Потерянный смысл жизни

      Правая рука музыканта ритмично ударяла по таблуꜜ в такт каплям дождя, и разносящийся по помещению звук отзывался в каждом уголке. За ударным инструментом вступал и второй участник этого малого оркестра. Струны его мелким перебором пускали мелодичную рябь, вслед которой отзывалась левая рука первого музыканта. Медный бой байиꜜꜜ сливался с пением ситараꜜꜜꜜ, задавая ритм дхолакуꜜꜜꜜꜜ, который в свою очередь захватывал своим пульсом бансури. Ее нежный зов возвещал о наступлении волшебного момента.       Музыкальный квартет заполнил все пространство магией. Мерный шаг девушки, дополнил эту композицию перезвоном паялей. Подрагивающие от поступи маленькие бубенцы становились теплым акцентом патоки на больное сердце предвкушающего ритуал обручения жениха.       «Ты сняла мангалсутру, потому что боялась, что я сорву ее с твоей шеи, оставив некрасивые шрамы, или потому что готова стать навсегда моей, Кхуши Кумари Гупта Шьям Манохар Джа?» — С каким-то вызовом и насмешкой мысленно спрашивал Шьям девушку, идущую к алтарю. Черная с золотистыми узорами леханга-чоли была зеркальным отражением шерваниꜜꜜꜜꜜꜜ расшитого смолянистыми шелковыми нитями по ткани цвета солнечного драгоценного металла. Лишь камербанд, закрепленный поверх дупатты и бедренной части юбки, выделялся светлым пятном и вместе с паялями и прочими украшениями дополнял музыкальное звучание нотками победной сладости.       «И все же твоя шея не осталась обнаженной и неукрашенной. Этот хаар, он конечно не мангалсутра, но, как и весь твой наряд для помолвки, тех же цветов. И значит, я уверен, для тебя будет играть ту же роль… Жена это талисман своего мужа, и она должна хранить его от разных невзгод…- В мыслях его сквозила льстивость и покладистость, а в глазах горели демонические огни жажды и одержимости — Я облачу тебя в цвета мангалсутры, и навсегда сделаю своей».       Дхолак выбиваясь из общей мелодики, ускорил ритм по мановению руки Шьяма, и за этим ударным инструментом подтянулся и укоротился тон ситара. Подхватывая новый пульс, забились иначе и мембраны таблы с байей. Перекрывая голос бансури, которая, возмутившись столь торопливой игрой, сначала взвизгнула, а потом с удвоенной силой объединила элементы квартета, подавая знак девушке прибавить шаг. Зон паялей и колокольчиков на камербанде стал не слышим. Скорость музыкальных инструментов превышал только бой сердца в девичей груди. Упрямая мышца желала вырваться наружу и покинуть это место как можно скорее, но ноги послушно несли все ее существо к алтарю.       Вся эта девушка вот-вот будет принадлежать самому ненавистному человеку. И ни одна деталь ее внешнего вида не показывала ее несчастья так отчетливо, как дупатта. Легкая ткань, обернув бедра девушки по диагонали слева на право поднималась к плечу, где перекручиваясь, капюшоном ложилась на ее голову пряча не только ее глаза, но и большую часть лица, выставляя напоказ алеющие от яркой помады губы.       «Она не хочет видеть меня, не хочет, чтобы я видел ее» — догадался жених. «Я никогда не стану частью вашей жизни! Вы никогда не получите то, что хотите!» — Слова, подхваченные памятью с глубины сознания Шьяма, напомнили один из разговоров состоявшихся после разрыва первой помолвки. «Видишь, как сильно ты ошибалась, но ты еще не понимаешь своего счастья!» — Благосклонно отвечал мужчина своей избраннице в мыслях, и продолжал наблюдать, как она направляется к нему. Тонкие каблуки отбивали ритм, и выдавали в невесте умение не только носить традиционные наряды, но и соответствовать ходу времени.       «Ты будешь моей!» — Читалось в зеркалах черного омута души Шьяма, и это вызывало в невесте протест, который приходилось подавлять. Рука мужчины вынырнула из кармана и зависла в воздухе, сжимая футляр. «Для чего все это?! Какой смысл во всех этих ритуалах, если сердце никогда не будет принадлежать тому, с кем они проделаны?!» — С непониманием в очередной раз спрашивала у себя та, перед которой распахнулась крышка маленькой коробочки.       