Лев в гнезде

Гермиона и сама не поняла, как так случилось. Как вышло, что ее вдруг подхватило волной под названием «близнецы Уизли», оторвало от заветных учебников и швырнуло в общую кучу малу гриффиндорцев, сгрудившихся вокруг камина. Отгремел праздничный пир по случаю Хэллоуина, и школьники отправились по гостиным, но далеко не все при этом сразу же улеглись в кровати… — Эй, Ли, твоя очередь рассказывать! Парящие под потолком тыквы напоминали магловские воздушные шары. Они скалили зубы в жутких ухмылках, из их глаз вырывались начарованные кем-то искры и пламя. Под грудой праздничных украшений почти скрылись флаги и знамена Гриффиндора, целые вереницы летучих мышей украшали шкафы и полки, а обивка диванов и кресел вся была заляпана самой настоящей кровью. Хэллоуин в Хогвартсе всегда отмечали с большим размахом! — А пусть Гермиона что-нибудь расскажет! Никто не понял, кому принадлежала эта фраза, но взгляды нескольких десятков человек устремились в ее сторону. Девушка неуверенно оглянулась, словно не была уверена, что на факультете одна носит такое звучное имя. — Я? — Она?! — воскликнул Дин, вскакивая и отшвыривая в сторону подушку, которую прижимал к груди. — В смысле… Ты же всегда такая серьезная… — смутился он. Гермиону неприятно кольнуло его замечание. — И что, по-твоему, я не умею веселиться? — фыркнула она, встряхнув копной волос. — Чушь! Она топнула ногой и начала пробираться между сидящими на полу школьниками, чтобы занять место рядом с близнецами, откуда ее хорошо будет видно и слышно всем. Демонстративно раздвинув их по разным подушкам, она примостилась между ними на самой большой подушке. По спине под рубашкой и жилетом сразу же начал течь пот — растопленный камин оказался прямо за ее спиной. Зато в его ореоле и при общей полутьме, царящей в гостиной, девушка оказывалась в очень выгодной позиции. Самое то для атмосферы Хэллоуина. Чинно сложив руки на коленях, Гермиона гордо вскинула голову. — Итак, что вам рассказать? — Страшилку! Что-нибудь жуткое! Про призраков! Нет, про оборотней! А лучше про вампиров! Девушку смело волной пожеланий. Не растерявшись, она взмахом палочки приманила к себе одну из горящих свечей и поднесла к лицу, чтобы на него упали дрожащие тени. — Вы хотите страшилку? — хриплым, совсем негермионовским голосом произнесла она. — Будет вам страшилка! Голоса стихли, словно кто-то наложил на всех разом чары немоты. В темноте гостиной освещаемое свечой лицо Гермионы напоминало парусник, дрейфующий по воле волн в безбрежном океане. Два десятка человек следили сейчас за каждым ее движением, ловили каждое ее слово и ждали от нее только одного. Они хотели испугаться по-настоящему. Улыбнувшись своим мыслям, Гермиона еще раз прокрутила в голове рождающуюся прямо на ходу страшилку и начала свой рассказ негромким размеренным голосом. — Это случилось довольно давно, три столетия назад. В одной английской деревушке в семье простого мельника родился сын. Сын был долгожданным и любимым, первым ребенком мужского пола после шести своих старших сестер. Мельник заранее возлагал на своего отпрыска большие надежды, хотел передать ему свое дело. Но — как это часто происходит, в дело вмешался слепой случай. Мальчик родился горбатым. Пламя свечи дрожало от ее дыхания, колыхалось, бросая все более и более глубокие тени на ее лицо. Гермиона рассказывала тихо, но гриффиндорцы ловили каждое ее слово, внимательно вслушиваясь в бархатистый тембр ее голоса. К девушке нечасто проявляли такое внимание. Сейчас она ощущала себя так, словно лично выиграла Турнир Трех Волшебников. И это чувство пьянило похлеще любого огневиски. — Мальчик — увы! — родился горбатым, — продолжала Гермиона, — а в те времена горбунов все еще считали в некоторых местностях сыновьями дьявола. Мать, увидев долгожданного сына, умерла от разрыва сердца, отец кое-как смог это пережить, но в этой семье мальчик уже никогда не увидел тепла и заботы. Кроме своего физического увечья, он был полностью здоров и намного опережал в развитии своих сверстников: одним из первых научился читать и писать в церковной школе, владел счетом и с большим интересом слушал рассказы пилигримов о странах, лежащих