***
Лаффориэль закончила свой рассказ, радуясь, что снова оказалась в центре внимания. Маринетт взирала на неё с нескрываемым восхищением, будто живого героя увидела. Редгардка, в свою очередь, улыбалась во все двадцать целых зубов. – Вот уж не думала, что окажусь в одной камере с самой леди Лаффориэль! Хоть ты меня и вряд ли помнишь, но уж я-то тебя запомнила! – Ах, внуча, то-то я думала, кого же ты мне напоминаешь?! – защебетала Лаффориэль. – П-простите, вы знакомы? – быстро переводила взгляд с редгардки на Лаффориэль и обратно Маринетт. – Да, внученька, – ответила бабушка. – Когда-то несколько молодых людей набросились на меня на дороге, а я им объяснила, что грабить – нехорошо! – Ха-ха, – захохотала соседка по камере. – Только сначала она повалила нас наземь колдунством каким-то, а уж потом стала мораль читать! – Смотрю, девица, – меняла обращения Лаффориэль от фразы к фразе, – мои нравоучения тебе впрок не пошли. – Ну, не все меняются так сразу, – заметила философски редгардка. – Так это же вроде лет двадцать назад было, – напрягла память бабушка. – А я что сказала? – удивилась редгардка. Так и шло время, а три женщины всё болтали и болтали про всё подряд.Глава 2. Два неприятных места подряд
22 августа 2017 г. в 11:44
Каким бы славным ни был город Драгонстар, его канализация была такой же, как и все прочие. Там было грязно, полно крыс, все стены в налётах плесени, с потолка свисают клочки мха, в канале плавает полуразложившийся труп, ладно хоть, мостки нескользкие – можно спокойно идти. Но запах просто убивал. От “неповторимого букета ароматов” подземелья можно было запросто задохнуться. В туннелях была непроглядная темень, поэтому Амиэль и Лаффориэль сотворили магические огоньки, осветившие бледным мерцающим светом небольшой участок подземелья.
Канализация представляла собой высокое помещение со сводчатыми потолками, откуда торчали окончания сливных труб. Стены пестрели оттенками зелёного и серого. Посередине помещения проходил канал, заполненный какой-то жижей, весьма отдалённо напоминавшей воду. По бокам канала были небольшие помосты метра два шириной, кое-где начавшие обваливаться, между которыми были перекинуты мостки. От основного туннеля отходили маленькие узкие ответвления, куда не пробивался слабый свет огоньков. По одному из таких узеньких ходов наши герои и пришли к основному каналу.
– Я просто поражён тем, как ты ему навалял! – громко восхищался Вардиным поступком Герберт. – Железной перчаткой по носу! Да такому удару нужно дать имя, например, левый удар Варди!!!
– Мне самому захотелось врезать ему за его поступки, – поддержал Эйвинд.
– Оказывается, наш Варди не только языком чесать горазд! В первый раз ударил, прежде чем рот раскрыть! – снова взялся за своё мечник.
– Ой, боги мои Девятеро! – стенала Лаффориэль, идя чуть поодаль. – Куда же меня, старую, понесло? Негоже в мои-то годы по подземельям лазить. Да ещё и с такими сумками-то.
– Позвольте, я понесу, госпожа, – услужливо предложила Маринетт.
– Ой, внученька, спасибо тебе огромное! – притворно поблагодарила бабушка, спихнув на девушку большую часть багажа.
К слову о багаже. Больше всего сумок, мешков и прочих баулов было у Лаффориэль. Ни один путник до конца и не знал, что она везёт в них, но одну сумку, в которой держала свои инструменты, целительница никогда не выпускала из рук. Амиэль тащил вслед за собой довольно увесистый мешок, чуть ли не больше его самого. Варди, Герберт и Эйвинд вещей имели мало, поэтому несли их за спиной, скомканные как попало.
– Мне бы вот кто помог, – мрачно ворчал Амиэль, не сильно-то и надрываясь.
– А ты, молодой человек, проявишь благородство и не заставишь даму тащить свои мешки! – сварливо вступилась Лаффориэль за молчавшую Маринетт.
– Канализация… я-то думал, что тут будет страшно, а тут одни… А-а-а-а-а! – завопил Амиэль так громко, что его спутники чуть не оглохли от эха.
Вопль вырвался из-за того, что из мутной воды парня схватила рука: серая, склизкая рука, явно мёртвого человека, а следом за рукой показалось и туловище. Прекратив орать, Амиэль бросил в вылезшее тело слабеньким огненным зарядом и вырвал ногу, при этом не отпуская свой вещевой мешок.
– Мертве-е-е-ец! – высказал очевидное Амиэль.
– Глядите! С боков! – предупредительно крикнул Герберт.
И тут началось! Из неосвещённых боковых тоннелей полезли зомби. Пока что противников было штук двадцать, но в канализации их было явно больше! С виду они были самые разнообразные: однорукие, с пустым туловищем без органов, иногда без голов. Но все, как один: гниющие, дурно пахнущие и издающие утробные звуки безъязыкими ртами. Мужчины и женщины, дети и взрослые, даже карлики вступили в войско трупов после кончины.
Лаффориэль, глядя на этот парад уродов, внезапно поняла, что поубивать их всех не получится. Стража Драгонстара годами сбрасывает тела казнённых, неопознанных или умерших преступников сюда, не заботясь о последствиях. А значит, если мёртвые стали восставать, то тут их будут сотни! Осознав это, целительница засучила рукава, похрустела суставами и начала копаться в одной из бездонных сумок.
Эйвинд перехватил молот и понёсся вперёд, гремя заранее надетой бронёй. Ему было проще всего: гнилые, хлипкие тела зомби под ударами молота переламывались пополам или вовсе сминались в вонючую кашу. Один из мертвяков подобрался к воину сзади, за что мощным ударом локтя лишился челюсти. Затем Эйвинд развернулся и опустил молот на беззубого противника, превратив того в склизкую кучу, всё ещё шевелящуюся на полу.
Удары сыпались на живые трупы со всех сторон, уменьшая их количество с огромной скоростью, порой и по несколько за один удар. Однако Эйви, оказавшегося прямо около поворота, постоянно теснили наступающие из тьмы трупы, а уйти с узенького выступа можно было лишь в жижу канала, что для тяжеловооруженного воина было подобно самоубийству. Соня выбрал сражаться с нежитью, а не тонуть, поэтому встал спиной к стене и старался не упасть под весом пытавшихся дотянуться до открытого лица мертвецов.
Герберт, напротив, получал удовольствие от происходящего. Серебряный меч отлично подходил для умерщвления уже мёртвых тварей, порезы от него шипели, а зомби умирали окончательно. Более проворный, нежели Эйвинд, Герберт легко перемещался между медлительными противниками, кружась вокруг себя и рассекая всё, что попадалось ему под меч.
– А вот с тобой «Удар палача» не получится, – заявил он безголовому зомби, отпихивая того ногой прямо в канал. – Тебе подойдёт удар пятьдесят пять – «Раздвоение личности»!
Мечник подпрыгнул и со всего размаху рассёк противника от ключицы до живота, буквально разделив пополам. «Удар молнии», «Удар палача», «Двойной разгром», приём 21, приём 45 и другие следовали один за другим. Сквозь суматоху сражения Герберт заметил, что Эйвинда совсем задавили числом. Тяжеловооруженный воин упал, и толпа тел кучей навалилась на него. Для мечника стало ясно, что товарищ без помощи не справится.
– Варди! Прикрой дам, я за соней! – крикнул он последнему оставшемуся защитнику, хотя и там ситуация была не из лучших.
Когда нашествие началось, Варди замыкал процессию, поэтому сейчас ему в одиночку пришлось отбиваться от напирающих сзади зомби. Его зачарованный меч мало помогал против мертвецов из-за их практически совершенной невосприимчивости к холоду. Также на него напала пара скелетов, с чьих зеленоватых костей уже полностью сползло всё мясо. Правда, они рассыпались от самого слабого удара, поэтому опасности не представляли.