Открытый футляр с тем самым кольцом, что однажды уже сияло на пальце Кхуши, теперь сократил расстояние между ними, оживляя вновь короткую сцену в сознании Шьяма, где ободок с маленьким прозрачно-белым камешком летел в лицо предателю, чужих чувств. «Твое кольцо?! Так и твоя помолвка?..» — В мыслях девушки всплыло воспоминание оживляющее образ злополучного украшения. — Протяни свою руку, — спокойно попросил Шьям, подавая музыкантам знак, играть чуть тише.       Бансури спустилось на несколько тональностей, скидывая ритм и унося за собой активность ударных инструментов. И лишь ситар волшебными переборами струн оставался ведущим. Под его аккорды дрожащая рука девушки медленно поплыла к раскрытой ладони жениха. Тонкие металлические браслеты выдавали своей трелью волнение и переживания хозяйки, но эти звуки лишь становились очередным красивым дополнением к общей мелодии квартета.       «Ты научила меня семейным ценностям…» — Приговором звучали воспоминания. Казалось, что девушка вот-вот затрепещет, или того хуже потеряет сознание. Холодные пальцы коснулись запястья Шьяма, а ладони обручающихся соединились. Лед и пламя вступило в немую схватку, глаза мужчины искали встречи с женскими, и лишь тонкая ткань дупатты и теплое рассеянное освещение магическим образом делали лик неузнаваемым и чужим. «Я с самого начала знал, что все это не правильно…» — Тонкое предчувствие отразилось в сознании словами из прошлого, однако рука уже подносила кольцо к безымянному пальцу. — Кхуши… — Мужской крик оборвал мелодию, и движения, приводя все в оцепенение.       Голос, охвативший души всех присутствующих был наполнен болью, надеждой и силой. Имя, произнесенное столь громко и неожиданно, эхом отразилось в каждом уголке помещения, расписав все вокруг в яркие кислотные оттенки, разгоняя полумрак. На свет выступил мужчина, облачённый в черную одежду спортивного стиля. Капюшон, накинутый на его опушенную голову, скрывал лик не долго, потому как руки, со сбитыми в кровь казанками, уже спешили пролить свет на личность незваного гостя.       Его без того черные волосы становились еще темнее из-за воды, которая пропитала и толстовку, и брюки, и, казалось, забралась даже в кроссовки.       Его и без того демонические глаза выделялись полумрачным освещением, что делало черты лица подчеркнуто угловатыми и грубыми.       Его и без того тяжелый и вспыльчивый нрав растревожили, сотворив из него огнедышащего дракона, у которого какой-то глупец доходяга решился украсть самое дорогое сердцу в коллекции злата кольцо. — Арнав! — Рыкнул Шьям, в то время как хозяин имени задавался своим любимым вопросом, нещадно приближаясь к тому, что по праву считал своим.       Мир замер в ожидании ответа на зов, но девичий крик не торопился повторить имя нежданного гостя. Лишь тонкая рука дернулась, сорвавшись с ладони Шьяма, неосторожным движением высвобождая из его пальцев кольцо. Тонкий ободок стукнулся о каменный пол, но его звон слился с трелью множества украшений. Черная ткань лехенги несколько приподнялась в развороте, оголяя щиколотки и высвобождая на свет паяли. Тонким перезвоном маленьких колокольчиков, интуиция незваного гостя заставила сердце биться ровнее, трель браслетов отзывалась в душе ощущением неправдоподобности происходящего.       «Я же тебе говорила, Лаванья. Это был браслет моей мамы, вот поэтому я не могла его заменить» — голос Кхуши снова защебетал в сознании того, кто еще не так давно остановил своим криком непоправимое. Черные камешки и широкое плетение основания никак не совпадали с воспоминанием Арнава. Память щедро бросила Ассеру кусок счастливого прошлого, словно кость собаке, а потом разом напомнила о том, что это давно прошло и может не вернуться. Серебристые паяли Кхуши четким образом предстали перед ним, вместе с ее нежной ножкой покорно занявшей местечко на его колене. — Шьям… — Прошипел Арнав, поставив для себя еще одну галочку, за которую стоит убить бывшего мужа своей сестры. — Дёрнешься, сделаешь еще шаг, и твоей любимой конец. — Рука, увенчанная серебряным браслетом с камнем лазурного цвета, моментально достала пистолет, в то время как вторая не только цепко хватанула ее запястье, но и прижала девичье тело спиной к мужской груди.       