далеко за горизонтом. Но все, что он имел дома, — лишь насмешки и побои, исходящие от тех, кого он любил больше своей жизни. От отца и сестер, проклинавших его за смерть матери. Так продолжалось, пока мальчику, которого, кстати, звали Ричардом, не исполнилось одиннадцать. В тот теплый весенний день он пас овец на горных склонах, когда к нему, появившись из пустоты, шагнул странный человек в длинной черной мантии. — Кто ты и что тебе нужно? — спросил Ричард. Он вспомнил рассказы пастора о незнакомцах, приносящих с собой беды, и заранее решил выведать у гостя его имя и намерения. — Меня зовут Тобиас Стамп, — ответил человек в мантии, — и я пришел к тебе, Ричард, сын мельника, чтобы раскрыть тебе тайну о тебе самом. Ты волшебник. — Я волшебник?! — удивленно вскричал мальчик. — Да, — ответил Тобиас, — и я пришел, чтобы пригласить тебя учиться в лучшую школу чародейства и волшебства «Хогвартс»! Взгляды всех Гермиониных слушателей устремились на большую картину, висящую на стене гостиной. Изображенные на ней волшебники в колпаках и мантиях, играющие в шахматы, демонстративно захлопали в ладоши. Один из них, нервно сжимающий и разжимающий пальцы на ножке кубка, заметно покраснел и смутился. — И что было дальше? — завороженно спросил Рон. — Ричард отправился в Хогвартс? — О да, — улыбнулась Гермиона, — он отправился. Он сбежал бы хоть на край света, лишь бы там не было оплеух, злых взглядов и разраженных шепотков за спиной. Кроме того, ему открывался целый новый мир, а кто в здравом уме откажется от такого? Итак, Ричард отправился в Хогвартс. И Шляпа определила его в Гриффиндор. Мальчик учился прилежно, был лучшим на своем курсе, его любили все до единого профессора. Но с одноклассниками отношения не сложились. Как и дети из церковной школы, они завидовали головокружительным успехам горбатого сына простого мельника. Все годы учебы на Ричарда, как и раньше дома, сыпались тычки и пинки. У него крали вещи, портили домашние задания, подставляли перед профессорами. И он, в конце концов, возненавидел весь мир. После окончания Хогвартса бывшие школьники разлетелись по свету: кто-то стал мракоборцем или лекарем, кто-то отправился пытать счастье за океан. А Ричард начал искать способы отомстить своим обидчикам. На протяжении долгих лет он изучал темную магию, общался с самыми отвратительными созданиями, которые только способен породить мир, и наконец достиг успеха. От наложенного проклятия у его школьных обидчиков, давно уже взрослых и состоявшихся людей… начали расти горбы. Кто-то вздрогнул, кто-то испуганно всхлипнул, но большая часть гриффиндорцев лишь фыркнула, ничуть не испугавшись. Впрочем, Гермиона и не собиралась пока никого пугать. Все самое интересное было впереди. — Проклятие работало таким образом, — рассказывала она, — что пока у них росли горбы, горб самого Ричарда постепенно исчезал. Когда его спина стала прямой, как тростинка, все его обидчики склонились почти до самой земли и наконец-то почувствовали ту тяжесть, что приходилось носить мальчику все эти годы. Самое ужасное, что ни один из них не догадывался об истинном источнике своих бед, ведь они не поддерживали связи друг с другом. Но несколько лет спустя судьба свела двух бывших одноклассников. Они увидели друг у друга горбы, выросшие словно по волшебству, и догадались, в чем было дело. Собрав остальных горбунов, они отправились в Хогвартс, где к тому времени Ричард стал преподавателем защиты от темных искусств, и потребовали у него снять проклятье. Но тот лишь посмеялся над ними, как в свое время они смеялись над сыном простого мельника, и выгнал их прочь. Между слушателями пробежал шепоток возмущения. Кажется, пусть даже они не слишком пугаются, но история их увлекла. Гермиона торжествующе улыбнулась. Рассказ подошел к заключительной, самой интересной части. — Разъяренные, горбуны подмешали яд в вино. Ричард выпил и умер в жутких мучениях. С его смертью прекратилось и действие проклятия. Все его обидчики снова стали нормальными, а его мертвая спина изогнулась крючком, и он вновь превратился в горбуна. И произошло это тридцать первого октября. Кашлянув, девушка исказила свой голос, добавив в него