Вишня

- Я отчаялся. - В чём именно? - Во всём. - Уточним. Определённые предметы? Одушевлённые, неодушевлённые? - Что Вам непонятно в слове «всё»? Эти стены для меня, как тюрьма, бездонная, бесконечная, из которой нет выхода. Я смотрю по сторонам, но это лишь облезшие обои, старый потёртый местами матрас. Снаружи всё иначе. Они, такие невинные, нежные, как лепестки лотоса, прекрасные люди, несут в себе столько ненависти, горя, печали. Почему? Потому что они сами усложняют себе жизнь. Хочется великой страстной любви, большой семьи, не хватает адреналина – не проблема, мы прыгнем с парашютом. А он не раскрывается. Стремительное падение, и теперь ты – куча распластавшейся по земле крови с помесью того, что уже нельзя было назвать внутренними органами. Хватит полемики. Хочу рассказать тебе о клоунах. Я не любил цирк, потому что там были отвратительные клоуны, они могли заставить всех смеяться. Но смех ли это был? Искренний смех младенца, когда показывают смешную рожу, но страшную. С детства мы смеемся в лицо страху и опасности. Смех отца – от радости, он любит свою новорожденную дочь больше собственной жизни. Смех людей в цирке, над несчастными клоунами? Это ехидный смех, коварный. Они смеются над глупостью этих людей, они ниже их, потому что лишь клоуны. Я не смеялся до десяти лет, я просто не умел смеяться. Теперь я стою над этим матрасом, на котором всегда вальяжно раскидываюсь, смотря в потрескавшийся потолок, я думаю: «Да, это моя жизнь». Такая ненужная и бесполезная, но моя. Я любил женщину. Она была немного старше меня, но это не смущало нас. Она знала, что я до беспамятства любил ее, желал, но лишь флиртовала со мной, играла. Я знал, что через ее постель проходят тысячи мужчин… и прощал? Странно, мне казалась она сном, чем-то эфемерным, простит ли она меня, что интерес к ней потерян? Такой чувствительный, ранимый и нежный. Я не любил свою дочь. Она родилась от другой, любящей меня женщины, но не любимой мной. Они были реальны. Но для меня мой внутренний мир оказался лучшим, что есть. Потому что в нем нет людей, нет их проблем. «Пап, я хочу, чтобы ты сделал мне качели, из дерева выпилил лук, чтобы со своими друзьями я мог играть в войну». «Прости сын, - моя мать – прекрасная женщина, редкой красоты, обаяния, - твой отец не сможет этого сделать». «Почему, мам, почему? Где мой папа, я хочу его видеть». «Твой отец – наркоман, бросил нас, когда тебе было два. Он избивал меня, тебя, он подсадил меня на героин, я умру через пару месяцев, сынок. У тебя нет ни отца, ни уже матери, ни бабушки, ни дедушки. У тебя никого нет. Ты будешь расти одиноким, бездарным уродцем в приюте». - Это моя судьба. - Вы сказали, что отчаялись? В жизни? В самом существовании? - Я люблю жизнь. Она дала мне возможность узнать, каким уродом я оказался, согласиться, что мать была права. Я не был красив, не был опрятен и ухожен. Я жил возле библиотеки. Моя мать занималась проституцией, чтобы прокормить меня, но вскоре умерла. Она оставила мне домик в наследство, но его забрали за неуплату. Мне досталась ее фотография, я оставлял на ней следы своих слез. Я не жил, существовал. - Вы – сейчас директор банковской сети. Как Вам это удалось? Моя дочь вышла замуж, у меня сейчас два внука, знаешь. Я не ценил, не уважал то, что было рядом. Мне стыдно, я хотел убить себя, у меня не получилось, меня реанимировали. Смешно, да? Я даже не мог достойно уйти из жизни, даже это у меня не получилось. - Вы не ответили на мой вопрос. - Я хочу вишню. Пусть мне принесут много вишни, сладкой, красной, спелой, но без косточек. Пусть займутся этим вручную, косточками. Прошу. - Я зайду завтра. - Удачи, приходите еще, поболтаем о том, сем, о бытие насущном. «Психиатрическая клиника».