По третью сторону баррикад

Я сидела здесь, за решёткой. За железными прутьями, через которые слабо пробивался свет коридора, постепенно давящими на моё сознание, сковывающие и прессующие его. Это место создано для нарушителей закона, для преступников. Но я не чувствовала себя одной из них — или не хотела принимать тяжёлый груз правды. «— Я не буду спрашивать, зачем, но это безумие, детка». «— Ты хоть представляешь, какой срок можешь отмотать?» Да. Я знала, на что иду, на какой шаг мне предстоит решиться, и всё же, я без колебаний предприняла единственную попытку спасти брата. Но была ли я готова к последствиям? За раздумьями время проходило быстро, но длительность пребывания ощущалась здесь сильнее с каждой минутой. Лайт сдал меня, вычислил и раскрыл мой секрет, и, конечно, незамедлительно сдал полиции. Однако я не злилась на него за это. Ведь… Это было правильным решением, верно? Так поступил бы любой человек в его ситуации, видя, как у него под носом нарушают закон? Так поступил бы друг? Но из потока сумбурных мыслей меня вытянул и вернул в реальность голос, отдавшийся холодком в помещении: — Здравствуй, Лин Суань. Я ждал тебя. Такой до боли знакомый искуственный голос, что я сначала не поверила своим ушам. Эл. Я не знала, где находился источник звука; голос будто бы заполнил собой всю пустоту тюремной камеры. — Мне бы сразу хотелось извиниться за столь внезапное похищение. Это не было предусмотрено в моём плане, полиция действовала самостоятельно без моего ведома. Но раз так сложились обстоятельства, то придется нам поговорить чуть раньше ожидаемого времени, — чётко сказал Эл. Я уставилась в одну точку на полу, склонив голову вниз, сидя на жёсткой койке. Волосы прикрывали часть обзора, но и смотреть-то было не на что: в грязных разводах линолеум не вызывал никакого интереса, зато помогал сосредоточиться на голосе собеседника. — Я думаю, ты догадываешься, почему ты оказалась в камере? Повисла недолгая пауза. — Не хочешь разговаривать? — спросил детектив. Я уже дёрнулась, чтобы мотнуть головой, но спохватилась. Я не хотела с ним говорить. Моим единственным желанием в этот момент было лишь ворваться к нему, в его безопасную нору, и швырнуть чем-нибудь тяжёлым. Но, видимо, моё еле заметное движение не ускользнуло от камер видеонаблюдения; их я обнаружила еще по приходу сюда, что заставило меня немного стушеваться. — Хорошо. Я подключусь позже. Когда одумаешься — можешь сказать. Я всё слышу. И металлический голос затих. Из его слов до меня дошло, что Эл, похоже, работал вместе с полицией. Конечно, было ожидаемо, но такой факт напряг меня. Значит, у меня не было и шанса сохранить в секрете доступ к базе данных полиции? Как долго Эл знал об этом? Или же догадался только после раскрытия моих тайных дел Лайтом? Интересно. Достаточно времени, чтобы подумать. А информации — нет. Я не знаю, сколько прошло часов, но меня начало клонить в сон. Уже давно полностью перебравшись на койку и свернувшись калачиком, я думала о том, что мне делать дальше, как выбраться отсюда, но вряд ли это представлялось возможным. Торча здесь, я только теряю драгоценное время, которое могла потратить на поиски зацепок, ведущих к Кире! Ведь в любой момент… — Надеюсь, ты одумалась и готова вести диалог. Прости, но я не могу более ждать. Я свернулась сильнее, обхватив колени ледяными пальцами. Здесь было довольно прохладно. — Лин, ты подозреваешься в серьёзном преступлении. Понимаешь ли ты, насколько оно ужасно? — несмотря на искуственный голос, я почувствовала, будто бы он стал более жёстким. Неужели хакерство настолько ужасно, что сам великий детектив соизволил поговорить со мной? — Знаешь, сейчас меня на самом деле интересует одна вещь. Когда тебя заключили в камеру, мои догадки были близки к ответу. Сейчас ты полностью изолирована от средств массовой информации и внешнего мира в целом. Ты используешь силу мысли? Постойте. О чём он? — Как ты их убиваешь? Убиваю. Он думает, что я… Кира? Меня пробрали мурашки, но отнюдь не от холода. Я приподняла голову, оторвав взгляд от колен и хмуро обводя им мою персональную клетку. Ногти впились в ткань брюк. — Я… не