Люди — единственные существа во Вселенной, которые одновременно нуждаются в одиночестве, и в то же время в панике бегут от него. Они боятся оставаться наедине со своими мыслями. Возможно, поэтому Другая так страстно присосалась к этому миру. Она такая же. Подобно сбитому столку ребенку, она искала вокруг любовь, но встречала лишь безумие и хаос, которые существуют в головах этих необузданных животных. Она хотела любить, но понятия не имела, что любовь нельзя контролировать. Никто не мог контролировать чувства людей, никто не мог говорить им, что делать. Но даже обладая таким желанным даром, как свобода, они все равно были, есть и будут несчастливы.
Эти существа полны противоречий. И они слепы. Каждый человек проживает день за днем в поисках. Словно создатель этого мирка, уходя, забрал с собой частички их душ, отомстив людям за их нежелание подчиниться ему. Другая уверена, что они не могут обрести себя, потому что у них нет цели, как у нее или у меня. Даже заглядывая в еще невинные и чистые души детей, она не видела там радости. Другая хотела дать им цель, но они так яро этому сопротивлялись… Они не хотели, чтобы в их жизнях был смысл, они нуждались в своей пустоте и слишком отчаянно за нее держались. Но не я.
Д.Г.
В воздухе витал кислый запах, смешанный с горьким дымом табака от любимых сигарет хозяина этой маленькой квартирки. Кресло-качалка медленно и со скрипом наклонялось сначала вперед, затем назад, словно в нем сидел невидимый призрак. Темнота в гостиной сгущалась, душила и наполняла ее особой тревожной атмосферой. На кожаном покрытии кресла еще остался легкий след человеческого тепла, но вокруг не было ни души. Свет на мгновение озарял коридор и снова пропадал. Старые обои квартиры навевали тоску. На металлическом крючке рядом с дверью висела старая поношенная мужская куртка и кепка. Их владелец был неподалеку — между кухней и спальней посреди прихожей лежало тело. Его корпус наваливался на низкую тумбу, а ноги в неестественной позе раскинулись на полу. Безжизненные глаза мужчины были широко распахнуты и устремлены в конец коридора, увековеченные ужасом. С тумбы одна за другой скатывались капли, разбиваясь о пол в негромком «кап-кап». Затылок человека был жестоко размозжён, а свидетельством жестокости этой выходки стали кровавая лужа на полу и брызги на стенах квартиры. Лампочка в ванной мигала, и ее свет сбегал через приоткрытую дверь, озаряя остальную часть квартиры своим коротким отблеском. Оттуда доносился шум воды. Она быстрым потоком лилась вниз, и ее капли медленно скользили по обнаженному телу, окрашиваясь в бледно-красный цвет. Смывая с кожи неизвестного чужую кровь, вода исчезала в сливе, унося с собой отголоски произошедшего. «Кап-кап» Свет лампы снова моргнул, отразившись в глазах убийцы. Его руки медленно бродили по телу, собирая и направляя ледяную воду на плечи и шею. Окровавленная одежда валялась на полу, на прохладном кафеле, до которого изредка доносились брызги из душа. «Кап-кап». Приятное и будоражащие чувство предвкушения наполнило его грудь и отразилось на лице неизвестного в довольной усмешке. «Кап-кап» ➵ «Кап-кап-кап» — крупные капли громко барабанили по стеклам окон «Розового Дворца», угнетая и без того отсутствующее настроение Коралины. Комната девчонки резко изменилась с тех пор, когда с ней произошел «странный случай» — именно так она называла то, что с ней приключилось пять лет назад. Невзрачные розовые обои сменились на более насыщенные голубые, а поверх паркетного пола раскинулся ковер кофейного цвета с длинным и мягким ворсом. Новым предметом обихода этой комнаты стал письменный стол, который ютился в самом отдаленном углу комнаты. Его заполоняло множество неряшливо разрисованных скетчбуков, цветных ручек и пустых пачек из-под снеков. По другую сторону от двери, что вела в ванную, пристроился огромный шкаф для одежды с двумя зеркальными дверцами. Открывать его без подготовки было крайне опасно, поскольку он до упора был набит одеждой. Рядом, на прежнем месте, раскинулась широкая двуспальная кровать. К ней был приставлен ярко-бардовый комод, который Коралина считала главной «достопримечательностью» этой комнаты. Полку камина напротив, собственно, как и другие настенные полки комнаты, заполняла разная