Железногорский Дозор. Я иду искать.

* * * Москва, шесть лет назад. Игнат любил приходить на службу пораньше, примерно за час до дежурства. Он садился в кресло у двери и с легкой полуулыбкой впитывал всем собой царившую вокруг суету. Разговоры, подколки, новости, смех. Одни дозорные возвращались со смены, другие уходили - дежурка никогда не пустовала. Вернувшиеся спешили в душ, раздеваясь на ходу. Другие, только-только заступающие на смену, готовились, переодевались, запасались свежезаряженными амулетами. Здесь он чувствовал себя частью целого, своим, живым... Кто-то шутил, что Игнат просто любит пялиться на полуголых мужиков. Шутили, разумеется так, чтобы он не услышал. Но Игнат знал, всегда знал, что думают о нем братья-дозорные. Он привык к незлым шуткам по поводу своей натуры. Что греха таить? Женщины, мужчины... Он давно перестал их считать. Вот только Алишер... Для прибывшего из Ташкента новичка Игнат стал что красная тряпка для быка. Алишер его на дух просто не выносил с тех пор, как кто-то просветил его по поводу подробностей личной жизни Игната. Игнат на его пассивную агрессию равнодушно пожимал плечами. Для него жгучий восточный красавец Алишер был не больше, чем глупым, наивным мальчиком со слишком буквальным и прямолинейным еще мировоззрением. Вот только с тревогой ждал, что по поводу этой очевидной неприязни своего "слуги" выкинет Гесер. А Алишер вел себя по отношению к Гесеру именно как слуга, как раб, игнорируя мнение окружающих. И самое неприятное - Гесер почему-то позволял ему это. Что ж... будь ты хоть сто раз Великим, а все равно в какой-то мере остаешься человеком, и ничто человеческое тебе не чуждо. Игнат подозревал, что Гесеру это попросту нравится. Может, напоминает молодость, когда рабы и слуги были у великих в порядке вещей. К многомудрому Гесеру Игнат давно не испытывал того пиетета, что так свойственен юным, недавно инициированным светлым. Он ждал - что будет, и дождался. Алишер вошел в дежурку скорым шагом, с трудом удерживая привычную маску спокойствия и безразличия. Произошедшее было для него слишком! - Семён! - засопел он с порога. - Что это за дела? Семён в этот момент, сидя за крохотным столиком у окна, резался в карты с Шуриком. Он удивленно поднял голову - первым заговоривший Алишер был чудом, подобным Валаамовой ослице. - Чего? Алишер понял, что на него смотрят точно так же все находящиеся в дежурке парни, вздохнул глубоко, прикрыл на миг глаза, и вполне спокойно приблизился к картежникам, спросил ровным голосом: - Кто график составлял? - А что? - Семён смотрел с недоумением. - Меня поставили в пару с... - Алишер замолчал, не желая даже имени называть, видимо опасаясь сорваться. - С Игнатом. - кивнул Семён, - И что? Игнат только усмехнулся, даже не пошевелился и глаз не поднял. Он предвидел, что Алишер будет новым графиком оч-чень не доволен. - Как что? - Алишер вздернул черные как смоль брови, он был весьма привлекателен сейчас, в гневе и растерянности. Игнат исподтишка наслаждался зрелищем. - Я с ним не поеду. Лучше с кем-нибудь другим. - Почему? - Семён талантливо изобразил искреннее недопонимание. Алишер снова огляделся. Парни, те, что все еще были в дежурке, старательно делали вид, что их эти разборки не касаются, а на самом деле внимательно слушали. - Потому... - буркнул Алишер. - Потому что не хочу. - Детсад. - усмехнулся Семён, возвращаясь к картам. - "Хочу - не хочу". Игнат поднялся и подошел ближе. Его добродушная улыбка - отработанное десятилетиями бронебойное оружие - могла бы любого очаровать. Но не этого упертого узбека. - В чем дело, Алишер? Тот демонстративно отодвинулся: - Держись от меня подальше! - А... что такое? - игра нравилась Игнату. - Давай разберемся. Ты - светлый иной, я - светлый иной. Мы оба - работники Ночного Дозора и... - Не равняй меня с собой. Я знаю, кто ты! Я знаю, какой ты! - выдавил с презрением Алишер. - Какой? - Игнат по-лисьи усмехнулся. - Ну, хватит, парни, - попробовал их одернуть Семён. Он чуял, что дело пахнет дракой. - Алишер, хочешь, вон, с Герой поменяйся. Только было поздно. Длившаяся вот уже несколько месяцев холодная война между Алишером и Игнатом летела к развязке. Игнорировать друг друга у