Клянусь...

Кое-как взгромоздившись на спину животного, Оливия мысленно поблагодарила своего дедушку, который научил ее худо-бедно сидеть в седле. Олив взяла повод в руки, вставила ноги в стремена, и только сейчас до ее слуха донеслись людские крики, искаженные порывами ветра. Здраво рассудив, что после попытки украсть лошадь, было бы неразумным останавливаться и вести светскую беседу с ее законными владельцами, Олив, что есть мочи, ударила пятками в бока животного. Лошадь, до этого момента мирно жующая какую-то полевую траву, глухо фыркнула, после чего задорно заржала и, сделав пару шагов, сразу же перешла на рысь, а через секунду уже неслась галопом. Олив от неожиданности вскрикнула, и ее крик плавно перетек в стон. Все эти неприятно резкие рывки привели к вновь разгорающейся боли в области…всего тела. Хотя обезболивающее, по идее, и должно было поддерживать девушку в более менее сносном состоянии еще примерно три часа, дышать снова стало тяжело, спина начала ныть с прежней силой, да так, что Олив буквально ощутила, как вновь намокли уже темно-бордовые бинты. Голова и вовсе выкидывала какую-то странную шутку, в сознании плыло, и девушка никак не могла сконцентрироваться на том, чтобы схватить повод покрепче. Несмотря на такое плачевное состояние собственного организма, Олив с неожиданно нахлынувшим злорадством подумала о том, что немцы даже обезболивающее стоящее создать не смогли. Затем прыснула от нелепости собственной мысли, возникшей в такой неподходящей ситуации, и сплюнула вновь появившуюся во рту кровь. Отвлекшись, она не сразу смогла распознать знакомый шум металлической проволоки где-то сзади. В голове словно кто-то отбивал барабанную дробь и стрелял из пулемета одновременно, тело бросало то в жар, то в холод, поэтому Оливия даже не успела испугаться появившегося, в буквальном смысле, из неоткуда человека за спиной. Девушка быстро оглянулась, но явно не подумала о том, что за свою порывистость могла расплатиться падением с лошади. К счастью для нее, обошлось лишь выпущенным из некрепкой хватки поводом. Все, что ей удалось увидеть, принеся при этом в жертву способность управлять лошадью, так это спину удалявшегося человека, подвешенного за металлические нити к одной из ветвей дерева. В голове промелькнул вопрос о том, почему он не последовал за ней, но тут же сдвинулся на второй план. Сейчас главное - это вновь взять под контроль понесшую лошадь. Животное, то ли почувствовавшее неуверенность своего наездника, то ли напуганное внезапно появившимся и исчезнувшим незнакомцем , словно обезумело, и понесло с невероятное скоростью. После недолгой, но очень мучительной, переполненной болезненным шипением борьбой c не слушающимися пальцами Олив все-таки удалось схватить болтающийся из стороны в сторону повод и присмирить слегка замедлившуюся и тяжело похрапывающую лошадь. Когда ситуация была вновь под контролем, если она хоть когда-либо была у нее под контролем, Олив, вспомнив о том летуне, на этот раз осторожно обернулась. За спиной никого не оказалось, а здоровенные деревья были далеко позади. Она ожидала, как минимум, людей с непонятными устройствами, летящих за ней, а, как максимум, пресловутой погони, состоящей из все тех же людей на оставшихся лошадях. Однако, к ее неописуемому облегчению и справедливому удивлению, не последовало ни того, ни другого. На мгновение, девушке даже показалось, что в голове прояснилось, а спина перестала кровоточить, но, как Оливия сама вскоре догадалась, это была лишь мимолетная иллюзия облегчения, вызванная неслыханной удачей. Наконец-то задумавшись о том, куда же она все-таки скачет, она невесело улыбнулась. Она же выполнила свой план, она просто умница, она просто сказочная умница, она просто сказочная…тупица. Подобие улыбки быстро сменилось кислой миной, поскольку, не ожидая, что она сможет дойти до финишной черты этого этапа, девушка не обдумала дальнейшие действия. «Как обычно…»— недовольно пронеслось в голове Олив. Опять сначала сделала, а потом подумала. Ну вот куда она, спрашивается, так лихо скачет. Она ведь не имеет не малейшего понятия о том, где она и вообще… Но тут, буйный мысленный поток был прерван самым неожиданным способом из всех возможных. Сначала Оливия прикинула