сувенирная мелочь и пустые бумажные стаканчики из-под кофе. Возле входной двери вместо широких полок с игрушками теперь стоял узкий книжный шкаф с модной легкой литературой и глянцевыми журналами, а «башня» превратилась в уютное гнездышко, вмещающие в себя кресло для чтения и нагромождение подушек. Именно там, сидя на полу, провела свое утро Коралина Джонс. Рассматривая как дождь заливает сад, девушка скучающе водила пальцем по запотевшему стеклу, а затем что-то неторопливо писала в своем блокноте. Траурное черное платье простого силуэта сочеталось по оттенку с ее темными волосами. У нее был грустный вид. — «Дорогой, Заки, я рада тебя видеть…» — Коралина вслух перечитала содержимое блокнота, а затем отрицательно мотнула головой. — Не годится. На похоронах нет места радости. Глубоко вздохнув, девчонка резко перечеркнула только что написанную фразу и перевернула страницу, вновь приставив ручку к чистому листу. — «Заки, мне очень жаль, что твоя бабушка умерла. Мадам Ловат мне очень нравилась, она хорошо ко мне относилась…», — немного подумав, Коралина вновь взглянула на улицу, о чем-то задумавшись. На ум ей пришел образ высокой старушки с костылем в морщинистой руке и привычкой щуриться на ярком дневном свете. На вид она казалась серьезной и ворчливой женщиной, но на самом деле была очень добродушной. В детстве после дождя каждый раз, когда Коралина и Заки бегали по лесу в поисках лягушек до темноты, мадам Ловат, замечая их грязную одежду и испачканные лица, шокировано взмахивала рукой и прикладывала ее к своему озадаченному лицу, а затем всегда поила их горячим шоколадом с зефиром. На мгновение на лице девушки промелькнуло раздражение, с которым она насупилась, с силой выводя новые строчки в блокноте: — «И вообще, Заколебайка, кем ты себя возомнил, чтобы игнорировать мои письма целый год?! Думаешь, поступил в колледж и теперь стал лучше меня?» Отбросив привычным движением прядь волос с лица, девушка на пару секунд прикрыла глаза, помотав головой в стороны. Она была зла, но не хотела срываться на своего давнего друга в этот день. Резким движением руки она вырвала из блокнота исписанный листок и, скомкав, неуклюже отбросила его за спину. Входная дверь с тихим скрипом отварилась. Девушка не обернулась и продолжила смотреть в окно. Подперев щеку рукой, Коралина следила за тем, как капли одна за другой соскальзывали по стеклу вниз. Мел Джонс медленно вошла в комнату и остановилась неподалеку от дочери, заинтересовано осмотрев валяющейся под ее ногами бумажный комок. — Знаешь… если хочешь, отец сходит с тобой туда. Я и одна могу закончить каталог, — предложила она, еле сдерживая зевок, навязанный ей усталостью. — Наверняка, Заки сейчас очень тяжело. Он так любил свою бабушку… — Нет, — уверено отозвалась Коралина, выпрямившись. — Меня подвезет Мони́к. А Заки и вправду жаль. Впрочем, если он так сильно любил свою бабулю, мог хотя бы раз навестить ее за этот год! Девчонка захлопнула свой блокнот и поднялась с пола. На ее коленях проявились красные пятна — она просидела здесь всё утро. Она резко обернулась. — Ну как, я выгляжу достаточно «прискорбно»? — полюбопытствовала девчонка, демонстративно раздвинув руки в стороны. Миссис Джонс скептично приподняла бровь и прошлась своим взглядом по внешнему облику своей дочери. Для похорон она выбрала достаточно скромный наряд, что для нее было не совсем типично.: черное бархатное платье на пуговицах, тонкие колготки того же цвета и кожаные берцы на шнуровке. — Тебе не кажется, что туфли здесь были бы более уместны? — Ты же знаешь, мне в них совершенно неудобно! — отмахнулась Коралина и взяла с кресла свою синюю сумку-почтальонку. С улицы послышался громкий гудок автомобиля, который означал, что девушке следует поторопиться, но Коралина как всегда проигнорировала его. Она задержалась рядом с вешалкой, что располагалась возле двери. На первый взгляд, на ней висело даже больше вещей, чем она могла выдержать, и каждая из них отличалась особенно ярким цветом. Приподнимая одну вещь за другой, девушка надеялась найти среди этого великолепия красок один конкретный элемент гардероба. Выудив, наконец, с вешалки наиболее, по ее мнению, «скучный» коричневый плащ с ненавязчивым принтом оранжевых цветов на ткани, она