Третий будет убит

      Ожидание лета неуловимо носилось в апрельском воздухе, и погода, стоящая на дворе, выдалась не по-лондонски солнечной. Разумеется, некоторые лорды со свойственным им снобизмом умудрились опошлить и это, что нисколько не мешало английским мальчишкам с удовольствием скакать по лужам, наслаждаясь неокрепшим весенним теплом.       Джентльмен, неторопливо поднимающийся по тропке Хайгейтского кладбища, не относился ни к первым, ни ко вторым. Погода была ему глубоко безразлична, говорить о ней он мог разве что для поддержания беседы, да и то - не вдаваясь в подробности. Сейчас он был избавлен от необходимости вести с кем-либо диалог, а потому продолжал свой путь в полной тишине.       Это был человек лет шестидесяти двух или шестидесяти трех, рано поседевший, но сохранивший приличную шевелюру, плотно сбитый, респектабельный на вид и в целом очень симпатичный. И хотя весь его облик был пронизан умиротворенностью и чувством собственного достоинства, внимательный прохожий смог бы заметить в чертах его лица отпечаток тяжело перенесенных событий.       Он шел неспешно, но уверенно, не оглядываясь по сторонам, что выдавало в нем человека, который уже бывал в Хайгейте и точно знает, куда держит путь. Так, добравшись до неприметного надгробия, он замер и некоторое время просто стоял, тяжело опершись на трость. Здесь, в густой тени деревьев, в окружении холодных каменных плит и безмолвия, он восстановил сбившееся дыхание и почтительно снял с головы цилиндр. Отдаленный звон церковного колокола возвестил о начале восьмого часа.       - Частенько приходите сюда, сэр, - раздался вдруг скрипучий старческий голос.       Джентльмен вздрогнул от неожиданности, немало удивленный тем, что кто-то нарушил его уединение в столь ранний час. Оглянувшись, он увидел пожилого приземистого мужчину, ковылявшего ему навстречу. Его широкое лицо было изборождено глубокими морщинами, теряющимися в пышных бакенбардах; шагал он медленно, заметно подволакивая ногу, но смотрел с нескрываемым любопытством, хитро щуря один глаз.       - Всего лишь раз в год, - с некоторой неловкостью признался джентльмен после недолгого молчания.       Он приблизился к могильной плите и бережно смахнул с нее опавшие листья, словно извиняясь за долгое отсутствие.       - Ну, многие мои подопечные не получают и этой малости, - бодро возразил старик, вытащив изо рта трубку и указав мундштуком на несколько проржавевших крестов, опутанных плющом, и потемневших от времени и сырости надгробий. – Абрахам Уилсон, местный смотритель, - представился он, коснувшись козырька потрепанной кепки.       - Джон Аттерсон, - кивнул джентльмен.       Пару секунд Уилсон внимательно изучал нового знакомого, явно желая удостовериться, что не обознался.       - Последние несколько лет вам тяжеловато подниматься сюда, - без обиняков заметил он, выпустив изо рта густое облако дыма. – Прежде вы были попроворнее.       - Прежде я был моложе, - усмехнулся Аттерсон: отчего-то бесцеремонный тон этого человека был ему приятен. Он поднял трость и легонько дотронулся до своего колена. – Проклятый артрит, будь он неладен.       - Артрит, значит, да? – глубокомысленно пробормотал смотритель и затянулся. – Вам бы найти хорошего доктора, сэр.       Стиснув зубы, Аттерсон посмотрел на надгробие. Лицо его помрачнело.       - Хорошего доктора? - вполголоса повторил он и, мгновенно вынырнув из воспоминаний, выдавил доброжелательную улыбку. – Да, пожалуй, стоит.       Абрахам Уилсон не стал отвечать, лишь сощурился, вдумчиво пыхтя своей трубкой. Полагая, что смотритель сполна удовлетворил свое любопытство, Аттерсон уже собрался поблагодарить его за беседу и попрощаться, как вдруг тот поднял голову.       - Должно быть, этот человек был очень важен для вас, раз вы продолжаете приходить сюда, - неожиданно сказал он. – Ваш сын? – сунув руки в карманы, старик встал плечом к плечу с нотариусом и вчитался в имя на плите, затем посмотрел на даты и перевел взгляд на Аттерсона, очевидно, прикидывая его возраст. – Ваш друг, - решил он наконец.       - Почему вас это так интересует? – не выдержал Аттерсон, слегка сдвинув брови.       Нисколько не смутившись, Абрахам Уилсон бесстрастно пожал плечами, вытащил трубку изо рта и вновь обвел ей могилы.       - Я знаком со всеми своими подопечными, - объяснил он, - кроме этого джентльмена. Его не навещают родные, но вы приходите из года в год. Хочу знать, что за человек заслуживает такой преданности.       - Гений, - быстро ответил Аттерсон, судорожно сжав набалдашник трости. – Неудержимый мечтатель.       - Сбылась?       - Простите?       - Мечта. Сбылась она?       Нотариус криво усмехнулся, возведя глаза к проглядывающему меж ветвей небу.       - Да, - глухо ответил он. – Но не так, как он надеялся.       - Держу пари, за всем этим кроется странная история. Расскажете?       Джон Аттерсон опустил голову и надолго затих, всматриваясь в выбитые в граните буквы. Смотритель, перетаптывающийся рядом, затянулся в последний раз и кашлянул. Табак истлел. Старик постучал трубкой по ладони, вытряхивая пепел, и спрятал ее во внутренний карман куртки.       - Странная история доктора Джекила и мистера Хайда, - вздохнул Аттерсон и повернулся к собеседнику. – Нет. Не думаю, что я готов поделиться, а мир – узнать. Быть может, в следующем году.       - Будьте уверены, ради такого дела я доживу, - пообещал Абрахам Уилсон, невозмутимо запихав за щеку краюху жевательного табака.       Мистер Аттерсон сдержанно улыбнулся, надел цилиндр и, не оглядываясь боле, двинулся прочь.