этих двоих уже не получалось. Они крепко сцепились взглядами. Алишер сжал кулаки и глядел на противника исподлобья. Игнат наоборот - лениво сложил руки на груди и задрал подбородок, ехидно щурясь, всей свой позой выражая превосходство старшего. Возможно, поведи себя Игнат по-другому, все вновь кончилось бы взаимным игнором, но ему надоело. - Так что ты против меня имеешь? - обратился он ласково, как к умственно отсталому ребенку. - Грех мужчине ложиться с мужчиной как с женщиной. - бросил Алишер в раскалившийся от напряжения воздух между ними, так, словно был уверен, что вселенная среагирует на его обвинение, и грешника тот час же поразит молния. Ему плевать уже было на свидетелей перепалки и на возможные последствия. Кажется, по его расчетам, Игнату следовало устыдиться и бежать с позором, поджав хвост. Этого не случилось. - Так я тебе ничего пока и не предлагал. - вопреки ожиданию невинно захлопал длинными ресницами Игнат. - Но, можешь не бояться за свою честь. Ты не в моем вкусе. Кто-то из парней хихикнул, на него зашикали. Алишер вспыхнул, разъяряясь еще больше: - Знаешь, что у нас раньше с такими как ты делали?! - стиснув зубы прорычал он. - Кастрировали? На кол сажали? - с готовностью предположил Игнат. - Именно! - Помогало? Впрочем, ты вряд ли можешь это помнить в силу возраста. Его невозмутимость привела Алишера в растерянность и замешательство, но странным образом успокоила. В самом деле, что ему до этого морального урода без тени стыда? Он разжал кулаки и отвернулся, намереваясь обратиться к сидящему на диванчике Гере с просьбой поменяться. Бросил пренебрежительно через плечо: - Удивляюсь, как ты светлым стал. - Взаимно. - Не понял. - Алишер резко развернулся за объяснениями. - Ну... - Игнат задумчиво почесал бровь, - Редкому светлому придет в голову желание кого бы то ни было на кол сажать. Есть в этом нечто... темное. Тебе не кажется? Это стало последней каплей. Алишер кинулся на противника с кулаками. Но тут же мгновенно замер, словно на стену наткнулся, отброшенный негромким окриком: - Алишер! В дверях стоял Гесер. - Вам не подраться, мне не посмотреть. - прокомментировал запоздало подскочивший и готовый было разнимать Семён. - Запад есть запад, восток есть восток, и вместе им не сойтись. - отозвался Шурик. Он даже не привстал и все еще разглядывал карты в своих руках. Остальные парни растеклись по сторонам, освобождая пространство. - Алишер. - повторил шеф. Дозорный шагнул к начальнику. - Что произошло? - спросил Гесер. Глаза Алишера сверкнули, но тут же стали пустыми, лицо разгладилось выражением обычного равнодушия и покорности. - Я прошу прощения за несдержанность. Я был недоволен графиком дежурств. - пояснил он. - Тот, кто составлял график... - Нынешний график утвержден мной. - перебил Гесер. - Что тебе не по нраву? Алишер открыл рот в недоумении, готовясь возмутиться, но тут же сник, что-то сообразив про себя. Отчеканил по-армейски: - Разрешите отправляться на дежурство? Гесер кивнул и отвернулся от него: - Семён, дай Алишеру в пару кого-нибудь. Игната я забираю. Он будет занят несколько дней, может - неделю. - вновь обратился к Алишеру, - Чуть больше выдержки, Алишер. Тот опустил голову: - Обещаю, это больше не повторится. Гесер вновь кивнул и вышел. Игнат направился следом за ним. Алишер вздрогнул, встретившись на миг глазами с недавним противником. Подошедший Лёва хлопнул его по плечу "Ну, что, готов? Идем!" Кто-то что-то обсуждал за спиной, Семён принялся травить очередную невероятную байку из жизни, в тему... А Алишер все удерживал в памяти, пытаясь понять, странный взгляд выходящего из дежурки Игната - безмерная усталость и горечь, смешанная с покорностью опостылевшей судьбе, словно его уводили на смертную казнь, седьмую на этой неделе. * * * Буквально на следующий день Гесер провел с Алишером "разъяснительную беседу" на тему доверия в коллективе и подчинения личных интересов общественным. Ничего такого он вроде бы не сказал, но от чего-то у Алишера сложилось такое мнение, что несостоявшееся дежурство было нарочно спланировано шефом, дабы была возможность приглядывать за Игнатом. Алишеру оставалось только додумать - Гесер намеревался доверить ему важное