Варди, ещё не оправившийся от перелома, неуклюже размахивал мечом в левой руке, нанося удары по ногам. Он где-то читал, что уязвимое место зомби – голова, но автор явно никогда не видел безголовых зомби, весьма неплохо живущих и без неё.
Расчёт Варди оказался верным: без ног эти твари могли только ползти и практически не представляли угрозы. С каждым ударом парень чувствовал, что меч всё лучше и лучше ложится в левую руку, и неприятное ощущение неудобства куда-то уходит. Координация движений улучшилась, меткость возросла.
Сложнее всего приходилось Амиэлю. Будучи специалистом во многих теоретических аспектах магии, практик из него был никакой. Маленькие заряды огня, попадая в сочащиеся всякой мерзостью тела, сразу тухли, не причиняя вреда.
– Ах так! Вы меня разозлили! – “испугал” мертвецов Амиэль. – Сейчас столкнётесь с себе подобными!
Сложив руки вместе для усиления заклинания, Амиэль сотворил небольшой голубой шарик и направил его в уже поверженного Варди противника. Тот засиял неестественным синим светом и снова встал. Варди, не ожидавший такого поворота, наотмашь рассёк вновь восставшего вдоль живота, но, в отличие от прочих трупов, этот просто рассыпался пеплом.
– Эй, придурок! – заорал Амиэль. – Моих-то не убивай!
– Что?! Не плоди новых мертвяков! – заорал в ответ Варди, пытающийся достать двух последних противников.
– Ладно, тогда попробуем это! – пробормотал юный маг, но в этот раз в его руках появился красноватый шар.
Существо, возникшее прямо из воздуха с трудом поддавалось описанию. Стоящее на задних лапах, лопоухое, с длинными руками и совершенно голым тонким хвостом и выглядевшее, как обезьяна с огромными клыками, оно издавало кряхтящие звуки и страшно воняло. Два узких чёрных глаза взирали на этот мир с какой-то животной жестокостью, а длиннющие, выпирающие изо рта клыки, длинною в добрых три сантиметра, говорили о том, что эта ненависть может быть легко выплеснута на какого-нибудь смертного.
– Скамп меня дери, Амиэль! – заорал Варди, уложив ещё одного противника. – Какого ты творишь?
В некотором смысле Варди был прав. Призванный прямо из глубин Обливиона на поле боя появился скамп – герой большинства поговорок, присказок и едких выражений. Даже самые слабые маги способны призвать себе в помощники эту мелкую тварь, чтобы она закидывала врагов призывателя огненными зарядами, а иногда и собственноручно бросалась кромсать жертву когтями или зубами.
Загвоздка с этим младшим даэдра, как, впрочем, и со всеми остальными, была в том, что существовал целый ворох правил, которые призывателю ни в коем случае нельзя было нарушать. В противном случае призванный даэдра освобождался от уз контракта и спокойно мог напасть на мага-неудачника. К счастью, большинство таких контрактов – штука кратковременная. Но существуют и долговременные призывы, когда сущность Обливиона посещает это мир на неопределённо долгий срок.
Призванный Амиэлем скамп, повинуясь приказам юного мага, бросился на орду зомби, атаковавшую Эйвинда, однако уложив всего пару, был разорван на куски. Следом подбежал Герберт и перерубил со спины сразу троих. Освободившись, Эйвинд распрямился и разметал оставшихся.
Осмотревшись по сторонам, Герберт увидел, что из тоннелей по обе стороны канала лезут мертвецы. «Зато разнообразие появилось», – отметил он, увидев среди врагов новых монстров.
– Спереди их штук тридцать ползёт! – тяжело дышал Эйвинд. Видимо, даже ему было нелегко сдерживать всю толпу. – Иди, помоги Варди, пока его не убили!
– Не командуй, сам знаю! – снёс голову пытавшемуся вылезти из канала зомби Герберт.
И тут послышался вопль Амиэля, один из мертвяков схватил его, пытаясь разорвать ему горло.
– На помощь!!! – истошно вопил маг, отбиваясь от урчавшего монстра и пятясь назад, не выпуская при этом своего мешка. – Помогите!!!
Но пятиться бесконечно невозможно, в конечном итоге Амиэль потерял опору под ногами и ухнул вместе с трупом прямо в канал с жижей. По крайней мере, он отделался от атаковавшего его противника.
– На помощь!!! – продолжил взывать парень. – Я плавать не умею! – орал Амиэль и скрылся под мутной водой.
В тоннеле сразу же стало темнее, потому что один из шаров света оказался под водой и потух. Прежде чем Варди или Герберт смогли отреагировать, к краю подбежала Маринетт и спрыгнула в воду. Оказывается, девушка отлично умела плавать: она схватила барахтающегося в глубине парня и вынырнула.
– Держитесь, молодой господин, – процедила она. – Плывите со мной!
Около борта их уже поджидал Варди, протягивая руку. Схватив тонущего за шиворот, он вытащил его на твёрдые камни. Когда настала очередь Маринетт, за её ноги зацепился из-под воды зомби, не давая Варди вытянуть её наверх. Мокрые руки девушки начали выскальзывать.
– Амиэль, помоги скорее! – крикнул он.
Однако юный маг не спешил помогать, отбежав куда-то в сторону.
– Маринетт, держись, – пыхтел Варди, напрягая единственную руку. – Я тебя… удержу…
Однако и сама Маринетт оказалась не промах: со всего размаха она под водой засадила монстру, держащему её, и ещё раз, и ещё! В конце концов, скользкая рука мертвеца соскользнула и храбрая девушка, по уши в иле и каких-то помоях, упала прямо на своего спасителя.
– Спасибо, добрый господин, – пролепетала Маринетт.
– Не за что, и да, меня зовут Варди! – поправил спаситель, помогая подняться даме.
– Варди… – как-то странно произнесла Маринетт, но продолжить не успела.
– Вот почему у нас в отряде нет нормального мага, а? – в сердцах бросил Герберт, устав размахивать мечом. – Та огненная баба из оплота очень бы сейчас пригодилась! А у нас только маг-недоросток, да бабка, не могущая ничего разрушить!
– Молодой человек, – раздался ледяной голос Лаффориэль. – Никогда не недооценивайте целителей!
С этими словами она взмахнула руками, активируя подготовленное ритуальное заклинание. Всё помещение резко осветилось сильной вспышкой света от волны, пролетевшей, насколько хватало глаз. С восставшей нежитью стали происходить удивительные вещи: каждый зомби, скелет или ещё какая неживая тварь начали беспорядочно метаться по мосткам, толпой забиваться в узкие коридорчики. Одним словом, паника в стане врага.
– Ну что, умник, – сухо обратилась к Герберту Лаффориэль, – теперь ты видишь выгоду от наличия в отряде мастера школы Восстановления?
– Погоди, бабуся, – ошеломлённо оглядел опустевший коридор Герберт. – То есть ты с самого начала могла так сделать?!
– Ну, я слегка подзабыла заклинание, – смущённо ответила целительница. – Я его лет сто не использовала! Буквально…
– Бабушка, спасибо тебе огромное! – подошёл Эйвинд, чья броня вся была исцарапана чудищами, а на лице виднелась пара сильных ссадин.
– Вот! – гордо подняла палец Лаффориэль. – Хоть один человек сумел по достоинству оценить таланты бабушки! Правда, эффект заклятья не вечен, со временем эти порождения бездны придут в себя и снова нападут.
-Тогда чего мы тут стоим?! – заворчал Амиэль, выковыривая из ушей грязь канала. – Вперёд!
– А ты не командуй! – взбеленился Герберт.
Шесть путников бросились бежать вперёд по освещённому неестественным белым светом тоннелю. Из всех щелей раздавалось ворчание зомби и хлюпанье их разлагающихся ног.
– Господа, – крикнула Маринетт, не менее грязная, чем Амиэль, – нам нужен этот поворот!
Путники свернули в коридор, справа от которого был нарисован такой же символ, как на карте трактирщика. Впереди виднелась лестница наверх. Парочка попавшихся на пути зомби полегли от меча Герберта, и путь наружу был расчищен. Сзади слышались шаркающие шаги оправившейся от заклинания нежити.
