***
Единственное, что я помню, это то, как он притащил меня в кровать. Должно быть, он чем-то накачал меня. Сукин сын. Помню, как он снял одежду и начал целовать. А потом все исчезло.***
Это худший день в моей жизни. Задница саднит, я знаю, что он натворил. Его постоянные взгляды в мою сторону также не помогают. А самое ужасное, что я не могу посмотреть на Рихарда. Просто не могу. Осознал, как сильно его люблю. Мы в этом еще не признались друг другу, но я уверен, что он тоже меня любит. А тут это. Ненавижу тебя, Шнайдер! Я знал об их интрижке с Думом. Все знали. Но точно, как сказал Крис: «Ничего особого». И все же он отказывался с ним спать. Наверное, это что-то значит, да? Когда дело доходит до отношений, он не очень-то и верный. Не думаю, что есть кто-то, кому он не изменил. Он просто не может не изменять. Поэтому сейчас это должно что-то значить. Каждый раз, когда я смотрю на Рихарда, в голове всплывают воспоминания о той ночи. Это нескончаемая пытка. Да, я это заслужил. Знаю, что натворил. Хоть и не хотел. Наркотики — грязное дело, когда речь идет о сексе. Они заставляют тебя делать то, чего бы ты, как правило, не сделал. Я так зол на Шнайдера, но не могу противостоять ему. Пытался, а он лишь рассмеялся. — Не думаю, что тебе не понравилось, Пауль. То, как ты стонал мое имя, говорило об обратном. Раз не веришь, могу показать. Я все записал, — он подмигнул мне, улыбаясь, будто ребенок. — Подожди! Что? Ты что? — Да. Записал. Ты был великолепен. Он вышел из комнаты, и я был не в состоянии что-либо сделать. Все, я в заднице. Теперь мне всегда придется выполнять то, что он захочет, иначе покажет Рихарду. Может, мне самому ему рассказать, но… Нет, не могу. Я не выдержу видеть боль в его прекрасных глазах. Я просто буду делать то, чего от меня хочет Крис.***
Поздно ночью я получил сообщение от Дума. Я уже спал, поэтому прочитал его с утра. «Прошлой ночью. Наслаждайся» — говорилось в письме, но никаких файлов прикреплено не было. Я ответил ему и попросил выслать файл. Откуда мне знать? Вечером он выслал мне его снова, и на этот раз все было прикреплено. Я посмотрел это, и теперь я один в полной апатии. Хочу кричать, но у меня нет сил. Хочу спрыгнуть с крыши, но будто приклеился к стулу. Просто хочу исчезнуть… Каким-то образом я смог заснуть в этих муках, желая больше никогда не проснуться.***
Я так больше не могу. Вижу, как он смотрит на меня. Блеск победы. Да, он выиграл. Порвал меня на части. Все те фотографии, что врезались мне в голову, — яд для моего сердца. Он целый день напоминал мне об этом. Снова сижу один в номере отеля. Пришло сообщение от него. «Ну как, понравилось представление? Знаю, понравилось» — говорится в тексте. С меня хватит. Больше так не могу. Просто не могу. Сломлен. Всем все равно на меня. Пауль даже не смотрел на меня в последние дни. Наверное, я ему противен. Думал, он любит меня, но ошибался. Для него это ничего не значило. Я для него ничего не значу. Точно так же, как и для Шнайдера. Зачем мне оставаться в этой группе? Даже мои фанаты отреклись от меня из-за Emigrate. Я никогда и не думал оставлять Rammstein. Никогда. Но никто, кажется, не понимает. Я пытался объяснить сотни раз, но безрезультатно. Тогда зачем жить дальше? Я готов покончить с этим.***
