Оленье солнце

      Хидан лениво наблюдал за тэнгу, прижимая к себе Шикамару, и не особо понимал, что происходит, в ушах звенело, а мир всё ещё не прекратил вращаться.       — Ты снова его осквернил, — Асума потёр переносицу. — Блять, нужно было лучше за ним следить. Осталось совсем немного.       — Что? — Хидан проморгался, а после сел, но тут же схватился за голову, всё поплыло. — Я тебя убить же планировал.       — О, ну попробуй хоть с кровати встать в таком состоянии. Груз ответственности уже начал давить? — Асума фыркнул.       — Да что тебе, блять, надо?! — Хидан попытался подняться, но тут же повалился обратно.       — Мне? Я должен был сохранить его непорочность до двадцати пяти, а тут раз! Появился ты и изнасиловал его.       — Это было обоюдно! — проворчал Хидан, уткнувшись носом в бедро Шикамару. — Блять… голова словно сейчас лопнет! Сука! У него очко заколдованное? Или отчего так… — Хидан почти хныкнул, всё тело сковала боль, а мышцы словно растягивало в разные стороны.       — Когда возвращаются подавленные и спрятанные воспоминания, так бывает. — Асума сел на корточки и закурил. — Ты был его цепной собачкой, и наш божок делал что хотел и как хотел.       — Чего блять?! — Хидан сжал голову руками. — Какая на хуй собачка?! Какой божок?!       — Шикамару — божок, а ты его верный защитник. Несколько тысяч лет назад его убили. Подло и жестоко, забрали его силы, и целая вечность потребовалась, чтобы из тех крупиц, что остались, он наконец-то смог переродиться. Ты слишком сильно переживал утрату. Перерезал всех, кто должен был защищать его вместе с тобой, и с их кровью смыл все свои воспоминания о некогда любимом. А после решил, что убивать и резать — это твоё призвание. Оно, конечно, твоё, но кровь великих имеет неприятную особенность стирать память, а чем больше ты убивал, тем больше забывался, — Асума выдохнул дым и, прикрыв глаза, потёр переносицу.       — Что за говно… это похоже на бред! — Хидан вновь сел и потянул к нему руку, разгоняя дым, потому что он казался ужасно густым.       — Не спорю, схожесть с бредом есть, но это правда. Многие считали, что это ты убил его из-за ревности, а после сбежал. Оттого истинных виновников не искали особо. Но если бы это был ты, то вряд ли бы стал так открыто шататься по миру, что каждый второй мог до тебя дотянуться. А это почему-то достаточно поздно осознали, — Асума чуть наклонился вперёд. — Если всё ещё не веришь, как ты объяснишь то, что тебя к нему тянуло? Ты носом землю рыл, чтобы им обладать.       — Просто захотелось, бля, — Хидан попытался нахмуриться, но, кажется, даже лицо ему сейчас не подчинялось.       — Просто захотелось? Да, определённо подходит под описание одержимости, — Асума поднялся и расправил крылья, разминая плечи.       — Иди на хуй… вот дотянусь до косы… — Хидан снова предпринял попытку подняться, но на этот раз рухнул на пол.       — Это даже смешно, — Асума покачал головой, смотря на него. — Твои потуги, только чтобы доказать, что сможешь меня убить и что я не прав. Такой же упрямый, как и твой хозяин, — он прошёл мимо и, завернув Шикамару в покрывало, поднял на руки. — Я заберу его. Наруто сможет позаботиться, а ты как придёшь в себя, сам нас найдёшь. Теперь-то это у тебя ещё лучше будет получаться, — он прошёл к окну и, распахнув его, выпорхнул, явно не планируя ещё хоть на минуту здесь задерживаться.       Хидан остался лежать на полу, сил, чтобы подняться, не было, его словно прибили огромными кольями. Всё тело болело так, будто его в первый раз расчленили, все жилы мучительно скручивало, а органы явно менялись местами. Голову наполнили звуки, образы и запахи таких далёких времён и странных мест, о существовании которых он раньше даже не подозревал.       Он не мог сказать, сколько провалялся без возможности двигаться. Хидан словно раз за разом проживал то, что когда-то смыла божественная кровь. Он вспомнил каменные своды дворца и кафельный пол, вечно скучающего, но готового на любые приключения божка. Любимого божка, дававшего смысл для жизни и дальнейшего существования. Шикамару был центром его мира. Он всегда поощрял его страсть к убийствам и делал для Хидана то, что другие не делали. Он обожал эти танцы на крови и подарил Хидану штык-нож. Все боялись Шикамару, его сила набирала обороты, а его изощрённый ум и умение просчитать любой шаг превращали его в угрозу для других богов.       