накинула его и вышла из комнаты. Спустившись на первый этаж, она заглянула к своему отцу в кабинет. Ее «старик» привычно сидел за ноутбуком, торопливо шлепая пальцами по клавишам. Его лоб выделяли глубокие морщины, а в волосах проявилась седина. Рукава растянутого свитера мешали мужчине спокойно печатать, скатываясь на запястье его рук. Чарли Джонсу пришлось отвлечься от монитора, чтобы вновь закатать их. — А, Коралина! — заметил он, наконец, в дверях дочь и повнимательнее к ней присмотрелся через толстую оправу очков. — Замечательный выбор обуви, дорогая. Там льет, как из ведра! В них ты точно не промокнешь. Коралина улыбнулась в ответ и с любопытством взглянула на несколько упакованных почтовых коробок, что стояли неподалеку от нее. Легонько пнув одну ногой, она вздохнула. — Это к семинару? — Да, — отозвался отец. — Оказалось, отправить эти бумаги почтой будет намного проще, чем вести с собой... Ну, поторопись! Кажется, Мо́ника уже ждет тебя, и не забудь на столе тару с грибной запеканкой, — мужчина ободряюще кивнул дочке, а затем почесал затылок, став чуть более серьезным. — А еще… не забудь передать Закильберри наши с мамой соболезнования. Мадам Ловат была, хм… справедливой домовладелицей. Да и человеком вроде тоже неплохим. Коралина кивнула, задумывавшись о том, как смерть мадам Ловат отразилась на настроении ее родителей. Несмотря на то, что в детстве она и Заки были хорошими друзьями, мистер и миссис Джонс не пытались подружиться с его бабушкой. Возможно, из-за того, что она была их домовладелицей, а, может, из-за тех слухов о ней, которые ходили по округе. Пять лет назад, узнав после «странного случая» Коралины, что ее собственные догадки о пропавшей сестре были правдой, бедная старушка стала чаще говорить об этом с другими людьми, которые в результате посчитали ее слегка чудаковатой. Мадам Ловат, не выдержав, вскоре отгородилась от людей и стала «отшельницей» в своем доме на холме. На кухне стоял странный горько-перченный запах. Коралина поморщилась и перевела взгляд на запеканку на столе, уложенную в стеклянную посуду и надежно запечатанную в прозрачную пищевую пленку. Неохотно подняв это творение своего отца в руки, Коралина направилась на выход. Дождь на улице не стихал, и прохладный ветер заставил девушку слегка поежиться. Девчонка недовольно вздрогнула, когда ей на лоб упало пару холодных капель и попятилась назад. Крыша крыльца прохудилась в нескольких местах. Напротив, на каменной дорожке, ее терпеливо дожидался миниатюрный старенький «жук» насыщенного зеленого цвета. Дверца автомобиля распахнулось и оттуда выглянула ее лучшая подруга. — Кора Джонс! — нетерпеливо прикрикнула она. — Мока Сингх! — насмешливо прокричала в ответ Коралина и быстро перебежала улицу. Юркнув в автомобиль, девушка захлопнула за собой дверцу и встряхнула головой в стороны, избавившись таким образом от влаги, которая успела осесть на ее волосах. Моник отвернулась от летящих в нее капель, а после снисходительно улыбнулась подруге. — Принесла? — тут же спросила Коралина, — А то! — Моник достала из пакета контейнер, доверху наполненный домашним овсяным печеньем, фирменной выпечкой ее отца. — Отлично! — Коралина взяла в руки протянутую ей тару, а грибную запеканку безжалостно закинула на заднее сидение машины. — Теперь я готова ехать. «Жучок», как его всегда ласково называла Моник, медленно тронулся, огибая сад Розового Дворца. Было время, когда лаконичное Моник еще было полноценным Моникой. Три года назад девочка с этим именем перевелась в ту же школу, в которой училась Коралина. Маленькая англичанка с индийскими корнями вместо типичного кожаного портфеля носила с собой лиловый рюкзак, украшенный блестящими стикерами и пластмассовыми значками. Именно он и привлек к ней внимание Коралины, и девочкам быстро удалось сдружиться. В подростковом возрасте Сингх сознательно сократила своё имя на одну букву, посчитав, что так оно звучит более круто, а чуть позже Моник и вовсе превратилось в шуточное Мока, благодаря чему она удачно вписалась в парочку Заки-Закильберри и Кора-Коралины. Трое друзей несколько лет и вправду были неразлучны, однако, Ловат был старше их обоих на год, поэтому прошлым летом он поступил в колледж и уехал в другой город. К разочарованию Коралины