Мне стоило огромных усилий, чтобы подняться, но сегодня я просто обязан выглядеть великолепно. В конце концов, это моя последняя ночь. Хочу, чтобы меня нашли прилично одетым, слегка накрашенным и с идеальной прической. Возможно, это покажут в новостях, а я всегда обязан идеально выглядеть перед камерами. Живой или мертвый, неважно, я обязан выглядеть идеально. Черное пальто, темная рубашка и джинсы, мой ошейник, подводка и шипы. Я готов идти. Замечательно выгляжу. Знаю, что это так. Последний взгляд в зеркало. Да, замечательно! Но даже подо всей этой красотой я вижу израненную душу, плачущую в темном холодном углу. Вздыхаю, и слезы вновь подкатывают к глазам. Нет, блядь, только не это! Я не расплачусь! Ударяю по зеркалу, выбегаю из ванной комнаты, захватив бумажник и сигареты, и ухожу. Я увидел Тилля по дороге к лифту. Он с подозрением на меня посмотрел, перед тем как закрылись двери. Странно. Последняя проверка перед зеркалом. «Ох, Рихард, притягательный чертяга! Ты почти что слишком красив, чтобы умереть». Встряхиваю головой. «Больше ни о чем таком не думай. Ты идешь и наслаждаешься этой ночью. А потом делаешь то, что должен». Лифт наконец остановился, и я могу идти и воплотить свой план в жизнь.***
— Убирайся, — строго сказал бармен. — Полегче. Ухожу-ухожу. Нет проблем. — А ты, кстати, кажешься милым парнем. У меня нет наркотиков, и могу тебя уверить, что в моем баре тоже ничего такого нет. Сходи-ка в клуб за углом. У них, может, есть, что ты ищешь. Благодарю его улыбкой (на мой взгляд, я и так слишком много заплатил лишь за информацию) и ухожу. Я скучаю по тем временам, когда можно было просто попросить нашего менеджера принести все, что нам хотелось. Сейчас я так не могу сделать. Не хочу выслушивать лекцию, и чтобы они об этом узнали. Уверен, могу об этом позаботиться сам. У меня достаточно налички, и я знаю, что хочу. И всегда получаю то, что хочу. Ближайший к нашему отелю бар не работает. К счастью, есть еще один. Десять минут, и я на месте. Я знаю, что, возможно, мне следует пройти дальше, но, во-первых, не хочу терять драгоценное время, чтобы идти куда-то еще, а во-вторых, никто за мной присматривать там не будет, чего тогда беспокоиться? Я здесь: два этажа, освещение, музыка, танцовщицы и алкоголь. Идеально. У них определенно есть то, что я ищу. Спускаюсь на цокольный этаж. Это прекрасное место, и одна из причин, почему я люблю Испанию, — прекрасные клубы, дружелюбные шлюхи и качественная наркота. Сижу за барной стойкой, закуриваю сигарету и заказываю виски. Вообще я больше не пью и не употребляю наркотики, но сегодня вечером все иначе. В мгновение ока высокая брюнетка составляет мне компанию. — Привет, красотка, — начинаю я. — Привет, красавчик! Должна сказать, выглядишь ты сногсшибательно! — она не может скрыть влечения ко мне. Я лишь улыбаюсь и говорю: — Знаю. — Не поймите меня неправильно, не хочу быть невежливым, но она как бы сказала правду. И я знаю, что выгляжу потрясающе. — Видела б ты меня в лучшее время, может, сразу бы на меня запрыгнула, — подмигнул я. — Кое-кто самоуверен. Но тебе это тоже идет, сексуально. Я едва верю, что ты можешь выглядеть лучше, чем сейчас, — отвечает она, вновь осматривая меня. — О, поверь мне, милая, могу. — Хочешь уединиться? — Как правило, я был бы несказанно рад пойти. Но я здесь, чтобы найти кокаин. Много кокаина. Она ничего не сказала. Даже не моргнула. — Ага, — спустя время она кивнула. Потом указала мне на громилу, стоящего в коридоре. — У него есть то, что тебе нужно. — Спасибо. Может, потусуемся попозже? — это звучало больше как вопрос, нежели утверждение. — Может быть, — сказала она и ушла танцевать.***
