Лев в гнезде

Третьекурсники, негромко переговариваясь, рассаживались за потертыми деревянными партами. Их было немного — человек двадцать, те, кто решили взять необязательный курс магловедения в качестве дополнительного предмета. Несмотря на то что этот предмет негласно считался среди студентов Хогвартса одним из самых легких, желающих изучать маглов каждый год набиралось от силы несколько десятков. К тому же магловедение не входило в список предметов, успешная сдача С.О.В. и Ж.А.Б.А. по которому открывала дорогу на хорошую должность. В общем, класс был полупустым: двое учеников со Слизерина запускали в воздух бумажные самолетики, девочка с Рейвенкло сосредоточенно решала магический кроссворд, группа гриффиндорцев сгрудилась в углу, наблюдая за игрой в плюй-камни, и только шестеро хаффлпафцев уже сидели на своих местах. При этом чувствовалось, что никто из класса не воспринимает грядущий урок всерьез. Одновременно с ударом колокола открылась дверь в задней части кабинета, и оттуда вышла невысокая женщина в классической черной мантии. Непослушные волосы ее шоколадной грудой рассыпались по плечам, свиваясь в завитки по всей длине, отчего она казалась чуть ли не ровесницей рассаживающихся за партами третьекурсников. Не восприняв преподавателя всерьез, они начали было перешептываться, но та подняла голову, глядя из-под рвано подстриженной челки своими умными темными глазами, и шепотки мгновенно стихли. Волшебница и казалась спокойной и уверенной в себе, в ней чувствовалась внутренняя сила — в этом она была похожа на директора Макгонагалл. При этом каждый из сидящих в классе сразу понял: мучить на своих уроках она не будет. Но и лениться не позволит. — Доброе утро! — вежливо поприветствовала юных волшебников женщина, проходя к своему столу и присаживаясь не на стул — столешницу, словно не серьезный преподаватель, а такая же школьница как они. — Меня зовут профессор Грейнджер, я буду вести у вас магловедение, и я очень рада, что вы выбрали его как дополнительный предмет. Она замолчала, видимо, ожидая вопросов, но на нее выжидательно смотрели двадцать пар глаз, поэтому она тряхнула волосами и продолжила: — К сожалению, среди волшебников бытует мнение, что мой предмет не так важен, как, к примеру, трансфигурация или заклинания. Да, разумеется, знать и уметь применять различные заклятия — это очень нужные навыки для любого колдуна. Но нельзя забывать, в каком мире мы живем. Кто-нибудь из вас записался на уход за магическими существами? — неожиданно сменила тему она. В классе на мгновение повисла тишина, а потом двое хаффлпафцев робко подняли руки. Профессор просияла. — Отлично! Как вас зовут? — обратилась она к одному из них. — Питер Джонсон, профессор, — отозвался мальчик. — Мистер Джонсон, можете ли вы объяснить, почему выбрали уход за магическими существами в качестве дополнительного предмета? Мальчик задумался. Какое-то время он разглядывал парту перед собой, но потом покачал головой. — Просто показалось интересным, — сказал он. — У нас дома живут пикси, а в саду рядом с гномами недавно поселился джарви. Я бы хотел знать, как с ними обращаться, чтобы они не навредили мне, а я — им. — Очень хорошо, мистер Джонсон! — похвалила хаффлпаффца профессор, не вставая со столешницы. — Вы сказали правильную мысль. Магические существа окружают нас. У кого-нибудь дома живет шишуга? Или жмыр? Может, замечали в соседней с домом роще лукотрусов? Или на вас из шкафа вылетали докси? — Да, было такое! У нас живет старая шишуга Хэлен, у нее даже хвост не удален! А на меня однажды напала фея! — перебивая друг друга, отвечали на вопросы школьники. Профессор Грейнджер дала им немного покричать, а потом попросила тишины, приложив указательный палец к губам. — Хорошо, мы с вами выяснили, что волшебные существа живут рядом с нами — и потому надо знать, как с ними обращаться. Но вернемся к магловедению. Среди вас есть те, кто родились в семьях неволшебников? — Никто не шелохнулся. — В смешанной семье? — Большая часть студентов подняла руки. — А в чистокровной? — Оба слизеринца и трое гриффиндорцев кивнули. — Хорошо. Теперь у меня вопрос к полукровкам. Мама или папа — смотря кто из них волшебник — часто ли пользовались магией в быту? Или по большей части вы все старались обходиться без нее? Здесь мнения разделились примерно поровну. Выяснилось, что в некоторых семьях магия находилась под негласным запретом — в основном волшебник так поступал, чтобы не расстраивать свою вторую половинку, не имеющую колдовать. А в ряде семей колдовство было обычной вещью, и дети росли, играя в волшебные шахматы и колдографируясь на праздники, при этом посещая обычную магловскую школу и имея друзей-маглов. Обсуждения затянулись