и недовольству Моник друг детства спустя некоторое время перестал отвечать на их звонки и письма… — Завила волосы? Мне нравится, — отозвалась Моник, выруливая к трассе. Она прекрасно знала, о чем думала ее подруга, но также знала, что та вряд ли станет говорить о том, что ее беспокоит, открыто. — Я могу пойти с тобой. Мне ведь не трудно, хотя я не знала мадам Ловат так, как ты. — Эй, сегодня суббота, ты должна помочь своему отцу в кафе! Тебе не стоит лишаться работы ради меня, — улыбнулась Коралина, а затем, немного подумав, добавила. — Нет, конечно, стоит, но не сегодня. — Да брось, в нашем кафе почти никогда не бывает наплыва клиентов. Только наплыв скуки и занудства, которые распространяет вокруг себя мой отец. Коралина усмехнулась: — Он хотя бы платит тебе зарплату. Зеленый «жук» немного притормозил, чтобы свернуть с главной дороги на проселочную. Она вела в сторону соседнего холма, поверхность которого была «изрезана» посадками и каменистой местностью. В пасмурную погоду он выглядел особенно мрачно и одиноко из-за чего у Коралины появилось неприятное ноющее чувство в груди. — Ты так и не нашла подработку на лето? — удивилась Моник, осторожно высматривая впереди машины канавы, в одной из которой было бы крайне неприятно застрять в этот дождливый день. — Мистер Джонс, более известный, как мой отец, под натиском моей мамы, миссис Джонс, наотрез отказался оставить мне ключи от своей машины! — негодующе вздохнула Коралина, театрально взмахнув рукой. — Ездить в город на автобусе крайне неприятно… Да и ничего стоящего мне пока не подвернулось. — Да, но, чтобы накопить на скутер, который ты так хочешь, нужно работать, — насмешливо напомнила Моник. — Я могла бы попробовать уговорить отца открыть еще одну вакансию в нашем кафе, но боюсь с такой зарплатой тебе и на колесо от скутера не хватило бы. Джонс громко вздохнула. Ели за окном угнетающе потянулись ветвями к проезжающей мимо них машине под натиском ветра. Капли дождя громче забарабанили по лобовому стеклу «жучка». Маленький автомобиль лихо объезжал кочки, что встречались ему на пути, упорно взбираясь на холм по закрученной дороге. — Ой, кажется, впереди сломалась машина. Эй, а это разве… не твои соседки? Коралина неохотно приподнялась, чтобы получше разглядеть впереди старенький Ford Mustang 1982 черного цвета, что стоял у обочины. Рядом с ним две старушки, облаченные в черные платья — у мисс Форсибл с глубоким вырезом и пером в волосах, а у мисс Спинк с изысканной шляпкой и полупрозрачной вуалью на лице, — прячась под большим розовым зонтом, стояли над душой пожилого мужчины, который, видимо, пытался поменять колесо у автомобиля с балонным ключом в руках. — Вот чёрт! — неожиданно вскрикнула Коралина и тут же предприняла попытку спрятаться за панелью автомобиля, уронив голову на колени Моник. — Проезжай их! Проезжай! Подруга слегка округлила глаза в недоумении от такой неожиданной выходки подруги, а затем хихикнула и прикрыла рукой часть своего лица, изобразив сосредоточенного на дороге водителя. ➵ — В правую сторону крути! — мисс Спинк, упираясь на ходули, наставляла усатого мужчину, теряя свое терпение из-за этого дорожного происшествия. Все это, по ее мнению, плохо сказывалось на ее нервах и давлении. — А я говорю, нужно влево! — высокая статная, но подслеповатая Мириам, держа в руке зонт, обращалась к запаске, что лежала на багажнике машины. — Нет, вправо! — настаивала Эйприл. — Влево! — мисс Форсибл притопнула ножкой, попав ею прямо в лужу. Брызги тут же разлетелись по воздуху и осели на лице пожилого мужчины, что пригнулся над поврежденным колесом. Он терпеливо вздохнул, сняв с головы траурный цилиндр и оголив лысину, а затем вытер уже и без того прилично намокшим от непогоды рукавом свое лицо. Его черные длинные усы, которые обычно дугой завивались кверху, из-за сырости опустились и прилипли к его широкому подбородку. — Смотри, не Коралина ли там едет? — мисс Спинк обратила свое внимание на смутно знакомый ей зеленый «жук», мчавшейся по дороге. Хотя из-а сильного дождя ей было трудно его рассмотреть. Мириам повернулась в противоположную от подъезжающего автомобиля сторону, повнимательнее взглянув через запотевшие очки в сторону леса. — Все может быть, Эйприл, — изрекла она. Спинк