Буэен, Нью-Джерси.
В доме номер тринадцать, на улице Неожиданной дороги, жила самая что ни на есть обычная Американская семья – Эмили и Джим Уилкинсы. Каждое утро, ровно в семь часов утра, Джим выходит из дома, чтобы пройдя по шуршащей дорожке из гравия, сесть в свой черный, с синими вставками джип и поехать на работу – архитектурные проекты не ждут! Его жена, Эмили, проводив его до порога, прежде приготовив вкусный завтрак, отправлялась обратно в постель, чтобы еще немного вздремнуть перед тем, как начать делать повседневные дела, не отличающиеся чем-то сверхъестественным. Вечером, она встречает уставшего мужа, с готовностью поедающего ужин, приготовленный Эмили за несколько минут до его прихода. Тихие разговоры за ужином, потом фильм перед сном, пожелание «спокойной ночи» и через несколько часов, можно начинать сначала. Ничего не меняется, чем-то походя на «День Сурка». Ярко-алое с примесью оранжевого солнце каждый день выкатывается из-за горизонта, провожая мужчину на работу, и точно так же ночь, своим бархатным одеялом начинает накрывать его, когда он приезжает на машине домой.
Но есть одна особенность у этой немногочисленной семьи, проживающей на улице Неожиданной дороги, в уютном маленьком домике номер тринадцать, и походящей на самую обычную Американскую семью. Они не могут иметь детей. Прошло уже три месяца с тех пор, как Уилкинсы перестали бегать по докторам и покупать разнообразные лекарства – Эмили и Джим потеряли надежду, и с тех пор, каждый день, прожитый ими, стал с поразительной точностью похож на предыдущий. Они потеряли надежду, но чудеса, все же, иногда случаются…
Канун Рождества, дом номер тринадцать, улица Неожиданной дороги
Эмили и Джим, весело напевая рождественские песенки, украшали белоснежные стены своего дома разноцветными гирляндами, а на двери вешали прекрасные венки, в середине которых красовались рождественские ангелочки. В просторной гостиной, не отличающейся многочисленной мебелью, стояла высокая, почти достающая до потолка верхушкой ель, украшенная золотыми и красными шариками, приветливо блестящими при мягком желтовато-оранжевом свете огоньков на гирлянде. Под широкими лапами ели, словно накрытые колючим изумрудно-зеленым покрывалом, стоят маленькие Санта-Клаус и эльфы с заостренными ушами. На самой верхушке ели красуется золотая звезда, чуть-чуть не задевающая потолок.
Около ели, буквально в каких-то метрах двух, стоит большой стол с красивой скатертью, расшитой зелеными и красными нитками. На середине стоит ваза с омелой, вокруг стоит несколько небольших свечей, отбрасывающих причудливые тени. Чуть подальше расположилась большая белая тарелка с ярко-оранжевыми мандаринами, возвышающимися аккуратной горкой. В воздухе витает дух Рождества, приправленный запахом мандаринов и елью. Завтра эта комната наполнится гостями, веселыми разговорами и поздравлениями. Под елью будут лежать подарки, дожидающиеся своего получателя и манящими яркой праздничной оберткой.
В коридоре Джим поддерживал для жены стремянку – Эмили повесила на люстру пучок омелы, украшенной ярко-красными бантиками. Когда она аккуратно спустилась, Джим внимательно ее осмотрел, заставив еле заметно покраснеть.
- Дорогая, мне кажется, или ты поправилась? – задал бестактный вопрос мужчина, все еще оценивая жену серьезным взглядом.
- П-поправилась? – слегка испуганно переспросила Эмили, подходя к зеркалу, висевшему в коридоре и осматривая себя. В отражении она увидела довольно молодую женщину, одетую в домашние серые шортики и красную кофту с закатанными рукавами. Ее живот закрывали длинные черные волосы, но было заметно, что он чуть-чуть округлился, вызвав у нее удивление, с тенью… Надежды.