– Скорее наверх! – махнул рукой Эйвинд. – Я их тут задержу, а потом пойду за вами!
– Э, не! – крикнул Герберт. – В таком узком пространстве ты не сможешь хорошо размахнуться. А если не будешь махать молотом, то тебя быстро уронят, как тогда на мосту! Я останусь! Коридор узенький, так что для меня в самый раз!
– Нет, – начал было Эйвинд.
– Нет времени спорить! – тяжело дыша, отрезала Лаффориэль. – Герберт говорит правильно, малыш Эйви, поэтому и остаётся.
По виду Эйвинда было видно, что у него есть возражения, однако времени на разговоры действительно не было. Первой полезла Лаффориэль, тяжело переступая со ступеньки на ступеньку и непрерывно сетуя на молодёжь, постоянно куда-то несущуюся. Следом, отпихнув Маринетт, бросился Амиэль, не выпуская уже начавший всех раздражать мешок. Маринетт полезла следующей, не оглядываясь назад.
В это время Герберт весьма неплохо усекал наступавших немногочисленных врагов. На полу уже образовалась внушительная горка, через которую приходилось перелезать восставшим трупам, что только облегчало мечнику работу. Когда Варди и Эйвинд вылезли на поверхность, Герберт отступил и вскарабкался по лестнице, относительно целый и невредимый.
Впрочем, снаружи было не сильно лучше, чем внутри, за исключением зомби. Это был узкий проулок, который с одной стороны был закрыт глухой стеной, а с другой упирался в какую-то большую улицу.
– Фу-х! – вздохнул Эйвинд. – Хорошо повоевали!
– Скольких ты уложил, соня? – с хитрецой в глазах поинтересовался Герберт.
– Думаю, – напряг память Эйвинд, – что с полтора десятка будет.
– Ха! – победно взмахнул рукой мечник. – Я минимум тридцать порубил!
– Да не было там тридцати! – встрял Варди. – Ты от силы двадцать уложил, а всего их там около сорока и было!
– А остальные мертвяки куда делись тогда?
– Разбежались! – сварливо вставила Лаффориэль. – Может, теперь ты научишься уважать старших, Герберт!
– Да что я не так сделал?! – совершенно забыл обо всём мечник.
– В следующий раз, прежде чем тащить меня в канализацию, предупредите про нежить, чтобы я дважды подумала и не пошла! – заворчала Лаффориэль. – И как только эти контрабандисты ходили там? Это же просто бездна Обливиона!
– Простите, госпожа, я не знала, что в тоннелях живёт нежить! Видимо, она там появилась недавно… – начала оправдываться Маринетт. – Если бы я знала…
– Мы из-за тебя встряли! Всё могло бы закончиться нашей смертью! – воскликнул Амиэль.
– К слову, – лицо Герберта нехорошо потемнело, – быть может объяснишь, парень, что это там было?
Все взгляды, как один, повернулись к грязному с ног до головы Амиэлю. Почуяв неладное, маг нервно заозирался.
– А что не так-то? – сделав невинное личико, поинтересовался он.
– Что не так?! Маринетт спасла тебя, когда ты тонул в канале с нежитью и даже благодарности не получила! – нервы Варди не выдержали.
– Не стоит благодарить, – поспешила заступиться Маринетт. – Я просто хотела помочь юному господину.
– Не заступайся за него! Вместо того чтобы пытаться выбраться самому, только вопил да за свой мешок хватался! Ты не делаешь совершенно ничего, да даже Варди уже столько не ноет, сколько ты! – не на шутку разошёлся Герберт. – Не говоря уже о том, что менее терпеливый человек прекратил бы с тобой разговаривать уже после первой твоей фразы!
– Ну ты закончил свою гневную тираду? – презрительно бросил парень, закатив глаза. – Выговорился? Можем уже идти?
– Мне кажется, молодой человек, что ты не понял, – голос бабушки никогда не был таким ледяным. – Хочу напомнить тебе, что это ты идёшь с нами, а не мы – с тобой!
– Да какого скампа вы так говорите?! – взбеленился Амиэль. – Я и так вам плачу втридорога, чего вам ещё нужно?!
– Ты серьёзно думаешь, что нам нужны твои деньги? – спросил Варди, искренне поражённый то ли наивностью, то ли глупостью парня.
Варди вынул мешочек монет, данных в качестве части оплаты, и бросил на землю, прямо к ногам недоумевающего юноши.
– Держи, все три сотни монет. Ни септима не потратил! А теперь, поскольку нас более ничего не связывает, мы пойдём своей дорогой, а ты – своей. И, по возможности, подальше от нас!
Никто даже и бровью не повёл, чтобы прервать Варди. Лаффориэль сурово что-то бубнила под нос, Герберт скрестил руки на груди и откровенно раздражённо смотрел на Амиэля, Эйвинд согласно кивал, а Маринетт просто потупилась и смотрела в пол.
– Знаешь, молодой человек, – обратилась к Амиэлю Лаффориэль, – не всё решается деньгами.
И путники пошли прочь, оставив Амиэля стоять с мешком монет и недоумевающим взглядом. Впрочем, ушли они недалеко. Через два квартала их окружила городская стража с мечами наголо.
– Так-так! – потирая руки, вымолвил главный. – Неужели вы ещё не поняли, что пересекать границу – плохая идея, контрабандисты?
– Ох, молодчики! – защебетала Лаффориэль. – Неужели контрабандисты стали с собой старушек возить? Ну скажите на милость, кто в здравом уме со старыми дела-то имеет? Да и что могут три молодых человека, девушка да старушка перевозить через границу?
– Вы мне зубы не заговаривайте, альтмерка! – отрезал командир, наблюдавший за обыском вещей задержанных. – Преступники – народ ушлый, вы наверняка всё и затеяли!
– Начальник, – обратился один из его подчинённых, досматривавший вещи задержанных, – у них нет запрещённых двемерских технологий, скумы или прочих незаконных вещей.
– Уже неплохо. Однако тайное пересечение границы – тяжкое преступление. За него накладывается штраф в три сотни золотых за каждого, а также немедленная высылка. Но поскольку вы, скорее всего, талморские шпионы, то никакие штрафы, никакие потуги вас не спасут! – заявил начальник.
– Чего?! – воскликнул Варди. – Какие шпионы? Мы что, на эльфов похожи? А может, на каджитов?
– Это уже не мы выяснять будем, – спокойно ответил стражник, – а специальный агент из разведывательного корпуса. Только благодаря ему мы на вас и вышли, шпиончики вы мои! – неожиданно добавил он. – Стоп. А где ещё один? Мелкий имперец-маг по имени Амиэль?
– Понятия не имею, – ответил Герберт, – может быть, уже сбежал куда-нибудь. У него же денег, похоже, больше, чем ты за жизнь получишь, стражничек, – передразнил его мечник, за что тут же получил по лицу.
– Ну всё, заковать им руки! А этому клоуну заткните рот! – похоже, замечание про заработок стражника было обидным.
Когда наших героев под большим конвоем вели, судя по всему, к месту заключения, Варди думал: сколько ещё препятствий на его пути нужно преодолеть? Почему ничего не происходит просто? Герберт в очередной раз думал, насколько же он ненавидит купленных стражников, поскольку высказать это им у него возможности не было. Мысли Эйвинда путались в голове, потому что бой с целой кучей мертвяков в тяжёлых доспехах вымотал его, так что он просто мечтал наконец-то куда-нибудь сесть и отдохнуть. Лаффориэль чуть ли не молилась, чтобы её не сажали в мрачные, влажные и холодные камеры. В сырых помещениях у неё невероятно болели суставы. Маринетт же в ужасе представляла себе, что сотворит с ней трактирщик, когда её приведут обратно. От этих мыслей её ноги начали заплетаться, и, в конце концов, она споткнулась.