Хидан бежал по улицам, рассветный влажный воздух обжигал лёгкие и выбивал из головы все запахи, кроме одного. Он точно знал, где должен быть, также как и то, что Шикамару сейчас ещё слишком слаб и ему нужна защита.       Он не успел поднести кулак к двери, как она распахнулась. Открыл ему взъерошенный Наруто, который словно знал, что за ней появился гость.       — Асума сказал, что ты придёшь, — он отступил, пропуская блондина в квартирку.       — Он пришёл в себя? — Хидан стянул с себя кожаную куртку, оставшись в одной майке. Наруто молча кивнул и проскользнул на кухню.       Хидан прошёл в комнату и замер. Шикамару полулежал на кресле-мешке. На нём не было и следа крови, он был завёрнут в какую-то рубашку Асумы, руки свободно висели, не касаясь пола. Между пальцами была зажата тлеющая сигарета, и всё в нём сейчас было настолько расслабленным, что казалось, он вот вот растает и разольётся, как вода по полу.       — Вот и ты, — Шикамару чуть поднял голову.       — Да, — Хидан опустился перед ним, осторожно поглаживая его колени. — Для меня любая жизнь ничего не стоит — лишь безделушка. Сможешь взять мою — отдам, — слова вырывались сами, как давно заученная клятва, отчего Шикамару улыбнулся. В нём что-то изменилось, он уже не казался беспомощным оленёнком. В этом аккуратном теле струилась такая сила, что непонятно, как пространство рядом с ним не искажалось и не прогибалось от мощи.       — Мне не сложно забрать твою жизнь, — он стряхнул полоску пепла на пол и поднёс сигарету к губам, щурясь затянулся и выпустил дым, слишком густой для сигаретного. — Но ты знаешь, что не буду.       Хидан облизнул губы и коротко кивнул, укладывая голову ему на колени.       Какое-то время они сидели молча. Густой горький туман заполнял комнату, словно горел не только табак, но и что-то внутри самого Шикамару.       Идиллию нарушил Асума, который появился в проходе, он стоял молча, пока Шика не обратил на него внимание. Туман тут же растаял и остался лишь тонкий дымок тлеющей сигареты.       — Что?       — Ты же и сам понимаешь, что такой всплеск энергии не мог остаться незамеченным. Как бы тебе не хотелось, но с советом тебе придётся увидеться.       — Эти лживые жирные сволочи наверняка прохлаждались, пока я даже не мог существовать. Больно-то они стремились меня восстанавливать. Да ещё заставили тебя носиться со мной, как с писаной торбой, и скрывать меня от Хидана, который всё равно бы пришёл.       — Они посчитали, что это для твоего же блага. К тому же твоё новое тело должно было окрепнуть, — Асума стиснул зубы.       — Тебя это не останавливало, — Шикамару затушил окурок и бросил его в пепельницу. — Если до них дошли слухи и разговоры, то это здорово, но сейчас я не готов с ними встречаться. Я ещё не восстановился. И ты это прекрасно знаешь.       — Знаю, но ты должен быть готов к тому, что они нагрянут, не дожидаясь, пока это соизволишь сделать ты.       — Так пошли им весточку, чтобы они сидели на жопах ровно, пока я сам к ним не приду, — Шикамару кивнул и погладил светлую макушку Хидана, перебирая короткие прядки.       — Не думаю, что они станут меня слушать.       — Ну да-а. Ты же не справился с единственной задачей держать Хидана подальше от меня, — Шикамару хмыкнул и, поднявшись на ноги, подошёл к Асуме, поглаживая его по щекам. — Совсем не изменился, глаза только грустные стали… старая мудрая птица.       Шикамару смотрел в глаза Асумы, и тот не смел шелохнуться, он смотрел на него в ответ и позволял гладить своё лицо, шею и грудь. Хидан поднялся на ноги, сверля Асуму взглядом, но не двинулся с места, теперь он не мог просто кинуться на него с косой и распороть его грудную клетку. Он молча смотрел ему в спину и ждал, пока божок обратит на него внимание. Как бы хотелось спрятать его под свою рубашку и не выпускать никогда.       До солнца можно было дотянуться рукой, но если дотянешься — оно сожжёт тебя.