Память снова заполнила сознание Арнава острой леденящей тьмой, которую он пытался отогнать от себя, находясь на большой высоте от земли, вслушиваясь в гул создаваемый вертолётом. «Что ты теперь придумаешь герой?!» — Словами Лавана отразилось груди осознание безвыходности. Ствол огнестрельного оружия, приставленный к голове девушки, отозвался рефлекторным желанием молить о пощаде, но вместо этого Арнав лишь сжал кулаки, оставаясь на месте.       «Арнав Джи!» — Верным псом провыло в сознании ощущение дежавю. Перед глазами словно мелькнул кусочек синей в оранжевую диагональную полоску дупатты, окутывая обладателя этого воспоминания ореолом бесноватости, впитываясь в кровь и сердце адреналином. Окрик Кхуши, срывающейся с обрыва, шептал о жажде покончить с любым, кто посмеет, хотя бы пальцем прикоснуться к ней.       Тонкая грань между готовностью убить и страхом навредить тем самым любимой женщине снова образовалась перед ним. Угроза бывшего зятя заставила Ассера отодвинуть на задний план желание вырвать сердце из груди Манохар Джа. В попытке привести разум в состояние холодной и четкой мысли Райзада пытался зацепиться взглядом за любую деталь, но внимание целиком и полностью поглощалось девичей фигурой.       Девичьи глаза не могли раскрыть полную картину происходящего, но за то услышанное в купе с воображением, и просмотренными фильмами подобной тематики, дорисовали все куда эпичнее. Зажмурив веки, несбывшаяся невеста попыталась отстраниться, но стоило ей только заерзать, как хватка усилилась, а за ней последовал щелчок предохранителя, повествующий о серьезности намеренья. «О Богиня, спаси, прошу тебя сохрани!» — Взмолилась девушка, и руки сами сложились вместе, а пальцы переплелись в замок.       «Ты хоть знаешь, кто я? Кхуши Кумари Гупта Сингх Райзада!» — Горделиво воспроизвела память Арнава, тот самый момент, когда она впервые назвала себя с частичкой его имени, четко выразив свою принадлежность. «Что же ты сделал с ней, что она сама на себя не походит!» — Рычал разум Ассера. Этот образ разожженной яростью девушки в зелено-синем сари никак не совмещался с той, которая была сейчас в объятьях Шьяма, на обрыве между жизнью и смертью.       «Но Вам я сразу выбрала цвет!» — Архив памяти словно был наполнен неугомонными чертями, которые старались полностью заполнить эфир молчания в тот самый момент, когда стоит действовать, а не пялиться на «чужую» невесту.       «Сегодня я буду Арнавом Сингх Райзада» — Воспоминанием всплыла снова Кхуши в сознании Ассера облачённая в черное. «Действовать, ты должен, что-то решить» — говорил себе Арнав, пытаясь отогнать от себя образ собственной жены, что, не стесняясь, танцевала для него, и страстно прикасалась к его груди, словно пантера, переминавшая лапы. Отвести взгляд от рук сложенных вместе, для произнесения молитвы, было сложно: «В черном, она всегда напоминала дикую кошку, но то, что сейчас…» — Арнав, — окрик из темноты требовал помощи.       Мужской голос сподвиг к резким движениям сначала заложницу Шьяма, а следом за ней на зов откликнулся и Арнав: он обернулся, и все его мысли стали единым порывом. Звон украшений слился со звуками потасовки. «Черт!» — Взвыло все существо Ассера, и образ его стал еще чудовищнее. Он знал, что скрывалось за тем встревоженным зовом, знал, что нужен там не меньше чем здесь, скорее даже больше. Выбор, вставший перед Райзада, казался одновременно неразрешимым и простым. — Не так быстро, — рявкнул Шьям. Злость и ярость, бившаяся в груди Арнава, буквально заглушала требования разума, жажда расправы, разрывала его душу. Приказы, которым Ассер подчинился беспрекословно, были не только самым простым выходом, но и маслом разжигающим пламя. — Стой на месте. — Убедившись, что незваный гость готов выполнять приказы, Манохар Джа продолжил, — медленно подними руки и обернись.       