Потерянный смысл жизни

      Стоя перед зеркалом, он старался не смотреть в глаза своего отражения, боясь в них встретить новое воспоминание, которое сейчас могло бы просто испортить настроение или, того хуже, разозлить. В последнее время это случалось все реже и реже, но, тем не менее, он старался соблюдать некоторые выведенные им правила предосторожности. Одним из таких правил было, как можно чаще находиться в обществе других людей.       Мужчина быстро понял насколько опасно одиночество и тишина. Два этих коварных существа только и выжидали момента, чтобы вцепиться в глотку острыми зубами злобы и желания разрушать все на свете. Они превращали солнечный день в темную ночь, освещенную лишь светом фар, и оглушали ритмичным постукиванием капель нескончаемого дождя. Они смело выталкивали его к краю пропасти. Они крылись в зеркальной глади отражения, и легко выбирались на поверхность, отравляя все на своем пути.       Мужские руки «на автомате» поднимали накрахмаленный воротник темной шелковой сорочки цвета хром-турмалинаꜜ. Непривычный, но от того не менее приятный оттенок успокаивал и приводил мысленный поток в мерно движущееся течение. Пальцы коснулись маленькой прозрачной пуговицы, быстро проводя ее сквозь предназначенную для нее прорезь. «Другого, я от тебя и не ждал…» — Подумал мужчина, открывая футляр с приготовленным галстуком. Ткань, выдержанная в несколько тонов светлее была однотонной, если не считать вышивки, которая распускала тонкий белый водопад, стремящийся к нижнему уголку и обрывающийся тонким витком на середине. «Ладно, это всего лишь очередной спор, не более того, просто подыграй, и она сдастся раньше, чем ты успеешь завязать, этот чертов узел. И тогда она обязана будет выполнить любое твое желание!» — Оглянувшись на дверь ванной, подумал мужчина.       Прикрыв глаза он вспомнил о том, как началась эта новая дурацкая игра: — Сегодня я просто обязан, поймать свой счастливый билет и отправиться дорогой любви на Лондон экспрессе. — Мечтательно заводя глаза счастливый Эн-Кей, размахивал руками, словно бы пытался изобразить Салмана Кхана с его Чинайским экспрессом. — Что, прости?! — Отрываясь от графиков компании, несколько рассеяно переспросил Арнав, видимо, совершенно не собиравшийся на самом деле вникать в болтовню брата. — Эн-Кей, ты явился сюда, чтоб рассказывать очередной бредовый сюжет фильма, который вы с Кхуши заставите смотреть меня и Лаванью?! Или… — Нанав, разве тебе не хотелось больше времени проводить с Кхуши и видеть ее улыбку?! — Тон Нанки вилял от недоумевающего, до наигранно ревнивого. — К тому же, что значит вас с Лаваньей?! — Не стоит забывать, сколько нам всем пришлось успокаивать Кхуши и убеждать, что никакого Манну нет, и ни какой Арджун ему не ломал жизнь, и никаких предательств в их дружбе не было, потому что… — Строго отозвался Арнав, переходя на более животрепещущую для него тему. — Это все вымысел и выдумка. А Кхуши нельзя нервничать… — Передразнивая старшего брата, Нанки перебил Ассера, но встретившись с его взглядом, мигом сорвал с себя маску игривого котенка. — Прости, Арнав, я просто хотел сказать, что это не стресс для нее, а катарсисꜜꜜ. Понимаешь?! Ну… Момент, когда она может вылить свои эмоции и переживания, это очень полезно для…  — Эн-Кей, я иногда не понимаю, кто из вас двоих меня сводит с ума больше, тот, что строит из себя умника или тот, что пытается казаться дураком! — Нетерпеливо оборвал его Арнав. — Что ты хочешь?! Зачем ты пришел сюда?! — Нанав, — стоило только Ассеру услышать это обращение и увидеть виноватый взгляд брата, как он напрягся, ожидая дальнейших слов Нанд Кишора. — Я хотел сказать, — рука его потянулась к мочке уха провоцируя Арнава на резкое «хватит», но, медленно выдыхая, он попытался не нарушать слов брата, — то есть, спросить у тебя… — Отведенный взгляд в сторону, наконец, дал понять старшему из братьев, что младший очень волнуется и боится. — Ну… — Коротко подбадривал Арнав Нанд Кишора, беря в руку небольшую кружку давно остывшего чая, и делая небольшой глоток. — Нанав, — неожиданно резко Нанки обратился к своему брату, — ты ведь не будешь против, если я женюсь на Лаванье?! Про…- Слова Эн-Кея оборвал кашель Ассера.       Подавившись чаем, он хватал ртом воздух, быстро пытаясь избавиться от кружки и встать. Бросившись растирать спину брату, Нанд Кишор уже жалел, что спросил Арнава об этом вот так. «Что за?!» — проносилось у пытающегося откашляться мужчины. — Какого?! — Выдавил он, выпрямляясь и отводя руку младшего брата. — В смысле, почему я должен быть против?! Что за?! — Ну… — Ища глазами, оправдание Нанки не знал, что ответить на этот вопрос… — Ты ведь… — Я женат на любимой девушке. Мы с ней воспитываем сына, совсем скоро у нас с ней будет малыш. Наш малыш. Второй ребенок! — До сих пор не понимая, к чему клонит его брат, говорил Арнав, — Какое мне дело до того, на ком ты хочешь жениться?! — А как же мужская солидарность, ведь Лаванья твоя… — Пытался спросить Нанд Кишор. — Ты с ума сошел?! — Даже недослушав, переходя на крик, Арнав выливал на Эн-Кея свою внезапно прилившую злость. — Она мой друг, и я желаю ей счастья не меньше чем тебе! И если ты, правда, считаешь, что сможешь, стать ей достойным мужем, кого черта ты у меня спрашиваешь разрешения?! Ты прекрасно знаешь, что я думаю на этот счет. Зачем разыгрывать драму?! Я совершил много ошибок по отношению к Лаванье, но я никогда не собирался претендовать на… — Окей, окей, Нанав, успокойся, сделай глубокий вдох… — Попытался успокоить его Нанд Кишор, поняв какую глупость он сказал.       «Иногда, невозможно понять, что кроется за поступками этого сумасшедшего, наверное, поэтому они с Кхуши так хорошо ладят» — заключил для себя Арнав и еще раз посмотрел на берилловый галстук сквозь отражение зеркала, выискивая и зажимая пальцем шов. Почему-то сейчас это странное событие, недавних дней вызывало в нем желание улыбаться и вспоминать, как он сам сделал предложение Кхуши. Пальцы Ассера отработанными до автоматизма движениями накидывали длинный широкий конец галстука на узкий лицевой стороной, в то время как сам мужчина возвращался мысленно на сцену собственного сангита.       Мягкая ткань с узором легкими мановениями выныривала из-под шейной петли, обвиваясь сверху и проходя под основной тонкой частью аксессуара, и зеркально повторяла те же движения, с правой стороны образуя симметричный внутренний треугольник винзора, а в голове мужчины звучали слова песни, под которую он исполнял зажигательные движения с шарфом. «Удивительный парень…» — сопрано воспроизводившее сейчас этот момент жизни сопровождало создание лицевой стороны узла. Лента галстука накладывалась поверх созданного плетения на шейной петле и ее конец, проходя позади них, нырял в приготовленный мужскими пальцами венец. «На самом деле удивительный парень все же не я, а мой младший брат, Эн-Кей…» — Решил для себя Арнав, окунаясь в новое воспоминание, затягивая узел и загибая воротник рубашки. — Я так была напугана, когда вернулась и увидела на своей прикроватной тумбочке очередное послание от него… — Несколько громче, чем следовало, говорила Лаванья. — Кхуши, я подумала, что он снова просто взял и… — Оказавшись случайным свидетелем девичьего разговора, Арнав действительно хотел выйти из своей комнаты и спешно покинуть ее, но желание принять душ после утренней пробежки оказалось сильнее, поэтому он, почти не вслушиваясь в последующий разговор, принялся собирать вещи. Однако, тон Лаваньи нарастал, и поэтому было не возможно ни обращать внимание на смысл сказанных слов. — Но это было не так, он всего лишь хотел, чтоб я тайно приехала, к