Удержи моё сердце

Луна, еще недавно освещавшая всё вокруг и рассеивающая приглушенный свет по комнате, снова скрылась за густыми облаками. В полной темноте все чувства обострялись до предела: ожидая и предвкушая более смелые действия, двое пытались насытиться близостью, не прекращая поцелуев, не отрываясь, вжимались друг в друга. – Отпусти меня, – как в бреду шептала Ирина, испытывая головокружительное наслаждение от томительных ласк мужчины. – Я не держу тебя, – хрипло проговорил он, как можно дольше стараясь балансировать на грани реальности и сумасшествия. Ее нежная кожа, окутанная ароматом чего-то пряного, сводила с ума, хотелось целовать ее, оставлять невидимые дорожки на шее, проводя по ней губами вместе испытывать сладостную дрожь от каждого касания. Обнаженные тела, тесно сплетенные вместе, являли собой разительный контраст мощи, силы, напористости мужчины и нежности, легкости, грации и изящества женщины. Как вода и огонь, казалось, невозможные в контакте стихии, они взаимодействовали друг с другом, растворившись в своих ощущениях и инстинктах, неподвластных никаким законам. Все перестало существовать, став единой сладострастной пыткой, тягучей и терпкой, как янтарный мед. Эту невообразимую сладость хотелось вобрать в себя, смакуя, впитать каждой клеточкой, надолго сохранив обжигающий привкус. Подхватив на руки гостью, Алексей продвинулся к кровати и, не особо задумываясь об осторожности, опустил драгоценную ношу на хлопковые простыни. Он вновь мог убедиться в том, какими чарующими представали перед ним прелести; насколько восхитительна, упоительна ее кожа, еще нежнее и слаще, чем могло показаться; насколько прекрасны изгибы тела. Перехватывало дыхание, кружило голову, желание овладеть затуманивало рассудок. Ирина попыталась что-то сказать, но вместо слов вырвался лишь приглушенный стон. Охваченный безудержной страстью, он едва подавлял в себе нестерпимое желание быть с ней, дарить ей такое невыразимое удовольствие. Она выскользнула из его объятий, ведомая непонятным и необъяснимым стремлением вдоволь насладиться мужской силой. Сознание затуманивалось, Павлова мысленно уверяла себя, что все дело в неизвестных ей травах, что это наваждение вызвано влиянием афродизиаков, искусственных феромонов, всем чем угодно. И это раскрепощало еще больше. Пронзающее, обжигающе-острое наслаждение достигло крайней точки, и Ирина вскрикнула, когда он наконец-то овладел ею. Двигаясь медленно, вдыхая аромат ее кожи, он с каждым новым телодвижением терял остатки выдержки, нужно было еще и еще. Хотелось доводить до изнеможения, чувствовать, видеть, как она откидывает назад голову, прикрывает глаза, облизывает пересохшие губы и ощущать, как в самый долгожданный момент хватается за его спину, и, дрожа, не сдерживает стоны, свидетельствующие о полученном удовольствии. Хотелось смотреть в ее глаза. Наблюдать, как они темнеют, становясь изумрудными, расширяются, лихорадочно блестят, отражая гамму чувств, ощущений, неимоверного сладострастия. Тела словно плавились от сжигающего изнутри пламени, разгорающегося все ярче. Движения участились, дыхание сбивалось, невозможно было остановиться, разорвать этот круг томительного наслаждения, он изо всех сил сжал её в объятиях, уткнувшись в тонкую ключицу, содрогаясь от вырвавшихся наружу, так долго сдерживаемых ощущений. Выйдя из домика, мужчина сел на деревянные доски крыльца и молча закурил, растерянно взирая на то, как вступал в права новый день. Было полутемно, на небосводе еще мерцали звездочки, затерявшись в редких синеватых тучах. Солнце готовилось выйти из-за горизонта, а пока в восточной стороне над лесом протянулись кроваво-алые полосы, смешанные в причудливые узоры. В прохладном, терзающем легкие воздухе, пахло свежестью и мокрой травой. Утешин нервно затянулся, вдохнув вместе с упоительным предрассветным воздухом горький дым, и поморщился, выпустив его струи изо рта. Горизонт зазолотился, проглянул краешек солнечного диска, бегло оставив светлые полосы на пожелтевшей траве. Птицы в чаще защебетали настойчивей и смелее. Привычная для раннего часа картина, почему-то воспринималась совсем в ином свете, сдавив грудь тяжестью ноющей тоски, которую мужчине еще не приходилось испытывать никогда раньше. Дверь позади скрипнула, и этот звук беспощадно царапнул по саднящей душе. Алексей медленно повернул голову. Ирина предстала перед ним, закутанная в одеяло, еще сонная, босая, ещё тёплая. В горле встал ком, от воспоминания того, как он с жадностью припадал к ее телу, зарывался лицом в мягкие золотистые пряди волос, и целовал, целовал каждый сантиметр нежной кожи. Ни одна из бушующих внутри эмоций не тронула его лицо. Мужчина снова отвернулся, вперившись взглядом в горизонт. Как будто все поняв, блондинка села рядом и устремила свой взгляд в едином направлении с ним. Молчали, вдыхая прохладный воздух и думая о никчемности слов. Зачем они сейчас? Выбросил сигарету. Достал еще одну, снова закурил, так и не обратив взгляда к своей ночной гостье. Она дрожала. Открытые плечи покрылись мурашками. Но Павлова по-прежнему вдыхала леденящий воздух, наслаждаясь, возможно, последними минутами в этом окружении. – Тебе надо идти, – произнес хирург, скрывая за грубой обрывистостью