задание, а он... вспылил, как дурак. Только и оставалось еще раз заверить: - Простите, Гесер, это больше не повторится. Более того, он сам теперь поражался собственной выходке. С чего вдруг набросился на этого педика? Какое ему дело, с кем тот спит? Работа есть работа. И вот результат - заслужил недовольство Великого Гесера. А это плохо, очень. Следовало все исправлять, чем скорее, тем лучше. Надо найти Игната, наладить с ним отношения. Уж по крайней мере не враждовать. Алишер решил, что при встрече непременно извинится за глупую вспышку, за публичные оскорбления. Может, это лучше при ребятах и сделать? Все существо восставало против таких планов, но так хотел Великий, а ослушаться его... невозможно, немыслимо. Только в ближайшие дни планам этим не суждено было сбыться. Как оказалось, Игнат был отправлен встречать какого-то француза из Парижского Ночного Дозора, прибывшего "по обмену опытом". Водил приезжего по Москве на экскурсии, решал с ним какие-то дела-проблемы, выезжал на показательные дежурства. Если и появлялся в Дозоре, то только с французом вдвоем. Даже если они случайно сталкивались в коридорах с Алишером, то Игнат скользил по нему безразличным взглядом и тут же возвращался к гостю, рассказывал что-то, шутил, смеялся. Алишеру казалось, что француз (как выяснилось, звали его Даррелл и был он боевым магом третьего уровня) смотрит на Игната странно, как бы с подтекстом. Наивному узбеку потребовалось несколько дней, чтобы догадаться, почему шеф назначил его гидом именно Игната. * * * Две недели Алишера мучило какое-то томительное ожидание. Да еще эта вынужденная глупая слежка. Слежка и ожидание. Он все безуспешно пытался поймать Игната одного, без сопровождения, чтобы извиниться, поговорить. Под конец он ждал отъезда француза с нетерпением и обидой... На что - обидой? Сам понять не мог. Почему-то он начал испытывать к Дарреллу неприязнь и недоверие, как чуял какой-то подвох, готовящийся от него. И еще было обидно, что Игнат с появлением французского гостя стал смотреть сквозь него, равнодушно, будто Алишер стал меньше, чем букашкой - пустым местом. С сожалением вспоминалось ныне пропавшее, прежнее ехидство, любопытствующая ирония во взгляде Игната, наблюдающего исподтишка. С изумлением Алишер понял, что по оттенку этого взгляда давно научился определять правильность собственных поступков и слов, что мнение Игната, так ни разу и не высказанное, порой было для него решающим. Только раньше он ни за что не признался бы в этом даже самому себе. Явившись в среду на дежурство, Алишер застал Дозор в возбужденной суете. С трудом улучил момент обратиться к озабоченному дежурному Паше: - Что случилось? Паша поморщился: - Игнат в больнице, в тяжелом состоянии. - Как??? - Француз этот, мать его... Сволочь! Они на дежурстве были, вдвоем. Наткнулись на дикого вампира. Так этот Даррелл, сука, в машине заперся. Поди, и в штаны наложил со страху. Игнату пришлось одному... А у кровососа, понятно, ни печати, нихрена. Порвал его упырюга сильно. Хорошо, наши вовремя подоспели. Падле этой французской Гесер сейчас у себя в кабинете мозги прочищает. Алишер глянул на свои дрожащие руки. Что это? Что это со мной? Первым, невыносимо ярким желанием было - кинуться в больницу к Игнату. Увидеть, удостовериться, что он жив, что его жизни ничего не угрожает. Да просто - увидеть. И невероятная по своей силе ненависть к французу. Голыми руками придушить! Как же он мог?? Он же светлый! Общался с Игнатом, дежурил с ним и... наверняка делил с ним постель, а сам... Не говоря уже о том, что от самого Игната он раньше вряд ли мог ожидать такой самоотверженности. Как он сам раньше называл его в мыслях, какими ужасными словами, в чем упрекал, а вот поди же ты... Нынешнее дежурство показалось Алишеру самым долгим за всю жизнь. Утром, едва сменившись, он кинулся на рынок. Надо фруктов купить. Хороших фруктов, настоящих. Да только тут туфта, а не фрукты. Красивые, яркие, да. Но ни запаха, ни вкуса, как у пластиковых муляжей. Вот на его родине фрукты, ах! какие. Яблоко полежит день в комнате, так потом неделю запах держится, свежий, вкусный, пробуждающий аппетит. Но иному проще, чем человеку. Кое-что, более-менее