***
Рэй не хотел просыпаться. В забытьи в больном сознании вспыхивали какие-то неясные образы, и Рэй изо всех сил пытался уцепиться хотя бы за один из них. Все напрасно. Он по-прежнему в темноте. — Очнулся? Ну, слава богу! Пить хочешь? Шон… Его якорь в этой черной пустоте. Тот, кто знает его имя и его лицо. Тот, кто терпеливо просидел всю ночь у постели и дождался его пробуждения. Почему он здесь? Кто он? — Да, хочу. Дай воды. Рэй с каким-то болезненным наслаждением понаблюдал за засуетившимся Шоном, неуклюже напился из поданного стакана и откинулся на подушку. — Док не хотел меня пускать к тебе, но я пригрозил, что повисну на карнизе напротив твоего окна, и буду висеть, пока не разожмутся пальцы. А этаж здесь седьмой, между прочим. Док тогда пожал плечами и сказал, что я вполне похож на больного ублюдка, который так и поступит, махнул рукой и разрешил, и даже велел принести мне… — Кто я тебе, Шон? — Рэй и дальше бы слушал отвлекающую болтовню, низкий бархатистый голос Шона успокаивал, как стакан горячего молока с медом на ночь, но его раздирали мучительные вопросы. — Я же сказал … — споткнулся на полуслове Шон. — Мы познакомились вчера в баре… Эй, друг, не думай пока ни о чем, не пытайся вспомнить. Док сказал, тебе нельзя волноваться. — Расскажи мне, я что-то говорил о себе? Шон подошел к краю кровати и дотронулся до лежащей поверх одеяла руки Рэя. — Прости, но — нет. Мы трепались о погоде, о бейсболе, о выпивке. Я не знаю о тебе ничего, кроме имени. Мне жаль… От руки Шона шло ровное спокойное тепло. Кажется, он не врет. Даже если он что-то и скрывает, все равно в этом новом мире у Рэя никого больше нет. Голова гудела тревожным набатом, мысли путались и разбегались в разные стороны. Что и говорить, он сейчас не в лучшей форме. Всегда ли люди, знакомясь в сомнительных барах, говорят правду? Рэй… Возможно, это даже и не его имя… — Полиция проверила свою базу данных, твои отпечатки там не числятся. Ты не попадал в их поле зрения, это уже хорошо! — Шон взял обеими руками ладонь Рэя и легонько сжал ее. — Сойдут синяки — твое фото покажут по всем каналам, и кто-нибудь, кто знает тебя, обязательно откликнется. Все будет хорошо, верь мне. — Шон… ты… заберешь меня отсюда? Мне некуда идти, и я… — Я и сам хотел предложить тебе это. Мое холостяцкое жилище, конечно, не люкс в отеле, но вполне сойдет. Я умею делать уколы и классно делаю перевязки. Со мной не пропадешь! — Спасибо! — Рэй облегченно выдохнул и закрыл глаза. Почему-то этому высокому плечистому парню он верил. Может быть, потому что больше верить было некому…***
Рэя выписали на пятый день. Доктор настаивал на продолжении лечения, амнезия никуда не делась, да и рана на голове пока еще требовала ежедневной обработки, но Рэй устроил форменную истерику, требуя отпустить. Без Шона оставаться ночью было невыносимо страшно, странные сны изматывали, лишали сил. А Шон… Шон приходил, брал за руку и по венам растекалось живое тепло, заставляя сердце биться ровнее, увереннее. В том, что он гей, Шон признался практически сразу, как только пообещал забрать Рэя к себе. — Будет нечестным промолчать об этом, — уставившись куда-то в сторону, ровным голосом сказал Шон. — И — да, ты мне очень понравился там, в баре, поэтому я и пошел за тобой в тот вечер, мне показалось, что ты… ну… тоже не прочь поближе познакомиться, хотя я не был уверен… «Пошел, и тем самым спас мою жизнь…» — подумал Рэй, глядя на смущенного Шона. — Значит, у тебя в доме моя задница будет в опасности? — неуклюже попытался пошутить Рэй. — Нет, — серьезно ответил Шон, посмотрев прямо в глаза. — Твоей заднице ничего не угрожает. В опасности будет мой рассудок. Ты очень соблазнительный парень. Я не знаю, как долго смогу держаться. Но обещаю предупредить тебя, когда пойму, что моя выдержка иссякла. Наверное, нечестно так нагло пользоваться заинтересованностью Шона, но выбора нет. Гей… Интересно, был ли когда-нибудь у Рэя опыт однополых отношений? Кажется, что нет. Никакой мужчина не вызывает у него интереса. Никакой. Кроме Шона… Когда Рэй видел Шона, ему все время хотелось к нему прикоснуться. Просто прикоснуться, потрогать рельефные мышцы, больше ничего. Если Шон брал его руку своими большими ладонями, Рэя охватывало такое радостное чувство, которое он и сам не мог объяснить. Хотелось, чтобы рука так и оставалась в этом ласковом плену. Подольше… — Шон, я не буду провоцировать тебя, расхаживая голым по твоей квартире. Обещаю. Но и ты пообещай мне не играть своими шикарными мускулами и не вертеть задом перед моим носом. Мало ли что! Вдруг я все-таки тоже гей! — попытался разрядить сгустившуюся атмосферу Рэй. — Я буду надеяться на это, — Шон улыбнулся настолько радостно, что Рэю стало немного совестно за поданную надежду.***