Тюрьма, точнее одна из двух тюрем западного Драгонстара, располагалась практически у городской стены и представляла собой три этажа: два верхних отводились под комнаты управления и казармы охраны, а третий, находившейся под землёй, отводился под сами камеры. От центральной комнаты, куда попадал каждый, кто спускался по лестнице, выходило несколько дверей в просторные залы, где вдоль стен тянулись ряды камер, закрытых на тяжёлые двери. А ещё был блок, куда сажали только что прибывших преступников. Им даже оставляли их старую одежду, зато остальные вещи отбирали.
Варди и Герберт попали в одну камеру. Кроме них, там больше никого не было. Эйвинд оказался в камере с двумя орками настолько бандитского вида, что даже беспечный Герберт не стал бы вести с ними бесед. Но соню совершенно не волновало, кто является его соседом. Единственное, что он заметил, – свободную кровать.
– Ну чё, молодчик, – мерзко улыбнулся один из зеленокожих, – за что это тебя повязали? Эй, ты меня вообще слушаешь?
Ответом ему был лишь раскатистый всхрап моментально уснувшего оборотня.
Маринетт и Лаффориэль угодили в соседнюю с Эйвиндом камеру, вместе с редгардкой со шрамом через пол лица. На ноги каждой прицепили по железному браслету и приковали к стене. Маринетт, и так уже натерпевшаяся за одну ночь, окончательно сжалась около стены и содрогалась всем телом. Дрожала она не только от холода: стража, не желая наполнять тюрьму вонью из канализации, просто окатили бедную девушку ледяной водой и оставили в холодной камере. Но что невероятно, ни одной слезинки не скатилось по её щекам.
– Ох, внучка, совсем замёрзла, – защебетала бабушка и применила какое-то заклинание, от которого по телу замёрзшей девушки растеклось тепло. – Согласна, в этой камере совсем сыро и холодно! И как только двух порядочных женщин бросили в эту дыру!
– Я… я не заплачу, – заговаривалась Маринетт дрожащим голосом. – Н-не заплачу, ни за что…
– Да не переживай ты так, – вдруг вступила в разговор их соседка. – Я тебя не трону! Да и к этой камере со временем привыкаешь…
– Ох, дорогуша, не этого она так боится! – покачала головой Лаффориэль. – Не переживай ты так, внучка, не вернёшься ты больше к этому мужику из трактира, я этого не допущу! Будь уверена и знай, что старенькие эльфийки всегда держат своё слово!
– С-спасибо, госпожа…
– Нет-нет-нет! Так негоже! Зови меня Лаффориэль. А лучше вообще бабулей! Да и какая я тебе госпожа, если сижу в той же грязной камере?
– Конечно, Лаффориэль, – выдавила из себя последнее слово Маринетт, будто бы никогда раньше его не говорила.
– Старая, – обратилась редгардка к Лаффориэль, – что-то ты больно спокойно себя ведёшь, а ведь ты в кандалах. Посреди убийц и воров.
– Ох, дорогуша, – засмеялась Лаффориэль, – в мои годы чего только не повидаешь! Знаете, я однажды несколько дней сидела в тюрьме, так что мне не привыкать быть запертой!
– Расскажите, бабушка, – подняла голову Маринетт, а редгардка согласно кивнула.
– Вот пройдохи! Уговорили, – не сильно-то отпираясь, согласилась целительница. – Сколько же лет назад это было? И не вспомнишь толком. История это произошла в соседней провинции, Хай Роке…
МЕМУАРЫ ЛАФФОРИЭЛЬ. ВЭЙРЕСТ
С момента нашего спешного бегства из Балморы прошло почти пять лет. Проехав через полмира, я, Гист и Лантейя, наконец, осели в Вэйресте, одном из юго-восточных городов Хай Рока. К слову, этот город является столицей одноимённого королевства, одного из самых крупных и влиятельных.
Вэйрест располагается в устье реки Бьюлси и делился на семь районов: в северной части города находится Жилой район. На западном берегу реки и южнее Жилого района расположились Торговый район и Рыночная площадь. В западной части находятся Храмовый и Дворцовый районы, а Банковский район можно было найти на восточной оконечности поселения. Южнее, на побережье залива Илиак, располагался порт Вэйреста.
Изначально Вэйрест был лишь небольшой деревушкой, где обитали рыбаки, однако после падения орочьего королевства Орсиниум в 980-м году Первой эры город разросся и разбогател за счёт торговли. К сожалению, судьба склонна и отбирать свои подарки: богатства Вэйреста привлекали множество желающих захватить его. Сначала король ричменов (так ранее называли себя Изгои Скайрима) попытался взять крепость штурмом, однако у него ничего не вышло, что только повысило статус города.
Затем, примерно через двадцать лет, Рансер, один из королей Хай Рока (коих в этой провинции всегда было с избытком), возжелал овладеть городом. Он почти победил, но вовремя пришедшие воины Хаммерфелла разбили армию Рансера. Эта битва послужила созданию второго Ковенанта Даггерфолла – государства, столицей которого стал Вэйрест. К сожалению, Вэйрест всё-таки захватили спустя очень много лет. Бродя по миру, я слышала, что в 188-м году четвёртой эры Вэйрест был разграблен пиратами. Но это произойдёт очень нескоро, сейчас на дворе солнечный денёк 10-го года Четвёртой эры.
Ныне же городом Вэйрест и королевством в целом успешно правит вот уже более шестнадцати лет королева Элизана. В истории она запомнится как самая коварная, грозная и хитроумная правительница конца Третьей эры. Она даже как-то умудрилась заключить союз с Орсиниумом, своим заклятым врагом.
Но хватит о великом, пора рассказать насущное! Когда Гист показал мне наш новый дом в Жилом квартале, я готова была расцеловать его! Это был двухэтажный каменный домик с небольшим садиком, низеньким заборчиком и шикарным видом на залив Илиак.
«Вам скажет всяк, что залив Илиак — место, где оживают надежды и леди бегают без одежды», – вспомнились мне строки какого-то стихотворения, которое я прочла. Рядом с домом росла яблоня, вся усыпанная цветами. Она будто приветствовала нас, дружелюбно приглашая внутрь. Под яблоней стояла скамейка, на которой я тут же представила себя, размеренно сидящей и наблюдающей угасающие лучи солнца, отплясывающие на воде.
Внутри дом выглядел ещё роскошнее: просторная обеденная на первом этаже, у дальней стены небольшая кухонька. Выше располагались две спальные комнаты да кладовка. В общем, маленькая идиллия маленькой семьи. Малышка Лантейя, которой к этому моменту почти исполнилось пять лет, тут же унеслась осматривать дом, не прекращая при этой громко визжать от радости.
– Лантейя, только не порежься, доченька! – крикнула я ей вслед.
– Да не переживай ты так за неё, – в который раз сказал Гист.
Он мне это постоянно говорил, но совсем не понимал, насколько я беспокоюсь за Лантейю! Вокруг полно опасностей, от которых мне нужно её уберечь. Альтмеры живут очень долго, по людским меркам, поэтому и детей у нас немного. У одной альтмерки редко и два ребёнка рождаются! А Лантейе сейчас почти четыре года – такой неспокойный возраст, она постоянно бегает, прыгает и падает! За дочкой нужно ежесекундно приглядывать.
– Что значит «не переживай»?! А если она порежется обо что-нибудь? Мы же ещё не смотрели, какой хлам остался от прошлых владельцев!
– Лафф, ей почти пять лет! Ты бы знала, каким я был сорванцом в её возрасте! Тебе не удастся удержать её дома, как бы ты ни старалась. Ведь у неё явно мой характер, как и уши! – гордо заметил мой муж.
– Это не значит, что ей можно просто бегать где ни попадя! А если она заболеет?..
Мы могли продолжать спорить часами, но Гисту меня никогда не переубедить! Лантейя действительно больше походила на отца: сообразительная, неусидчивая, быстро меняющая своё мнение и вечно хохочущая девчушка постоянно что-то кричала и бегала. Я старалась не спускать глаз с малышки ни на секунду: ни на рынке, ни на прогулках, ни дома. Это было сложно, учитывая, что вся домашняя работа была на мне. Вы хоть представляете, насколько сложно одновременно мыть посуду и следить, чтобы Лантейя не залезала на яблоню?!