Кира! — глухо прорычала я, сама не ожидав от себя такого тона. — Простое отрицание не оправдает тебя. Все нити ведут к тебе, Лин, — моментально ответил Эл. — Я ненавижу его… И не собираюсь перед тобой оправдываться, — огрызнулась я, запоздало поняв, что лучше бы держала рот на замке. — Что ж, в неприязни к нему мы с тобой сходимся. Признаюсь, я был немного удивлён, узнав, что преступники до сих пор умирают после твоего заключения, — он помолчал. — Но я обязательно выясню, как ты это делаешь. — Опять? Я не Кира, — уже более спокойно повторила я, приняв сидячую позу на койке. — С чего ты вообще так решил? — Важнее то, зачем в таком случае тебе потребовалась информация о ходе расследования полиции, — проигнорировав мой вопрос, сказал детектив. — Кх, — я сглотнула. — Мне… нужна эта информация, чтобы найти Киру. Потому что я тоже хочу его поймать… Как и ты, Эл! — твёрдо проговорила я, сжимая в руках ткань кофты от волнения. — Видимо, ты уже знаешь меня. Но уверена ли, что разговариваешь именно с Эл? — Да, — без колебаний ответила я. — Это ты. Потому что этот металлический голос, манеру речи… Я узнаю всегда. — «Ты»? Невежливо обращаешься. — Ты тоже. Снова камеру обволокла тишина, режа слух сильнее, чем слова детектива. В этот раз она не давала сделать передышку и собраться с мыслями, а, напротив, давила сильнее и нагнетала обстановку. — Почему ты хочешь поймать Киру? — Это же очевидно, — растерялась я. — Он — зло, нельзя убивать людей… — Да, но я не совсем об этом. Кира — преступник, в поиске которого задействованы органы правопорядка. Не было смысла взламывать базу данных, чтобы идти по уже протоптанным следам. Если ты против беззакония, логичнее было бы на официальной основе поступить в полицию и вести совместное расследование. Но ты действовала в одиночку, по всей видимости, не желая, чтобы о этом кто-нибудь узнал. Из этого следует, что у тебя имеется другая цель, более личная. Опять же, я всё ещё не отказываюсь от догадки, что ты — предполагаемый Кира, — монотонно пояснил Эл. — Да, у меня есть цель, — тихо сказала я. — Расскажи о ней. — Дело в том… — я запнулась. Зачем-то я всё собралась ему выкладывать, моему тайному врагу и, к несчастью или наоборот, единомышленнику по поимке убийцы. Впрочем, сейчас правда — лучший способ доказать мою невиновность. Я не хочу, чтобы меня принимали за Киру! — В том, что один важный для меня человек сейчас в тюрьме, и Кира когда-нибудь дойдёт и до него… Я не хочу этого допустить. Вот и выговорилась хоть кому-то. Тайну открыла. Только вот кому? Эл? Это даже смешно. Я вздохнула и опустила голову. — Ясно. О каком преступнике ты говоришь? Я промолчала. — Не будешь отвечать? Жаль, но я тебе пока не могу верить, Лин Суань. — Я понимаю, — выдавила я, думая совершенно обратное. — Да, и тебе, пока мы не удостоверились в твоей невиновности, придётся побыть в камере, — внезапно выдал Эл. — Сколько? — Пока неизвестно. Вот чёрт бы его побрал! Я теряю столько времени… — Но я не могу бездействовать! — резко возразила я. — Я не хочу сидеть в тюрьме! — Боюсь, у тебя нет выбора, Лин. К тому же, даже если ты не являешься Кирой, ты уже нарушила закон. Мы по полному праву можем отправить тебя в полноценную тюрьму. — Разве я сейчас не в настоящей тюрьме? — буркнула я. — Не совсем. Однако, пока ты побудешь здесь под моим круглосуточным наблюдением. — Это… издевательство, — скрипя зубами, проговорила я. — Кира в любой момент может добраться до него, а я здесь прохлаждаюсь… — Не забывай, что не ты одна желаешь поймать Киру. Есть люди, которые специально занимаются его поиском, — резонно сказал детектив. — Глупо полагаться только на себя. — Тебе… точно меня не понять, — грубо ответила я и с протяжным вздохом завалилась на мою новую кровать, положив голову на маленькую подушку (благо, что она вообще есть) и отвернувшись к стенке, явно давая понять, что разговор закончен. С этого злополучного момента потянулись жалкие дни моего существования. Заключение в чётырёх стенах было поистине тяжёлым испытанием, отнимающим как время, так и нервы. Границы самого времени постепенно стирались; минуты, часы, дни сбились в кучу, потеряв всякий