В небольшой квартирке Шона царило запустение. Нет, было видно, конечно, что хозяин попытался навести порядок перед приходом гостя, но ему не слишком это удалось. — Меня и дома-то не было все эти дни, — смущенно оправдывался Шон, увидев неприглядность своего жилища глазами Рэя. — Ночевать только приходил. Но зато выгреб все пустые бутылки. Самому страшно стало, сколько я выпил за последнее время. — Расскажешь? Почему столько пил, расскажешь? — Потом как-нибудь, не хочу загружать тебя. Приди в себя сначала. Достаточно, что я уже не пью. Совсем. — А я бы сейчас от порции виски не отказался… — Не сейчас. Как только разрешит док. Так и быть, и я с тобой пропущу стаканчик-другой… — И кто здесь говорит, что завязал? — Рэй шутливо толкнул приятеля в плечо. — Это совсем другое дело! — немного смутился Шон. — Не думаю, что тебе будет весело пить одному. Я знаю, о чем говорю…***
Первые дни, пока Рэй отлеживался, практически не вставая, Шон был рядом. Отпросился с работы, и со всей ответственностью исполнял обязанности сиделки. Варил полезные бульоны и каши, строго следил за приемом лекарств, ловко делал уколы и перевязки, прятал пульт от телевизора, выполняя наказ доктора. Тот опасался, что поток информации, льющийся с голубого экрана, будет вреден для здоровья и психики потерявшего память пациента. — Эту гадость даже здоровым людям не нужно смотреть, — убеждал Шон. — Давай я лучше тебе почитаю. Вот, сказки! Самое то для нового тебя… Рэю такая забота была, безусловно, приятна. Ему очень хотелось отплатить своему новому другу той же монетой. Когда Шон, убедившись, что пациент уже почти полностью пришел в себя, вернулся на работу, Рэй постепенно навел в доме идеальный порядок. Выбросил тонны хлама, оставшегося еще от предыдущих хозяев и пылившегося по углам, выстирал и выгладил шторы, постельное белье, вычистил посуду и пол. Рэй чувствовал, что в своей прошлой жизни он вряд ли когда-нибудь этим занимался, но сейчас нудная домашняя работа не раздражала. Радость и удивление Шона, когда он возвращался и замечал преображения в доме, восхищенно вдыхал запах приготовленной простой еды — были лучшей наградой за старания. Вскоре Рэй узнал, что у Шона есть чудесная восьмилетняя дочь Николь, ее фото бережно хранилось в верхнем ящике стола. Когда Николь исполнилось четыре, Шон окончательно осознал, что его интересуют только мужчины. Вести двойную жизнь и врать некогда любимой женщине — показалось подлым. Когда он во всем признался, на него обрушились тонны грязи и ненависти, последовал быстрый развод и запрет видеть дочь. Девочка отца любила, иногда умудрялась писать ему трогательные короткие письма и изредка звонить. Они оба с нетерпением ждали, когда малышке разрешат пользоваться компьютером, и они смогут увидеться в сети. Шон рассказывал обо всем спокойно, но Рэй, успевший за это время неплохо изучить своего единственного друга, в каждом слове чувствовал затаенную боль. Почему одного из лучших молодых детективов, обладателя многочисленных благодарственных писем, грамот и значков, которые Рэй нашел в заброшенной на антресоли пыльной коробке, полгода назад с треском выгнали из полиции без выходного пособия, Шон так и не рассказал. Сказал только, что после этого он беспробудно пил месяц, перестав встречаться с друзьями и бывшими коллегами. Потом устроился в третьесортную строительную компанию на обычную черную работу. Клал кирпич, красил стены, облицовывал, клеил, шлифовал — как оказалось, он все это умеет делать. Зато тяжелый физический труд позволял отвлечься от мучительных раздумий. А вечером приходил домой и снова пил. Чтобы уснуть. По крайней мере, так он сам для себя объяснял, не допуская мысли, что просто спивается. Появление в его жизни Рэя Шон воспринял, как знак свыше. Нужно жить. Нужно встряхнуться и помочь попавшему в беду Рэю. Нужно бороться за право общения с дочерью, бороться за возвращение своего честного имени и статуса. Нужно любить…***