мелкими, но быстрыми шажками с помощью ходуль продвинулась ближе к обочине, выйдя из-под зонта на дождь. Поправив выбившийся из прически локон, она помахала рукой в сторону «жука» и прищурилась: — Коралина! Машина не остановилась и даже не притормозила. Промчавшись мимо, она скрылась за поворотом, что вел к дому покойной миссис Ловат. — Выходит, что не Коралина, — отозвалась Эйприл и обернулась, поспешив обратно к своим попутчикам. — Крути вправо! — Нужно влево, я тебе говорю. ➵ Маленький дворик дома покойной Ловат кое-как вмещал в себя не менее десяти машин разной масти. Люди, которые только подъехали, вылезали из салона автомобилей, держа над головой зонтики или сверток утренней газеты с некрологом мадам Ловат на пятой странице, прячась от дождя. На узкой каменной дорожке отпечатались грязные следы от колес автомобилей. Она вела к двухэтажному строению, построенному на границе с лесом. Когда-то давно этот дом имел ярко-желтую окраску, гармонично перекликающуюся с коричневым фасадом и местностью рядом, однако сейчас, поскрипывая на ветру, его стены покрывала потрескавшаяся краска тоскливого бледно-лимонного цвета. Люди, облаченные в черное, медленно тянулись к дому, скрючившись под тяжестью причины своего визита. На крыльце стояло несколько прихожанок пуританской церкви, которую каждое воскресенье посещала мадам Ловат. Коралина быстро забежала под его крышу, пожалев, что забыла захватить зонт. Остановившись недалеко от перил, она принялась стряхивать с плаща влагу. Ей казалось, что на похоронах мадам Ловат будет немного народа, но Джонс заметила, что корзина для зонтов рядом со входом была переполнена, и сейчас альтернативой ей стало жестяное ведро, приставленное рядом. В нем уже находилось несколько мужских тростей. Когда Коралина вошла в дом, в холле было несколько человек. По очереди подходя к родителям Заки, которые стояли возле столика с большим черно-белым портретом мадам Ловат на нем, они выражали им свои соболезнования. Оставив свой плащ на вешалке, девушка сделала глубокий вдох и медленно прошла вперед. — …она была своеобразной, но при этом очень доброй женщиной, — донесся до девушки обрывок фразы незнакомого ей мужчины. Пожав руку мистеру Ловату, он кивнул, искренне соболезнуя их утрате, и направился в гостиную, к остальным желающим почтить память покойной. Сильнее сжав контейнер с печеньем в руках, Джонс робко подошла к Ловатам. Отец Заки — огромный крепкий мужчина — выглядел опустошенным. У его миниатюрной, по сравнению с ним, жены были красные и слегка припухшие от слез глаза. Она периодически подносила к лицу платок, чтобы смахнуть новые слезинки. — А, мисс Джонс, — произнес мужчина, угадывая в девушке перед собой отдаленно знакомые черты девочки, которую видел в последний раз пару лет назад. — Здравствуйте, мистер и миссис Ловат, — отозвалась она. — Примите мои соболезнования. — Спасибо, что зашла к нам, Каролина, — голос женщины был тихим и спокойным. Девчонка вовремя удержалась от того, чтобы поправить бедную женщину. Миссис Ловат слегка приобняла девчонку в знак своей признательности. — Ты принесла печенье? Как это мило с твоей стороны… Ну же, ступай в гостиную. Заки, правда, еще не приехал из города… Бедный… бедный мой мальчик, — женщина снова аккуратно преподнесла тканевый платок к своим глазам. Большая светлая комната была заполнена людьми. Несмотря на то, что мадам Ловат в последнее время предпочитала одиночество живому общению, почтить ее пришли многие из тех, кого она знала при жизни: пожилые дамы из кружков по вязанию и шахматам, проповедник, местный садовник, хозяин ближайшего магазинчика и его жена-пышка, несколько соседей и даже парочка мальчиков из местной команды по крикету, которой покойная ежегодно жертвовала существенную сумму денег. Из родственников, помимо родителей Заки, Коралина заметила двух двойняшек — взрослых зрелых женщин, которые являлись младшими детьми мадам Ловат. Опечаленные, они стояли возле фортепиано и поглощали спиртное из стаканов для виски. Каминная полка напротив входа в гостиную была усыпана белыми розами — любимыми цветами умершей — и еловыми ветвями. В середине стояла урна с прахом. Каждый желающий мог подойти и возложить на алтарь цветок или ветвь дерева. Коралина почувствовала, как