Гистеллус нашёл себе подходящую работу. Его взяли на должность тюремного стража, а со временем он высоко поднялся. Гист рассказывал мне множество историй о том, как живут в своих тесных камерах заключённые. Слушая эти рассказы, я думала, что нет ничего хуже, чем оказаться запертой за решёткой. Это просто ужасно – провести годы в сырой дыре с соседями-убийцами.
Я много раз пыталась уговорить Гиста бросить эту работу. Мне было очень страшно за него. Это же убийцы, насильники и воры, они на что угодно пойдут, чтобы обрести свободу! А вдруг в один прекрасный день поднимется бунт, и охрана не сможет с ним справиться, вдруг какой-нибудь ублюдок подкараулит Гиста в тёмном переулке и убьёт точным ударом в сердце.
Когда я заговорила об этом с мужем, он надолго задумался и без своего обычного шутливого тона сказал, что это единственное, что он умеет – махать мечом. По его глазам я видела, что он с удовольствием нашёл бы себе какую-нибудь другую работу, но эта приносила ему, то есть нашей семье, неплохие деньги, так что Гист ни за что бы её не бросил, даже будучи в постоянной опасности.
Моя жизнь была гораздо проще, чем мужа. С самого утра у меня было только три занятия: ребёнок, готовка и пациенты. Лантейя постоянно пыталась мне помочь, но серьёзных заданий я ей не поручала: а вдруг ещё поранится или обожжётся? По моей просьбе Гист расклеил по городу объявления о том, что я оказываю услуги лекаря… дёшево. Разумеется, тут же набежала толпа святош, которая начала громогласно требовать, чтобы я ставила такие же цены, что и они. Я низменно повалялась у них в ногах, заверяя, что непременно выполню их просьбу, но всё равно сделала по-своему! С возрастом приходит и хитрость! Пациенты приходили прямо ко мне, что позволяло мне не отлучаться из дома.
Впрочем, кроме пациентов гостей у нас практически не было. Единственными, кто заходил к нам относительно часто (более одного раза в месяц), были Арания и Элизабет. Арания – наша соседка по улице. Как можно было понять по имени, она – тёмная эльфийка, непонятно чем зарабатывающая на жизнь. Мне достаточно было недели наблюдения за ней, чтобы понять, что Арания употребляла скуму, сильнодействующий наркотик. Утомлённый взгляд, слегка трясущиеся руки, тусклая кожа – всё это выдавало в ней типичного подсевшего на скуму беднягу. После осознания этого факта, я старалась всячески ограничить с ней любые разговоры и даже иногда не открывала дверь, если она заходила ко мне.
Кроме Арании, к нам ещё иногда заходила Элизабет по фамилии Фраури (ударение на последний слог). Это была напарница Гиста по службе и его старый друг ещё с Имперского Легиона в Сиродиле. Низенькая, плечистая и просто невероятно сильная для женщины воительница могла усмирить разбушевавшихся заключённых, а как потом выяснилось – воспитывала двух детей одна. У Элизабет Фраури были короткие пшеничные волосы, тёмно-зелёные глаза и типичное для бретонцев округлое лицо.
Элизабет мне не понравилась с первого нашего знакомства. Во-первых, она искренне укоряла меня за то, что я так опекаю свою дочь. Да какое ей дело, как я воспитываю мою (подчёркиваю, мою) дочь! Как-то раз, когда мы пересеклись с ней на площади во время её увольнительного, она рассказывала мне, как её детишки сами о себе заботятся. И что, что старшему уже десять? Это не повод оставлять маленьких детей одних и хвастать этим!
Ну а во-вторых, мне начало казаться, что эта натренированная баба увиливает за моим мужем! Хотя нет, это «во-первых»! Видели бы вы, дорогие читатели, как эта, смешно сказать, женщина пялится на Гиста! Конечно, она значительно уступала мне по красоте и утончённости, но муж больше проводил времени на работе, да и к тому же, признаю, Элизабет и Гистеллус были похожи как брат и сестра, чего не сказать о нас. И уж конечно, я старалась лишний раз не пускать эту гору доспехов в свой дом! Сейчас я сама не могу поверить, что я могла быть настолько ревнивой, к тому же совершенно без видимой причины.
А вот Лантейя сразу с ней подружилась! Когда Элизабет впервые пришла к нам домой, чтобы передать Гисту какие-то распоряжения, то сразу же заприметила маленькую девочку. Оказывается, у этой бронированной женщины есть слабость к детям.
– А кто это у нас тут такая смелая девочка? – “поприветствовала” Лантейю Элизабет.
– Лантейя, – ответила дочка и добавила, нахмурив личико. – Вы странный рыцарь! Вы похожи на женщину! – не сумела связать противоречивый образ девушки-рыцаря малышка.
К слову о моей ненаглядной малышке. Эта маленькая девчушка сродни воде: чуть опустишь руки – тут же куда-нибудь утечёт! Вечно бегает, что-нибудь берёт, вертит в руках, изучает. Она обожала бегать вдоль берега, собирая красивые камушки, гулять со мной, помогать мне по мелочи. Сначала я брала Лантейю с собой на рынок, но эта непоседа умудрилась один раз потеряться!
Вы даже не представляете, дорогие читатели, как я перепугалась, чуть не поседела раньше срока. А эта девчонка, оказывается, засмотрелась на какого-то шарлатана на рынке, показывающего фокусы. Слава богам, я нашла её быстро, не успев поседеть раньше срока. После этого я вообще старалась ни на секунду не выпускать доченьку из виду, где бы ни была! Кроме одного раза.
Однажды, будучи в увольнении, Гист отозвал меня в сторону от пациента и слегка сжал мои пальцы. Я сразу поняла, что дело нечисто: он делал так, только когда предстоял очень серьёзный разговор.
– Лафф, – вздохнув, начал он, – мне нужна твоя помощь…
– Странная просьба, Гист, – удивилась я. – Мы вроде бы не совсем чужие друг другу люди, и так формально можно было не просить.
– Нет, ты не поняла, не только мне. Лафф, городская тюрьма официально просит о твоих услугах! – выдал шокирующую весть мой муж.
– Что?!! – крикнула я так громко, что мой пациент зашевелился в соседней комнате. – Ты… ты серьёзно? Кому из всей вашей солдатской братии пришла в голову эта светлая мысль? – саркастично спрашивала я.
– Погоди, дорогая,– остановил меня Гист. – Дело серьёзное, иначе я бы ни за что не потащил тебя в казематы, поверь мне. Среди заключённых началось какое-то заболевание. Наш штатный лекарь не смог его опознать, тюрьму временно закрыли на карантин.
– Почему меня? – перспектива оказаться в сырых мрачных казематах вместе с убийцами и насильниками меня очень пугала. – Целители из храма с радостью бы взялись за такое задание, они же денежки просто обожают!
– Моё начальство, как и военный министр, не ладят со служителями, поэтому стараются не прибегать к их услугам, чтобы показать независимость, – в последние слова Гист вложил всё своё негативное отношение к дешёвой «показухе».
– Хорошо, – тяжело вздохнув, согласилась я, но тут же осеклась. – Когда нужно прибыть?
– Идём сейчас, – заявил Гист и направился к двери.
– Погоди! – кое-что дошло до меня. – Ты что, со мной пойдёшь? А кто с Лантейей будет сидеть?! Я ни за что её одну не оставлю!
– Конечно, без присмотра она не останется! – бодро заявил Гист. – Я нашёл для неё сиделку!
– Не-е-е-е-т! – протянула я, осознавая то, что подразумевал мой муж. – Только не говори мне, что ты позвал Элизабет!
– А что ты имеешь против? – удивился Гист. – Лиз отлично справляется со своими двумя, так что с Лантейей всё будет в порядке!
– С каких пор ты зовёшь её Лиз? – меня зацепило такое обращение.
