Война роз

Я умерла. Зашторь плотнее окна И занавесь повсюду зеркала. Я умерла - ведь Розы тоже сохнут Без ласки. Без заботы. Без тепла. Но к гибели моей, такой нежданной, Твои глаза по-прежнему слепы! От красоты, когда-то столь желанной, Остались только острые шипы. Мне странно жаль тебя, мой Ангел падший, Бродящий неприкаянно в тиши. И нежности, безвременно увядшей. И собственной растраченной души. (Я так и не нашла автора на просторах всемирной сети, дабы спросить разрешения, поэтому заранее прошу меня извинить за использования этих строк в качестве вступления к последующей главе). Тихо и медленно повозка, запряженная парой вороных жеребцов, везла меня в направлении усадьбы. Слезы самопроизвольно скатываются по щекам, а по телу пробегает мелкая дрожь, когда в памяти всплывают картинки этого сумасшедшего утра. Пуля, вырвавшаяся из револьвера Клауса, пролетела у виска Тайлера, замершего перед прицелом. Выстрелив, и с особым удовольствием наблюдая, как по лицу садовника стекают крупные капли пота, Клаус величественно заявил, что сделал последнее предупреждение Тайлеру, и в случае если тот не уберется с его земель, он лишит его головы. Облегчение, скорбь и ужас одновременно охватили меня, когда Клаус опустил револьвер. Все тело сотряслось от неудержимых рыданий. Именно когда все кончилось, я поняла насколько была напугана. В предвкушении, что произойдет что-то ужасное и непоправимое, я не задумывалась ни о чем ином кроме того, как можно было все остановить. Когда же я упала на землю не в силах что-либо сделать, осознание неизбежности накатило на меня так стремительно, что еще некоторое время после прозвучавшего выстрела, я не могла встать на ноги, безвольно обмякнув на влажной от росы траве, не в силах унять собственные всхлипы и слезы. По довольному взгляду Клауса я поняла, что этот урок был прежде всего для меня, нежели для Тайлера. Когда через какое-то время к нам приблизилась повозка, которую, по всей видимости, направила Бонни вслед за мной, в обход леса, Клаус рывком поднял меня с земли за плечи и приказал прекратить истерику. Я же возненавидела его в это утро еще больше, чем прежде. Он прекрасно понимал, чего добьется сегодня. Он знал, что с этого дня я буду обдумывать каждый свой шаг, чтобы не навлекать на невинных людей его гнева. - Только ради тебя я сохранил ему жизнь! – сухо проговорил Клаус, сажая меня в повозку. – В твоих интересах, если этот трусливый шакал уберется с моих земель в самое ближайшее время. Ответить я ничего не могла, все еще глотая слезы, которые не желали высыхать в моих глазах. Я боялась. Не описать словами, как же я была напугана сейчас. Из-за меня Тайлер в два счета мог лишиться жизни, а я ничего не смогла сделать! Так же как умирал мой отец, так же как гибли люди нашей семьи! Я ничего не сделала, не смогла отвести беду от своей семьи, не предусмотрела… И сейчас я не смогла хоть как-то уберечь Тайлера, как-то предугадать действия Клауса. Каким же никчемным существом я чувствовала себя в эти минуты! Какой беспомощной казалась сама себе… И это я?! Я, которая поклялась могилой отца, что отомстит за его безвременную смерть?! Я, которая зареклась ненавидеть всю вампирскую династию, и рано или поздно расправиться с ней?! Отчаянно ударяю кулаком в стену кареты, отчего разбиваю руку в кровь. Мне больно, но эта боль хотя бы немного смягчает совсем иную боль, живущую и крепнувшую где-то глубоко внутри меня. Сломленная и пристыженная, я пересекла порог усадьбы, затем поспешно поднялась в свою комнату, закрывшись в ней до самого вечера. Только когда на поместье опустилась ночь, я впустила в комнату Бонни, которая