Точки пересечения

Хэнк Маккой был крайне упорным. Этому качеству можно было бы позавидовать, если бы Хэнк не пытал Питера, заставляя проходить очередную — и, как надеялся Питер, последнюю — проверку. Давление, включая глазное, температура, еще одни анализы… Хэнк понимал, что Питеру палата осточертела сильней, чем самому Хэнку — повторять одно и то же, но он назидательно говорил, что, если бы Питер не выделывался и соблюдал предписания, он бы выздоровел с первой попытки. Питер прекрасно понимал это. Еще он прекрасно понимал, что Нину спасли бы и без него — он с Вандой пожаловал уже к финальному акту, но на момент, когда он шел за ней, об этом известно не было. И это было отличным утешением. В конце концов, мутантов из подвала вынес именно он, пока остальные заканчивали разбираться с плохими парнями. — Ну что? Я уже совсем здоров? А то надоело. Хэнк закатил глаза и кивнул. — Класс! — восхитился Питер и сбежал от Маккоя, думая, что обязательно стащит ему бутылку отличного вина за старания. Или — что будет верхом признательности — купит эту бутылку. На улице его уже ждали. Питер замер в отдалении, глядя на хвостик темных волос Нины, которая сидела на траве, пока Эрик ей что-то втолковывал. Нина периодически кивала. Питер нашел ее в какой-то медицинской капсуле на столе. Мутантов держали там, как опытных крысок. Все они были без сознания, все питались внутривенно, и все, для чего они были нужны — для создания временных мутагенных препаратов. Когда Хэнк увидел своих новых подопечных, то пришел в ужас. А Эрик впал в транс. Иллюзионисту снова надавали по лицу — на этот раз старшее поколение, а вот парень, который умел исцелять, таинственным образом сбежал, так и не попав в руки к Мойре, которая собиралась всех судить. Эрик отнекивался, но Питер знал, кто освободил того парня. Целитель был редким ублюдком, но он вернул жизни. Нина еще плохо ходила после нескольких месяцев без движения, но была полна энтузиазма. Эрик сам занимался с ней физиотерапией, а Питер отвечал за душевное здравие: Нина помнила все, что с ней было, пока она лежала в вынужденной коме, и часто-часто трогала его за руку, проверяя, настоящим ли он был. Эрик увидел Питера и махнул ему рукой. Наблюдение издали пришлось прекратить. — Привет. — Эрик хлопнул его по плечу. — Ну как? — Все. Я здоров. — Отлично. Тогда больше никаких поблажек. Питер сел на траву рядом с Ниной и фыркнул: — Можно подумать, ты давал мне эти самые поблажки. Ха-ха. Все услышали мой неискусственный смех? Эрик разложил металлические побрякушки. — Начнем с более простого. Вчерашнее упражнение помнишь? Построй мне из этой кучи что угодно на свой выбор. Каждую часть бери по очереди с разных краев, двигаясь к середине. Вперед. Эрик умел быть подлым. Он знал, что Питер долго настраивался на конкретный металлический предмет, а здесь требовалась предельная концентрация, чтобы скакать из стороны в сторону, поднимая вещи, и одновременно удерживая уже полученный объект. — Я буду строить Пизанскую башню! — объявил Питер. — Бесформенную пирамиду, ты имеешь в виду? Это не башня. — Не цепляйся. Эрик хмыкнул и приготовился ждать. Питер уже почти сосредоточился, когда его отвлекло прикосновение к руке. Он скосил глаза на Нину, которая обняла его руку и прижалась к ней щекой. — Я так не мешаю? — спросила она. — Ты никогда не мешаешь. — Питер погладил сестру по голове. — Можно Ванда сводит меня к озеру после обеда? Я позову туда уток. Эрик разрешил. Он посмотрел на Питера, и тот подумал, что, наверно, смотрел на отца точно так же. У когда-то созданного воображением идеального отца было многое, но они с Питером имели мало общего. Эрик же был беспокойным, молчал, когда не мог набраться храбрости, бежал вперед очертя голову, только несколько медленней, чем это делал его такой же ни разу не идеальный сын. Эрик чуть улыбнулся уголком губ и кивнул вниз. Питер опустил глаза и увидел, как одна из деталей его будущей Пизанской башки, ведомая Эриком, встала, закладывая фундамент постройки. Питер улыбнулся, обнял Нину и вплотную занялся заданием. Металл оживал.