Дочь

Из крана выходит последний осколок, То, что в сути для всех, но не всем дано было. То, что убивает без её потребления, То, что дает жизнь, давая мгновения. А она выливает то же самое, Только родное, свое. То, что не может, не радовать садистов, Людей с больной головой. Так и Министр, улыбаясь смотрит, Глаза жестоким холодом осматривают мир, Она хотела увидеть военные кости, А видит девчонку, проклинающую всех. И зачем же теперь это? Свобода за которую так боролась она, Воля перестала радовать слезно, Заставила больно страдать. И сердце не выдержит больше мучений, Закрывая разум, больной головы. Она сидела в муках, под окнами света, Где кровавыми слезами обливается мир. Или так ей казалось, Как и то, что отец оживет. Мир не плакал о том, что было. Он позабыл, как пожар в Кемерово, в кино. Они склонны были забывать все плохое, Только из первых рядов понимается смысл. Война это не что - то святое, Война это смерть себя и всех близких. И она умирала, создавая печальные вести, Для себя, которая была ещё доброй, хоть и с горькой обидой, Но Министр полюбила метод Лестрейндж, Решила угробить психику, как нож в руке, когда - то у Герми. Ночь, улица, фонарь и крики, Что доносятся, из квартиры на Косом переулке, Место стало лишь холоднее, Как Хогвартс, когда - то темным. Что ж, Мы должны будем верить, наверно, Что выдержит разум и тело её, Как говорят, надежда умирает последней. Но в Дельфи лишь ребенок... с пустой головой...