нему. «Как это на него похоже…» — Арнав не знал, что в тот момент его мысли и мысли молчаливо улыбающейся Кхуши, которую он не мог видеть, совпали. — Но знаешь, Кхуши, — возмущенно говорила Лаванья, когда я приехала туда на большую площадь, я подумала, что этот «Забавный парень» меня разыгрывает. — Забавный парень?! — Несколько удивленно в голос, но, не слыша друг друга, переспросили Арнав и Кхуши… — Да! А как его еще называть… Его манера общаться, незнание хинди и эта улыбка… Черт, когда я впервые его увидела, я не понимала, что с ним не так, но потом…- Девушка умолкла ненадолго. — Потом я подумала, что этот Забавный Парень не может быть братом Ассера, они ведь совсем не похожи… А если бы меня спросили чей он родственник я бы решила, что он твой брат! И он это доказал своим предложением. — В смысле?! — Не понимая ничего Арнав замер, ловя себя на мысли, что этот разговор все больше и больше становится важен для него. Не имея привычки подслушивать, он ни как не мог решиться взять уже полотенце и уйти подальше от этого искушения или, подойти ближе к двери, ведущей на террасу, где Кхуши аккуратно выстригала ненужные побеги карликовой розы. — Предложение?! Нанки предложил тебе выйти замуж?! — Радостно и удивленно переспрашивала собеседница Лаваньи, кладя ножницы и оборачиваясь к своей подруге. — Да… — Будто сама в это не веря подтверждала Ла, расплываясь в счастливой улыбке, девичий разговор утонул в объятьях и попытках предать эмоции, потеряв для Арнава всякий смысл. Мужчина взял было полотенце, и направился к двери душа, как внезапно его остановили слова: — Кхуши, ты ведь мне поможешь?! Чамкили! Я такая счастливая… Ты моя лучшая подруга, которая многому меня научила. И я хочу, чтоб ты обязательно помогла организовать эту свадьбу по всем обычаям Индии и… — Она не поможет. — Раздался грозный голос Арнава, что испугал девушек неожиданным появлением. Холодный тон, и черный спортивный костюм, снова оживили в Лаванье воспоминание о том демоне, который явился в храм, чтоб разрушить чужую помолвку. Строгий и уверенный взгляд Ассера блуждал по окружающему пространству с явным желанием испепелить все. Первородные инстинкты словно бы охватили разум Арнава, но стоило только Кхуши сделать шаг по направлению к своему мужу, как он отступил назад, поддаваясь правилам их внегласной игры, и превращаясь в кого-то незнакомого Лаванье. — Я сам все организую. — Визуальный контакт Арнава и Кхуши становился все теплее и нежнее с каждой секундой молчания после его фразы. Оторопь будущей миссис Нанд Кишор сменялась новым приливом безудержного счастья и желанием обнять Ассера в знак благодарности. — Да, я имел в виду, что эта свадьба моего брата, который… — Запнувшись в подборе слов Арнав снова, сам того не желая, сделал шаг назад, в такт приближению Кхуши. — Арнав Джи… — Тонкой почти неуловимой для постороннего слушателя нотой предупреждения позвала его жена, но он точно уловил этот постфикс, и моментально среагировал, контролируя собственные эмоции, воспоминания и все, что могло вывести его из себя. — Вы уверенны в своем решении?! — Теперь ее голос отражал намек на вызов, и попытку поймать на словах, но и Арнав, и Кхуши понимали, что это лишь прием, чтоб не дать ему снова утонуть в тех самых страшных часах для него. Он был благодарен ей за эту поддержку, и за то, что она теперь стала его личным проводником по зыбкому пространству между прошлым и настоящим. — Да. — Спокойно ответил он.       «Думаю, что если я займусь этой подготовкой, то перестану сходить с ума и искать опасность в каждой тени, находящейся слишком близко к тебе, Кхуши, — мысленно обращаясь к ней, он пытался улыбнуться. — В последние дни я совсем не могу, спасть, если не чувствую твоей руки в своей ладони и не слышу твоего дыхания. Я все чаще боюсь проснуться и …» — Боже, Ассер, ты… — Лаванья была охвачена чувствами, — ты… Спасибо… Ассер… — Разрывая его безмолвное признание, она подбежала к Кхуши и Арнаву, схватив их за руки… — Ребята, вы просто не представляете какая я счастливая. — Обнимая по очереди сначала свою подругу, а потом и ее мужа она вся светилась. — Я пойду, — несколько растерянно проговорил Арнав, — еще Аарава нужно в школу отвести… — Чамкили, — слышал мужчина, когда разворачивался, — Ты просто не представляешь, как Эн-Кей сделал мне предложение… — Попытка поскорее уйти в комнату, взять сменную одежду не спасала Арнава от диких подробностей. — Он словно Салман Кхан примчался на белом коне, украшенном по свадебному. Он даже одет был точно также: белый тюрбан с золотыми нитями, как его там… а да пагди! Красная курта со стразами и вышивкой на спине, рваные джинсы, черная майка-борцовка и солнцезащитные очки… Я конечно знала, что этот забавный парень немного сумасшедший, но чтоб… Кхуши, а как он пел… и танцевал… Он устроил целый флешмоб на улицах Дели…       «Нанав! Моя идея просто каска! Просто каска!» — прозвучал в голове возбужденный голос романтичного брата, и Арнав, улыбнувшись, усмехнулся собственному отражению. Сквозь зеркало мужчина взглянул на стену комнаты, где сам лично повесил пару дней назад плакат с Салманом Кханом. Он не мог не заметить, насколько просто стало допрашивать собственное подсознание, относительно конкретных фактов, оно выдало многие вещи также охотно, как и случайные ассоциации, связанные с уже прожитыми отрезками времени. Но часто разум просто требовал для успокоения исполнять навязчивые приказы души, которая искала себе место среди стен Шантивана и собственной комнаты.  — Арнав, что это? — С некоторым предостережением спросила его Кхуши, когда увидела постер сорвавшийся наполовину. Ее опасливость за состояние мужа тщательно ей скрывалась. Она чувствовала, что его память играет с ним злые шутки, и поэтому уделяла много внимания любому изменению в его настроении. — Арнав, — позвала она, мужа, замечая, как он усиленно создает видимость увлечения работой, — Что за… — Хотела, было возмутиться она, но он вовремя сорвался с места. — Охо, я думал, у меня получилось приклеить его на жвачку — цитируя Кхуши, Ассер быстро приблизился к стене, расславляя плакат и стараясь как можно сильнее придавить бумажный липкий слой. — Видимо ее было недостаточно… — Какого черта?! Что это?! — Не понимая, какая муха укусила Арнава, и как теперь себя вести, вопрошала Кхуши, не осознавая тот факт, что отыгрывает в точности отведенную ей роль. — Это Салман Кхан! — Довольным голосом отвечал Ассер, в конец, переставая походить на самого себя. — Я знаю, кто он! Что он здесь делает?! — Шокированная Кхуши даже немного злилась на «сумасшедшего». — Он твой, самый любимый актер, — расплываясь в счастливой улыбке, заявлял Арнав, кажется, все это доставляло ему огромное удовольствие. — Ты можешь так танцевать?! — Подражая звезде с плаката, все больше вживался в роль безумца Ассер, — А так?! — Сменяя движения, задавал он очередной вопрос, не спуская глаз с Кхуши, которая, буквально, открыла рот от удивления. — Прекрати! — Теряя контроль над эмоциями, попыталась прервать Арнава Кхуши, ощущая, как внутри нее зарождается это неподвластное желание засмеяться — Ты с ума сошел! — До нее, наконец, дошло, что конкретно вспомнил ее муж, только вот понять к чему: он клонит было несколько сложнее, поэтому она приблизилась к нему, осторожно берясь за его руку, заставляя его подступить к ближе. — Я умею еще и вот так… — шептала она, отворачиваясь, — You’re my love… — Повторяя слова одной из песен исполненных Салманом, Кхуши едва-едва прикасалась к его рубахе открытыми частями тела, ритмично двигая в такт плечами. Но как только ощутила, что он пытается к ней прикоснуться, скользнула