фразы сжигающую его боль, - Ваш домик не так далеко, вещи на сушилке, собирайся, я тебя провожу, -выплюнул небрежно, затем бросил недокуренную сигарету, встал и ушел, скрывшись за дверью. Блондинка поежилась от скрипа, дрогнув. Холодный, грубый. Чужой. От непонятной обиды хотелось плакать, но она тут же прогнала от себя подступающие слезы, усмехаясь своей слабости. Чего она ждала? Ласковых поцелуев или теплых слов? Бред. Прошедшая ночь - всего лишь влияние неведомых трав. Они шли совсем другой дорогой, а может быть, тропа была та же, что и вчерашним вечером, просто Ирина, убегая от неизвестного, не замечала ничего вокруг? Алексей вел ее за собой, молча, уверенно, не выпуская её ладони из своей руки, словно боясь, что она ускользнет, потеряется в этих густых зарослях. Наверное, нужно было что-то сказать, спросить, но Ира не знала, что именно, вроде бы только что нашедшиеся слова вновь застревали в горле, и казались лишними, ненужными. Сковывающая тело и не дающая свободно дышать тяжесть наваливалась на нее, становилось душно, хотя прохладный ветер обдувал щеки, а лесной воздух, пропитанный хвойными ароматами, щипал открытые участки тела. Блондинка начала узнавать окрестности, и чем ближе они подходили к нужному месту, тем сложней ей было идти. Ноги будто сами собой прирастали к земле, сделать шаг становилось все труднее. Внезапно она потянула Алексея за руку, тот остановился, оглянулся и в этот миг, поддавшись порыву, Ирина так крепко, как могла, обняла его, прижалась к груди, прислушиваясь к частым, гулким ударам сердца. «Только один поцелуй, пожалуйста!», - молила она про себя, влажными от слез глазами разглядывая мужчину, с которым провела такую необыкновенную ночь, которому самозабвенно отдавалась, которого по-настоящему полюбила. И пусть это было всего лишь действие разнотравий… А может, он не обманывал, когда сказал, что ничего не добавлял и дело вовсе не в чае? Он смотрел на нее молча, сжимая губы, стараясь не выказывать сжирающую изнутри боль от предстоящей разлуки. Вот сейчас, отпустит ее прохладные руки, посмотрит ей вслед, как она уходит, как сомкнутся за ней ветви кустарников. И все закончится. – Лёшенька… – как за столь короткое время этот голос смог стать ему удивительно родным? И почему судьба не позволяет им просто быть вместе? Он погладил пальцем ее мягкие губы, затем прижался к ним своими губами. Никакой страсти, только безысходность, краткие секунды обладания. Внезапно он оторвался от нее, развернул к себе спиной и слегка подтолкнул вперед. – Иди, дальше мне нельзя, нас могут увидеть… – произнёс он на прощание. Ирина оцепенела, понимая, что это была их последняя встреча. И только что она подошла к концу. – Господи, наконец-то! – к Павловой стремительно приближались коллеги, впереди всех бежал Артём, – Она тут! Мама, ты как?! Рядом с молодым человеком остановились Татьяна и Александра, внимательно рассматривая начальницу. Даже Лазарев, который старался не демонстрировать своих переживаний, облегченно вздохнул и поприветствовал ее взмахом руки. – Ты где была? Где провела ночь, что вообще случилось?! – не мог остановиться Артём, постоянно трогая мать то за руки, то за плечи, словно не веря, что вот она, настоящая, перед ним. – Я… – Ирина Алексеевна обернулась и посмотрела туда, где только что стоял Лёша, но сквозь плотные сплетения ветвей уже ничего нельзя было увидеть. – Я была в доме... Там… Женщина поняла, что совершенно не знает в чьём жилище провела прошлую ночь, единственным доступным фактом в произошедшем с ней, была информация об Утешине, знать о котором никому не стоило. – Здесь дикие места, никого нет в округе, вы же покинули оживленную часть территории... – Не могло же мне это привидеться? Обычный, небольшой жилой домик, – Ирина все еще чувствовала вкус поцелуя и неосознанно коснулась рукой своих губ. – Ну, есть хижина заброшенная чуть дальше. Мы, когда тебя искали, проходили мимо, но там сто лет никто не обитает. Так и скажи, что забрела туда, отсиделась … - Артём решил, что раз уж все обошлось, то можно вернуться к привычной для него шутливой манере разговора. После всех переживаний и волнений компания решила не оставаться в лесу и как можно быстрее возвращаться в цивилизацию. Проворно собрав вещи, немного наведя порядок в месте своего пребывания, они переоделись, наскоро перекусили и отправились из пригорода в столицу. Оживленная болтовня, хохот Лазарева, едкие шутки сына, обнимающего за талию Третьякову, и даже философские изречения Сергея не могли вернуть Павлову в суровую реальность. Мыслями она все еще находилась в той уютной комнатке, в объятиях сильных мужских рук, дарующих ни с чем не сравнимое чувство теплоты, защищенности, спокойствия. На одну ночь она стала заложницей своих потаенных желаний, отдавшись во власть человека, сумевшего подарить ей небывалое, невиданное наслаждение, позволившего почувствовать себя настоящей и желанной женщиной. Ни о чем его не спрашивая, испытывала удивительное единение, слияние не только тел, но и душ. И она точно знала, что теперь часть ее души останется там, где так волнующе пахнет травами, где царит совершенно иная, ни на что не похожая атмосфера, и где есть он, тот, чьей заложницей она хотела бы остаться навсегда…