- Это… - начал было Джим, но Эмили его перебила.
- Не может быть, как..? - она осторожно, с примесью шока потрогала свой округлившийся живот, под пристальным взглядом голубых глаз мужа. – Я сейчас! – воскликнула она и, оставив Джима в удивлении стоять в коридоре, скрылась за дверью в ванную комнату.
Пять минут в доме стояла гробовая тишина, прежде наполненная веселыми песнями и разговорами семейной пары. Джим сидел в коридоре, прислонившись спиной к холодной стене и не отрываясь смотря на дверь, за которой недавно скрылась его жена. Вдруг, тишину разрезал восклик и из ванной, прижимая ко рту ладонь и проливая слезы радости, выскочила Эмили, дрожащим голосом сказав:
- Две полоски, - на лице мужчины отразился шок, уже через секунду сменившийся счастьем, и прежде чем Эмили успела хотя бы на шаг двинуться, Джим поднял ее на руки и закружил.
В это Рождество, Эмили и Джим Уилкинсы, проживающие в доме тринадцать на улице … получили самый лучший подарок – в животе у Эмили уже целых два месяца теплилась жизнь, о которой они даже не подозревали и, честно признаться, даже и не ждали.
Через чуть меньше полгода, они узнали, что у них будет девочка. Эмили, с уже довольно большим животом и Джим, счастливый как никогда, оправились в магазин, чтобы начать обустраивать комнату дочери. Они покупали всякие разные мелочи, пусть они даже не особо и нужны, всякую мебель, чтобы малышке было, как можно более удобно жить и развиваться, закупились всякими книгами, ведь опыта в родительстве у них никакого не было. Они с удовольствием вместе красили стены в небольшой комнатке, которая в будущем будет для их дочери. За всеми приготовлениями, время для них летело неимоверно быстро, что их, несомненно, очень радовало. И они не заметили, как наступила осень.
Три месяца спустя
Листья на деревьях стали потихоньку желтеть, птицы улетали на юг, дни стали короче, но все еще сохранили каплю летнего тепла. Люди не спеша прогуливались по паркам, наслаждаясь свежим воздухом и красотой наступившей осени. Школьники вернулись в школы, горюя об утраченных каникулах и надеясь на удачный новый учебный год, который должен принести много счастливых воспоминаний.
В один поистине прекрасный день, когда листочки не спеша летели с деревьев на землю, как бы оттягивая момент, когда им надо будет бездельно лежать под ногами у прохожих, у семьи Уилкинсов случилось пополнение – дочь, которую они так ждали, наконец, появилась на свет. Со слезами радости, Эмили держала на руках младенца, тихо укачивая на руках.
- Как назовем ребенка? – Задал вопрос счастливый отец, глядя на жену и ребенка, о котором они так мечтали.
- Я тут подумала, - начала Эмили, подарив улыбку дочери, спокойно павшей у нее на руках, - ей очень подойдет имя Мира, оно означает чудо, - женщина взгляну в глаза Джима, сидящего на стуле и облокотившегося на кровать жены.
- Да, оно очень ей пойдет, - согласился Джим, улыбнувшись каким-то своим мыслям и наблюдая за спящим ребенком. В палате было очень тихо, лишь пиканье аппаратов, отвечающих за сердцебиение Эмили, нарушали эту счастливую тишину. Через неделю ее выпишут из больницы и вся семья поедет домой, где уже давным-давно заждалась новая комната из дочери, которую они так старательно обустраивали.
С тех пор, как в дом номер тринадцать приехали Эмили, Джим и их дочь, Мира, стали происходить всякие несчастья. Спустя месяц с рождения Эмили, в доме постоянно что-то падало, билась посуда, кто-то ранился. Это происходило очень часто, и с каждым разом несчастия становились все серьезнее. На второй День Рождение Миры, прямо на празднике, у ее бабушки случилась остановка сердца, в больнице ей уже ничем не смогли помочь. Девочка была еще слишком мала, чтобы понимать боль от утраты, когда ее родители оплакивали на похоронах матушку Эмили.