под его руку, оказываясь позади него, чтобы осторожно одними только подушечками прикоснуться к его щеке и оттолкнув ее, выгнуться вперед, прилегая на мгновение грудью к его спине. Резко отойдя от Арнава на пару шагов Кхуши умолкла, ожидая, когда он обернется, — Красную дупатту, — нараспев произнесла она, как только встретилась с его взглядом, все что происходило, не было предугадано Ассером, и теперь он не знал как себя вести, но он просто доверился ей целиком и полностью. — Сдуло жестоким ветром, оттягивая ткань, что укрывала шею, Кхуши сначала накинула ее на голову, — Красную дупатту, — Раскручиваясь и давая материи, возможность почти свободно полёта, продолжала петь девушка, в тот самый момент, когда Арнав застыл на месте, не в силах отвести взгляд от нее. — Сдуло жестоким ветром, — чуть приблизившись, она вложила один из кончиков дупатты в ладонь мужа, зажимая его руку, — И мой любимый увидел меня, — плавно удаляясь, она скользила пальцами по ткани, расправляя ее. — Ой, это была случайность, — игриво растягивала она на расстоянии пары метров, словно цветная широкая тончайшая стена она (ткань) разделала Арнава и Кхуши, но в какой — то момент все изменилось. И теперь закручиваясь в нее, девушка торопилась прильнуть к мужской груди. — Я знала, что он отдаст мне свое сердце, — не умолкала она, давая Арнаву возможность заключить ее в свои объятья на миг, чтобы уже в следующий выскользнуть из них. И, раскручиваясь в другую сторону, высвободиться из оков дупатты, выдернув ее, из его руки. — Но он забрал мою жизнь, — подступая к нему снова, она накидывала материю себе на голову, укутываясь в нее. — Я знала, что он отдаст свое сердце… — Поймав себя и Арнава под полог ткани Кхуши замерла, всматриваясь в счастливые, глаза мужчины. Ее мужчины. — Арнав, — мягко позвала она, осторожно прикасаясь к его щеке. — Что бы ты ни вспомнил, прошу тебя, не забывай одно: ты — моя жизнь и мое счастье. Тебе вовсе не обязательно возвращать на место все, что было в прошлом, если оно тебе в действительности не приносит радости.       Сам того не замечая Арнав отошел от зеркала, которое заставило улыбнуться и взглянул еще раз на постер с актером, всматриваясь в черты его лица, детали немногочисленной одежды. Он словно бы хотел выхватить еще какую-нибудь важную вещь, что могла бы напомнить ему о прошлом. Но вместо этого взгляд остановился на запястье актера, где болталась серебристая цепь с лазурным, камнем. «Этот браслет… — зашептало сознание — Он не доказывает его причастность… Нам нужны более убедительные доказательства». Завертевшиеся голоса моментально подняли со дна все животные инстинкты. Мышцы Ассера напряглись и сам он, уже выпадал из реальности, ощущая, как сильно кружится голова, и мир вокруг начинает раскачиваться словно маятник. «Это всего лишь браслет…» — Пытался убедить сам себя Арнав, делая вдох и выдох, прикрывая глаза, чтоб расслабиться.       Паника охватывала все его существо, сердце предательски сжималось, урывками выплёвывая кровь, и заставляя разум все больше готовиться к атаке. Он сам не понимал, почему после всего произошедшего так реагирует на любое напоминание о Шьяме. Это состояние мешало собраться, оно порой будило по ночам, и оно словно дуло пистолета приставленное к голове Кхуши ломало в Арнаве всякую волю. Он спас ее в тот день, но теперь все чаще и чаще задавался вопросом: «А что если бы я не успел… Что если…» Страх заставлял его тело каменеть, взгляд леденеть, а душу рваться на части. Попытка переключиться лишь еще больше загоняла в тупик, подбрасывая из архива памяти факты собственной беспомощности во множестве ситуаций. — Арнав! — Резкий голос Кхуши разогнал тьму перед глазами, но не смог дать возможность пошевелиться. — Арнав! — Обеспокоенно повторила она, разворачивая его к себе лицом, больно цепляясь в плечи. — Посмотри на меня, Арнав… — Это был не первый приступ ассеровской паники для Кхуши, она встречалась с подобным поведением уже два или может даже три раза, и каждый раз это происходило во время длительного пребывания Арнава в одиночестве. — Тише, Арнав, я здесь! Все в порядке, все будет хорошо… — Как можно спокойнее говорила она, расслабляя собственные руки и устанавливая с ним визуальный контакт… — Арнав, все хорошо. Давай, иди сюда, присядем, давай. — Осторожно подводя его к кровати, Кхуши по-прежнему удерживала его взгляд, замечая, как страх Ассера растворяется и все встает на свои места. — Все… Все в порядке… — Нет, Кхуши, — выдохнул он. — Что если… Что если в следующий раз я не успею… Что если… — Тшшш — прижимая свой палец к его губам. — Ни каких если не случится! Арнав Сингх Райзада никогда не ошибается, разве не ты мне это говорил?! Мой муж сам управляет своей судьбой и судьбами тех, кто находится рядом с ним. Так?! Все будет в порядке, потому что все в твоих руках! — Она взялась за его пальцы. — Арнав, подумай хорошенько, как что-то случиться в жизни того, кого даже Богиня не смогла забрать себе? Я думаю: ты Ее любимчик… — Поднося его руки к своим губам, она хотела оставить на них поцелуй, но он схватил ее за плечи. — Почему?! — Вопрошал он. — Почему ты так уверена во мне? Я почти ничего не помню из прошлого, а все что помню, наполнено твоей болью, до такой степени, что я не понимаю, как ты можешь чувствовать себя настолько спокойно в моем присутствии. Я не понимаю почему, ты рядом со мной, не понимаю, как ты можешь доверить мне ту маленькую жизнь, что сейчас… — Арнав. — Чуть строже, чем сама того желала, оборвала его Кхуши. Собственное имя прозвучало для него словно отрезвляющая пощечина, — Ты заблуждаешься! Твоя память может и играет с тобой, но я не стану тебя обманывать, потому что никогда этого не делала и не хочу делать. Для меня самое безопасное место на всем свете, рядом с тобой. И наш малыш чувствует тоже самое. Мы всегда под твоей защитой, потому что только ты сможешь о нас позаботиться. Даже когда ты был зол и причинял мне боль, ты все равно пытался меня защитить. В этом весь ты! Тебе нужно быть уверенным, что близкие, дорогие тебе люди счастливы. Арнав, твоя память возвращается к тебе, но не живи прошлым, дай мне возможность дарить тебе настоящее… — Кхуши, что если из меня не выйдет хорошего от… — Как-то неуверенно заглядывая в душу и находя истинную причину своего страха, попытался спросить он. — Ты уже давно стал отцом, для своего старшего сына Аарава, и если не веришь мне, то спроси у него: какой ты отец… Арнав, я знаю, тебя тревожит все, что произошло: это похищение, мои глупые поступки, и еще много всего. Но, прислушайся — она подняла палец вверх, а потом указала на левую часть его грудины. — Здесь бьется смелое сердце Арнава Сингх Райзада, а здесь оно находит свой отзыв. — Указав на себя, закончила Кхуши, умолкнув на мгновение, чтоб увидеть, как меняется его взгляд. — Твоя память сколько угодно может скрывать этот факт, но я тебе не дам это забыть. Ты станешь хорошим отцом, защитником и другом для… нашего мунниꜜꜜꜜ, потому что иначе и быть не может… — она обняла его так крепко, как только могла. — Кхуши, — после долгого теплого, наполненного нежностью молчания, Арнав снова заговорил, раскрывая еще одну часть своего страха, так просто создающего в нем панику. — Что, если однажды… Я забуду тебя, и… — Тогда, я напомню Зазнайке, что он не такой уж и великий и всемогущий, чтоб закрыть глаза на любящее сердце, которому плевать на память. — Отпрянув, она шутливо стукнула его кулачком в плечо. Улыбка появилась на мужском лице и отразилась в веселых глазах Кхуши. — Арнав, — уже более серьезно затараторила она, — ты единственный на свете человек, который смог угадать, что хочет твоя беременная сумашедшая жена, и заставить ее есть после почти трех суток голодовки… Даже я сама не понимала, что мне нужно… а ты просто взял и принес… Скажи мне какие еще после этого могут быть сомнения в том, что ты годишься на роль заботливого мужа, отца, и в том, что ты все помнишь? — Ее вопрос, заставил Арнава задуматься и вернуться в тот день, когда он сделал то, о чем она сказала.       