разбежаться

Бабуля Ю приезжает домой через два дня. В городе ей стало плохо: запрыгало давление, прихватило сердце, поэтому скрепя сердце пришлось остаться в местной больнице, молясь всем богам, чтобы с Ки всё было хорошо. Но плохое предчувствие всё равно не отпускало её до самой остановки, когда она вышла на раскалённую солнцем платформу. Ю важно поправляет панаму с широким фиолетовым бантом – любимый цвет внука – и широким шагом идёт к своему домику. Вся деревня прячет глаза, как только проходит мимо, и женщина сразу же несётся домой, заранее предчувствуя плохую весть. Сумка с излюбленным Кихёном попкорном падает у калитки, тут же теряясь в высокой траве, на радость муравьям остывшие поджаренные зёрна рассыпаются наружу; она замечает Минсока у двери, сурово глядящего на свои руки, и останавливается. Где-то у стены в кучу навалены деревенские фонарики, здесь же в стороне курят двое незнакомых парнишек, чумазых и уставших, и тоже не смотрят на женщину. Бабуля Ю дотрагивается дрожащими руками до плеча Минсока и едва не падает, когда мужчина, прикрыв на две секунды глаза, протягивает ей найденный мальчишеский кроссовок, вымазанный в клюквенном соке. Всхлип и ветер срывается с веток. Впервые довольный проделанной шуткой. Он вертится вокруг себя и уносится в горы, искоса бросая взгляды на оставшуюся на земле рыдающую старуху, прижимающую к груди грязную обувь. *** Минхёк приходит к кромке леса уже пятый день подряд, садится у самого края, подтягивает колени поближе и слушает то тихие, то громкие звуки, исходящие из гущи деревьев. Ждёт. Кихёна так и не нашли, значит, есть надежда, что он может вернуться. Доковыляет на одном кроссовке, рухнет прямо перед Минхёком и зарядит тому в плечо, упрекая в том, что тот его не искал. Но Минхёк хотел искать, правда, хотел, но всё же не смог переступить через границу леса и войти внутрь. Что-то останавливало его. А если не это что-то, то Вонхо. Не оставлявший его ни на минуту Шин крепко держал за руку, молча кивал на закат (Мин решался идти только к концу дня после долгих дум) и шептал: «Не ходи». Минхёк быстро сдавался. Вот и сейчас, сидя на этом же месте, мальчик, что был на месяц старше и на голову выше, долго вглядывается в чащу, где ему чудятся непонятные тени и образы, зовущие прогуляться вместе с ними. Но Минхёк старается не обращать на них внимание, только жмурится каждый раз, когда ветер щекочет щёки. Что-то нехорошее есть в этих касаниях, Мину почти страшно. А когда страшно, обычно приходит Вонхо. Вот и сейчас он медленно приближается со стороны дома, несёт в руках полосатый плед и один единственный фонарик. – Давай ждать вместе, – предлагает он и протягивает тяжёлую ткань. – Давай, – кивает Минхёк и, только укрывшись, понимает, как сильно замёрз. – Вместе. Ночь подбирается слишком тихо и медленно. Проходит час и только потом они двое замечают, что на небе зажигаются первые звёзды. – В лесу больше не находят мёртвых животных, – делится шёпотом Вонхо и находит своей рукой узкую ладонь Минхёка. – Как думаешь… – Ли опускает дрогнувший взгляд. – Он вернётся?.. – Я не знаю, – честно отвечает Вонхо и притягивает к себе мальчишку, что едва топит в себе рыдания. – Давай ждать. Минхёк кивает, всё же сдерживается от слёз, только шмыгая носом, и кладёт макушку на твёрдое шиновское плечо. Ночь чернеет, и у самой кромки леса зажигается огонёк. Крохотный одинокий огонёк, свет которого теряется уже в семи метрах из-за деревьев. Но мальчишки всё равно держат в дрожащих руках фонарик, потому что он – это их последняя надежда.