***
Дети войны, с до сих пор не зажившими ранами двухмесячной давности, с удивлением наблюдали эту картину: шикарную женщину, пьяную до безобразия, ведёт слуга в ливрее с вроде как запрещённым нынче золотым шитьём. Дети недоумевают о том, что ещё существует бомонд (они когда-то слышали это слово от классной дамы в своей будапештской школе), что шикарные женщины пьют. А дети хотят жрать. Именно жрать — по-другому это чувство голода последних трёх лет уже, увы, не назвать.***
Война пришла, война ушла, Остались дети. Дети, способные вынести страну в вышину лазурного стекла. Дети, неспособные более пускать кровь до конца. Дети, способные сдвинуть моря, становятся заложниками жадных чинов.***
Ожоги на телах домов скрывают детские чумазые тела. Самый старший пацанёнок — ему что-то около трёх пятёрок лет — смолит подобранный с земли бычок. Они забывают свои имена, откликаясь уже только на позывные. Они не знают, ждут ли их дома, жив ли там хоть кто-то.***
Эти трогательные дети войны росли в атмосфере Утопии. Они были всерьёз убеждены, что всё идеально, что атмосфера всеобщего счастия будет вечна, что счастье есть величина постоянная и бесконечная.***
В замке на горе празднуют окончание войны офицеры и прочие, выше рангом. Снова бал. В войну их было много: для власть имущих балы стали универсальной переговорной. Вся прислуга сегодня из "Ангелов", боевых шлюх. Это были целые армии, со своим внутренним уставом, своими рядовыми и офицерами, своими машинами для убийств и разведчиками. Рядовые разносят шампанское, офицеры охраняют зал, машины и разведчики улыбаются и пытаются выбить своим армиям достойное спокойное существование.***
Шут наёмного убийцы имеет стеклянный глаз. Это маленький глобус. Шут смотрит на мир карим глазом и глобусом. Мир смотрит на мир. Какая ирония. Шут умеет ходить только на двух конечностях: правой руке и левой ноге. Нос его, увы, не выдерживает. Хозяин смотрит на это с лёгкой ленцой и уже привычным уважением: Шут был его командиром в последней войне олигархии. Шуту отрезали конечности ножницы, прикреплённые к новому слову военной техники — большому пузатому паровому уродцу на шарнирных ножках. Шут старого помещика уже дряхл, как и его Хозяин. Они уже давно как братья-близнецы: заканчивают фразы друг за другом и умеют общаться лишь глазами. Хозяин — из старой аристократии. Пусть и из ветви бастарда, но всё же. В новом мире это стало важно. Потомки друидов не на шутку озаботились политикой, да и русский император оказался не такой уж рохлей, как думалось многим. Ну смог же мужик не потерять такой прибыльный бизнес? Смог. Молодец. И инженеры у него молодцы. Но Шуту всё-таки жаль свои руки и ноги.