Затонский романс

Семья Мироновых собралась за обеденным столом.  — Где ты была утром, Анна? — спросил Виктор Иванович, щедро намазывая хлеб маслом. — Уж не в доме ли Мухиных, где ночью убили Анастасию?  — Не приведи Господь такому случиться, — перекрестилась Марья Тимофеевна.  — Да, у них, Ольга ведь моя подруга по гимназии, я не могла остаться в стороне, — Анна постаралась придать своем лицу как можно более невинное выражение, однако под проницательным взглядом отца и неодобрительным взглядом матери сделать это было непросто. — Она, правда, как-то странно себя вела… Как будто скрывает что-то.  — Ну вот опять! — встрепенулась Мария Тимофеевна. — Даже не думай! Слышишь меня? Даже не думай ввязываться в это дело! Мало нам забот, только в очередное убийство влезать не хватало. Тебе вон и так кошмары снятся. Чай из трав успокаивающих приходится пить.  — Ну не могу же я бросить подругу в такую тяжелую минуту, — возразила Анна.  — Анна, расследование убийств — это не занятие для молодых девушек. Оставь это полиции, — поддержал супругу Виктор Иванович.  — Папа, я все понимаю. И знаю наперед, что вы скажете…  — И, конечно, ты опять там встречалась с этим Штольманом! — в голосе матери появились визгливые нотки. Девятнадцать лет девке, а рядом — ни одного подходящего жениха. Зато появилась какая-то непонятная связь с полицейским с подмоченной репутацией — есть повод для беспокойства!  — Ну конечно, встречалась, — Анна обезоруживающе улыбнулась и встала. — Он же расследует это дело. Я пойду, почитать кое-что хочу.  — Анна, я прошу тебя, не уходи! Но Анна чмокнула маму в щеку и поспешно вышла из комнаты. Мария Тимофеевна призывно взглянула на мужа, но Виктор Иванович лишь покачал головой и поближе подвинул к себе тарелку с супом. ***  — Что удалось обнаружить на месте преступления, Антон Андреевич? Штольман с Коробейниковым сидели в Управлении, каждый за своим столом. Яков Платонович по привычке перебирал карты.  — Ничего заслуживающего внимания, Яков Платонович. Либо преступник подчистил за собой улики…  — Либо это кто-то из своих. Сестры регулярно бывали в кабинете Анастасии, поэтому наличие их вещей не может вызывать подозрений. Но кто же устроил обыск? И что искали? Мы с Анной Викторовной нашли какую-то шкатулку, и эта находка сильно взбудоражила Ольгу Мухину.  — Анна Викторовна подключилась к расследованию? Значит, дело пойдет быстрее, — обрадовался Коробейников.  — Антон Андреевич, не разделяю вашего энтузиазма, — Штольман посмотрел на молодого помощника с иронией. — Неужели Анна Викторовна и вас убедила в своих «способностях»? — последнее слово он выделил интонацией, давая понять, каково его мнение об этих способностях. Коробейников смущенно опустил взгляд.  — Не все в мире может быть доступно нашему пониманию, — торжественно сказал он. — В конце концов, есть область неизведанного, непознанного.  — Ну да, а барышня Миронова пользуется человеческим невежеством. Но справедливости ради должен признать, что интуиция у нее работает отменно. Отыскала же она эту шкатулку, да и об убийстве как-то прознала. В дверь постучали.  — Входите! — громко сказал Штольман. Вошёл Евграшин и, отдав честь, доложил о прибытии поручика Владислава Лозева.  — Просите, — кивнул Штольман. В комнату вошел круглолицый румяный молодой человек, который улыбался так, будто страшно рад всех видеть.  — Здравствуйте, здравствуйте, готов помочь, чем смогу, чем смогу. Такая беда случилась, такая беда… — запричитал Лозев, сменив широкую улыбку на подобающую ситуации серьёзность.  — Присаживайтесь… — Коробейников заглянул в свои записи, — Владислав Андреевич. Поручик Лозев слегка помялся, выбирая, к кому ему сесть: к круглолицему Антону Андреевичу или строгому Якову Платоновичу, и решил все же к Штольману, так как верно рассудил, что тот чином повыше.  — Беда, такая беда, — повторил Лозев, сев напротив Штольмана, — такая женщина была Анастасия Владимировна, очень просвещенная, мудрая. Такая потеря для гимназии и для семьи Машеньки. «И этот туда же, — подумал Штольман. — Но ведь кому-то встала поперёк горла эта замечательная женщина…»  — Расскажите подробнее о вчерашнем вечере, — попросил следователь.  — У Ольги были именины. Это прекрасная девушка, но для меня званый вечер, конечно, был поводом встретиться с Машенькой. Девушки пели, но я не большой поклонник музыки, поэтому когда Анастасия Владимировна ушла, подсел к Маше. — Во сколько она ушла?  — В половине десятого.  — Во сколько ушли вы?  — В десять, начале одиннадцатого. Настя была против, если мы с Дмитрием задерживались. Так сказать, следила за приличиями.  — Какие отношения у вас были с убитой?  — Как с сестрой моей невесты, больше никаких.  — Вы не ладили?  — Нет, с чего вы взяли?  — Может быть, Анастасия Владимировна противилась вашей свадьбе с Марией Владимировной? — никто об этом не говорил, но Штольману хотелось проверить разные версии, а заодно — пощупать реакции этого молодого человека. Вежливость и сдержанность — это прекрасно, но только не во время расследования убийства. Но поручик Лозев не подал виду, что его задело это предположение.  — Нет, нет, все было в порядке. Но теперь, из-за смерти Насти придется, конечно, подождать.  — У Анастасии были поклонники?  — Насколько мне известно, нет. Она отдавала всю себя работе в гимназии.  — Кто наследует состояние Мухиной? — спросил Коробейников.  — Не интересовался. У меня, знаете ли, богатый папенька и свой доход.  — Что вы знаете об этой шкатулке? — Штольман вытащил из ящика шкатулку, которую нашла Анна Викторовна, и положил на стол. Поручик без особо интереса взглянул на вещицу.  — Ничего. Впервые вижу. Штольман понял, что большего они пока от поручика Лозева не добьются.  — Пока мы закончили, но не уезжайте из города, вы можете ещё нам понадобиться. А сейчас можете быть свободны.  — Конечно, господин следователь, — поручик поднялся и протянул Штольману руку. — Был рад знакомству. ***  — Что думаете, Антон Андреевич?  — Вроде все гладко говорит, но есть в нем что-то… — Коробейников покачал головой, поджав губы.  — Неприятное? — продолжил Штольман.  — Да.  — Пока рано судить. У нас нет никаких фактов, указывающих на его вину. И все они так гладко говорят. И только о том, какая это была замечательная женщина. Пока, судя по показаниям, возможность убить была только у Ольги. Вы говорили со служанкой?  — Да, говорил. Кроме сестер, их гостей и служанки, в доме в тот вечер больше никого не было. Служанка была на кухне в предполагаемое время убийства.  — Да, а окна кабинета закрыты изнутри. Что ж получается, кто-то из своих постарался? Я зайду к доктору Милцу, а вы, Антон Андреевич, разыщите мне поручика Коровина. Может быть, хоть он даст нам за что зацепиться и прольет свет на содержимое этой шкатулки.  — Будет сделано, Яков Платонович, — кивнул Коробейников и вышел, в дверях столкнувшись с начальником полиции.  — Яков Платонович, как продвигается расследование? — спросил тот. Штольман встал.  — Работаем, Иван Кузьмич.  — Уж постарайтесь раскрыть это дело побыстрее, Яков Платонович. Убитая — очень уважаемая дама в нашем городе…  — Понимаю, — кивнул Штольман. — Сделаем все возможное. *** Анна зашла в свою комнату и села за стол, полная решимости вызвать дух Анастасии. Глубоко вздохнув и закрыв глаза, она произнесла:  — Дух Анастасии Мухиной, явись! Дух Анастасии Мухиной, явись! Анне не терпелось выяснить, что же такого было в шкатулке, что вызвало столь резкую реакцию обычно миролюбивой Ольги. Анна открыла глаза и оглядела комнату — никого.  — Дух Анастасии Мухиной, явись! — повторила она громче и с облегчением почувствовала знакомый порыв ветра и ощущение мурашек на коже: дух явился. Бледная женщина смотрела на Анну с насмешливой улыбкой, а ее ярко-голубые глаза имели отстраненный вид.  — Кто тебя убил? — спросила Анна, но Анастасия лишь покачала головой, мол, стоит ли теперь беспокоиться о таких пустяках, когда впереди целая вечность?  — Что было в шкатулке? Анастасия ничего не сказала, но показала: Анна перенеслась в незнакомую комнату, где за столом сидел высокий темноволосый молодой человек и писал письмо. Затем он поцеловал лист бумаги и положил его в конверт.  — Письма? Там были письма? Кто это? Но духа уже не было в комнате. *** Мария Тимофеевна с Виктором Ивановичем вечером отправились в гости, так что Анне даже не пришлось ничего придумывать, чтобы незаметно улизнуть из дома и отправиться в полицию. Конечно, в такое время приличные барышни не должны разгуливать без сопровождения, но Анне не терпелось рассказать Штольману о темноволосом молодом человеке, которого показал ей дух, и о его письмах, которые явно имеют со смертью Анастасии какую-то связь. В расследовании убийства ведь не должно быть промедлений, лучше всего дело раскрывается по горячим следам. По крайней мере, так Анна объясняла для себя своё нестерпимое желание немедленно посетить полицейское управление. Анна поздоровалась с дежурившим Евграшиным и спросила:  — Яков Платонович у себя?  — Так точно-с. При виде барышни Мироновой лицо Штольмана приняло одновременно и обрадованное, и озабоченное выражение.  — Чем обязан, Анна Викторовна? — с улыбкой спросил он. Уже не в первый раз Анна Викторовна входила к нему в кабинет так же уверенно, как к себе домой.  — Я знаю, что в шкатулке! Это были письма, написанные высоким молодым человеком! Мы должны его найти, это важно! — сказала Анна, сев напротив Штольмана.  — Подождите, подождите… Что, опять сон приснился? Средь бела дня?  — Ну знаете! — Анна вскочила со стула. — Я вам помочь хотела, а вы…  — Не кипятитесь, Анна Викторовна, — Штольман продолжал ласково улыбаться. — Уже поздно, давайте я вас провожу до дома, а по дороге обсудим ваше… э-э… видение.  — Хорошо, — кивнула Анна, все ещё немного раздосадованная его недоверием. На улице Штольман поймал пролетку и назвал адрес дома адвоката Миронова.  — Мне кажется, я знаю, кто этот ваш таинственный незнакомец, — сказал он, пока они неспешно ехали по тёмным улицам.  — Знаете? Откуда?  — Интуиция, — с иронией ответил Яков Платонович. — Не только же у вас чутьё есть. Скорее всего это поручик Коровин. Мы пока нигде не можем его найти. Домой не возвращался, на службу тоже. Подозрительно.  — Да, наверное, вы правы, — задумчиво кивнула Анна. Они уже подъехали к дому, но ей не хотелось уходить и покидать уютную атмосферу пролётки. Яков Платонович тоже, казалось, не торопился прощаться. Наконец, Штольман взял руку Анны и нежно поцеловал кончики ее пальцев.  — Спокойной ночи, Анна Викторовна. Берегите себя. Щеки Анны помимо воли вспыхнули, но она нашла в себе силы кивнуть.  — Спокойной ночи, Яков Платонович. Провожая взглядом уезжающего Штольмана, Анна думала о том, что уснуть ей сегодня будет очень не просто.