на добрые полчаса. Профессор Грейнджер терпеливо выслушивала каждого, кто хотел поделиться своей историей, задавала уточняющие вопросы, просила не скупиться на подробности. Даже те школьники, которые поначалу испытывали легкое стеснение и неловкость, к концу урока раскрепостились и говорили совершенно открыто. — …так что не надо думать, что мир маглов — это нечто далекое, лежащее за пределом вашего понимания. Волшебный мир — тоже его часть. Мы издревле живем рядом. Мы соседи! А соседей — неважно, волшебные существа это или же неволшебники — надо уважать, надо уметь с ними сосуществовать мирно и с обоюдной выгодой. Вот почему магловедение так важно и вот почему я очень рада, что вы записались на мой курс. Звон колокола возвестил об окончании занятия через долю мгновения после последнего слова, сказанного профессором Грейнджер, но ни один из школьников не двинулся с места. Они с восторгом смотрели на учителя, словно за короткое время урока она открыла им глаза на что-то чрезвычайно важное. — Домашнее задание — подумать над самыми необычными вещами, которые вас удивляют в мире маглов, — кивнула волшебница. — Составьте список… ммм, пунктов на пять, и на следующем занятии мы их обсудим. Спасибо за урок, все свободны! Ах да, всем, кто рассказывал о своей семье, — пять факультетских очков. — Профессор! — подошел к учительскому столу мальчик со Слизерина, когда женщина взялась записывать что-то на длинном листе пергамента. — Простите… можно вопрос? Волшебница оторвалась от бумаги и вопросительно глянула на него сквозь неровную челку. — Конечно, мистер?.. — Нотт. Абрахам Нотт. В глазах профессора мальчик увидел интерес. Отложив перо, она убрала с лица часть каштановых прядей, заправив их за ухо, положила ладони поверх пергамента и переплела пальцы. — Вашего отца случайно зовут не Теодором, мистер Нотт? Мальчик удивленно моргнул. — Да. А откуда вы… — Так о чем вы хотели спросить? — перебила его волшебница, видимо, не желая развивать тему. Абрахам неуверенно теребил пальцами лямку школьной сумки. С каждой секундой он все больше жалел, что вообще решил подойти к профессору, которая внушала ему, как и всем остальным школьникам, два противоположных чувства: уважение и легкий испуг. — Вы же та самая Грейнджер, правда? — наконец вырвалось у него. — Гермиона Грейнджер, подруга самого Гарри Поттера? Которая помогла ему победить Того-кого-нельзя-называть? На губах волшебницы впервые с начала урока мелькнула улыбка, правда, какая-то тоскливая и навевающая на мысли о затаенной где-то глубоко внутри боли. Абрахам не понял, не он ли был причиной ее боли и тоски, но ему стало неловко. — Простите, я зря спросил… — Вы совершенно правы, мистер Нотт. Я та самая Гермиона Грейнджер, — внезапно для третьекурсника отозвалась женщина, и тон ее намекал, что больше он ничего от профессора не услышит. — Еще вопросы? — Н-нет… — пробормотал Абрахам, пятясь от учительского стола. — С-спасибо, п-профессор… Гермиона легко махнула рукой, магией закрывая за третьекурсником дверь кабинета, вздохнула, и опустила голову на лежащие на столешнице ладони. Уже шесть лет она преподает в Хогвартсе, и каждый год находится студент, задающий этот вопрос. Это как клеймо, которое уже никогда не стереть. Гермиона не представляла, как Гарри выносит все это: когда каждый день десятки людей узнают тебя на улицах и в коридорах Министерства, пытаются дотронуться, пожать руку, словно тем самым они смогут обрести некую… святость? Гермиону чертовски достало быть святой в глазах окружающих. Она не такая сильная, как Гарри… Через пару минут, проведенных в согнутом состоянии, у нее заболела шея. Женщина выпрямилась, с хрустом разминая позвонки. Взгляд ее упал на фотографию, стоящую на столе, — обычную, магловскую фотографию, люди на которой не двигались. На снимке маленькая девочка обнимала маму и папу и счастливо улыбалась. На этом кадре Гермионе восемь. Она еще не знает, что волшебница, что через пару лет алый Хогвартс-экспресс увезет ее из родного дома, что еще через семь она собственноручно сотрет родителям всю память о себе для их же безопасности, но потом уже не сможет ее восстановить. Что один из лучших друзей предаст ее в самый трудный момент жизни… что она уже не сможет его простить. Что единственный человек, который для нее действительно что-то значил, погибнет от шальной авады и что она устроится профессором в школу, только лишь бы иметь возможность каждый день проходить по тому самому коридору, где он испустил последний вздох. Девочка на фото еще ничего не знает. Она улыбается самой солнечной улыбкой и верит в лучшее будущее. Вздохнув, Гермиона взяла в руки перо и принялась писать план следующего занятия с третьекурсниками.