натуральное он все же нашел. Еще курагу взял, изюм, инжир - это полезно. И минералки бутылку. А потом - в больницу! Галопом! Но вот у самой двери в палату вдруг запаниковал. Встал как вкопанный. Как войти? Что сказать? Так и стоял в белом халате и с пакетом в руке. А из палаты неожиданно вырулил Семён. - О! Алишер! И ты тут. Заходи, пока он не спит. Хлопнул крепкой рукой по плечу, и даже удивления не выказал, что после недавней перепалки, чуть не перешедшей в драку, Алишер явился сюда. Стоять здесь дальше сделалось неловко. Алишер робко сунул в палату голову, потом вошел. У иных хорошие врачи, очень хорошие. Игната за сутки подлатали и подлечили. И сейчас только бледность, да заострившиеся черты красивого лица выдавали его нынешнее состояние. Он лежал на больничной койке, укрытый до подмышек простыней, глаза устало прикрыты. Светлые волосы будто только что талантливый парикмахер укладывал, и не заподозришь, что ему пришлось пережить. Должно быть, он и вампира забивал так же - легко, безупречно, ничуть не растрепав волос и не испачкав безукоризненно светлой рубашки. Открыл глаза, усмехнулся с привычным ехидством: - Привет, Алишер. Заходи, не топчись у дверей. Неужели почуял его терзания в коридоре? - Вот. - Алишер неловко протянул руку с пакетом. - Витамины. Чтобы ты поправлялся скорей. Что говорил, сам плохо понимал. - Ну и что там у тебя? - Игнат слабо повел рукой в сторону тумбочки. - Выкладывай, будем пробовать. Он с удовольствием попробовал того и сего по чуть-чуть. Комментировал, хвалил. Спрашивал о новостях. И вскоре Алишер совершенно забыл, что перед ним недавний враг. Они увлеченно проговорили около получаса, смеялись, шутили. Игнат с таким потрясающим юмором рассказывал о том, как он завалил дикого вампира, хоть сценарий для комедийного фильма пиши. А потом пришел врач, строгий целитель. Отругал Алишера, что он так долго напрягает больного разговорами и разрешил прийти только завтра. Алишер будто на крыльях летел из больницы, просветленный, счастливый. Почему он раньше не видел, какой Игнат замечательный? Что с того, что он бывает спит с мужчинами? Ведь он их не заставляет, и даже не соблазняет с помощью магии. Если Семён с ним дружит, Павел дружит, даже застенчивый и молчаливый Лёва дружит, значит - он совсем не плохой. Хороший он, добрый, веселый. И смелый, очень. И ничуть не загордился, после такого подвига. Смеется сам над собой, мол просто спрятаться некуда было, машину-то француз занял, вот и пришлось драться. Алишер пришел к нему на следующий день. И еще через день. И ходил всю неделю, пока Игнат медленно и с трудом шел на поправку. Как-то так получилось, что в один из своих визитов Алишер рассказал Игнату легко и без утайки всю свою жизнь. Все то, что даже Гесеру бы не решился. И про отца-девону, с малолетства внушавшего сыну любовь и уважение к Гесеру, граничащее с поклонением, как божеству. Про терзания собственной неполноценностью. Про невесту, бывшую невесту, с которой решил больше не видеться - так для нее будет лучше. Про то, как всю жизнь был ужасно одинок. И даже сейчас, в Дозоре, среди своих, где его уважают, он все равно чужой. Потому что все знают... - Что ты сын девоны. - закончил за него Игнат, как-то пренебрежительно и ворчливо. - Зачем ты за это цепляешься, Алишер? - Что? - недопонял тот. - То! - фыркнул Игнат, - Я не могу понять всего этого. Может, у вас там, в Узбекистане такое отношение нормально, но... Я понимаю, конечно - уважение к старшим, там... Но не до раболепия же? - Что ты говоришь! - вспыхнул Алишер, - Если бы не Гесер, то мой отец так и был бы... - Дурачком? - опять перебил Игнат, - Ну и что? У нас, на Руси таких называли блаженными. Не вижу ничего такого обидного для твоего отца. Он же не сам это с собой сделал. Вот если человек, от рождения наделенный интеллектом, ведет себя как упертый придурок, не желая понимать очевидных вещей, и этим создает трудности себе и другим - это да, это стыдно. - Но, - Алишер вздрогнул и покраснел, заподозрив намек на свое недавнее поведение по отношению к Игнату, - Гесер вылечил его, позволил прожить хорошую жизнь, жениться, сына родить... - Гесер - светлый. - пожал плечами Игнат, - Разве это не нормально для светлого - помогать, лечить и т.