Это был третий день после возвращения в Дели. Кхуши почти не выходила из комнаты, и с каждым днем у нее становилось все меньше сил. Измученный переживаниями за ее состояние Арнав не находил себе места. Попытки отвлечься на дела компании совершенно не давали результата. Ассер старался быть ближе к своей жене, делал все, что она улыбнулась, поела или хотя бы выпила молока, сока, да все, что угодно. Однако, все старания были напрасны, Кхуши не могла положить ни какую еду в рот, уж не то, что проглотить. Это превратилось давно в испытание, которое она проходила со слезами, а он увещеваниями, мольбами, отчаяньем. И чем дольше это продолжалась, тем больше Арнав начинал бояться ее потерять, тем больше винил себя, тем больше ненавидел свою беспомощность.       Сон Кхуши охраняла красная роза, принесенная им из сада, Арнав не хотел тревожить или как-то разрушать то, что видел. «Сегодня такая прекрасная погода… Что за? Что за?..» — Образ Кхуши возник манящим заклинанием, что четко воспроизводило, последующие слова песни: «На улице светит такое яркое солнце… Которое быстро высушит мою одежду…» Зажмурившись он отогнал от себя видение убедившись в том, что оно теперь уютно устроилось среди прочих пазлов. Но стоило Ассеру только перевести взгляд, как перед ним всплыл, новый смущенный и до безумия желанный. Кхуши прижималась к стенке шкафчика, боясь выйти.       Лехенга-чоли его любимого красного оттенка сводила с ума, нашептывала ему о робких и несмелых поцелуях, нежных прикосновениях Кхуши … «Черт!» — срываясь в сердцах, он пытался отогнать новый образ жены, восседающей на кровати, вместе с козой. Она смотрела в телевизор, и жевала какие-то сладости. «Достаточно!» — Приказал себе Арнав, хватая ключи от машины. Он не понимал, почему приятные воспоминания, так легко заменялись несколько сумбурными, не хотел ощущать снова и снова эти метания души между ненавистью и любовью, ему просто хотелось покоя, который никак не приходил с момента самого первого воспоминания о ней. Ему казалось, что новость о том, что он станет отцом должна его хоть как-то отрезвить, но она лишь еще больше загоняла в угол. Способ избавиться от сумбурных ощущений уже давно был известен Арнаву: скорость и одиночество.       Сев за руль и повернув ключ зажигания, Ассер прикрыл глаза, вслушиваясь в гул пробуждающегося мотора. На какой-то миг все мысли исчезли, полностью опустошив его, и подарив свободу. Арнаву безумно хотелось больше времени проводить с Кхуши, и в то же время он боялся ей навредить. Плавная манера вести автомобиль по ровной глади дороги резко сменилась на дикий разгон, но стоило ему только превысить ограничение, как на соседнем сидении возник знакомый образ. Вцепившись в ремень безопасности и дупатту, Кхуши жмурила глаза, шепча про себя что-то очень неразборчивое. Не сложно было угадать, что ее побелевшие пальчики должны были соединиться, а не сжаться в кулачки, а губы беззвучно взывают к Богине. Набираясь терпения, Арнав осторожно сбросил скорость, и образ девушки растворился.       «Сегодня прекрасная погода, Мы едем ко мне домой. Что за? Что за? Что за? Что за дорога незнакомая, а мой партнер сумасшедший такой… Что за? Что за? Что за?» — голос Кхуши перепрыгивал с взволнованно счастливого и беззаботного тона, до приглушенно-ворчливого, врываясь в тишину арнавовского безмыслия. Эта странная песня словно срывала с него маску спокойствия, подогревала остывшую кровь. Ловя себя на мысли, что сейчас он скучает тому, что когда-то безумно его раздражало, он не заметил, как мотив растворился, и в голове снова воцарилась тишина. Десятки и сотни метров сменяли друг друга, становясь километрами и милями расстояния между Арнавом и его семьей. Он не отдавал себе отчета в том, что мозг пытается восполнить одиночество воспоминаниями, подсовывая их все настойчивее и четче.       «Замолчи?! — Затрепетал радостный голос, — Славься Богиня! Наконец-то вы что-то сказали после трех часов молчания! — Трель милого голосочка наполненная почти счастьем вызывала в Арнаве сумбурные ощущения непонимания собственного состояния. — Даже если это „замолчи“, все равно хорошо. Теперь я хотя бы знаю, что Вы не так сердитесь! Вы так разгневались на тех хулиганов. Вы их так били, так били… Я думала что убьете… Но это хорошо теперь они не будут косо смотреть на девушек в свадебных нарядах. Кстати, можно я Вас спрошу? Он просто толкнул меня и Вы его так избили. Чтобы Вы сделали, если бы он меня ударил?!» — Желанием защищать ту, которой принадлежит его сердце, повторилось в разуме мыслью из далекого прошлого, там оно было не осознанным, но он точно знал, что отдался порыву без оглядки и был готов поклясться, что сделал бы то же самое, даже если бы не вспомнил ни единого мгновения тепла между ними.       Он бы встал на ее защиту, даже будучи уверен в своей ненависти к ней. Он знал — так было тогда, и так будет всегда: память и разум могут сколько угодно играть с ним, но сердце Арнава навсегда принадлежит лишь одной. «Замолчи, Кхуши! Если ты не замолчишь, то история повторится! Он остановит машину и откроет дверь, и выгонит тебя из машины, а сам уедет!» — Наставительные нотки, в голосе девушки ставшей женой поневоле вселяли двуликое чувство, но при этом заставляли осознавать правдивость. «Убирайся» — Рычал собственный голос, внутренне освежая попытку держать себя в руках, новым потоком агрессии влилось очередное воспоминание. Подсознание Ассера кидало раз за разом пазлы все темнее и темнее, словно желая сломать в нем уверенность в чувствах к Кхуши. Не выдержав натиска, он ударил по тормозам. Буквально выскакивая из машины, Райзада громко хлопнул дверцей, закрывая глаз прижимаясь спиной к стеклу. — Мне нужно домой… — Наконец осознав свое желание обнять жену, прошептал Арнав, разворачиваясь и замечая, как перед лобовым стеклом появился новый образ. Завернутые в зеленый лист, оранжевые ягоды лежали прямо на белом капоте, пробуждая внутри лишь нетерпение и одно желание смахнуть их к чертям. Немного присмотревшись к новому образу Арнав заметил, как он медленно начал растворяться. «Тамаринд» — пронеслась мысль, пробуждая память о том, что было потом. Ассер не сомневался, что для его Кхуши это вылилось очередным скандалом, но память не унималась, усердно подсовывая подробности, напоминая, как трещала рвущаяся ткань ее оранжево-фиолетовой дупатты. «Ну, конечно! Иначе и быть не могло!» — ругая себя, он распахнул дверцу и сел в автомобиль. — Арнав, — тихо позвала его Кхуши, вырывая из воспоминаний о том дне, прикасаясь осторожно к его щеке, ловя его взгляд, — все в порядке?!       Она сидела перед ним в платье изумрудного оттенка, и он снова смотрел на нее так, словно первый раз увидел. Ее распущенные волосы с вьющейся прядкой с правой стороны чуть прикрывали оголенные плечи. Выбранное Арнавом европейского стиля вечернее платье, было пошито из нежной шелковистой ткани, что сейчас красивой, переливающейся драпировкой укрывало ноги. От самой кокетки отделенной красивой белесой вышивкой уходящей треугольниками вниз по складкам, на встречу таких же нежных орнаментальных цветений, умещенных в геометрическое воплощение волны, на подоле. Не смотря на свой спор, выбирая для нее этот наряд, он хотел, чтоб Кхуши было в нем уютно и чтоб ей понравился его выбор, этими принципами обосновывались и цвет, и максимальная длинна. Сейчас она не была немного взволнована, и Арнав понимал, что причина тому: он сам. — Я не знал тогда, просто память не оставляла меня в покое, я пытался восстановить то, что однажды испортил… — Тихо ответил он, и Кхуши силясь разобраться в его словах на мгновение застыла.       