Плавные и осторожные движения Райзада являлись затишьем перед бурей. Мелко переступая с носка на пятку с поднятыми руками, Арнав обернулся и неторопливо поднял голову. «Кхуши?!..» — Просквозило в разуме мужчины, когда он встретился взглядом с девушкой ставшей заложницей. Тонкая черная ткань дупатты скользила по волосам, открывая не только лицо несбывшейся невесты Шьяма, но белесые мелкие цветы, вплетенные в ее темно-каштановые волосы. Глядя в карие знакомые до боли, до безумия глаза Ассер сейчас почему-то не мог ни как избавиться от навязчивой мысли о том, как Кхуши впервые назвала себя полным новым именем.       Попытка переключить внимание лишь ухудшила расклад: «Кхуши Кумари Гупта Сингх Райхзада!» — собственная мысль, сорванная, словно запретный цветок напоминала об огне, в котором он должен был гореть. Запах керосина параноидальным бредом впился в разум, утаскивая сознание в те самые минуты, когда он признал девушку своей женой. Тонкая изморось закралась под толстовку и пробежала по спине мокрым отголоском вещества, впитавшегося в кожу и сознание. «Если эти отношения ничего для вас не значат, тогда почему вы не разведетесь. Бросьте Анжали!» — Очередной каплей масла выжатой архива памяти упало в пламенное сердце Арнава, эта едкая фраза, из прошлого также легко выданная памятью подтолкнула к его действиям. — Что ты хочешь?! — С каким-то вызовом спросил Ассер, разрывая визуальный контакт с девушкой.       «Арнав, пожалуйста…» — Не желая осознавать его эмоций, она пыталась уцепиться за этот короткий миг, зная, что он по-прежнему видит ее. Заложница тихонько покачивала головой, что-то отрицая. Руки, украшенные браслетами, все также были сложены вместе, словно бы она молила, он теперь уже не Богиню, а человека, в образе которого проступали черты злобного холодного, и до ужаса знакомого безжалостного чудовища. «Позаботься об Ассере! Только ты можешь сказать ему, то чего, он не хочет слушать» — насмешкой выдала ее память, и на глаза навернулись слезы, спешившие как можно скорее прокатиться по щекам оставляя горячий след.       «Почему мне так больно видеть ее слезы?!» — Вопрос заданный себе в мыслях далекого прошлого, воспроизвелся в голове, пустым, пластмассовым, и ненастоящим ощущением относительности происходящего. Боль от потерь и воспоминания бурей раскрывали потенциальную энергию, что вынуждена была оставаться неиспользованной. Взгляд Арнава Сингх Райзада наполнился расчетливостью, стал оценивающим, и, заскучав на образе ошарашенного вопросом Шьяма, стал блуждать по интерьеру помещения –попытка отвлечь себя от желания бросится на помощь тому, кто позвал его из темноты, и от не меньшего желания убить прямо сейчас того, кто разрушил его семью.       Зала храма, заставленная фигурами различных богов и богинь была украшена цветами. Оранжево-белые гирлянды водопадами спускались из-под самого потолка, касаясь пола своими кончиками. Музыканты сидели кучкой в стороне и боялись теперь пошевелиться. Фигура бога Натараджи, возле которой устроился квартет, привлекла внимание Ассера. Что-то снова зашевелилось в душе мужчины, и потянуло его куда-то в темные глубины забытого. Счастливая Кхуши, трещавшая что-то о победе и о соревнованиях державшая небольшую статуэтку бога Натараджи, несколько приглушила треск огня злости в груди Арнава. Шаг, сделанный им, был скорее неосознанным движением, чем желанным действием. «Сложная наша с тобой история любви, ее не перескажешь в двух словах» — слова песни назойливым мотивом воцарились в душе, напоминая первый танец, на который он согласился спустя столько лет. — Мы разлучены, хотя и созданы друг для друга». — Не приближайся, иначе я выстрелю! — Рыкнул Шьям, который, видимо, еще размышлял, как ответить на вопрос.       Не одна мышца внутри Арнава не дрогнула и не откликнулась очередной на приказ. Он остановился лишь потому, что память распахнула врата и гостеприимно позвала, изучать новые пространства. Вновь и вновь дублирующееся имя, положенное на разные тональности ее ярости и его гордости, рубцевало на сердце: «Кхуши Кумари Гупта …». Глаза уставились в пол, узорчатая мозаика из белого и красного мрамора была вычищена до блеска и вела дорожками к ненавистному алтарю, возле которого изваянием застыли Шьям и его заложница.       