порывалась прийти ко мне на протяжении всего дня. С горечью няня смотрела на свою поникшую воспитанницу, а затем протянула мне небольшой клочок бумаги. - Мне удалось донести это до тебя. – тон Бонни был серьезен как никогда, отчего я почувствовала, что должна быть готова к информации записки. Непослушными пальцами, я разворачиваю листок, вчитываясь в кривоватые, поспешно выведенные строчки: «Мисс Кэролайн, знаю, что снова подвергаю вас риску, но… Но больше медлить нельзя. Граф близко не подпустит меня к владениям своих земель, а тем самым и к вам тоже. Как бы так не было, боюсь спросить вас, думали ли вы над моим предложением? Готовы ли вы последовать за мной, чтобы примкнуть к тем, кто способен идти с нами плечом к плечу, ногу в ногу, наступая на врагов наших? Если я удостоен вашего доверия, то жду вас к рассвету у ворот поместья. За охранников у стен не беспокойтесь! Вербена способна сдержать их пыл на пару часов, за которые нам предстоит добраться до лошади, ожидающей на лесной поляне. А дальше… Дальше я отвезу вас к своей стае. Если же страх сломил вашу стальную волю, то прошу простить меня и мои неловкие попытки вызволить вас из лап демонов безлунной ночи. Я пойму и приму любое ваше решение, но знайте одно – оставшись в стенах врага, вы никогда не посмеете встать с колен, на которые вас поставил вампир, не знающий силы, противостоящей ему. Я буду ждать до первых лучей солнца, а затем навсегда уйду. С вами или без вас. Тайлер». Сердце забилось быстрее и громче, а записка едва не выпала из дрогнувших рук. - Сожгите ее! – слова Бонни вывели меня из оцепенения. – Сейчас же сожгите! - Он предлагает бежать, Бонни… - вторю я словам записки, будто сам смысл этой фразы еще не до конца понят мной. - Это будет единственным шансом что-то изменить… - Бонни вглядывается в мои опустевшие глаза, словно ища в них хоть какую-то долю определенности. – Вы ведь хотите изменить свою участь? Так ведь? Или же вы решили смириться со своей жизнью, со смертью тех, за кого боролся ваш отец? Я смотрю в напряженное лицо няни и не издаю ни звука. Мне снова страшно, больно и одиноко. Я не могу сомневаться в своих намерениях. Всевышний не дал мне на это право. Как только за ушедшей Бонни закрылась дверь, в комнату вошел Клаус. Внешне он был спокоен и только хриплый голос выдавал какое-то напряжение. - Ты ненавидишь меня, так? – спрашивает он, подходя ко мне ближе, стоявшей к нему спиной у окна. - Ненавидишь за все, что я сделал, начиная со смерти твоего отца… Ненавидишь за то, что выбираю с кем тебе общаться, а кого избегать… Я молча слушаю его, не оборачиваясь, прислушиваясь прежде всего к самой себе. Ненавижу ли я его? Да, бесспорно. Люблю ли? - Кэролайн, я хочу, чтобы ты знала, - Клаус продолжает разрывать в клочья мое измученное сердце. – Все, что я делаю, я делаю ради того, чтобы мы могли быть вместе. Только таким путем мы - двое таких разных, сможем существовать вместе! Я не сразу это понял, но сейчас могу сказать наверняка, что не готов выдержать твоей ненависти. Твоей тихой, безропотной, молчаливой ненависти ко мне… Господи, ну как он не поймет, что я никогда не смогу простить ему всего, что он сделал моей семье?! Никогда я не закрою глаза на страшную смерть отца! Никогда не прощу гонений моего народа! Мои глаза вновь начинают блестеть от подступивших слез. - Вряд ли когда-то я смогу искупить свою вину, но я верю, что твое такое чистое, безмерно открытое сердце способно дать мне шанс. Я склоняю голову, немного обернувшись, но все же не оборачиваюсь полностью, продолжая слушать откровение вампира, которое звучит так не вовремя… Так не нужно… - Я люблю