Их совместная жизнь, на удивление, сложилась с первого дня. Шон однажды сказал Рэю, что его не покидает чувство, что они всегда жили вместе. Может быть, и он потерял память, и он не помнит ничего из прошлой жизни? — Я бы и в самом деле предпочел многое забыть из своего прошлого, — отметил он с горечью. Фото Рэя несколько недель показывали по всем каналам, но никто так и не узнал или не захотел его узнать. — А я все-таки никому не нужен, — расстроенно сказал Рэй, увидев в очередной раз свое фото на экране. — Думаю, что твои родные просто не смотрят американское телевидение. Может быть, ты из другой страны? — попытался утешить его Шон. — А я даже рад, честно тебе признаюсь. Вдруг у тебя жена и куча детишек? И ты, все вспомнив, с радостью вернешься к ним? Что тогда будет со мной? Можешь назвать меня эгоистичным ублюдком, но пусть все так и останется! Рэй часто ловил на себе брошенные украдкой красноречивые взгляды Шона, но эгоистично купался в них, ничего не давая взамен. Он старался не думать о том, что испытывает Шон. Ему даже казалось, что он тоже готов ответить взаимностью, но отчаянно трусил, делая вид, что ничего не замечает. Шон мужественно страдал. Он же обещал… Сначала Рэю было не до чувственных удовольствий, залечить бы раны. Потом, когда молодой организм стал требовать свое, Рэй, лаская себя по утрам в душе, на пике удовольствия представлял все-таки Шона. Не какую-нибудь грудастую красотку из просмотренной накануне порнухи, и даже не метелящего ее жеребца. Именно Шона. Представлял, что это его сильные руки то с нажимом, то нежно сжимают задеревеневший от желания член. Если бы мужская любовь ограничивалась только взаимной дрочкой, Рэй приложил бы максимум усилий, чтобы перевести их отношения на другой уровень. У него дух захватывало, когда он видел, как высокий полубог выходит из душа в одном полотенце, блестя капельками влаги на идеальном теле, когда, поигрывая мускулатурой, готовит или пытается изобразить видимость уборки. Но, судя по гейскому порно, одной дрочкой не обойдешься. Что-то подсказывало Рэю, что Шон — чистый актив. Подставлять задницу было страшновато… Кроме того, судя по основательности натуры Шона, по его заботливому отношению, по его сияющим глазам, когда он смотрит на Рэя, ему не нужны одноразовые отношения. Он хочет быть рядом, хочет постоянства, хочет любви. Рэй может ему все это дать? А если у него где-то там в прошлой жизни есть кто-то любимый? А если это щемящее теплое чувство к Шону — всего лишь благодарность за все? Ладно, время покажет… Рэй трусливо старался об этом не думать. То, что их материальное положение еле-еле держится на плаву, Рэй понял практически сразу. Пока Шон хорошо зарабатывал, будучи офицером полиции, все средства он переводил на счет дочери. А теперь заработанного на стройке едва хватает на съем этой дешевой квартиры и на еду. Как только Рэй немного окреп, он сразу стал рваться на работу, но Шон категорически возражал, аргументируя медицинскими показаниями и полезностью Рэя дома. — Ты просто не представляешь, как здорово возвращаться в дом, где тебя ждут, — просто сказал Шон в ответ на очередной порыв Рэя подработать в мебельном салоне на углу. — Мы ни в чем не будем нуждаться, я что-нибудь придумаю.***
Время шло. Рэй уже отчаялся найти хоть какую-нибудь ниточку из своего прошлого. Даже полиция прекратила поиски, и Департамент дал разрешение на получение новых документов. Шон, пряча глаза в пол, предложил Рэю взять его фамилию. — А что? Рэй Сандерс — неплохо звучит! Пусть все думают, что мы братья. Ну, или… Рэй, ведь я еще могу надеяться? — Шон поднял взгляд. Рэй не понял, как он очутился возле застывшего с растерянным выражением на лице Шона и как прижался сухими губами к его расслабленным, теплым. — Я с радостью буду носить фамилию Сандерс, — мягко сказал Рэй, отстранившись от изумленного таким порывом Шона. — Дай мне всего несколько дней… Он и сам не знал, зачем попросил у влюбленного Шона эти несколько дней. Чтобы точно понять, что дороже Шона у него никого нет? Он и так это знал. Чтобы унять острое до боли возбуждение, возникающее у него от вида мускулистого красавчика, мелькающего перед глазами? Вряд ли это возможно без помощи этого самого красавчика. Чтобы перебороть страх перед близостью? Похоже на правду… Несмотря на то, что Рэй взял эту ненужную паузу, его сердце уже давно все решило. Проводив сбитого с толку и окрыленного надеждой Шона на работу, Рэй стал буквально задыхаться без него. Дураку ясно, он тоже влюблен. Пора признаться самому себе в этом и попытаться стать счастливым. Когда Шон вернулся, Рэй даже не дал сходить ему в душ. — Ты пахнешь солнцем, — с трудом выговорил Рэй, крепко обняв ошалевшего друга и уткнувшись носом ему в шею. Член стоял так, что от боли хотелось плакать. — Разве солнце пахнет? — только и сумел пробормотать потрясенный напором Шон, поднимая на руки показавшегося невесомым Рэя. — Солнце пахнет тобой, — выдохнул Рэй и закрыл глаза. У него больше не осталось сомнений.