В попытке отогнать от себя последние остатки ее заплаканного образа, и притянуть ближе ее воспоминание о том, как она удивилась, когда перед ней возник зеленый сверток с тамариндом, Арнав цеплялся за визуальный контакт. Его память услужливо провожала его в момент прошлого, где Кхуши осторожно и не смело, надкусывала подсоленную им ягоду тамаринда и ее губы случайно касались его пальцев. Будоражащее ощущение от ее близости, снова охватывало мужчину. Отголоски радости от появления первого намека на ее улыбку за те три дня после возвращения, возрождались в его сердце. « Арнав… Как ты узнал, что это именно, то что мне…» — Вопрос который она так и не задала из-за его теплых объятий сейчас снова он видел в ее глазах. — То, что испортил?! — Не понимая, к чему он клонит, переспрашивала она, молчаливо кивая Арнав, осторожно касался, ее руки накрывая своими ладонями. — В тот день я пытался в очередной раз оттолкнуть тебя. Хотел, чтобы знала насколько далеко тебе нужно держаться от меня. Но ты… Я не понимал, что твоего упорства хватит на то, чтоб бросить мне вызов, и… — В его глазах опять появилось чувство вины, за произошедшее в офисе, это воспоминание ему давно не давало покоя, и теперь он снова вернулся к нему. — Прости меня Кхуши, обещаю, что больше никогда не отпущу твою руку, …       «Обещаю, я буду осторожен с тобой и твоими вещами…» — Уверенный голос и протянутый сверток предстали в памяти Кхуши. Это было одно из тех изменений в их отношениях, которое она не смогла для себя мотивировать: он давал обещания, просил прощения, порой клялся, словно бы замаливал какие-то старые прегрешения и в доказательство своих слов пытался, что-то сделать. «Так значит… Та дупатта» — вспоминая тонкую цветастую мягкую ткань, она приходила к выводу, что выбор оттенков и правда не советует вкусам Арнава. Ее муж скорее выбрал бы что-то монотонное, возможно, красное, но принесенный им подарок был дикого сочетания. «Тот день… Прости… Я никогда не отпущу твою руку…» — Повторила в размышлениях Кхуши еще раз, подражая его тону. Отголоски понимания, наконец, зашевелились в ее голове: «Словно этот день имел большое значение, а руку он собирается держать в буквальном смысле…» — Я не позволю тебе упасть… — Тихо дополнял Арнава, целуя ее руку.       Фиолетовый и оранжевый переплетались в изящном растительном узоре диагонального направления создавая полосы с вкраплениями и переплетениями, сложность орнамента перетекала в невероятную паутину ажурных витков по краям. Эти два цвета ворвались в сознания Кхуши тонким отголоском трещащей ткани, под его резким и сильным движением руки, они напомнили, и том, как крепко и властно он держал ее, как смотрел на нее холодно и равнодушно. «Лучше умереть, чем быть спасенной вами» — собственный голос и фраза все расставили по местам, в очередной раз, показывая миссис Райзада, насколько странные у нее и ее мужа были отношения, и что за «благословенный теперь кхир» теперь горит в его разуме. — Арнав, — выдохнула Кхуши, пытаясь подобрать слова, и не находя их просто прижалась к нему, заключая его в свои объятья. Память ее мужа снова играла с ним словно мангуст с детенышем кобры, и он пытался противостоять очередному натиску, и Кхуши понимала как ему тяжело. — Я знаю, что с тобой я всегда в безопасности… — Чувствуя, как его руки скользят по ткани ее платья, она умолкла, прикрывая глаза и прислушиваясь к ощущениям зарождающимся внутри. — Кто бы что не сказал, — снова заговорила, вторя его словам сохраненным в собственном сердце — не имеет значения… Кто бы что не сделал…- Не зная того, она поднимала со дна его подсознания уже знакомый ему пазл, и не просто ставила его наравне с остальными воспоминаниями, а возвышала над ними. — Не имеет значения… — Больше ничего не имеет смысла, — подхватил Арнав, давая словам свободу и возможность закрепиться в памяти с новыми ощущениями, сладостного томления, а не безмерной тоски. — Только одно я знаю, точно… — Он разрывал объятья только для того, чтоб посмотреть в ее глаза и поверить в происходящее, ему снова нужно было уцепиться за реальность, чтоб не утонуть в потоке прошлого. — Что я всегда-всегда…- Как и много времени назад он умолк, пытаясь собраться с силами, наполняясь осознанием того, что борьба с самим собой осталась на сцене, где он лежал с ней рядом, желая, чтоб мгновение застыло. — Буду любить тебя… — тихо произнес он, чувствуя как мир растворяется, и вместе с ним уходят все мучившие его страхи. — Мам, пап — внезапный веселый голос Аарава, вернул Арнава и Кхуши в реальность, заставляя взглянуть на маленького волшебника, ворвавшегося в комнату. — Тут мистер Аман… — Протягивая отцу, телефон говорил он. — Спасибо, — моментально реагируя и забирая трубку, отвечал Арнав, вставая с места и оглядываясь по сторонам, он искал глазами жилет, однако спустя некоторое время нашел его в руках у заботливой жены. — Мы будем ждать тебя внизу, — сказала тихо Кхуши, застегивая пуговицы и заботливо поправляя галстук. — Не задерживайся. — Кхуши, — позвав ее у самых дверей, Арнав, не дал ей выйти. — Я был убежден, что ты… — Держа в одной руке телефон, он заводил вторую за спину, размышляя над тем, стоит ли перед сыном говорить об их очередном пари, или избежать этой темы, — кое-что забудешь. — Наконец решив, произнес Ассер, ища в глазах Кхуши отзыв на свой жест. Какое-то мгновение она смотрела на то, как Арнав, вытягивает вперед руку, давая возможность зажатой в ней ткани расправиться водопадом, скользнув к полу. А потом ее счастливая улыбка коснулась его лучиком тепла. — К этому платью прилагался палантин. — Закончил он, пытаясь скрыть свое желание заботиться о ней и защищать ее честь, за маской хитрого и высокомерного Ассера.       «Зазнайка! — Мысленно отвечала миссис Райзада своему мужу, — Он как всегда не хочет признавать своего поражения!» Скользящая ткань забираемого из руки палантина, не просто исполнила необъяснимое навязчивое желание души, но и напомнила, как много раз он делал нечто подобное. Ее дупатты словно бы стремились попасть в его руки, раз за разом цепляясь за порывы ветра его одежду, или ноутбук… Кхуши накрыла плечи тонкой материей, и вышла вместе с Аравом, оставив дверь в комнату открытой. Быстрый отчет Амана вываливался на Арнава, а его жена и сын направлялись в гостиную, где уже давно суетились домочадцы, собирая последнее приготовление к сангиту Лаваньи и Эн-Кея. Подручный умолк, ожидая указаний, именно в этот момент Ассер уловил звуки, что он привычно желал назвать шумом. — А что насчет музыкантов и танцоров?! — Закрывая дверь, спрашивал Арнав. — Ты предупредил их о том, что…       «Оу- Ла- Ла -о-ла-ла» — доносящаяся мелодия перехватила дыхание Арнава, и он, совершенно забыв о разговоре с Аманом, поплелся на поводу у музыки и трепещущего ощущения дежавю: «Ты — моя фантазия». Все коридоры бывшими некогда тихими и спокойными заполнялись ритмами и женским голосом, переполнявшем сознание: «Не трогай, не трогай меня». «Ты испортишь полог моей молодости» — дополняла память самостоятельно, кидая слова на опережение, а вместе с ними ощущение некоторого негодования. «Когда ты коснулся меня» — громкий девичий голос был так высок, что расшевеливал в голове Арнава его же собственные слова: — Откуда в доме столько шума?! — Словно забыв, что вернул в собственный дом его душу, спросил он, как и много лет назад, скорее самого себя, чем своего телефонного собеседника, который бестолково что-то пытался рассказать о нанятой группе танцоров и выполнении поручений.       «Мое сердце аж присвиснуло». — Не умолкали слова песни, что открывали перед Чоте вид на его старшую сестру, которая проводила кончиками пальцев по щеке Кхуши, заставляя, ее прийти в некоторое смущение. «Ну же оставь на моей щеке свой сладкий поцелуй» — подыгрывала ей с другой стороны Лаванья на голове, которой красовалась черная шляпа с перьями, хорошо дополнявшая пиджак и накладные усы. Происходящее там, в низу в гостинице заставляло его замереть, как и много времени назад. «Что за?!» — не понимал Арнав, ощущая какую-то слабость в руках и ногах, не отдавая себе отчет о том, что выпустил телефон, и голос Амана совсем перестал быть где-то рядом на службе у разума. Теперь, глядя на убегающую под повторяющиеся слова песни Кхуши, он ловил себя на мысли, что помнит ее радость и счастье, которую так пытались вернуть ей бабушка, Лаванья, Манорама, сестра…       «Твоя молодость сезон дождей, под которыми промокло мое сердце!» — Пел мужской голос, в то время как Арнав пытался ухватить чуть больше воздуха, чтоб избавиться от дурманящего головокружения, переполнившее его грудь ощущение праздника желало полностью охватить каждую клетку его сознания, унося его далеко отсюда. Он осознавал, что тогда на его лице появилась улыбка, тоже, но одновременно с этим беспокойство за малыша впитывалось в его существо. «Только ради тебя разлился этот дождь, что же еще было делать моей молодости?» — Врывалось жаждой быть частью происходящего. Убежденность в том, что Кхуши нужно быть осторожнее пробуждала в нем отголоски злости, и желания все прекратить до того как она пустится в пляс. — Нанав, — прикосновение Эн-Кея заставили Арнава развернуться, — Мне сказали, что вы с Кхуши выезжаете раньше? — Перекрикивая музыку, пытался спросить Нанки, — Я хотел сказать, что мог бы привести Аарава на своей машине. — Что, прости?! — Возвращаясь в реальность и не понимая о чем идет речь, мужчина оглянулся.       Громкая музыка продолжала играть, но теперь Арнав видел, что никакого танца не было, вместо этого была лишь мелодия и суета сборов, в которых никто не позволял Кхуши схватить своими, непослушными ручонками, что-либо кажущееся тяжелым. И у членов семьи Арнава это не очень-то хорошо получалось потому, как она словно бабочка перелетала от одного предмета к другому, совершенно не слушая никого. Представшее зрелище мгновенно наложилось на поток беспокойства о ее состоянии, пробуждая легко воспламеняемую, стойкую ассеровскую ярость и строгость. — Кхуши, — громогласно выкрикнул Арнав, не ожидая, что кто-то именно в этот момент выключит музыку, и все обернуться к нему, с каким-то не доверительным ожиданием грозы. — Нам пора ехать! — Резко сбрасывая несколько тонов агрессивности, бросил он. — Прошу, оставь это все. — В последней своей фразе он попытался уместить как можно больше терпения, которого не хватило на то, чтоб сделать свою походку менее целеустремленной, а хватку менее властной и более осторожной.       Прохладный ветер коснулся их лиц спустя некоторое время, аккуратно стараясь сдвинуть груз мыслей Арнава, побеждая лишь в том, что его пальцы, разжались, выпуская ее запястье. Прибавив шаг, мужчина открыл дверцу машины, для своей женщины дожидаясь пока она усядется. Сила, с которой дверца захлопнулась, родила неприятную тяжелую тишину, в ней резкость движений Ассера, и его молчаливость снова начинали становиться пугающими. Кхуши предусмотрительно пристегнулась, уже догадываясь, что эта поездка будет в копилке прочих наполненных очередным желанием, чтоб она вышла. Сев за руль мужчина небрежно накинул ремень, быстро поворачивая ключ зажигания и выворачивая руль вправо.       Неожиданный щелчок блокировки его ремня безопасности привлек внимание Арнава. Руки Кхуши осторожно отпускали пряжку, не успевая скрыться с места преступления. Всегда помнящий о правилах вождения и трепетно их Ассер был в некотором замешательстве, среди которого прибоем билась мысль о том, что всегда чувствовал ее заботу, но отказывался принимать — это объясняло сейчас, и испуганный ускользающий взгляд, и, даже, не решительные попытки убрать руки. Осознание того насколько внимательно Кхуши следит за каждым его движением, как сильно она переживает за него, как остро ощущает все изменения, и осмысление ее стараний свести на «нет» его агрессивность и душевные метания несколько смягчили ассеровский норов.       Молча Райзада взглянул на свою спутницу жизни, силясь найти достойное оправдание своему поведению, но вместо этого только воскрешая страх за нее и их будущего малыша. Слова не желали подбираться, и Арнав покорно попытался забросить ощущения в самый дальний угол. Не желая ссориться или лишний раз обижать свою любимую женщину, он полностью перенес свое внимание на дорогу и скоростной режим. Вся его забота выражалась теперь молчании и аккуратности вождения. «Да она была за рулем автомобиля, я сам видел… Но почему ты так нервничаешь? Так страшно. Она не имеет права водить?» — Голос Эн-Кея в этом ворохе мыслей стал неожиданностью и вселил еще больше внутреннего беспокойства, граничащего с паникой. Арнав опасливо взглянул на Кхуши, но она сделала вид, словно бы не замечает этого. — Какая хорошая погода, чтобы устроить веселый сангит… — Тихо завела она, стараясь сбить состояние предгрозовой тиши. — Что за?! Что за?! Что за?! — Звучало в салоне, так словно бы Кхуши не желала все это произносить, но слова сами вырывались из нее. — Мы, наконец, дождались, чтобы этот день наступил, и погода так чудесна… — Сочиняла на ходу миссис Райзада украдкой, поглядывая на Арнава. — Что за?! Что за?! Что за?! И мы едем проверить все в зале, чтобы все получилось прекрасно… — Пела Кхуши, уже мысленно ощущая, как испытывает терпение мужа, и не может остановиться, потому, как тишина будет страшнее, чем всплеск его эмоций. — Что за?! Что за?! Что за?! — На улице светит такое яркое солнце, но мой муж чернее грозовой тучи… — Встречаясь на доли секунд с его взглядом она смело, но приглушенно продолжала свою песню — Что за?! Что за?! Что за?!.. — Это слишком… — сквозь зубы процедил Арнав, внезапно понимая, что так уже было. — Сегодня такая прекрасная погода… — Кхуши не обращала внимание на эту фразу и снова и снова повторяя знакомый Ассеру мотив, — Что за?! Что за?! Что за?! — Кхуши, хватит. — Резко затормозив, предупредительно процедил Арнав. — Пожалуйста, я не хочу на тебя сердиться и снова наговорить тебе много лишнего. Меня тоже напрягает эта тишина, но это не значит, что я злюсь на тебя. Меня просто очень беспокоит твое поведение, и то, что ты пытаешься всем помочь, даже не задумываясь о том, какой вред это может принести тебе самой и… — Арнав, пожалуйста, — внезапно перебив Ассера, Кхуши состроила ему глазки, — я знаю, как сильно ты беспокоишься за меня и мунни, но делай из меня… — Нет, и даже не повторяй мне о том, что тебе разрешили врачи, тебе не кажется, что они тебе слишком много позволяют?! — Не желал слушать Арнав. — А тебе не кажется, что все в доме мне очень много чего запрещают. — Словно ребенок вступила в спор Кхуши, чувствуя, как агрессивность Арнава спадает. — И Особенно ты, потому что ты Зазна… — Я просто забочусь о своем малыше и его сумасшедшей мамаше, — высказывался Ассер, стараясь быть спокойнее, — которая решила подвергнуть всех опасности, потому что Кхуши и неприятности делимы. — Правда?! — Несколько обижено говорит она, — А если… — Он заставил ее умолкнуть, приложив палец к ее губам. — Кхуши, не заставляй меня злиться. — Предупредительно прошептал он нежно ей на ухо, обжигая своим дыханием, и целуя ее в щечку — Иначе, я найду способ заставить тебя сидеть в нашей комнате, во время церемонии семи брачных кругов Лаваньи и Эн-Кея. — А ты… Не злись… — Предостерегающе начала Кхуши переходя на угрожающий тон. — Чтобы мне потом не пришлось искать способ попасть на этот ритуал. Потому что Кхуши Кумари Гупта Сингх Райзада такая же смелая и упрямая, как и ее муж Арнав Сингх Райзада! — Правда?! — Игриво бросая ей, вызов спрашивал он. — Правда! — Подтверждала она, быстро прикасаясь своими губами к его щеке, и, отстегиваясь, выскакивала из машины.       «Сумасшедшая!» — С наслаждением проносилось в голове Арнава, когда он спешил присоединиться к ее попытке сбежать от тишины машинной поездки. Следующие несколько часов у Арнава не было времени, обращать внимание на шутки памяти. Суета организации полностью поглотила и охватила его, отпуская лишь с приходом гостей, и выходом танцоров на сцену.       Слова песни были простым начало музыкального попури, обработанного выдумщицей Кхуши, которая буквально заставила Арнава принять это условие в обмен на ее улыбку. Сейчас он чувствовал, что все это пошло ей на пользу, потому что когда она занимается каким-то делом, она становится счастливой и беззаботной.       Сидя за барной стойкой Ассер поглядывал изредка на сцену, с задумчивостью перекатывая по столу донышко стакана, наполненного желтой жидкостью. Глядя на то, как сменяется одна танцовщица другой, и мелькают в свете софитов яркие наряды девушек, как в музыкальной постановке появляются крепкие мужчины, чьи лица спрятаны за небольшими масками. Арнав старался не вслушиваться в слова, чтоб случайно не зацепиться за одну из строк и не попасть в очередные дебри своего подсознания. Он размышлял, искал повод хоть на миг поверить, что из него, и правда, может получиться хороший отец, не только потому, что так считает Кхуши. — Как там наша маленькая Тхааллиꜜꜜꜜꜜ? — Сумбурной волной недавнего воспоминания в сознание ворвался голос Эн-Кея, беззаботный жених и без пяти минут муж примерял очередной богато расшитый красный шервани. — Что прости?! — Не понимая о чем идет речь отзывался Арнав, отрываясь каталога с моделями женского вечернего наряда, и представлений того как это бы смотрелось на его Кхуши. — Ну, — подобрать слова для объяснения своей мысли оказалось не так-то просто, — Ты же безумно любишь цветы, уделяешь им много внимания, словно… — Не сумев подобрать эпитет, Нанки быстро переключился на следующий довод. — И Кхуши тоже очень любит розы… — Но чем дольше Нанд Кишор смотрел сквозь зеркало в глаза брата, тем больше, он начинал запинаться, теряя и свою дурашливость и свое умение быть серьезным — И твой ребенок… в общем… я… то есть… — Не смей больше так называть моего ребенка, — ассеровский рык был предупреждением и одновременно воплощением собственнических наклонностей. — Хорошо, хорошо, Нанав! Я больше не буду называть ее… — Развернувшись Нанки, попытался успокоить старшего брата, — Ну или его… — то есть… — Все слова разбегались и стремились запрятаться от леденящего взгляда, который с каждой фонемой становился все холоднее. — Если ты еще раз, это скажешь, … Я убью тебя прямо здесь… — Нарочито спокойно и тихо отчеканил Арнав. — Нанав! — Быстро собравшись Эн-Кей так и не определился, в какой роли ему лучше это сказать, выдавая в лоб то, что думал. — Ты можешь сердиться, сколько хочешь, но я будущий дядя и как дядя имею право на то, чтоб проявляться свою любовь к своей маленькой Тхаалли… — Словно бы поставив на этом точку, Нанки резко переключился на новую тему. — Ладно, не важно! Скажи, это смотрится на мне хорошо?       Поведение Нанд Кишора в последнее время вызывало у Арнава яркое желание вернуть все на места, но оно же давало намек на то, что он сам уже давно позволил Эн-Кею творить все, что сочтет нужным. Встав с места, Арнав, молча, взял одну из моделей уже примеренных ранее одежд и протянул брату, давая понять, что он бы посоветовал. В разуме мелькали кадры того, как он получил сначала новое имя «Нанав»; как сильно его это бесило и задевало; как однажды Анжали подыграла Эн-Кею; как Нанки и Кхуши сблизились. И среди этих старых воспоминаний замелькали новые пазлы восстанавливающие цепь между попыткой держаться подальше от сумасшедшего младшего брата и принятием его как личности.       Образы первого воплощения: Нанд Кишора — Защитника невестки дома Райзада, единственного кто не только верил в причастность Шьяма к похищению Арнава, но и пытался это доказать; Нанд Кишора — Романтика, единственного кто помог Ассеру не только найти путь к сердцу любимой девушки, и объяснить важность всего, что было, есть и будет между двумя сердцами; Нанд Кишора — Шпиона, единственного кто действительно всегда верил планам сумасшедшей Кхуши в любой ситуации; Нанд Кишора — Ангела хранителя семьи, единственного кто не пошел на поводу у предрассудков и Субхандры, заставив старшего брата вспомнить самое важное в его жизни. — Жаль, что мне все же придется оставить вас с Кхуши без присмотра… — Несколько неожиданно произнес Нанки, Направляясь к кассе. — Я хочу сказать, Нанав, что я буду скучать… — Тебе не стоит беспокоиться об этом, — В такт ему отозвался Арнав, — Я хотел сказать, что тебе вовсе не обязательно уезжать… — А как же мой медовый месяц?! В любом случае он у меня и Лаваньи, будет не такой как у тебя… Знаешь Нанав, Кхуши мне рассказывала об этом совсем немного… Но я считаю, что он такой же странный, как и все ваши отношения. — Хотелось бы знать это наверняка. — С какой-то тоской в голосе ответил Арнав там, в большом магазине. — Хотелось бы знать это наверняка. — Повторил тихо он сейчас, вырываясь из своих воспоминаний, рассматривая цвет жидкости плещущейся в стакане.       Эти воспоминания не хотели к нему возвращаться, как и многие другие, они ждали подходящего часа. Можно было бы спросить, конечно, об этом у Кхуши, но Арнав считал, что это было сродни тому, что ты заставишь автора подробно пересказать его произведение, не желая тратить время на его прочтения. Он был уверен, что не имеет прав на такую глупость, как случайно причинить боль своей любимой, не просто любимой, а матери своего будущего малыша. «Ребенок, наш с Кхуши ребенок…» — Восторженно иногда думал Арнав, но неуверенность, борьба с самим собой, собственным диагнозом моментально, перекрывали любое ожидание чудесного момента, каким-то противным содроганием, ощущением беспомощности, боязнью все испортить. Ассер ощущал нежность и трепет при мысли о том, что однажды кто-то совсем маленький войдет в его жизнь и станет для него очень важным человечком, но в то же время ему было страшно, что он не сможет защитить его, или… — Тхаалли… — повторил про себя Арнав, вслушиваясь в звучание этого слова. В нем было много повторяющихся лишних букв, которые так не нравились Ассеру, и делали произношение этого слова нежным и, одновременно, звенящим. Уменьшительно ласкательная форма, от названия цветка, словно бы указывали на то, как много заботы внимания и любви она требует к себе, чтобы распуститься.       «Моя маленькая тхаалли» — Словно бы разрешая себе на мгновение, стать счастливым мужем и отцом мысленно произнес Арнав, пытаясь представить, как его малышка бежит к нему на встречу, крича своим звонким голоском «Папа, папочка…». В этот самый миг он и правда знал, что подхватил бы эту кроху на руки и покружив ее, крепко прижал бы к себе, и он был уверен, что сможет защитить свою семью. В воображение ворвался и голос Аарава: «Мунни, эй… Мунни… Где же ты прячешься?!». В этом мечтании его старший сын занимал не меньшую роль, чем та кого Ассер младший искал… — Манговый сок?! — Раздался, разрушающий теплый момент, вопрос откуда-то со спины, и, обернувшись Арнав, увидел Эн-Кея. — Апельсинового не было, — отвечал Арнав, и его растворенный осчастливленный взгляд становился, серьезным. Новое воспоминание, связанное с этой фразой уже утаскивало в очередные дебри подсознания, вперемешку с ностальгией, но младший брат торопился отобрать стакан, кладя на его место конверт. — Я доставил твоего сына в целости и сохранности, а ты проиграл пари! Кхуши все же в вечернем платье, а не традиционном, не боишься, что ее желание будет… — Откуда ты знаешь о пари?! — Арнав уже совсем забыл о происходящем вокруг него, словно все это вообще не существовало. — Потому что она попросила передать тебе конверт со своим желанием. Нанав, знаю, ты, конечно, прочитал ей лекцию об осторожности, но ты сам то веришь в то, что она тебя послушается?! — С сомнением спросил младший брат. — Все очень просто Эн-Кей: Сангит твой — правила игры мои… — Уверенно произносит Арнав, прекрасно понимая, о чем идет речь.       Звон монетки, увеличенный во множество раз, заставил обоих братьев взглянуть на сцену, где зарождались первые ноты какой-то знакомой песни. Взоры братьев обратились к сцене, где на фоне акробатических движений профессиональных танцоров, появлялся и выходил на первый план Аман, а с противоположной стороны выплывала мисс Али Джина. Их внешний вид заставлял Арнава искать глазами Девьяни, чтобы посмотреть на реакцию бабушки, но ее еще не было. Видимо она задерживалась в пути, это одновременно утешало и беспокоило. Растерянный взгляд Ассера снова возвращался к «танцором».       Видеть своего верного помощника с почти оголенным торсом было дико, настолько же, как и осознавать, что на нем потертые джинсы и кроссовки, но все это было фактически ничем по сравнению с фактом того, что с ним танцует помощница Лаваньи. И их движения были не просто синхронны или слажены, они были единым целым. Ритмично уклоняясь из стороны в сторону, они становились продолжением друг друга, схлёстываясь страстными взглядами, они словно бы изучали в очередной раз знакомые точки соприкосновений. Огненный распахнутый жилет чуть прикрывал фигуру девушки, когда мужчина, опрокидывая ее, зависал над ней, и тут же снова открывал вид, потому как Аман торопился оставить ее в стороне, увлекая всех сольной частью танца, чтобы слиться через несколько десятков секунд снова в одно яркое пламя красно-синих оттенков. — Какого, черта Аман делает на сцене? — Обращаясь толи к Эн-Кею, толи к себе, вопрошал Арнав внезапно осознавая, что Нанки уже и след простыл. — Что за?! — Ничего не понимая, он смотрел, как на сцену заливает многоцветие световых лучей, в которых ритмичный танец становится невероятным карнавальным действом. — Какого?! — Резко поднимаясь с места, и машинально хватая конверт, Ассер направлялся за кулисы, чтобы найти Кхуши и убедиться, что этот «сюрприз» для него последний, на сегодня. — Чоте, бабушка в машине с тетей и дядей немного опаздывают, но они уже… — Возникшая на пути Анжали, хотела засыпать младшего брата очередной кучей информации, но он был настроен восприятие, его внимание привлекло запястье одного из танцоров.       Толстая цепь скатилась по предплечью, отсвечивая на свету ярким бликом. Снова и снова поддаваясь движениям хозяина, она прыгала по руке, поворачиваясь и открывая перед Арнавом небольшой утяжелитель в виде голубого камня. Взгляд Ассера наполнился, агрессией запирающей путь к сердцу, для всех чувств, кроме страха, и желания убивать. — Сестра, ты видела Кхуши? — Спрашивал Арнав, перебивая и стараясь сдержать себя. — Да, она подошла к Эн-Кею с конвертом во время прошлого танца, — посмотрев на своего брата, она заулыбалась. — И, кажется, письмо нашло своего адресата. Думаю… Ты должен прочесть это, чтоб найти ее. — Лисий взгляд старшей сестры, с которым она рассматривала предмет в руках брата, словно бы проскальзывал мимо, напряженности рук Ассера, машинально сжимающихся в кулаки.       «Какого…» — Посмотрев на конверт, сжавшийся от давления, Арнав поторопился, как можно скорее, добраться до его содержимого не заботясь об аккуратности или о том, что Анжали поймет его состояние. Глаза Райзада бегло заскользили по строкам, выведенные красивым знакомым до безумия почерком: «Эта победа была не честной с моей стороны… Но ты сам сказал, что ты мой муж, и я имею право делать с тобой, что захочу! И я хочу кое-что тебе напомнить…» Внезапная тишина и направленный на него свет софита отвлекли мужчину от прочтения, и мужчина оглянулся по сторонам, привыкая к яркости, и осознавая, что он находится в центре всеобщего внимания. Беспокойство и какое-то неприятное предчувствие моментально накрыло Ассера волной, но встретившись с взглядом с Кхуши, что стояла на сцене, он почувствовал, как все внутри замерло.       Взглянув в письмо еще раз, он зацепится за одну из строк написанную ниже прочих: «Я прошу, хотя бы сегодня не заставляй меня ждать». Знакомые аккорды их песни сорвали его с места, вселяя в него желание, как можно скорее сократить расстояние между ними. Внезапное осознание, что находясь рядом с ней, он сможет быть ее нежным защитником, резко стерло все границы, и страхи.       Ассер чувствовал, что всегда принадлежал «Сумасшедшей», и, даже, когда отрицал это. Он хотел быть во власти своей любви к ней, желал отзываться на ее ворчливое «Зазнайка». Он помнил, как было больно от того, что обращение «Мой дорогой муж» было на тот момент лишь частью игры. И ему было важно, что ее «Арнав» звучит всегда с нежностью и доверием. «Для меня самое безопасное место на всем свете, рядом с тобой. И наш малыш чувствует то же самое» — голос Кхуши воспроизведенный памятью ускорял ритм сердцебиения и бег.       Она смотрела туда, где восторженно на них глядела бабушка, обнимающая Аарава не верящего своим глазам, где тонула в мечтаньях Лаванья крепко сжимающая руку Эн-Кея; где Анжали дергала Акаша и Паяль привлекая их внимание к Чоте и Кхуши; где в тетя и вернувшийся на для из командировки дядя о чем-то спорили; где Мадхумати вспоминала имя своего бога, в очередной раз, что-то говоря Гариме и Шаши. Ощущение его приближения, как и в их первое дивали заставляло ее сердце замирать в предвкушении. Арнав появился за ее спиной, словно тень Кхуши, осторожно коснувшись ее плеча спускаясь пальцами к предплечью, с трепетом соединяя ладони, переплетая с нежностью свои и ее пальцы.       Миг… И платье на кокетке, расплескало свои изумрудные полы, и небольшие треугольники светлой вышивки слились невероятную светящуюся в неоновом свете паутину, что спустя мгновенье ударилась о ткань темных мужских брюк. «Сложна наша с тобой история любви, ее не перескажешь в двух словах» — Вторя словам песни, пел он, аккуратно наклоняя ее, и с нежностью снова притягивая к себе. Жадно вдохнув тонкий аромат ее духов, и он отпрянул от нее, давая ей возможность удалиться на расстояние вытянутых рук. Наслаждаясь новой частью чуда создающегося на сцене, забывая обо всех своих страхах, мужчина чувствовал, как новые пазлы с их мгновениями счастья встают в цепочку его знаний о прошлом, закрывая большие и малые лакуны. Не отрывая глаз от ускользающей в танце фигурки Кхуши, ожидая ее возвращения, изумляясь, изумрудным оттенкам шелковистой ткани, что смешиваясь с белоснежными прожилками вышивки и парили, кружась над полом, Арнав на распев произносил слова: «Новая история парня и девушки, ее не описать в двух словах»…