— Найдется минутка? Слышал, у тебя есть то, чего бы я хотел, — пытаюсь сказать ему я, но он ничего не слышит из-за громкой музыки. Хотя, вероятно, он знает, что мне нужно, поэтому ведет меня в уединенную ложу. — Так, скажи-ка мне, смазливая мордашка, деньги у тебя есть? — Конечно, есть. И хочу достаточно много этого белого счастья, — рассказал я ему и сказал, сколько нужно. — Выглядишь, будто готов сделать все что угодно ради этого. — Наверное. Но с деньгами никаких проблем, так что мне не нужно делать «все что угодно». — На самом деле, нужно. Думаю, ты симпатичный. Ты хочешь много, а я хочу кое-что взамен. Мы же здесь говорим о высоком уровне качества. — Надеюсь, что это и есть высокий уровень качества. В оплату получишь деньги. Как по мне, так справедливая сделка, — он не в моем вкусе, поэтому мне совершенно не нравится, к чему он клонит. — Давай договоримся: я тебе сейчас делаю дорожку, ты пробуешь, насколько он хорош, а потом договариваемся о цене. Вполне разумно: — Хорошо.***
— Блядь, поистине хорошее качество, — чувствую мурашки, зубы стучат, и я слегка возбуждаюсь. О да! Я скучал по этому. Неожиданно он встает передо мной со спущенными штанами. — Ты делаешь мне минет, мальчик-игрушка. А потом я беру с тебя немного денег, и мы в расчете. — Как насчет того, что ты забираешь все деньги и никакого минета? — Нет, — сказал он и толкнулся членом мне в рот. Поначалу я пытался сопротивляться, но чем больше дергался, тем глубже он проникал. Я начал давиться. Я хорошо сосу, но обычно все под моим контролем. Могу сделать тебе так хорошо, но должен быть главным. Я, может, и останавливаю Пауля, когда он берет глубоко. Но, подождите, ему это нравится. А мне — нет. Царапаю бедра этого мужика и стараюсь дышать. Заставляю язык работать, чтобы поскорее довести его до оргазма. Он усиливает толчки и, кажется, близок к разрядке. Еще пару толчков, и он кончает мне в горло. Я совсем не хочу это глотать, но сейчас это проще. Во всяком случае, сперма уже в горле.***
Я отдаю ему деньги и убегаю, на случай если он захочет большего. К моему удивлению, туалет не так уж и плох. В клубе хорошо следят за уборной. Черт, мне нужна зубная щетка, которой у меня, конечно же, нет. Я, по крайней мере, полоскаю рот. Это совсем не помогает, впрочем, как я и ожидал. Надеюсь, виски отобьет этот вкус. Но сейчас я хочу еще одну дорожку. Захожу в кабинку и достаю телефон. Удивительно: пять пропущенных. Два от Пауля, два от Тилля и один от Шнайдера. «Что? Хотите болтать со мной по Скайпу, пока устраиваете групповуху? Да пошли вы все!» Депрессия снова отравила меня. Сделал две дорожки и занюхал их все. Экстаз.***
Танцую часами, делая перерывы, только чтобы занюхать еще. Я больше, чем под кайфом. Несколько человек подходили и целовали меня, дотрагивались, спрашивая о сексе. Наверное, я противен людям только из моего окружения. Однажды узнав меня, ты больше не захочешь иметь со мной дело. Прекрасно. Ладно, пока достаточно. Пора. Направляюсь к туалетам и снова достаю телефон. Еще больше пропущенных. «Какого черта? Не притворяйтесь, что вам не все равно».***