сильно на нее влияет атмосфера этой обстановки. Из старого приемника чуть слышно доносились старые романсы, которые любила слушать покойная. Посреди комнаты расположился большой обеденный стол. Его наводняло обилие закусок и блюд, большинство из которых принесли гости. Подойдя к нему, девочка положила свой контейнер, взяла со стола стикер с ручкой и написала: «Семья Джонсов, Розовый Дворец», а затем прикрепила его на дно тары, предварительно сняв крышку, чтобы гости могли попробовать овсяное печенье с изюмом и шоколадной крошкой. Обернувшись, она, наконец, обвела комнату более внимательным взглядом. Осмотрев компанию людей, которые собрались у окна и о чем-то тихо беседовали, она перевела взгляд на вошедших в комнату новых гостей и вдруг почувствовала, как на ее плечо легла чья-то тяжелая рука. Мужчина медленно обогнул девчонку, держа в другой руке тарелку, доверху наполненную едой. В нос ударил знакомый пряно-сладкий запах, смешанный с нотками алкоголя и старым мужским одеколоном. — Что-то ищешь, Коралина? — спросил он, как обычно делая акцент на гласной первого слога ее имени, демонстративно выговаривая его правильно. — А, это вы, мистер Бобо… — разочарованно протянула Джонс. Пожилой мужчина был одет в смокинг, который был ему заметно мал, и держал подмышкой шляпу с длинным немного помятым цилиндром. Сероватая, вероятно, от многочисленных стирок рубашка странно гармонировала по цвету с его кожей, которая имела легкий синий оттенок. И хотя у него был крайне нелепый вид, пожалуй, это был единственный официальный костюм в его гардеробе. Коралине было необычно видеть его в такой одежде. — Как поживаете? — Ничего-ничего, моих мышаток скоро ждет больше успех! — Коралина вздохнула. Каждый раз при встрече на протяжении всего того времени, которое семья Джонс проживала в Розовом Дворце, он повторял одно и тоже. И до сих пор не было ясно, кого именно он хотел убедить в степени «готовности» своих норушек: окружающих или себя? Мел Джонс даже не была уверена в том, а правда ли мужчина содержит на своем чердаке каких-либо животных: «Скорее всего, забавляется с дикими мышками, которых в этом доме предостаточно, как только примет на грудь! Не связывайся с ним, Коралина Джонс!». — Так что ты потеряла Коралина? — Потеряла..? А. Да ничего, — Коралина изучила носки своих берцев, покрытых разводами от дождливой погоды. — Хочешь? — мужчина протянул ей тарелку, указав своим длинным крючковатым пальцем на ярко-бардовый свекольный салат, от которого отдавало выраженным запахом чеснока. Мистер Бобински принес этот салат с собой и был крайне раздосадован тем, что никто из присутствующих не захотел его попробовать. — В свекле содержится много витаминов! Она поможет почувствовать себя лучше. — Нет уж, спасибо, — девчонка слегка поморщилась и отвела обоими руками от своего лица предложенный ей «деликатес». — Простите, мне нужно отойти. Джонс оправила ремешок своей сумки на плече и направилась в сторону камина, воспользовавшись этой возможностью ускользнуть от общения с мистером Бобо. Выбрав из вазы наполовину раскрывшейся бутон белой розы, она с небольшой заминкой, навеянной ей накатившим чувством тоски, возложила его на алтарь, рядом с урной. «Мне жаль, что с вами это случилось, мадам Ловат», — подумала Коралина и уже собиралась вернуться обратно, к столу, как вдруг заметила через окно гостиной подъезжающий к дому старенький пикап. Джонс прекрасно знала, кому принадлежит эта машина. И она отчего-то почувствовала раздражение. Припарковавшись под молодой елью, водитель вышел из автомобиля, накинув на голову капюшон потертой бледно-зеленой куртки, чтобы защититься от дождя. Захлопнув дверцу, он выдохнул из легких теплый воздух дымкой пара. Заки решил обогнуть дом с другой стороны и зайти внутрь с заднего двора, чтобы не тревожить гостей на крыльце, а может просто не хотел попадаться им на глаза. Коралина Джонс была настроена решительно. Обогнув обеденный стол, она попыталась изобразить на лице невозмутимость, но тем не менее быстрым шагом направилась в сторону кухни. Столкнувшись в проходе с несколькими женщинами, которые собирались войти в гостиную, девушка освободила им путь и вытянула шею, чтобы хоть что-то рассмотреть среди потока прибывающих в дом