– Я её так ещё в Имперском Легионе звал, – непонимающе поднял брови супруг. – Да чего тебе так не нравится Лиз? Армия Вэйреста вряд ли ещё увидит более способного воина.
– Да это-то тут при чём, – закатила я глаза. – А, ладно, пойду провожу пациента.
Когда, наконец, Элизабет соизволила явиться, я рассказала Лантейе, что мне придётся ненадолго отлучиться, и что за ней присмотрит тётя Лиза. Как же малышка обрадовалась, поэтому я почувствовала себя вдвойне брошенной. Я рассказала Элизабет весь распорядок дня, чего стоит и не стоит делать, где еда и всё в таком духе. Няня не перебивала и слушала внимательно, а когда провожала нас, сказала: «Не беспокойтесь, мы уж точно не заскучаем!». Я ушла из дома с очень нехорошим предчувствием.
По дороге Гист рассказал мне, что они усилили контроль на входе и выходе из тюрьмы: все, кто контактировал с инфицированными, пока остаются внутри здания и ожидают моего вердикта. Я прихватила с собой справочник редких болезней да мою любимую сумку с инструментами. «Громператор» я оставила на чердаке, ведь в замкнутых пространствах его опасно использовать – можно и по своим попасть.
Тюрьма находилась за городом, в стороне от основного тракта. Она представляла собой огороженное железным забором длинное здание, внутри которого и были сами казематы. На верхних этажах находились комнаты управления и распределения, посты внешней охраны и оружейная. Внутри проходило несколько коридоров, один над другим, а по бокам этих коридоров теснились ряды камер.
Вдоль стен располагалось несколько коек, а иногда и просто набитых соломой тюфяков, маленький стол да крохотное окно где-то под потолком. Стены тюрьмы Вэйреста славились своей толщиной, поэтому единственным способом выбраться была стальная дверь, ведущая из казематов в главное тюремное здание, однако она запиралась на особый замок, сделанный мастерами кузнечного дела. Даже если поднимется полномасштабный бунт, эта дверь задержит заключённых на неопределённое время.
Меня пропустили внутрь, не досматривая. В мрачных, освещаемых одними факелами коридорах, полных убийц, насильников, воров и некромантов-извращенцев, мне стало очень страшно. У меня предательски задрожала губа, и Гист успокаивающе взял меня под руку, и как он только умудряется вернуть мне прежнее равновесие всего одним движением? Моё появление вызвало нездоровый интерес: я спиной ощущала, как меня провожают мерзкие взгляды заключённых, следящих за мной через решётки.
Меня привели к камере, где и находились больные. Она была другой – её дверь оказалась из плотно подогнанных друг к другу толстых досок (я не стала разочаровывать начальство, что такие меры вряд ли задержат распространение болезни), а внутри не было окна. Там я видела трёх мужчин, лежащих прямо на холодном полу. Прежде меня в камеру зашло несколько стражей и тюремный лекарь. Факелы высветили каждый камешек плесневелых стен.
– О, какая красоточка, – самым мерзким на свете тоном сказал один из невольников. – Вот не думал, что ты приведёшь нам такую эльфиечку…
– Заключённый, молчать! – отрезал Гист таким тоном, что у меня волосы дыбом встали. – Встать лицом к стене! Ты, – указал он на тощего парня с руками-палками, – встать на центр комнаты и раздеться!
– Эй, стражник, – опять заговорил тот мерзкий тип. – Ты лучше б её раздел…
Договорить он не успел, потому что схлопотал от Гиста закованным в броню кулаком прямо по почке и согнулся. Я ничего не могла вымолвить. Тот Гист, который играет по вечерам с дочкой или сидит, обнявшись со мной, на скамеечке, который обожает пошутить и посмеяться в голос, сейчас стальным голосом командовал каким-то преступником.
– Приступай к осмотру, – повернулся он ко мне и незаметно подмигнул.
Вот теперь я смогла выдохнуть! Ну подожди, Гист, вернёмся домой – и я заставлю тебя сменить работу, хоть на графского слугу! Несмотря на то, что вся комната была высвечена факелами, мне пришлось зажечь волшебный огонёк. Я приступила к осмотру: всегда начинаю с глаз – они точно отражают состояние больного. Глаза этого заключённого были яркими, живыми… Насколько это вообще возможно в тюрьме. Я осмотрела лицо, но также не нашла никаких признаков особой хвори. Стража сообщила мне, что все больные жаловались на слабость и лёгкое недомогание.
Я добралась до шеи. Поперёк шеи тянулась цепочка алых прыщей, окаймлявших горло, будто ожерелье… рубиновое ожерелье. Я помню, что тогда никак не могла поверить своим глазам. Едва эти слова пролетели в моей голове, как ужас начал закрадываться в моё сердце, и я попятилась назад. Гист недоумённо посмотрел в мою сторону, а я всё пятилась и пятилась, в конце концов, выбежав наружу! Вслед мне полетели оклики, из камеры вышел Гист и побежал следом, оставив охранников закрывать комнату. Я попросила отвести меня как можно скорее к начальнику тюрьмы. Септимус Игностис (с трудом вспомнила его имя) разговаривал со своим заместителем, боевым магом по профессии.
– Леди Лаффориэль, что случилось?
– Немедленно заблокируйте тюрьму! Ни в коем случае не выпускайте никого! – крикнула я.
В комнату вбежал озадаченный супруг, не менее озадаченный Септимус недобро прищурил глаза. Поговаривали, что он настоящий садист, считающий всякого, кроме себя, ничтожеством и при каждом возможном случае избивающий заключённых.
– Что случилось, Лафф? – нервно спросил Гист. – Ты так побледнела.
– Потрудитесь объяснить происходящее! – напрягся начальник тюрьмы.
– Я опознала болезнь! – выдохнула я. – Это Кнахатенский грипп!
В комнате повисла тишина. После продолжительного молчания Септимус покачал головой.
– Это невозможно, леди Лаффориэль! Этого просто не может быть. Кнахатенский грипп победили много лет назад!
– Я сама не могу в это поверить, но «рубиновое ожерелье»… Я сама его видела – яркая красная сыпь на шее в виде ожерелья! И болезнь не победили, просто жгли трупы и бежали из городов!
– Да вы хотя бы представляете, что это значит?! Кнахатенский грипп истребил более трети населения всего Тамриэля!
– Если это правда, нужно немедленно бежать отсюда, пока сами не заразились! – вытаращил глаза заместитель Септимуса.
– Вот именно! – согласился его начальник.
– Ни в коем случае! – мой голос сорвался. – Болезнь распространяется моментально! Именно поэтому я и говорю изолировать тюрьму! Необходимо остановить болезнь, пока она не истребила весь город! Если мы выпустим отсюда хоть одного человека, весь континент может снова начать вымирать!
– Ещё чего! – прищурил глаза заместитель командующего. – Я не собираюсь помирать вместе с этим сбродом!
– Отставить! – стальным голосом отрезал Игностис, и я поняла, где супруг подхватил этот тон. – Ты что, бредишь?! В городе живёт полторы сотни тысяч жителей, в том числе дети! Мы не обречём их на смерть! Немедленно подай магический сигнал недосягаемости.
Послышался взрыв за окном и снаружи всё окрасилось красным цветом.
– Это сигнал, что к тюрьме приближаться запрещено, – пояснил Септимус. – Лучше, чтобы никто нам не мешал. Мои люди уже заперли двери. Мы уйдём во внутренние комнаты и будем ждать. Запасов внутри тюрьмы хватит на месяц, если кормить только гарнизон.
Хоть это и было жестоко, но я с этим согласилась. А спустя минуту поняла, что это совершенно бесполезно: я стояла прямо рядом с больным, а значит, сейчас инфицирована вся тюрьма! Нет смысла ждать, если жить мне осталось дней пять, не больше. Мы все умрём.
Командир гарнизона решил никому не сообщать о гриппе и просто объявить карантин до “окончания эпидемии“. Септимус Игностис лично запер все входные двери, а ключи спрятал в сейфе. И хотя информация не разглашалась, по тюрьме поползли слухи, все кругом были мрачные и подавленные.