Замершее на миг оживления прошлого сердце очнулось от обледенения и в ускоренном темпе забилось, наверстывая упущенное и накачивая тело адреналином до предела. Кхуши и ее растерянный вид заставили его подарить ей победу в том споре, но Арнав помнил, что сам он тогда обрел намного больше: «Лишь отдав тебе свое сердце, я обрел целый мир, но и не думал, что потеряю себя. Боже, зачем мне эти мечты, если им не суждено сбыться?!» — Очередные строки из песни их танца вернули Арнава в прежнее состояние также резко, как и подхватили. — Послушай. — Стараясь, не выдать эмоций произнес он, вернув свой взгляд к Шьяму, в его глазах «появились» колкие осколки разбитого сердца. — Я понял. Я не двигаюсь, хорошо?! — Ассеровская хватка преобладала в его тоне, и деловая жилка становилась более отчетливой. — Давай все мирно обсудим. — Уверенно добавил он и, тихо с пониманием стараясь не глядеть на заложницу обстоятельств, произнес: — Ты хочешь обручиться с ней? Хочешь жениться на женщине, у которой была со мной связь? И ты не хочешь, что б я вам мешал, так?! — Повисшее молчание было пропитано ступором, и ожиданием продолжения. — Хорошо, я не буду. Ты волен делать со своей жизнью все, что захочешь.       Слова, сказанные Арнавом Сингх Райзада, буквально отрезали всякую волю к действиям. «Я всегда все делал не так по отношению к ней, но отпустить ее снова будет правильно!» — Ассер разочаровано посмотрел еще раз на изображение бога Натараджи. Бдительность всех присутствующих канула в лету вместе с пониманием происходящего, холод в голосе мог быть лишь признаком его равнодушия, а оценивающий взгляд был наполнен больше изучением, нежели ожиданием. Шьям видел, что его оппонент уверен, и ни сколько не кривит душой, говоря все это, и ему было непонятно, как его бывший шурин, так нежно любивший Кхуши, мог сказать все это. Арнав с некоторым свойственным только ему вызовом взглянул на девушку, улавливая в ее взгляде не только непонимание, но и ненависть и четко осознавая, что этот вне гласный спор, очередная игра, ничего для него не значит.       «Она нервничает! — Собственный голос отголосками прошлого точно описывал происходящее. — Если она несчастна, то зачем выходит замуж, зачем принимать решения, — сказанные сестре слова в агонии эмоций, сейчас звучали в голове спокойным, размеренным строем, — котором будешь сожалеть, потом если она несчастна, то зачем обручилась?! Кто просил ее соглашаться или ее заставили? Она не любит его, терпеть не может, как она сможет прожить с ним всю жизнь и я…» — Арнав! Я звал тебя на помощь, почему ты не пришел? — Выплывая из темноты в несколько потрёпанном виде, прервал в очередной раз поток мыслей тот, кто звал его некоторое время назад. — Этот идиот его охранник пытался пырнуть меня ножом… Смотри…- Он словно бы не видел того, что происходит вокруг и не замечал холода и отстранённости. — Смотри, что эти идиоты сотворили с моей новенькой… — Эн-Кей — рыкнул Шьям, привлекая к себе внимание неугомонного парня, появление нового действующего лица отрезвило его темную душу и разум. — Да, ладно, Шьям?! Ты серьезно думал, что мы пропустим помолвку его жены, если ты не вышлешь нам приглашения?! — Несколько по киношному, отвечал Нанки, поворачиваясь к жениху и продолжая рассматривать при этом размеры дыры на своей ветровке. — Такая мелочь нас не остановит мы хотели лично вас благосла… — Взгляд его, наконец, оторвался, от испорченной вещи и от увиденного тон его с суетливо-бодрого сменился, на тихий и невнятный — вить…       «Этот подарок от меня… Это обещание, — Сглатывая остатки недосказанной фразы вспомнил Нанд Кишор, сбрасывая с себя последние капли дурашливости и становясь снова непривычно взрослым, — мое обещание тебе, что ты всегда можешь на меня рассчитывать. Всегда! Всю свою жизнь». Собственные слова сделали представшую картину еще ярче, и, ища поддержки, Нанки посмотрел на старшего брата, но холод, исходивший от Арнава пугал еще сильнее. Мольба девушки переметнулась к новому действующему лицу, но спустя некоторое мгновение, руки ее расцепились и легли на подол лехенги, пальцы неосознанно собрали ткань, приподнимая низ и чуть высвобождая