Я принял все, что у меня осталось. Если этого будет недостаточно, тогда ничего и не будет. Меня накрывает, подобно молнии. Ох ты. Теперь я гораздо больше, чем под кайфом. Мне нужно подышать. Быстро бегу наверх и выскакиваю из клуба. Кружится голова, меня тошнит. Я думал, что будет свежий воздух, но ошибался. Воняет. Город воняет. Мусорные баки рядом не спасают. Хочется блевать. Мне приходится ухватиться за фонарь, чтобы твердо стоять. Чувствую себя, как дерьмо. И больше не могу удерживать содержимое своего желудка. К счастью, на улице никого. Темно и тихо. Только я, терзаемый болью, издаю звуки. Тело раскалывается. Я сумел доползти до темного угла под лестницей, где и уселся. «Заберешь меня в рай, если заберусь наверх? Нет, вероятно, нет. Как бы то ни было, мне там не место». Желудок болит так сильно, что словами не описать. Тело дрожит, и каждая мышца напряжена. Почему? Я же употреблял только кокаин. Я должен был быть под неимоверным кайфом. Я должен был быть счастлив до последнего момента. И тогда бы небеса раскрылись и забрали меня. Таков был мой план. Никакой боли, только радость, а потом чистилище. А вместо этого хочу застрелиться. Как же больно. Лучше бы повесился. Больше нечем рвать. Мне холодно, но в то же время обливаюсь потом. Жарко, холодно, жарко, холодно. «Кто-нибудь может меня обнять, пожалуйста?.. Кто-нибудь…» Теперь потекла кровь из носа. Отлично, то, что мне было нужно. Хотя, некоторые женщины считают, что мужчины в крови — это сексуально. Пожалуй, тогда я не против. Дыхание учащается. Пытаюсь контролировать его, но не могу. Дышу, как собака в жару. Чувствую, будто сердце вот-вот выпрыгнет из груди, а голова взорвется. После того, что показалось мне часами (всего пару минут), я слышу голоса. Зрение затуманено. Вижу лишь три силуэта. Уверен, они в идут моем направлении. Да, направляются ко мне. — Заберите все мои деньги, там, куда я направляюсь, они мне не будут нужны. Если хотите убить меня — убейте. Пощадите меня, — говорю я, — но не трожьте лицо. Оно слишком прекрасно, чтобы быть поврежденным, — добавляю я, и мое затуманенное зрение исчезает совсем.***
Шнайдер ворвался в мою комнату. — Какого черта? — прошипел я. — Пауль, по-моему, я по-крупному облажался. — Ты так думаешь, Крис? Поздравляю с осознанием! А теперь оставь меня в покое. — Нет, нет, Пауль, ты не понимаешь. Похоже, Рихард в беде. Пойдешь со мной, пожалуйста? — Я не могу верить тебе! — кричу на него я. — Ты обманул меня, накачал, трахнул, все это записал и снова пытаешь одурачить меня?! Что же ты за чудовище? Убирайся! Быстро! — ору я, даже пытаясь ударить его. Хотя безуспешно. В итоге, он уходит. «Сукин сын». Все же пойду, проверю, как там Рихард. В конце концов, я должен с ним встретиться. Это невыносимо. Я люблю его, черт возьми. Скучаю. Вздыхаю и иду. — Рих? Ты здесь? — стучу в дверь. Ничего. Ничего не слышно. — Рих? Пожалуйста, ответь. Прости. Я скучаю, — пытаюсь сделать первый шаг. В ответ — тишина. Скорее всего, он спит. Поговорю с ним завтра.***
Почти через два часа снова приходит Шнайдер, но на этот раз с Тиллем. — Убирайся, — кричу я. Тилль пытается уладить ситуацию: — Не знаю, что здесь произошло, но я знаю, что видел. Рихард был явно не в своем уме. Выглядел безумно хорошо, но его взгляд ужаснул меня. Сами знаете, каким неуравновешенным он становится, когда его накрывает депрессия. Поэтому прямо сейчас один из вас рассказывает, что вы с ним натворили. Тилль напугал меня. — Подожди. Он тебя испугал? Тебя? Тогда, наверное, нам надо сходить и проверить, все ли с ним в порядке. — Пауль, я видел, как он ушел час назад. И мне совсем не понравилось, что я увидел. Вот почему я нашел Шнайдера, чтобы рассказать и спросить, если это его вина. Ты же знаешь, что они более близки