тебя еще и в планах господа не было, оборотни истязали вампиров, давя на них своим большинством, своей сплоченностью. Много веков прошло с того дня, когда они убили моих отца и мать. Мой брат Финн попал в ряды их пленных. Они пытали его несколько недель, прежде чем отрезать голову и насадить ее на штык копья своего вожака. Брат так и не выдал нас - своих братьев и сестру, дав нам фору бежать. Именно тогда мы поклялись друг другу поквитаться, смешать с землей кишки оборотней даже через тысячу лет! Спустя много лет, набравшись сил и став готовым, я проткнул того вожака тем же копьем, на котором когда-то красовалась голова истерзанного брата… А теперь ты говоришь о сострадании… О близких, которые терпят мои нападки! Да они заслужили все это! Все вы и каждый в отдельности заслужили, чтобы лично я проткнул вас клинком настолько глубоко, чтобы еще долгие века ни один оборотень не посмел поднять своих звериных глаз на вампира! Я слушаю его, вжимаясь в стену сильнее, глотая слезы и прижимая ладонь к губам. Его слова ужасны, вся его жизнь наполнена ужасом, который он порождает теперь в других. Эта ужасная война навсегда завладела его душой, лишая возможности посмотреть на мир с другой стороны. - И именно поэтому мой бедный отец получил такую ужасную смерть… - шепчу я, немного успокоившись. – Но ведь он ничем не заслужил эту смерть… Он не убивал твоего брата, он не трогал твоих родителей… Ты ведешь войну не с тем, кто готов противостоять тебе! - Заткнись и убирайся отсюда, пока я не перестал держать себя в руках. – он будто не слышит меня, отвернувшись к окну. - Тая в себе ненависть ты порождаешь ненависть еще большую… - страх будто навсегда покинул меня. Пусть я умру сейчас от его руки, но уйти не с чем я уже не могу себе позволить. - Что ты знаешь о ненависти? – он поворачивается ко мне, складывая руки на груди. – Что тебе вообще известно, кроме светских приемов, новых тканей для твоих неприлично открытых платьев, новомодных причесок? - Неприличных платьев? Мне казалось, вам нравились эти самые платья с открытыми плечами нежных светлых тонов. - Меня, как сторону несколько темную, всегда привлекают светлые пятна… - его улыбка смягчается, хотя я все еще чувствую напряжение между нами. – Таким пятном я увидел тебя впервые на том балу. Ты показалась мне олицетворением света, лучи которого редко проникают в мою погруженную во мрак жизнь. Не объяснить словами, как я был разочарован, что твой свет прикрывает всех этих монстров, которых я привык растаптывать на месте… - Мой свет никого не прикрывает! Я никого не прикрываю и не защищаю! Я даже не обвиняю вас, граф, в ваших ужасных поступках! Я прошу лишь об одном, если вам знакомы слова «любовь» и «привязанность», отступите. Дайте шанс моему народу выжить! - Любовь? – Клаус ухмыляется, будто смакуя это слово, в то же время я замечаю, как он снова надевает свою маску недосягаемости. – Никого не любить – это величайший дар, делающий тебя непобедимым, так как никого не любя, ты лишаешься самой страшной боли. Предпочитаю не знать смысла этого слова всю свою вечность. С привязанностью же, все несколько сложнее… - Я повторяю, что стану тем, кем вы захотите меня видеть. Только не трогайте этих несчастных, скрывающихся в самых отдаленных лесах близлежащих земель. Хотите видеть во мне прислугу – я ей стану… - Мне не нужна прислуга, Кэролайн! – Клаус обрывает меня на полуслове, приближаясь ко мне ближе, отчего мое дыхание замирает, а сердце начинает стучать быстрее. – У меня полно прислуги. Мне же нужно нечто иное. - Я готова на все, милорд… - готова ли я на самом деле? Я даже боюсь задать себе этот вопрос. - Мне