людей. Миссис Ловат вошла в кухню, и Коралина заметила, как она обняла там высокого парня в зеленой куртке. Женщина развернула лицо сына к свету и, между тем, к недовольству Джонс, спиной к коридору, чтобы взглянуть на него. Приложив свои морщинистые руки к его щекам, женщина произнесла что-то утешительное, а затем похлопала его по плечу, возвращаясь к гостям и давая ему время пообщаться с отцом, который также направился в его сторону. Коралина, наконец, получила возможность выйти в коридор, но вдруг растеряла всю свою уверенность, застыв на месте в немом шоке. Заки медленно обернулся на зов отца, снимая с себя мокрую куртку, и девчонка, к своему собственному удивлению, не увидела там своего старого друга. Закильберри запомнился ей, что значит, «себе на уме» парнишкой, который постоянно сутулился и поворачивал голову вбок, безустанно тараторя вслух любые свои мысли, которые только приходили ему на ум. Высокий и слишком худой с привычкой неуверенно притягивать руки к груди, или судорожно ими жестикулировать. А еще этот постоянно заискивающий взгляд, который он тут же отводил, стоило ему только столкнуться с чьим-то ответным взором, и кудрявые волосы, вечно пребывающие в полном беспорядке, а также тяга ко всему омерзительному и тошнотворному! Так… куда же все это делось? Куда делся этот неуверенный в себе парнишка с безумным огоньком в глазах и выбивающими из колеи неуместными фразочками? Посреди кухни стоял высокий крепко сложенный возмужавший парень. Долгие и упорные тренировки спортом помогли ему не только прибрести рельефность мышц, но при этом значительно улучшить свою осанку, что прибавило ему пару сантиметров к росту, а также уверенности. Короткая аккуратная стрижка, выраженные скулы и отсутствие огромных синяков под глазами — все это делало его крайне непохожим на него «прошлого». Тихо переговариваясь с отцом, он не замечал Коралины, которая в этот момент отчего-то медленно пятилась обратно, стараясь как можно незаметнее увильнуть в гостиную. ➵ — Она очень хорошая девочка, — мисс Спинк медленно передвигалась с помощью ходуль по каменной дорожке. Между ней и мисс Форсибл, учтиво придерживая над дамами зонт, шел пожилой усатый мужчина в дорогом черном сюртуке и кожаной повязке на левом глазу. — И способная. — И сообразительная, — подтвердила Мириам. — А уж какая общительная! Она наверняка может помочь вам, мистер Блэквелл, в вашей… м, чудесной лавке… — Ох, ну что вы, я прекрасно справляюсь один, — попытался было отвертеться мужчина, но дамы тут же одновременно пытливо взглянули на него и мило улыбнулись, прекрасно понимая, как это действует на старого вдовца, который был крайне падок на этих пожилых актрисулек. — И как же имя этой молодой особы? — спросил мистер Блэквелл, нервно смахнув сырость со своих усов. — Коралина Джонс, — отозвались в один голос женщины, медленно взбираясь по ступеням крыльца дома Ловат. — Ах, Каролина? — мужчина закрыл зонт и приоткрыл перед дамами дверь, пропуская их первыми в дом. — КОралина! — громко и недовольно, словно принимая ошибку в имени соседской девчонки за свое личное оскорбление, поправили мужчину мисс Спинк и мисс Форсибл. Их громкое замечание отразилось от опустевших стен коридора, из которого только что хотела испариться юная Джонс, но тут же запнулась, услышав свое имя. — А вот, кстати, и она! — обрадовалась Эйприл. Закильберри, услышав знакомое имя, удивленно выглянул из-за плеча своего отца, встретившись со взглядом округлившихся карих глаз своей подруги детства. Удивительно, но в этот момент первой взгляд отвела именно Коралина, почувствовав себя крайне неловко от того, что ее побег был скомпрометирован таким вот образом. Недоуменно взирая на девушку, парень наблюдал за тем, как она медленно выпрямляется из крадущегося положения и, откашлявшись, неестественным для нее излишне вежливым тоном обращается к только что вошедшим в дом пожилым актрисам и сопровождающему их мужчине. — Да, мисс Спинк и мисс Форсибл, вы о чем-то хотели со мной поговорить? — Видишь, какая воспитанная милая девочка? — Мириам тут же обратилась к мистеру Блэквеллу, пытаясь разглядеть его через свои очки, а точнее «найти его» в вешалке, к которой она обращалась на самом деле. — Такую помощницу еще поискать нужно!***