между собой. — Были, — процедил сквозь зубы я. — О, так вот оно что. Ты его бросил? — Тилль спросил Шнайдера. — Нет, Тилль, — ответил Кристоф, — на этот раз я облажался. Серьезно облажался, — произнес он, опустив лицо. — Господи, кто-нибудь наконец может мне сказать, что происходит?! Так что Шнайдер рассказал. Рассказал об их связи, как и почему она прервалась. И закончил он тем, как отослал видео с нами Рихарду. Теперь сорвался я. — Ты гребаный кусок дерьма! — прихожу в ярость и обзываю его всеми бранными словами, что знаю. Хочу прибить его прямо здесь. Но, к сожалению, Тилль останавливает меня еще до того, как я успеваю добраться до Шнайдера. Потом он подходит к нему сам и ударяет в лицо своей большой сильной рукой. Крис стонет и падает на колени. — Вот скажи мне, Шнайдер, тебе нравится делать людям больно? Это твое развлечение? А что, если он натворит глупостей? Тогда тоже будет весело, да? Это будет идеальной концовкой твоей игры? — он очень зол на него, но определенно не так сильно, как я. Даже не представляю, что это могло причинить Рихарду. «Пожалуйста, будь аккуратнее, дорогой, я уже иду за тобой…». — Я не хотел так сильно сделать ему больно. Думал, что он воспримет это как шутку. Конечно, все замышлялось в качестве небольшой мести, но я не хотел причинять ему боль, — он всхлипывает. — Отлично, очень, — прошипел я. — Помолчи-ка, а? Ты пару дней даже не смотрел на него, — он указал на меня. — Конечно, нет! Я был полон вины и стыда. Если бы я знал, что ты сделал, то немедленно бы пошел к нему. Господи, да ты не представляешь, что натворил! — вновь прихожу в ярость. «Он совершает подобное, а потом обвиняет меня? Я, блядь, в этом участия не принимаю. Нет! Хотел бы я знать…». Тилль снова начинает говорить: — Ваша ругань ему не поможет. Что, если он топит себя в алкоголе? Или хуже — наркотиках? Решать проблемы таким образом для него не в первой. И я даже не хочу представлять, что может произойти с ним в глубокой депрессии. Так как насчет того, чтоб вы вдвоем заткнулись и попытались что-нибудь сделать? Вы ему звонить пробовали? Потому что я звонил, а он не брал. Я был настолько сыт по горло своим гневом, что почти забыл, что Рихард не здесь и делает бог весть что. Не поймите меня неправильно, я не верю, что за нами наблюдает бог, но как там они говорят: если он и есть, то, пожалуйста, пусть приглядит за ним. — Я ему позвоню, — сказал я. — Я уже пробовал. Он не поднимал трубку. Наверное, не хочет разговаривать со мной, оно и понятно. Попробуй ты, пожалуйста, — умолял Шнайдер. Почти кажется, будто ему жаль. По-настоящему жаль, но я ему не верю. Больше всего я его ненавижу. Рихард также не берет трубку. Это начинает нравиться мне все меньше и меньше. — Ладно, телефон не поможет. Уверен, если бы он хотел с нами разговаривать, то перезвонил, — вздохнул Тилль. — Ты прав. Я попробую найти его. Надеюсь, он возьмет этот чертов телефон, — говорю я, поднимаясь с кресла. — Я с тобой, — Крис встал. — Я тоже, — кивнул Тилль. — Ребят, это очень мило с вашей стороны. Ну, в смысле, с твоей стороны, Тилль. Но я пойду один. — Да? Думаешь, ты сможешь тащить или даже драться с пьяным Рихардом? — спросил Дум. — Я лучше попытаюсь, чем пойду с тобой, — прошипел я. — Успокойтесь! Как же вы двое мне надоели. Мы все идем прямо сейчас, — Тилль хватает нас и выпихивает из комнаты. Мне все же не нравится, что Шнайдер идет с нами, но сейчас дело не во мне, а в Рихарде. «Держись, дорогой, я уже в пути».***