ноги. — Нанав, Кхуши… — Залепетал Нанки, пытаясь достучаться до брата. — Не нужно, Эн-Кей! — Привычно обрывая чужую речь, заговорил Арнав. — Шьям хочет с ней обручится. Лично я не вижу в этом никакой проблемы, — Он вел себя так, будто речь шла о вещи ему больше не нужной, которую он был готов передать своему другу, осторожные, мелкие, мягкие шаги хищника становились незаметными, из-за слов и холодной войны взглядов. — Если конечно она сама того желает. — Нажим на условии был слышен, не смотря на то, что жизнь той о ком шла речь висела волоске. — Хотя я сомневаюсь, что после этого она захочет с тобой хоть что-то иметь общее. Думаю, что умение расположить к себе женщину: не твой конек, — Ассер в исполнении Арнава все больше становился тем самым чудовищем, которого однажды смогла перевоспитать Кхуши, — В прочем, думаю, что такое ничтожество как ты не способно понять желание девушки. Ты мерзкий и низкий человек! От такого, как ты, я и не жду большего! Такие, как ты, готовы на все, что угодно, ради денег. И я думаю, что если хорошенько пораскинуть мозгами я бы мог выкупить у тебя свободу этой девушки, если бы она того пожелала… — В Арнаве Сингх Райзада просыпался тот самый человек, который вечно попрекал Кхуши, и ей подобных, в ее положении, и ощущение власти все больше захлестывали его. — Знаешь, большая разница между мной и тобой в том, что я умею ценить чужую свободу! Но ты настолько глуп, что тебе этого не дано… Я считаю, что человек не способный уважать все, что дала тебе моя сестра и наша семья никогда не сможет уважать какую — либо другую девушку, и ее мнение тем более… — последующие фразы уже не существовали для Шьяма.       За Кхуши и Арнавом всегда наблюдалась эта черта: они были единым целым в решении проблем, находя разные методы, они шли одним путем. Но в тот самый момент, когда он начал говорить, он скорее стал тем, кто воспроизвел ее мысли. «Человек, который не ценил — кричащий голос Кхуши поднялся с глубин подсознания Шьяма словами Ассера, — такую девушку как Анжали, никогда не сможет уважать другую…». Рука, державшая девушку стала несколько слабнуть, а вторая с пистолетом трясущимися движениями направилась в сторону неумолкающего Арнава. Размеренные шаги в сторону заложницы и угрожающего также продолжались, не смотря на изменение приоритетов. Отдавал ли Райзада себе отчет в том, что он делает, он не знал, как и не знал, зачем на самом деле искал Кхуши. — Хочешь жениться на ней?! — Палец Арнава указал на девушку. — Женись, я слова против не скажу, но ты никогда не сделаешь ее счастливой. Никогда не получишь ее любви! Ты никогда не получал того, что хочешь и сейчас не получишь… — В холодном равнодушном тоне слышались ноты ярости, которая по-видимому всегда перекрывала страх перед смертью, голос разума и инстинкты самосохранения. — Ты женишься на ней, но она никогда не станет…       «Я никогда не стану частью вашей жизни…» — Вторили словам Арнава воспоминания Шьяма о Кхуши. «Вы никогда не получите, то что хотите!» — дублировалась правда сказанная Ассером криком его жены отпечатавшимся на сердце одержимого ей Манохар Джа. «Кхуши, не провоцируй меня! — Молил он скорее свое сознание, чем ее. — Я не хочу снова злиться и делать тебе больно!». Дуло пистолета ходило ходуном, и оружие начинало казаться невероятно тяжелым под каждым новым словом Райзада, но тот не унимался, провоцируя Шьяма все больше. Дрогнувшая рука и выстрел оборвали слова Арнава. — Эн-Кей… — Выкрикнула девушка, и, не взирая, на угрозу, рванула вперёд.       «Что за?!» — С непониманием думал Арнав, закрывая глаза от прожигающей тело агонии. Он ощутил толчок, больше ничего не успев понять, кроме того, что его спина и затылок больно ударились о каменный пол и сверху на него всем своим весом обваливался Эн-кей, который был далеко позади на момент выстрела, но все равно умудрился с разворотом швырнуть Ассера в сторону. Звук выстрела, казалось, все еще эхом отдавался не только в гаснущем сознании, но и помещении заполнявшемся множеством разных звуков сливающихся в одну непонятную безликую массу, тающую во тьме растворяющегося разума.