самый вероятный вариант происходящего, а именно предположила, что у нее все-таки произошло заражение крови, и началась лихорадка, с характерными для нее галлюцинациями. И это было бы вполне логичным и обоснованным выводом хотя бы потому, что ее сильно знобило, а перед глазами мерещилось нечто, не поддающееся восприятию любого здравомыслящего человека. На нее, выбежав из небольшого перелеска прямо по курсу, на огромной скорости неслось нечто. Если не вглядываться, то можно было бы с небольшой натяжкой назвать Это человеком. Оно неслось как-то нелепо и ломано, болтая при этом руками, нормальный человек попросту не смог бы так бежать. На лице этого странного существа сияла такая улыбка, что становилось до слез смешно и до ужаса жутко, а само тело было какое-то нездорово непропорциональное. Однако самым смущающим было даже не телосложение или выражение, с позволения сказать, лица чудища, а его абсолютная нагота и кажущийся совершенно огромным даже в дали рост. Не совсем понимая, что происходит, Олив отцепила одну руку от повода, порядком поднатершего ей ладони, и кулаком начала тереть покрасневшие и слегка пожелтевшие от недосыпа в районе белков глаза. Затем она начала мотать головой, но когда вновь смогла сфокусировать взгляд, чучело, бегущее на нее, мало того, что не исчезло, так еще и было уже на непозволительно близком расстоянии. Теперь Олив смогла разглядеть его во всей красе. Ей стало совершенно очевидно, что человеком Это назвать мог лишь слепой. Оливия могла сравнить его лишь с великанами из сказок, которыми они в детстве пугали друг-друга, сидя у костра на берегу реки в их деревне. Оно продолжало нестись, не замечая ничего вокруг, задевая ступнями своих огромных ног редкие деревца, встречавшиеся на пути. Очередной взгляд на лицо монстра, и девушку передернуло от отвращения. Оно было уже совсем близко, когда откуда-то слева появились еще двое. Окинув их оценивающим взглядом, при этом, не забывая кое-как управлять своим скакуном, Олив, с видом эксперта, заключила, что те двое были еще уродливее своего собрата. Голова одного из них была такой огромной, что тонкая шея с трудом удерживала ее на плечах. А туловище второго было несоизмеримо толще рук и ног так, что для Оливии оставалось загадкой, как вообще Оно могло передвигаться. Помимо очевидного уродства, они отличались еще и тем, что не бежали, как сумасшедшие, а медленно, можно даже сказать, неторопливо брели по полю. Тем временем, тот, что бежал, подобрался к девушке на расстояние в сто метров. Решив избежать участи быть раздавленной, как те несчастные деревца, девушка потянула повод влево, стараясь делать это плавно, чтобы не вывалиться из седла. Однако монстр, до этого не замечавший ничего вокруг себя, с зеркальной точностью отразил маневр Олив. Заметив это, девушка не на шутку перепугалась. В голове пронеслась догадка, о том, что Это, возможно, обладает разумом. К сожалению, это была последняя умная мысль, посетившая ее голову. Холодный рассудок и логика разбежались и отказывались собраться во что-то связанное, напоминающее идею того, как спастись. Неожиданно чудище, с абсолютно невозможной для него прытью и координацией, скакнуло и приземлилось в нескольких десятках метров от Олив, жадно клацнув огромными челюстями. Лошадь, явно застигнутая подобными действиями гигантского человека врасплох, испуганно заржала, резко остановилась, взбрыкнула, а затем встала на дыбы. При всем при этом, по сравнению с реакцией Оливии, можно было сказать, что лошадка просто спокойно щипала травку в поле. Сердце девушки ушло в пятки, а внутри резко стало пусто, желудок кто-то будто вытащил наружу, потряс и запихнул обратно. Приложив максимум усилий, чтобы остаться в седле, Олив потеряла контроль над собой, перегнулась через правый бок, после чего ее обильно стошнило желчью вперемешку с кровью. Что происходило в последующие пять минут, она уже никогда не узнает. Рассудок включился вновь, словно кто-то нажал на кнопку, лишь тогда, когда она уже почти свалилась со спины лошади. Заморгав от столь резкого пробуждения, она в панике уперлась ступнями в стремена и кое-как выправилась. Лошадь неслась в обратную сторону, точно участвовала в скачках. Боясь смотреть назад, девушка, с яростным