счёт. День и ночь теперь зависели от яркого, назойливого света ламп. «Ночью» они потухали, кроме одной-двух, которые отбрасывали блёклые лучи на белую стену, в таком освещении отдающей противной желтизной. Сначала я винила других. Лайта, Уэдди, Эл, полицию. А в особенности, конечно, Эл, который и обрек меня на это совершенно бессмысленное заточение. Но позже я стала винить во всём себя и только себя. Я корила себя за необдуманность, за глупость и поспешные решения. Это были лишь мои ошибки. Которые я так хотела исправить, но было, конечно, поздно. Потом мне стало плохо. Меня тошнило, много и часто. Я сильно ослабла, мой иммунитет подорвался. И самое омерзительное состояло не в том, что меня рвало, а в том, что за мной наблюдали. Он видел… А, может, даже и не он один; они видели, как я страдаю, мне плохо, как я больше не могу выносить этой муки, длившейся неделями. Чувствуя их присутствие, я пыталась скрыться от их глаз, но прятаться от камер было негде. Мне оставалось лишь забиться в угол и молча терпеть следующую секунду, следующую минуту, следующий час. Невыносимо. Как-то раз, когда моё заключение только начиналось, я попросила у детектива: — Можешь предоставить мне списки погибших преступников? Пожалуйста. — Зачем? Хочешь удостовериться, что имени твоего близкого человека там нет? — поинтересовался Эл. — Точно так, — согласилась я. Ответа пришлось подождать, но для меня постоянное ожидание уже стало стилем жизни. — Я всё ещё сомневаюсь, что ты говорила правду. Но так и быть. Я буду диктовать тебе имена. — А, хорошо, — обрадовавшись, сказала я. Предательски проступила тень улыбки, которую я не смогла сдержать. Теперь хотя бы волнений будет меньше. — Только… Мне нужны все имена со дня моего заключения… — Это не вопрос. Но услуга за услугу, Лин Суань… Или какое у тебя настоящее имя? Я нервно сглотнула. Значит, они нашли мои документы и проверяли их на подлинность. Впрочем, я это уже давно должна понять. — Неважно. — Нет, важно. Пока ты не скажешь своё имя, я не назову тебе имена преступников. — Я не могу… Не могу, потому что дала обещание не раскрывать своего имени. Но это даже не так важно — главное, что Эл знает моё имя, как и всех в доме Вамми. Я почему-то в этом уверена. Дом Вамми… С ним связано так много хороших воспоминаний. И почти все — с Бейондом Бёздеем. Который уже может быть мёртв. Именно эти воспоминания кое-как скрашивали моё пребывание за решёткой, когда казалось, что отчаяние постепенно разъедало меня. Словно лучики света. И этот свет исходил от настоящего, яркого солнца, греющего мою душу; в то время как искуственный свет ламп вселял в сердце ощущение обречённости. — Я жду от тебя имени, иначе убитых преступников не назову. Мне пришлось смириться и просто надеяться, что брат ещё жив. Ведь имя я называть точно не собиралась, а говорить ложное не было разумно; Эл в любом случае узнает. — Ненавижу… — Меня? — через несколько секунд ответил Эл. Да, именно тебя. Но вслух свою мысль я не закончила. Таким образом я иногда разговаривала с детективом. Его голос раздавался в моей голове даже тогда, когда в реальности стены молчали. А позже я напротив пропускала мимо ушей его вопросы, просто уже не слыша их, запертая в своём сознании. И каждый раз детектив возвращался к мысли, что я — Кира. Я уже даже сама подумывала о том, что это может оказаться истиной. Может, я, как он утверждает, и правда — Кира. Господи, да мне уже было всё равно. Только бы меня выпустили. Я больше не могу. Не могу. Прошло время. Нет, не пролетело — проползло. — Доброе утро, Лин. Я ничего не ответила, валяясь прямо на полу, у койки, без интереса водя пальцами по линолеуму. — Прошло много дней со дня твоего заключения. Я вынужден сообщить, что подозрения на тебя низко упали, но всё же не исчезли. Тем не менее, они настолько понизились, что дальнейшее заключение больше не представляет смысла. Мне казалось, что я сплю. Подобные речи часто приходили в мои сновидения. Потом мне стали сниться одни кошмары, из-за чего меня часто навещала бессоница, растягивая время заключения ещё дольше. А в последнее время снов и вовсе не было. — …Поэтому в скором времени