В первом пабе — ничего. Мы на самом деле не знаем, где искать, но для начала решили пройтись по местам поблизости. Если это не сработает, придется придумать что-нибудь другое. И, если честно, я понятия не имею что. Я надеюсь, что он наконец поднимет эту гребаную трубку. Продолжаем поиски в другом баре. Осмотрели столы, спросили, есть ли ложи. Его нигде нет. Бармен бросает на нас странный взгляд: — Вы кого-то ищете? Ну, в смысле, вижу, что да, не могли бы вы мне сказать, кто это должен быть? — Эм, черные шипы, голубые глаза, темная одежда, — описал я. — Черный ошейник, — добавил Тилль. — Точно, я видел его. Искал кокаин, поэтому я его прогнал. Хотя ушел он добровольно и выглядел странно. Что-то в нем заставило меня покрыться мурашками. — Вероятно, его привлекательность, — я рассмеялся. — Ну да, он был красив, но я не это имел в виду. Кажется, я понимаю. Ох, Рихард… — Я сказал ему сходить в клуб за углом. Это было несколько часов назад. Удачи, ребят, — сказал он, и мы вышли.***
Сердце бьется, как сумасшедшее. Не знаю почему: либо потому, что боюсь найти его одуревшим от наркотиков, либо не найти вовсе. Хм, скорее второе, потому как когда мы его обнаружим, то все станет лучше. Тилль показывает нам знак-молнию на стене. Кажется, мы нашли клуб. Я взволнован какими-то странными звуками, будто умирает животное. Кто-то или что-то определенно страдает. Смотрю в сторону источника звуков, и мое сердце почти останавливается. — Рихард… — шепчу я. Собственный голос меня подвел. Тилль и Шнайдер сразу же глядят в этом направлении. — Блядь, — Тилль взвыл. — Это он, — подтвердил Шнайдер. У нас не лучшее ночное зрение, но если все думают, что это он, то так и должно быть. В мгновение ока подходим к нему. Слышу, как он рычит: — Заберите все мои деньги, там, куда я направляюсь, они мне не будут нужны. Если хотите убить меня — убейте. Пощадите меня. О господи, это правда он. Я узнаю его голос везде. — Но… не трожьте лицо. Оно слишком прекрасно, чтобы быть поврежденным, — добавляет он и замолкает. — Ладно, да. Это точно Рихард, — Крис рассмеялся над его последней репликой. Хотя мгновенно понял всю ситуацию, и лицо его моментально изменилось. — Что он, сука, несет? Никуда он не идет! Засранец! Только ни когда мы сюда пришли, — кричит Тилль, и я замечаю, что он напуган так же сильно, как и я. Однако, Шнайдер выглядит хуже всех нас. Наконец мы подходим к нему. Его прекрасное лицо искажено от боли, глаза закрыты, тело сотрясается… Начинаю плакать. — Рих, что ты наделал? — слезы капают из глаз, когда я пытаюсь держать его. Он горячий, как гребаный обогреватель, работающий на полную, зимой. — Кто-нибудь вызовите скорую! — крикнул я. — Пауль, мы не знаем, что он принял. Сомневаюсь, что это хорошая идея, — неуверенно протянул Тилль. — Вот почему я звоню! Ты боишься вестей? Серьезно?! У нас есть адвокаты. Люди, которые разберутся с этой неприятностью, официально не представив это как неприятность. И даже если бы у нас их не было, то пошло оно все! Я не позволю ему умереть! — истерично прокричал на него Шнайдер, набирая 911. — Держись, Рих. Я здесь. Пожалуйста, не сдавайся. Я люблю тебя, ты мне нужен, — шепчу ему на ухо, держа близко, насколько это возможно. Сердцебиение слабеет и слабеет, и он бормочет что-то непонятное мне. — Пожалуйста, не покидай меня, Рих, пожалуйста, — я молю. Через несколько минут слышу скорую помощь, отчаянно надеясь, что они не опоздали.