Когда Мире стукнуло четыре, она была уже очень красивой девчушкой с двумя толстыми черными косами и яркими и всегда излучающими радость голубыми глазами, которые будто пронизывали тебя насквозь. Ее чуть вздернутый вверх носик, густо покрытый веснушками, очень красил ее и без того миловидное детское личико. На пухлых детских губках всегда играла улыбка, которая заставляла улыбаться всех окружающих, не смотря на частые беды, происходящие вокруг ребенка. Эмили и Джим очень любили свою дочь, которая была так сильно похожа на них обоих одновременно – ее волосы были точно такими же как у матери, а ярко-голубые глаза – как у отца.
Для родителей она и вправду была чудом, затмевающим все несчастья, преследующие их уже не первый год. После смерти Лизбет, матушки Эмили, умер отец Джима – Майк. От удара, полученного двумя смертями близких людей, мужчина стал плохо себя чувствовать, он все чаще падал в обморок, простуда, никогда прежде не появлявшаяся у него, стала все сильнее рушить его здоровье.
Мира отпраздновала свое семилетие и пошла наконец в школу, куда так хотела. Она получала хорошие оценки и всегда приходила домой счастливая – в школе у нее было много друзей, с которыми она часто гуляла после уроков. Но все переменилось в один день, когда она пришла домой, ее встретила мама – ее красные опухшие глаза и влажные щеке больше всего на свете говорили о том, что случилось что-то ужасное. С ужасом в глазах она выслушала Эмили – отец, по пути в магазин потерял сознание, и его сбила машина.
Через три дня были похороны. В ярко-голубых глазах Миры потух огонек, всегда горевший в них прежде, на пухлых губах больше не играла улыбка. Она, со слезами, непрерывно льющимся из глаз, сидела на стуле в черном платье, сливающимся с ее длинными волнистыми волосами и смотрела, как ее отца погружают в гроб. Она видела маму, проливающую слезы над его телом, видела других, неизвестных ей родственников, оплакивающих Джима, видела, как они постепенно начали уходить с похорон. И все время она сидела, сидела, сидела… Эмили сидела перед могилой спиной к дочери и наверняка плакала, смотря на табличку с надписью: «Любимый сын, муж и отец. Покойся с миром, Джим Уилкинс». Мира смотрела на подрагивающую от рыданий спину матери в черном одеянии, все уже ушли, и только они – девочка в черном платье, и женщина у могилы – остались. Начал накрапывать дождик, орошающий землю крупными каплями небесной воды, пасмурное небо отражало душу девочки, все сидящей на стуле и смотрящей на женщину, которая уже не плакала, но все еще смотрела на надгробие.
Дождь пошел сильнее – черные как смоль волосы Миры намокли, прилипли к щекам и спине; на черном платье не осталось сухого места. Она наконец встала со стула, чувствуя, будто ноги колют тысячи маленьких иголочек, она упорно направилась к матери, сидящей на мокрой земле около могилы.
- Мам, пойдем, - ее маленькая ладонь легла на плечо женщины, чувствуя промокшую насквозь ткань. Эмили ей не ответила. Сев перед ней, Мира посмотрела ей в глаза – в них не было никаких эмоций, они словно остекленели и смотрели в одну точку. – Мам! - испуганно произнесла Мира и потрясла женщину за плечи, но не получила никакой реакции. Испугавшись еще больше, девочка схватила Эмили за руку и попыталась поднять. Женщина послушно встала, совершенно не обращая внимание на испуг дочери - в ее глазах была все та же пустота.