нужна жена. Та, кем ты стать до сих пор так и не смогла. - Жена? – не понимаю, к чему он ведет. – Мы уже в браке, что еще вам нужно от меня. Клаус улыбается, словно я сказала что-то донельзя наивно глупое. - Ты! – холодок пробирает меня насквозь от одного этого короткого слова. – Ты нужна мне, Кэролайн! Ты нужна мне вся целиком, твоя душа, тело, вся ты! Готова ли ты разделить со мной свое сосуществование? Забыть о том, что я сделал с твоей семьей? Разделить со мной не только эту комнату, но и супружескую постель? - Нет… - вырывается больше из груди, чем с губ. – Я никогда не забуду, что ты сделал… - Тогда уберем один из пунктов в этом не очень, на мой взгляд, большом перечне. Ты можешь годами оплакивать свою стаю, но я этого видеть не должен. Я хочу видеть тебя с собой на всех светский приемах. Тебя со счастливой улыбкой на лице, а не траурной миной! Так же я рассчитываю на твое снисхождение, когда мы наедине. Пойми меня правильно, принцесса, я устал от твоих взбрыкиваний и навязывание мне твоей воли. Хочешь получить что-то взамен – будь послушной, и тогда может быть, я забуду о существовании твоей стаи, пока она не нападет на меня первой. Клаус заботливо заправляет мне непослушную прядь за ухо. Я лишь безмолвно хватаю ртом воздух, стараясь не задохнуться от переизбытка мыслей и эмоций. Граф отворачивается от меня, словно давая мне время подумать. Тишина окутывает комнату на некоторое время. - Что и требовалось доказать. – он продолжает стоять ко мне спиной, делая вывод сегодняшнему разговору. – Молодые оборотни слишком трусливы и дорожат собой, чтобы держать в чем-то твердое слово. Договорив, он заметно вздрагивает, ощутив мою ладонь на своем плече. Я делаю шаг к нему, оказавшись за его спиной, едва ли не прижимаясь к нему. - Я пойду на все, продам душу Дьяволу, если потребуется, посвящу тебе жизнь, буду засыпать в твоих ногах каждую ночь, если ты сдержишь слово… Мой шепот обрывается, когда Клаус резко прижимает меня к стене, выдыхая в мои губы: - Я всегда держу свое слово! – его губы накрывают мои, на что я с готовностью отвечаю. Прикладывая неимоверные усилия, я пытаюсь выбросить из головы все мысли о том, что за человек рядом со мной. Сейчас он для меня должен стать просто мужчиной. Мужчиной, которого я некогда желала, мечтала о нем. Я должна смириться. Постепенно мысли уходят из моей головы, оставляя после себя только желание. Ласка Клауса, заставляет меня выбросить абсолютно все из головы. В какой-то момент я оказываюсь на той самой огромной кровати в его комнате. Еще мгновенье спустя я - уже без одежды, искренне удивляясь как ему удалось, так быстро освободить меня от многочисленных юбок и корсета. Эта ночь отличается от моей брачной ночи – Клаус не причиняет мне боли, не оставляет следов. Наоборот его ласка усиливает мое вспыхнувшее из ниоткуда желание. Лишь ощутив резкое вторжение в себя, я впиваюсь ногтями в его плечи, раздирая его кожу до крови. Он не злится на меня за это, но взгляд его тут же вспыхивает янтарным цветом, а движения становятся еще более резкими. Удивлена тем, что не чувствую неловкости, стыда, все это внезапно исчезло, заменяемое каким-то первобытным желанием. Утром он помог мне одеться, отчего мне не пришлось приглашать в эту комнату Бонни. Для нее итак будет потрясением узнать о моем намерении. Я покидаю его комнату, обменявшись несколькими ничего незначащими фразами. - Слава Богам! Я так волновалась! – радуется моему возвращению няня, но наблюдая за моим каменным лицом тут же замолкает. - Собери мои вещи, Бонни, - распоряжаюсь я, взглянув в зеркало на свое не выспавшееся отражение. – Я переезжаю в комнату мужа.