мы выпустим тебя. Я приподнялась и села на колени. — Это правда? — глухо спросила я. Всегда озвучивала этот вопрос во снах. — Совершенная правда. Я протяжно вздохнула. — Нет. Я опять сплю, — разочарованно буркнула я. — Думаю, это не так. Можешь ущипнуть себя, — посоветовал мне Эл. Я так и сделала, несколько раз больно потянув себя за щеку, а затем, для пущей уверенности, за руку. Кажется, я в реальности. — Вот так. Да, кстати, сегодня — восемнадцатое марта. — Как долго я уже сижу здесь… — протянула я, запрокинув голову. — Больше двух месяцев. — Почти три… Эта мысль ужасала. Но ударить чем-нибудь, кричать и злиться уже не хотелось. Мне уже ничего не хотелось. Только спасти Бёздея. Это единственное, что поддерживало во мне желание вообще существовать. Моё состояние сейчас было близко к тому чувству около полутора года назад, когда посадили брата. И тогда последней оставшейся причиной жить тоже был он. — Но планы немного поменялись. Так как ты пока под подозрением, ты должна будешь жить с нами в штабе, — эти слова прозвучали, как гром среди ясного неба. — Что? Ты… Ты сейчас серьёзно? У меня есть дом… — Нет. Срок аренды твоей квартиры уже давно закончился. — Я найду новую… — Боюсь, что не получится. Видишь ли, я в курсе твоего положения с финансами, а поэтому могу уверенно заявить, что у тебя практически нет денег. Приехали. Он ещё и в моём кошельке лазает. — Пф, — выдохнула я, постепенно мрачнея. — И поэтому другого выбора у тебя просто нет. — Мне его и не предоставили… — Все твои вещи уже перенесены в штаб, — перебивая меня, заявил Эл. А вот сейчас, кажется, во мне наконец-то проснулось хоть какое-то чувство. Чувство злости. — Даже без моего ведома! — буркнула я. — Не на улице же их оставлять, Лин. — Вы сами во всём виноваты! — я снова вернулась к старому мнению. — Я так не думаю. Через долгих два дня открыли мою клетку. Сначала я даже не могла поверить в своё освобождение. Я провела на улице короткий миг, но за это время будто бы не только глотнула свежий воздух, но и ощутила жажду жизни. А в глаза больно светило яркое, зато настоящее, солнце. Моё тело еле плелось, но оно теперь словно ожило, а поэтому я чувствовала себя заново рожденной. Однако страх не покидал меня, закравшись в самый дальний уголок моей души и крепко обосновавшись там. Я привыкла к заточению, и сейчас, когда всё менялось, мне было страшно: выйти в свет, увидеть людей, пройти по улице. Он поглощал меня. Меня быстро посадили в машину, и мы ехали по оживленной вечерней трассе. Увидя мельком своё отражение в стекле, я ужаснулась, будто бы на меня смотрел совсем иной, больной, бледный и исхудалый, человек. Поэтому я быстро отвела взгляд в свои ноги и сидела так до конца поездки, чувствуя, с каким интересом меня изучает мой сопровождающий, расположившийся рядом. Видимо, какой-то полицейский. Кажется, он представился Мацудой? По пути он даже пытался со мной поговорить и пошутить, но выходило у него плохо. Да и я была совсем не в состоянии и не в настроении для шуток. Дорога не заняла много времени. Впрочем, я даже не заметила, как быстро оно пролетело. Оказавшись перед многоэтажным зданием, мы с полицейским зашли внутрь и поднялись практически на самый верхний этаж. Мы в штабе. В моём новом доме. Я, собравшись с мыслями, вздохнула. Нам открыли дверь, и мы оказались в большом номере отеля, а передо мной стояли несколько людей. И среди них был тот, кого я знала. Ягами Соичиро. Он хмуро смотрел на меня, поздоровавшись для вежливости вместе с хором голосов других полицейских. Странно. Я думала, что с нами будет работать и детектив, но, видимо… Где-то в стороне скрипнул стул, и я моментально повернулась на звук. Там, чуть поодаль, сидел… Бейонд Бёздей? Брови от удивления поползли вверх, сердце в волнении забилось быстрее. Но такого не может быть! И в следующий миг я осознала: это не он. Да, та же поза, те же взъерошенные чёрные волосы, то же бледное лицо и огромные круги под глазами. Но у него… Всё было будто настоящее. А главное — большие тёмные глаза, без пугающего красного блеска. — Добро пожаловать, Лин Суань. Но вместо него в его глазах была такая же пугающая пустота.