***
- У вашей матери эмоциональный шок, - говорил спокойный и нежный женский голос, доносящийся до Миры как сквозь вату. Когда она привела Эмили домой и посадила в кресло, у той был все тот же остекленевший, отсутствующий взгляд. Она испугала и побежала к соседям, которые уже и вызвали скорую. Сейчас перед Мирой сидела психолог и говорила, что с ее матерью все относительно в порядке, но она почти ее не слушала. Мира смотрела на пустой взгляд мамы, у нее перед глазами все еще стоял папин гроб и мамина спина, подергивающаяся от рыданий. Ей не нужны никакие психологи, она лишь хотела спокойно жить со своими папой и мамой, ходить в школу, гулять с друзьями. Но теперь, для нее это было невозможно – без отца, которого она всегда встречала с работы и они вместе ужинали, и без матери, которая ни слова так и не сказала с похорон, глядя в одну точку, жизнь казалась Мире бессмысленной. Теперь, глядя на одноклассников, которых забирают со школы родители, она будет испытывать странное чувство. Почему ее, девочку с именем «чудо» преследует несчастье?
Мира перестает ходить в школу, которую так любила, перестает общаться с друзьями, с которыми готова была гулять хоть каждый день, от ее прежней улыбки, не зависимо от обстоятельств вечно играющей на ее губах, не осталось и следа. Она целыми днями сидит напротив мамы, пытаясь до нее достучаться, пытаясь услышать хоть одно слово из ее уст. Она каждый день кормит ее с ложечки, потому что Эмили так и сидит, глядя в никуда остекленевшими глазами. Мира, слишком рано повзрослевшая, пытается хоть как-то выжить – на пособие, которое она получает из-за смерти отца, едва ли хватает на еду.
Она в первый раз за два месяца пошла в школу. Учителя ее не спрашивали, с одноклассниками она не общалась, просто молча сидела и записывала все, что говорили. Прозвенел звонок с последнего урока – Мира быстро собрала вещи и поспешила домой, надо было покормить маму. Когда она зашла домой, ее встретила привычная звенящая тишина, поселившаяся в доме тех пор, как его навсегда покинул отец. Мира быстрым шагом направилась в комнату матери – у нее было плохое предчувствие. Она тихонько открыла чуть скрипнувшую дверь, резко остановившись в дверном проеме. Эмили лежала на полу, не шевелясь, даже спина не вздымалась от дыхания.
- Нет… - тихим шепотом, полным ужаса, преследующего ее по ночам, произнесла Мира, подбегая к бездыханной матери. Она перевернула ее на спину и, обнаружив на ее лице все тоже пустое выражение лица, громко зарыдала, проливая слезы на лицо матери.
***
Доктора не смогли установить причину смерти Эмили Уилкинс, потому что все ее органы были целы, не было абсолютно никаких повреждений как внешних, так и внутренних. Мира отказалась ехать в детский дом – никого из родных у нее не осталось. Теперь она живет сама по себе, только изредка получая пособие из-за смерти родителей, которого вполне хватало на то, чтобы прожить. Она ходила в школу, где все так же ни с кем не разговаривала, а учителя все так же не задавали ей никаких вопросов – лишь бросали сочувственные взгляды на вечно что-то пишущую девочку в конце класса.
Пролетали дни, недели, месяцы, года, а она все так же сидела на последней парте и что-то писала, так ни с кем и не говоря. Она получала отличные отметки, поэтому никто не жаловался на то, что она не говорит. А она привыкла к тому, что с ней никто не разговаривают, а спустя какое-то время ее вообще перестали замечать, к чему она отнеслась с равнодушием – хотя бы теперь не бросают все время сочувствующие взгляды.
Когда мире исполнилось четырнадцать лет, и она получала паспорт, она изменила имя – теперь ее зовут Обри, потому что чудо обошло ее стороной.
По достижении совершеннолетия, Обри собралась уехать из Нью-Джерси куда глаза глядят, лишь бы не оставаться в этом штате, который принес ей столько страданий.
Ее настоящее имя Мира – чудо, которое никто не ждал. Чудо, познавшее вкус несчастья. Но теперь она Обри, и может твердо сказать – чудес не бывает и она уж точно не одно из них.