Я отчаянно вспоминала все подробности этой болезни. Кнахатенский грипп впервые был обнаружен в Штормхолде. Поначалу болезнь проявляется в виде общего недомогания и мышечной слабости, впоследствии начинается лихорадка и кровотечение изо рта, носа и ушей. Отличительной приметой болезни была цепочка ярко-алых прыщей на шее, в виде ожерелья. Смерть наступает в течение трёх дней.
Неизвестно, кто изначально переносил болезнь, неизвестно, как её лечить, неизвестно даже, как она передаётся. Грипп бушевал на территории Тамриэля сорок три года и унёс жизни более трети всего населения. Болезнь уничтожала города, религии и целые национальности. После окончания эпидемии в Аргонии не осталось ни одного человека.
Я не знаю, сколько времени я просидела в одной позе, кажется, почти весь день. Гист куда-то запропастился, а я осталась в одиночестве, погружённая в мысли столь мрачные, что и не описать. И постепенно в мою голову заползла идея, чёрная, как пустота Ситиса: а зачем ждать? Один правильный разрез и несколько минут ожидания… и всё. Никакой агонии, никаких предсмертных мук от ломоты в теле, я уйду красиво и тихо, как и подобает благородной альтмерке!
Я взяла в руки скальпель и замерла. Вот он – переломный момент! Как же я рада, дорогой читатель, что я не переломила себе жизнь этим моментом. В комнату зашёл Гист и, увидев меня, бросился вперёд, выбив из рук нож.
– Ты что удумала, дура?!! – закричал он так громко, что я вздрогнула всем телом. – Да как ты до такого додумалась?! Решила сдаться без борьбы?!
– Бороться бессмысленно, – я безвольно опустила руки. – Мы уже мертвы. Я чувствую, как слабеет моё тело, шея нестерпимо чешется. Я не хочу умирать в агонии…
– Не думал, что ты можешь быть такой эгоистичной! – жёстко бросил Гист, я от неожиданности подняла голову и немного пришла в себя. – Решила, что уже мертва?! Нет!!! Ты жива до тех пор, пока кому-то нужна! Ты нужна всем здесь, ты мне, мне нужна!
Стало стыдно… за то, что я поступила так малодушно, потеряла любовь к жизни и напрочь забыла обо всём. Я не нашла смелости посмотреть мужу в глаза и просто опустила голову вниз.
– Гист…
– Прекращай эти свои фокусы, – ещё не отошёл от шока Гистеллус. – Не важно, сколько осталось жить: недели, дни или часы! Наш срок отведён нам богами, и мы не вправе сами обрывать наше существование. Покуда бьётся сердце, а руки способны творить, мы обязаны делать всё, что в наших силах. Мы должны не выпустить эту болезнь в город, иначе Лантейя… все они могут погибнуть. Давай сделаем так, чтобы наша жизнь закончилась правильно…
– Гист… я… я не знаю, что на меня нашло, – слова застревали у меня в горле. – Я так отчаялась. Я не хочу потерять дочку, не хочу потерять тебя. Я не хочу умирать!
И я разрыдалась. Я так никогда не плакала: это была самая настоящая истерика. Когда супруг обнял меня, я почувствовала, что у него тоже мокрое лицо. Это был единственный раз, когда он заплакал.
– Больше, больше не называй меня дурой, – сквозь слёзы выговорила я.
– А ты больше так меня не пугай, а то запру в камере и охрану поставлю, – отозвался Гист.
– А я ведь и не знала, что ты бываешь такой суровый, – тихо прошептала я ему на ухо. – Если честно, мне кажется, что такая работа не для тебя.
– Как говорила Лиз: «Призвание само нас находит», – отозвался он, всё ещё не отпуская меня. – Здесь я чувствую себя по-настоящему нужным.
– Так! – я внезапно ожила и вырвалась. – Что за Лиз такая? Давай-ка, выкладывай! Она явно не просто твоя напарница, даже я заметила, как эта стерва на тебя пялится!
– Не зови Лиз стервой, пожалуйста, – слегка виновато ответил Гист. – Просто когда-то мы с ней… встречались.
– Чего?! – подобные известия и без смертельного гриппа были шокирующими. – Так это у неё твои дети?!
– Нет, конечно! – сам ужаснулся от этой мысли Гист. – Понятия не имею, где она умудрилась их завести. Ты не знаешь, как я удивился, когда увидел её здесь, я-то думал, что она так и осталась служить в столице.
– Просто невероятные новости! – гнетущие мысли в голове полностью заменились на жгучую ревность. – И когда ты мне собирался это рассказать, муженёк?
– Ты к чему клонишь? – притворился тупым Гист. – Эх, Лафф, вот ну почему ты всегда такая ревнивая, а? Чтобы у нас ни было раньше, всё уже много лет в прошлом. И даже если Лиз ничего не забыла, между нами ничего нет, кроме работы. И, в конце-то концов, – гордо выпрямился Гист, – почему я оправдываюсь? Мне тогда лет восемнадцать было!
Гистеллуса я простила… временно простила. Ох, знали бы вы, дорогие читатели, как же часто мне хотелось придушить эту молоденькую… женщину. В ней не было ни капли такта и женственности, а за исключением относительно неплохой внешности, в ней не было совершенно ничего особенного. Ничего!!!
В общем, так мы и проводили часы. Часы складывали в дни. Я уже потеряла счёт времени, которое прошло с момента нашего вынужденного заточения, а обстановка всё накалялась. Заключённые, конечно, начали догадываться о происходящем, но ещё не понимали масштабов. Апофеоз наступил спустя два дня.
Начался бунт. Я толком и не знаю, кто открыл камеры, но все заключённые вырвались в коридоры. Несколько охранников сразу погибли, остальные забаррикадировали входные двери и держали оборону. Я чудом выжила, избежав незавидной участи оказаться под ножом какого-нибудь ублюдка. Началась давка, а вперёд вышел командир Игностис.
– Стоять на месте!!! – громыхнул он с такой силой, что содрогнулись стены. – Как вы посмели, отродье, выйти из своих камер?!
– Пошёл прочь, ублюдок! – закричал какой-то преступник. – Мы не хотим помирать за решёткой от Кнахатенского гриппа! Мы хотим последние дни прожить на воле!
– Кто вам сказал про грипп? – глаза начальника бешено сверкали. – Отвечай, выродок!
– А ты думал всё замолчать? – толпа снова заволновалась. – Вы нас тут не удержите!
– Послушайте же! – заорала я. – Там же дети в городе! Неужели вы их всех обречёте на смерть?! Я не выпущу никого…
– Заткнись, эльфская шлюха! Заткни свою пасть или мы сами её тебе кое-чем заткнём! Мы тебя тоже порежем на куски, дрянь! – раздавались вопли из толпы.
Мне стало страшно! Толпа была неуправляема. Кто-то рассказал заключённым о смертельной болезни, и сейчас это было дикая стая животных, жаждущих вырваться на свободу! Из толпы вылетел камень и угодил мне по голове, по лбу потекла кровь. Гист отволок меня в сторону и прикрыл собой, ни на секунду не опуская меч.
– Плевали мы на детей и город! Мы жить хотим! – больше всего орал какой-то заключённый в первых рядах, подзадоривая толпу. – Вперёд парни, нас куда больше! Убьём их всех и заполучим свободу!
– Ах, свободу им подавай?! – взгляд Септимуса стал совсем недобрым. – Вот она, ваша свобода! – он вынул связку ключей от дверей тюрьмы и сбросил в канализационный сток. – Теперь вы, мрази, не выйдете отсюда никогда!
– Сволочь! Ублюдок! Ты сдохнешь! Мы всё равно выйдем отсюда! – орала толпа, постепенно приближаясь.
Внезапно сквозь узников протолкался здоровенный орк, на голову выше почти всех.
– О, Гогрон! – обрадовался заводила. – Вот теперь-то победа точно наша…
И тут орчище схватил беднягу и развернул его голову в противоположную сторону, раздался противный хруст, и тело преступника осело. Повисла гробовая тишина, в которой звук орочьего голоса раздавался, как труба.