Дождь давно закончился, оставив после себя грязь и глубокие холодные лужи. Коралина сидела на крыльце дома Ловат, кутаясь в своем тонком плаще и скучающе взирая на то, как гости медленно разъезжаются по домам. Джонсы как всегда сильно опаздывали. Пошарив рукой в сумке, через короткое мгновение она зажала в губах сигарету и поднесла к ней зажигалку. Втянув едкий дым в легкие, который сильно отдавал ароматизатором клубники, она облегченно выдохнула, наблюдая за тем, как тот принимает более насыщенную текстуру на влажном воздухе, медленно в нем растворяясь. Несмотря на то, что ей по каким-то причинам было неловко первой заговорить с «новым Заки», ей также был неприятен тот факт, что парень за весь вечер сам совершенно никак не попытался наладить с ней контакт. Вместо этого он изредка бросал на нее свой задумчивый взгляд и благодарил других гостей за то, что они пришли сегодня почтить память его бабушки. — И чем я это заслужила? — себе под нос недовольно пробурчала Коралина. — Он слишком зазнался… Очередное облако дыма растворилось в воздухе, медленно унося с собой и напряжение девушки. Завидев вдалеке приближающийся к дому серебренный Volkswagen Polo, девушка затушила сигарету о подошву своей обуви и пошла навстречу подъезжающему автомобилю. Сразу развернувшись на узкой дорожке, машина резко затормозила прямо перед Коралиной, обрызгав ее обувь грязью. Раздраженно прорычав, девчонка села на заднее сидение автомобиля, хлопнув дверцей. Мел Джонс в ответ на раздражение дочери лишь окинула ее своим строгим взглядом через зеркало заднего вида, а Чарли оглянулся с переднего сидения, продолжая держать на коленях коробку со своими новыми ботинками. — Как все прошло? — спросил он. — Нормально, — Коралина неопределенно повела плечом и сложила руки на груди, устремив свой взгляд в окно. Родители коротко переглянулись, и миссис Джонс вырулила на скользкую проселочную дорогу, возвращаясь по ней обратно, к главной трассе. На заднем сидении лежало несколько бумажных пакетов, наполненных едой. Заглянув в ближайший из них, Коралина мельком ознакомилась с его содержимым, подметив, что обычно родители совершали в продуктовом гораздо меньше покупок. — А овсяное молоко вы купили? — полюбопытствовала девушка. — И твои любимые хлопья тоже, — отозвался отец. — Так это все, чтобы заполнить холодильник на время… этого вашего семинара? Садовый каталог Джонсов пользовался большой популярностью в последнее время, поэтому руководство предложило им провести парочку мастер-классов в нескольких соседних городах за, разумеется, достойное вознаграждение. Не воспользоваться такой возможностью ни Мел, ни Чарли не могли, поэтому они, недолго думая, согласились. — Это займет всего лишь пару недель, — напомнила Мел. — Соседи за тобой присмотрят. — Ага, «сумасшедшие актрисульки» и «безнадежный алкаш»? — процитировала слова своей же матери Коралина, всплеснув руками. — Я уже достаточно взрослая. Позабочусь о себе сама! — Не сомневаюсь. Но так все же спокойнее. — И кому же? — Нам! — Не расстраивайся, Коралина, — вновь повернулся к ней Чарли. — Что может случиться с тобой за какие-то две недели? ➵ Закильберри медленно наблюдал через окно за тем, как серебряный автомобиль удаляется от дома все дальше и дальше, скрываясь за силуэтами старых деревьев. Усмехнувшись чему-то, он оправил тюль и оглянулся, столкнувшись со взглядом своей матери. Миссис Ловат стояла в проходе, держа в руках несколько пустых тарелок из-под закусок, которые пару мгновений назад собиралась отнести на кухню. — Тебе не кажется, что это жестоко? — спросила она. — Сколько ты с ней уже не виделся? Год? В детстве вы с ней и той забавной девчонкой Моникой были неразлучны… а что стало с вашей дружбой теперь? Заки пожал плечами. — А она, между прочим, принесла твое любимое овсяное печенье… — Мы просто разные, — отмахнулся он. — Не думаю, что я хочу продолжать общаться с ней. — Да? Тогда почему ты наблюдал за Каролиной все это время, пока она сидела там, на крыльце? — насмешливо поинтересовалась у него мать. Закильберри опустил взгляд и решил промолчать. Подойдя к женщине, парень забрал у нее грязную посуду и медленным шагом направился в сторону кухни, но потом вдруг остановился и тихо, не оглядываясь, произнес: — Ее зовут Ко́ралина…