скрипучести и старческого кряхтения. Вкупе с освещающим ее лицо огоньком свечи, Гермиона словно превратилась в старую злобную ведьму, будто сошедшую со страниц книги сказок. Кто-то из особо пугливых девчонок аж подпрыгнул от неожиданности, когда она заговорила хрипло и рвано: — Но злоба Ричарда на весь мир была настолько велика, что он даже в посмертии не оставил своих обидчиков в покое. В облике призрака он преследовал их долгие годы, мешал жить обычной жизнью, ругал, пугал до седых волос и исчезал, только когда они, не выдержав больше таких мук, кончали с собой. Один за другим. Год за годом. Ричард не успокоился, пока не отправил на тот свет всех, кто обижал его в школьные годы. Кто-то из девчонок побелел, что аж в полумраке было видно, кто-то комкал дрожащими пальцами подушку и закрывал лицо руками. Фред довольно показал Джорджу большой палец, и близнецы испарились со своих мест. Гермиона мысленно торжествующе улыбнулась. — За десять лет он довел до самоубийства шестнадцать человек, — бормотала она, склоняясь над Лавандой Браун и поднося свечу почти к самому ее носу. Та расширила глаза так сильно, что они чуть не выскочили из орбит, и отпрыгнула от Гермионы, свалив на пол какую-то второкурсницу. От неожиданности девушки вцепились друг другу в плечи и заскулили что-то испуганно-жалобное. — А потом он вернулся в Хогвартс, — буднично продолжила Гермиона, разводя руками. Свеча описала полукруг во тьме, гриффиндорцы проводили ее завороженными взглядами. — И, как гласит легенда, до сих пор бродит где-то в замке среди других привидений, оскорбленный и униженный, ненавидящий весь мир горбун, который получал в своей жизни все только самое плохое. За спинами школьников, внимающих рассказу, мелькнули две тени. Огненно-рыжие волосы быстро исчезли под черными капюшонами. Гермиона едва сдержалась, чтобы не выдать себя восторженным блеском глаз. — И лишь раз в год, в канун Дня всех святых, когда он пал, вероломно отравленный ядом, Ричард показывается обитателям Хогвартса… — прошипела она гортанным свистом. — И горе тому, кто решит в этот день незаслуженно обидеть другого человека. — У-у-у! — послышалось утробное завывание за спинами гриффиндорцев. — Кто-о посме-ел вы-ызвать меня-я, Ричарда, сына мельника-а? Школьники окаменели. Медленно, словно заторможенные, они обернулись на голос. В это мгновение Гермиона незаметно взмахнула палочкой и прошептала заклинание. Тяжелые шторы на окнах взметнулись ввысь, за окном сверкнула молния, зашуршали расклеенные по стенам кленовые листья, застучали друг о друга кости подвешенного к люстре скелета, и вдобавок ко всему этому в спальнях громко заухала чья-то почтовая сова. Призрак в черной мантии вздымал к потолку испещренные отвратительными струпьями руки, его глаза светились мертвенно-зеленым цветом, а ноги терялись в тумане, ползущему по полу. Вопль, потрясший гостиную, превосходил все возможные ожидания. Школьники повскакивали со своих мест и бросились врассыпную с криками «это он!», «это Ричард!», «я никого не обижал сегодня, не убивай меня!». На пол валились стулья, подушки разлетались в стороны; перепуганные до ужаса отважные гриффиндорцы, наступая друг другу на ноги, пихаясь и продолжая орать, кое-как умудрились протиснуться на узкую лестницу и скрылись в темноте спален. Гермиона, уткнувшись лицом в одну из подушек, рыдала от смеха. Фред, скинув плащ, катался по полу рядом с ней. Джордж, вынужденный довольно долгое время поддерживать брата в воздухе с помощью магии, устало вытирал пот со лба и сдержанно посмеивался в кулак. — Я знал, кого выбирать на роль рассказчика, — утирая слезы, сказал Фред. — Давай пять, это было потрясающе! — Здорово вы придумали с призраком, — все еще улыбаясь, одобрила Гермиона. — Именно этого толчка и не хватало им, чтобы испугаться по-настоящему. — Если за моей спиной вдруг возникло бы злобное приведение, желающее смерти всех людей на свете, — согласился Джордж, — то даже я, наверное, испугался. — Спасибо за помощь, — тепло поблагодарила близнецов Гермиона, — без вас эта история так и осталась бы лишь сухой легендой. — Всегда рады помочь, — белозубо улыбнулся Фред. — Повторим в следующем году?