Обмен сокровищами

Ситуацию, в которую попал Даниил Данковский, можно было обозвать крылатым «и смех, и грех». Это если прилично. А неприлично выражаться ему было нельзя. − Три цветочка, − на пальчиках считала белокурая малышка лет пяти, − два ореха. Это будет… пять! Четыре иголки. Плюс пять, это будет… −…девять, − обреченно подсказал Даниил. − Девять, − кивнула малышка, − а надо − десять. Порошочек меняют на десять сокровищ. − А хочешь десятой монетку? − Монетка − деньги, а не сокровище. Ее в игру не примут. − Купишь себе на нее конфету, − продолжал уговаривать Даниил. Его красноречие действовало на Инквизитора, Полководца и правителей города, но рассыпалось прахом об упрямство безжалостного маленького ангела перед ним. Ангела, имеющего при себе порошочек из толченых таблеток, способный излечить больного песчанкой, пусть и ценой его здоровья. Бесценное, по нынешним временам, сокровище, которое непременно канет в лету, если Даниил не выменяет его до конца дня. А у него − два ореха, три цветка и четыре иголки. Не хватает. − Не хочу. − Солнышко, милая, ну помоги дяде бакалавру! Мне очень нужен этот порошочек. Я принесу тебе потом два цветка, вместо одного. Понятие кредита у детей города было явно не в чести. Малышка насупилась. − Нет! Правила есть правила. Приходи меняться, когда будет десять сокровищ, дядя бакалавр! И неторопливо пошла прочь по улице. Даниил подавил недостойную мысль догнать, вытрясти из нее порошочек силой и дунул в противоположную сторону. Где-то там находился швейный магазин, кажется, сегодня он в нем ещё не был. Он купит иголку и успеет догнать малышку. Но буквально через три шага его схватили, заткнули рот и затащили в глухой закоулок, огороженный с трех сторон высоким забором. Отличное место, чтобы ограбить и убить, а то и разделать на органы, в соответствии с местными традициями. Даниил укусил напавшего за руку, но толстые перчатки из грубой кожи защитили того от боли. Правую руку крепко прижимали к телу, чтобы он не смог выхватить револьвер, а попытки лягнуться пропали втуне. Его развернули, толкнули спиной к забору и поцеловали в губы. − Тпммм… Бурах, твою мать! − Привет. Я тоже хочу узнать, что там за сокровища у дяди бакалавра под плащом. − Шутник гребанный, − выдохнул Даниил, облизываясь, − а если бы я тебя пристрелил? − Без помощи рук? Чем ты там курок собрался нажимать? − ухмыльнулся Артемий. Даниил закатил глаза. И какое помрачение нашло на него, когда он решил связаться с этим дурным быком? Подозревал же, что выйдет боком. Правда, другим − Даниил думал, что за приставания к спящему в его постели гостю, он огребет по физиономии. А получил, в результате, любвеобильного оболтуса, который соскучился и решил потискать объект пристрастий среди бела дня. − Ты крайне не вовремя, мне нужно бежать. Постой, у тебя нет, часом, иголки? Всего одной? Артемий изобразил задумчивость. Актер из него был так себе. − Три поцелуя. − Что? − Обмен сокровищами, ойнон. Иголка за три поцелуя в губы. Даниил проглотил первый ругательный ответ и терпеливо (хотел ласково, но желание схватить Артемия за шею и сжать, помешало) сказал: − У меня нет времени. Приходи вечером в Омут и получишь больше, чем смел мечтать в самых влажных снах. Давай иголку. В глазах Артемия мелькнул интерес, но он покачал головой: − В долг не отпускаю. Но вечером приду, спасибо. − Артемий! − Ты дольше препираешься, ойнон. А малышка с порошочком уходит все дальше. − Скотина, − выдохнул Даниил, подался вперед и поцеловал его. − Ммм… раз. − Я тебе это припомню. − Ммм… два. Конечно, ойнон. А то я тебя не знаю. Третий поцелуй был долгим, жарким и сладким. Артемий никак не хотел его отпускать, будто пытался насытиться лаской до конца дня. Обнял, прижал к себе, жадно зацеловывал, и Даниил «поплыл», невольно забывая обо всем, кроме того, что делал. Нет, не зря он этого степняка соблазнил, стоило оно того, целуется отменно. Когда они расцепились, Даниил подумал, что глаза у него сейчас должно быть такие же ошалелые и дурные, как у Артемия. Игла! Девчонка! Порошочек! − Давай сюда быстро! Артемий глубоко вздохнул, успокаиваясь. Вытащил из кармана цветок и засунул Даниилу за ухо. − Держи. Это тоже подойдет. − Вот только приди вечером, − с чувством пригрозил Даниил, выдергивая цветок, − только приди… − Приду, ойнон, − голос у Артемия был нежным и до одури влюбленным. Даниил секунду разглядывал его, потом махнул рукой и бросился бежать по улице.