тебя, Кэролайн! – фраза больно вонзается в мое черствеющее сердце, а плечи предательски вздрагивают, словно на них навалился непосильный груз. – Не думал, что скажу это когда-либо и кому бы то ни было. Но сейчас я знаю наверняка, что готов говорить это тебе постоянно. До тех пор, пока ты не поверишь… «Разве ты не видишь, что мы обречены?! - только эту фразу я готова была произнести в ответ, но вовремя закусываю губы, останавливая свой порыв. – Разве ты не видишь этой бездонной пропасти между нами?!». Минуя слова, и пресекая все желания, идущие от сердца, резко я оборачиваюсь к Клаусу лицом и приникаю к его губам своими. Я целую его со всей свойственной мне страстью, и кажется, будто часть меня растворяется в этом человеке, желая слиться и остаться с ним навечно. Возможно, так оно и есть, но здравый разум диктует мне свои правила, блокируя где-то в неведомых глубинах сердца все то, что чувствовала я к мужу. Все то, что умело скрывала даже от самой себя. - Я люблю тебя… - шепчу я, быстро смахивая с ресниц слезы, чтобы он не увидел, увлекая его на нашу супружескую постель, которая чаще была свидетелем разлуки, нежели наших объятий. Быть может, даже представ перед божьим судом, я не смогла бы сказать наверняка, соврала ли я в своем признании. Если это была ложь, то почему после нее остается столько боли? Если правда – почему заставляет меня отказаться от него? Неистовство овладевает всем моим существом, когда Клаус освобождает меня от одежды. Я целую и ласкаю каждую клеточку его тела, будто стараясь запомнить каждый его изгиб, вкус его губ, запах его кожи… Ночь летит так стремительно, так скоротечно. Ловлю себя на мысли, что хотела бы продлить ее на целую вечность. Но это невозможно… Невозможно забыть его и невозможно остаться с ним. Я тихо плачу едва только Клаус засыпает, обняв меня и прижав к себе. Приподнимаюсь в кровати, убирая его руку со своей талии. Вглядываюсь в его лицо, будто стараясь навсегда сохранить в памяти любимые черты. Да, я люблю его. Но что значит моя любовь на фоне кровавой войны наших рас? Что значат мои слезы по сравнению со слезами детей, родители которых погибли от рук вампиров? Вся эта ночь ничтожна. Вся моя любовь ничто. Я покидаю стены усадьбы, когда до рассвета остается несколько часов. Встречаю Бонни у дверей. Она молча следует за мной, не задавая ни одного вопроса, лишь молча протянув мне платок, видя, что я буквально задыхаюсь от слез. - Слава богам! – шепчет Тайлер, когда мы с няней прокрались к воротам поместья. – Я уже не рассчитывал на ваш здравый разум. Именно здравый разум правил мною сейчас. Поддавшись чувствам, я осталась бы нежиться в объятиях мужа. Но отец передал мне хорошее наследство, в виде совести и чести. - Я доверяю тебе, Тайлер. – тихо, но гордо произношу я, намереваясь пересечь границу поместья. – Веди нас к своей стае. Нас всех ждут большие перемены! Вздрагиваю, слыша за спиной звук хрустнувшей ветки. Обернувшись, я сталкиваюсь с холодным и злым взглядом Аланы, стоявшей на одной из троп сада. Молчаливая перепалка наших глаз длится несколько секунд. И вот когда мне кажется, что девушка сейчас поднимет крик, вещающий о нашем бегстве, Алана поворачивается к нам спиной и уходит вглубь сада. Провожаю ее своим грустным взглядом, будто в глубине души жалея, что нас не остановили и не вернули в стены поместья. Переведя дыхание, выхожу в ворота, навсегда покидая земли великой династии вампиров. На этой границе умирает прежняя Кэролайн, жена могущественного вампира. На этой стороне рождается Кэролайн, дочь убиенного вожака стаи оборотней, готовая сражаться с вампирами до последней капли крови.