усердием несправедливо обвиненного узника, колотила пятками по ребрам животного, пытаясь ускорить его. Прошло где-то две минуты. Ровно на такой промежуток времени у Олив хватило силы воли не оглядываться. По его истечении голова предательски повернулась через левое плечо и тут же отвернулась обратно. Великан, с совершенно безумным видом и неуместно скалящейся пастью, несся в двадцати метрах от нее. Призвав к своему самообладанию, девушка отвернулась. Она была уже так близко к лесу, что могла различить людей, все так же стоявших на ветвях деревьев. Казалось, что прошло не десять минут, а пару секунду, настолько неизменной осталась вновь представшая перед глазами Оливии картина. Тяжелое вздымание боков лошади говорило о том, что она вот-вот выбьется из сил. Именно в тот момент, когда тяжелая мясистая рука монстра замахнулась над головой Олив, ничего не подозревающая девушка с поразительной легкостью осознала, что гулкие и тяжелые шаги великана за спиной теперь будут преследовать ее в каждом сне, если она, конечно, выживет. Удар был размашистым и, ожидаемо, чудовищно сильным, он пришелся по ногам животного. Издав какой-то совершенно не характерный для лошади звук, оно упало на левый бок и похоронило под ним левую ногу своей всадницы. На мгновение, длившееся дольше чем несколько вечностей, Оливии показалось, что она умерла, причем не один раз. Все сразу же встало на свои места, когда каждую клеточку тела заполнила умопомрачающая боль. Она залила кроваво-красным глаза и затуманила сознание. Не дав Олив прийти в себя после такого ужасающего своей мощью нокаута, Оно решило продолжить раунд, не дожидаясь гонга. Неожиданно тяжесть, так внезапно обрушившаяся на все существо девушки, куда-то испарилась. Понадобилась пара секунд, чтобы девушка приподнялась на правое колено и увидела тушку лошади, зажатой в гигантской ладони монстра. У Олив было мгновение, пока монстр развлекался с лошадью, верно служившей ей до конца своих дней, и девушка потратила их на совершенно глупое и бесполезно в такой ситуации дело. Оно отшвырнуло лошадь куда-то в сторону, и вновь повернулось к своей добыче, в руках которой была зажата катана, чему, впрочем, чудище не предало никакого значения. Боль расползлась и окутала все тело липкой паутиной, но, несмотря на это, девушка стояла и сжимала чертов клинок, как долбанный рыцарь в сказке, готовая поразить своего дракона. Как там все время говорил учитель? Кажется что-то про то, что главное- это сила духа, а не тела. Так вот нельзя было сказать, что ее дух сейчас был непоколебим, но одно Олив решила точно, она не собиралась умирать в этой грязной и заблеванной куртке. Страх, так сильно сжавший ее в своих лапах во время погони, отступил, и на смену ему пришла какая-то тупая обреченная уверенность, наверное, в себе. Все это попахивало чем-то знакомым, было похоже на дежавю, тоже самое было, когда она решила принять бой там, возле реки, окруженная до зубов вооруженными солдатами и голодными собаками. Она не умрет, по крайней мере точно не сейчас. Было бы просто непозволительно подло погибнуть сейчас, когда позади уже было дерьмо похлеще и поизощреннее. Идеально, насколько это позволяли покалеченные конечности, правильная стойка, катана, зажатая в двух руках, взгляд, полный решимости, но в тоже время и не выражающий ничего, кроме усталости и боли. Великан протянул свою огромную и мерзкую, мясистую руку, уже почти хватая свою игрушку, но она, действуя чисто на бойцовских рефлексах, резко отскочила вправо и рубанула по жирной конечности, отсекая плоть в районе кисти и теряя равновесие. Страшный рев оглушил Олив и отозвался прощальным залпом фейерверка в и без того раскалывающейся голове. Сознание закружилось в заводном танце снежинки в лютую метель, подкидывая приглушенные рассудком, сверлящие дыру в сердце кровавые картинки. Последнее, что она увидела, прежде чем потерять сознание, это клубы белого пара, исходящего от обрубка, валяющегося в паре шагов от нее, и двух мужчин, выделывающих в воздухе невероятные виражи, несущихся прямо навстречу уродливой туше, одновременно с этим обнажая клинки, появившиеся из приспособлений на бедрах. Они летели, точно птицы, вечно свободные, непокорные. Она тоже хотела быть птицей...