– Вы что, не слышали? – толпа медленно отходила от Гогрона. – Это страшная смертельная болезнь, которая может вновь поубивать людей всего Тамриэля. И вы серьёзно готовы ради пары дней свободы принести столько смертей? – он грозно осмотрел остальных узников.
Позже Гист рассказал мне, что это Гогрон гро-Малдур. Он был предводителем самой большой разбойничьей банды в округе, пока его не схватили двадцать стражников Вэйреста. Также было известно, что у Гогрона в городе была сестра с детьми, так что ему было что защищать.
– У меня там есть родственники, так что если вам вдруг захотелось свободы, сначала придётся пройти мимо меня! – объявил орк. – Эй, начальник! – бросил Гогрон Септимусу. При этом я успела разглядеть у них обоих на шее алые прыщи. – В обычном случае я бы ни за что не стал выдавать кого-либо, я так никогда не делаю. Однако я не хочу, чтобы эпидемия расползлась. Это твой заместитель рассказал нам про грипп и открыл решётки.
Раздался звон тетивы от спускаемого арбалета, а затем сдавленный вскрик, когда болт воткнулся в грудную клетку вероломного заместителя.
– Спасибо, Гогрон, – перезаряжая арбалет, отозвался Септимус, а затем обратился к солдатам. – Уберите этот мусор подальше, чтобы не вонял.
Поразительно то, что все беспрекословно подчинились, даже не изумившись только что свершившейся казни. Похоже, слухи про Септимуса были правдой. Кто-то ещё пытался выкрикивать что-то, но пара выпущенных стрел и злобный взгляд Гогрона, не уступающий взгляду командира Септимуса, остудил пыл бунтовщиков, вернувшихся в свои камеры.
Буря прошла мимо, однако нашей основной проблемы это не решило. У всех солдат нестерпимо чесалась шея, каждый чувствовал недомогание. Шёл третий день нашего пребывания в тюрьме, но, как это ни странно, от болезни пока никто не умер. Ранее этот вирус убивал людей сотнями, а сейчас даже кровь ни у кого не текла.
– Шестнадцать проклятий на этот грипп! – заорал Гист. – Как же всё чешется! Боги мои, почему всё так чешется?!
– Да ладно, так уж и всё, – скептично отозвалась я, не успевая залечивать ему разодранную кожу. – Вон уже, до крови шею разодрал!
– Да если бы только шею, – причитал супруг. – У меня даже пятка чешется!
– В смысле? – последняя фраза меня откровенно смутила. – Ну-ка, снимай броню!
Когда Гист снял доспех и рубашку, я сначала ужаснулась: каждый сантиметр тела был покрыт алыми прыщами, будто ягодами. Но затем мне пришла в голову шокирующая мысль. Я немедленно пошла к Септимусу, чтобы попросить об услуге, следом за мной спешил Гист.
– Командир Игностис, – как всегда без стука ворвалась я к Септимусу, – есть срочное дело!
– И почему вы всегда врываетесь без предупреждения? – процедил он, расчёсывая себе шею, но всё же изобразил на лице заинтересованностью. – И какое же?
– Нужно, чтобы вы срочно выстроили всех заключённых для повторного детального осмотра!
– Чего?! – угрожающе встал командир. – Хотите ещё один бунт поднять?
– Появилась новая информация, которую срочно нужно проверить, командир, – я говорила как можно скорее, чтобы не дать страшному командиру возможности говорить. – Не могу сказать сейчас, что происходит, нужно сперва всё проверить!
– Да что же вы за…
– Командир, – выступил вперёд Гист, – Лаффориэль – одна из известнейших целительниц не только Вэйреста, но и нескольких провинций. Я уверен, что она не зря тратит ваше время, командир!
– Хорошо, проводите ваш “детальный осмотр”, – процедил он.
Было видно, что и Септимус, и заключённые, и тюремная охрана больше напоминает мёртвых, чем живых. Понурые, серые, сгорбившиеся, – все они просто ждут окончания своих мучений, даже не надеясь на избавление. Мы шли от камеры к камере и везде находили одно и то же: исступлённо расчёсывающих себя заключённых и стражников, с ног до головы покрытых прыщами. Боги мои, я никогда не чувствовала себя такой живой!
– Господин Игностис, – учтиво обратилась я к командиру, – в общем… это не Кнахатенский грипп!
– Чего?!! – Септимус громыхнул на всю тюрьму. – Вы в этом уверены?
– Да! – торжественно ответила я. – Мне не ведома эта болезнь, но это точно не грипп. Он не вызывает высыпаний на всём теле, только на горле. Да и чесотки я тоже не припомню. К тому же очень странно, что к третьему дню даже кровотечение изо рта не пошло…
– Вы… вы просто невозможная! – то ли от облегчения, то ли от бешенства высказался Септимус. – Из-за вашего неверного диагноза тут невесть что произошло, даже бунт поднялся! Не надейтесь, что вам это так просто сойдёт с рук. А теперь… найдите кто-нибудь эти проклятые ключи!!!
Ещё полдня солдаты лазили по канализации, ища там упавшие ключи. Когда, в конце концов, входные двери распахнулись, вышедших встречала целая толпа храмовых целителей, стражи и политиканов. Сколько было шума и гомона, сколько ругани и речей! Я даже слышала парочку нелицеприятных выражений в мой адрес, но мне было совершенно всё равно. Все необходимые проверки и процедуры от лекарей длились целую вечность, но когда меня, наконец, отпустили, вместе с Гистом я припустилась домой.
Когда я зашла, то увидела совершенно неприемлемую картину: Элизабет и Лантейя готовили, причём последняя лихо резала огромным ножом мясо, а потом ссыпала неаккуратно нарубленные куски в бурлящий котёл. В то же время один отпрыск Элизабет пропалывали мой маленький огородик, а второй нещадно драил полы.
– Мама! – крикнула дочка. – Ты вернулась! – и с визгом бросилась ко мне.
Я схватила её и крепко обняла. Боги мои, как же я по ней соскучилась!
– Мама, папа, а мы с тётей Лизой вам пирог приготовили! – взахлёб говорила Лантейя. – А ещё мы с ребятами бегали на речку, там так весело было!
Сперва мне хотелось отчитать Лантейю, но видя, как в котле сгорает похлёбка, как на столе стоит кривой, как колено стражника, пирог и как смеётся эта троица ребятишек, я просто не смогла испортить их веселье.
Зато при виде Элизабет, которая чуть ли не со слезами на глазах рассказывала моему мужу, как она волновалась, мне очень захотелось её умертвить. Что бы мне ни говорил про неё Гист, как бы он ни уверял меня, что между ними всё давным-давно кончено, Элизабет, похоже, была совершенно иного мнения.
С тех пор изменилось многое. Я стала давать дочке гораздо больше свободы, чем раньше. Как следствие, она сразу нашла себе кучу друзей, вместе с которыми терроризировала соседей. Дети Элизабет, Кастав и Леон Фраури, часто заходили к нам в гости, слава богам, без своей мамаши. Гистеллуса повысили до заместителя командующего (вместо убитого). Гогрону за его действия во время бунта сократили срок заключения и разрешили видеться с семьёй. Говорят, когда он освободился, стал пекарем. Зато вот Арания не изменилась – всё также принимает скуму и сидит в своём доме.
Ах да, забыла написать ещё про одну мелочь. Как целители ни старались, остановить распространение странной сыпи, чья эпидемия началась в тюрьме, не удалось. Через неделю весь Вэйрест чесался и проклинал всё и вся. Каждый мужчина, женщина и ребёнок истово расчёсывал себе кожу до крови, проклиная тюрьму, где не следят за чистотой в камерах, и целителей из храма, которые могут только молитвы читать.
В конце концов, я всё-таки смогла состряпать лекарство от этой сыпи. Стоит ли говорить, что за эту неделю я просто озолотилась, а очередь к моему дому тянулась аж до улицы. Всё, что ни делается – всё к лучшему!