д.? Вот ты, сам, случись тебе вылечить кого-нибудь, стал бы требовать от него, чтобы он служил тебе, подчинялся? - Нет... - ошарашенно выдохнул Алишер. И почему ему раньше такое не приходило в голову? - А про невесту, - Игнат вздохнул и покачал головой, будто говорил с ребенком, жалующимся на плохое поведение приятеля по песочнице, - я тебе так скажу. Есть старая еврейская притча, и ты ее наверное слышал. Как парень просил совета у священника, жениться ли ему. И священник сказал - "Не женись. Если бы ты и вправду хотел жениться, то не спрашивал бы." Если бы ты ее действительно любил, то не стал бы от нее отказываться. Привез бы сюда, в Москву, и жил бы с ней в любви и согласии. А так - это ты просто оправдание себе нашел. Чем ты плох? Нормальный парень, здоровый, сильный. Красивый. Алишер потрясенно молчал. Все его гневные возражения застряли в горле. Игнат был прав. Во всем. Он говорил очевидные вещи, которые почему-то раньше рассудок Алишера отталкивал от себя. - У меня тоже друзей нет. - сказал вдруг Игнат, и Алишер уставился на него большими глазами, - Приятелей много. Хороших приятелей. Я знаю, что они... как это? - в разведку со мной пойдут, прикроют тыл, отдадут за меня жизнь. И я за них - отдам, не рассуждая. Но... чтобы, знаешь, вот так, как в книжках... чтобы, если тебе плохо, в любое время дня и ночи, прийти, душу излить, и легче станет... Я, конечно, мог бы, вот хоть к тому же Семёну. И он бы выслушал и поддержал. Но я не пойду. У меня просто не появится такого желания. К чему это я? Просто есть такие люди, которым в одиночку проще, легче. Одиночки, да. Один мой знакомый, не иной, он говорил: "Каждый человек - это маленькая планетка. Самодостаточная планетка. Если у планетки есть спутник - это хорошо. И если нет спутника - тоже не плохо. Это нормально." Я не вижу причин тебе тяготиться и комплексовать. Если нет друзей, настоящих друзей, значит это тебе не нужно. А появится друг - ну и хорошо. Тебе ведь это не мешает жить? Быть счастливым? Алишер отрицательно мотнул головой. - Так в чем тогда проблема? - закончил Игнат, - Или тебе нравится страдать и переживать? Ну, тогда другое дело. Есть и такие люди, которые счастливы в страданиях и переживаниях. Только ты не обязан быть похожим ни на тех, ни на других. Сутки Алишер переваривал сказанное, мысленно спорил с воображаемым Игнатом, приводил какие-то возражения, аргументы. А потом вдруг успокоился. Ему стало как-то удивительно легко. Просто легко жить. Он стал раскованнее с ребятами, говорить научился, общаться. Оказалось, что это очень просто! И еще, он неожиданно понял, что нашел друга. * * * Когда до выписки Игната оставалось дня два, Алишер, придя к нему в больницу встретил в коридоре Толика. Проведать Игната часто приходили парни из Дозора. Врач ругался на них, говорил, что они превратили больницу в проходной двор, и что он в конце концов повесит на дверь Игнатовой палаты график посещений, распределив для каждого по пятнадцать минут, чтобы и у медперсонала было время таки-повидать больного. Но Толика Алишер здесь видел впервые. Этот парень в Дозоре бывал не часто. Дежурил только в крайне редких случаях, но постоянно бывал чем-то занят. Общался преимущественно с Гесером, а с прочими дозорными почти не говорил. - А, Алишер! - улыбнулся Толик. - И ты тоже пришел? - Да я каждый день прихожу. - почему-то сказал Алишер. Толик нахмурился, будто тень пробежала по глазам. - Гесер велел? - вдруг спросил он. - Почему велел? - удивился Алишер, - Сам хожу. - и почему-то счел необходимым пояснить, - Друга проведать хожу. Почему мне кто-то должен велеть? - Друга? - удивился Толик, - А я о другом слышал. Алишер пожал плечами. Раньше, пожалуй и устыдился бы, но после недолгого общения с Игнатом это замечание его нисколько не смутило. Ответил легко: - Поругались-помирились. Мы же оба светлые дозорные, разве нет? Ругаются все иногда. - И давно вы с ним... подружились? - Толик смотрел с подозрением. Алишеру вдруг стало страшно, будто дурное предчувствие на миг сжало сердце. И к малознакомому светлому он почувствовал неожиданную неприязнь. Но беспечно пожал плечом: - Какая разница? - Ты... - Толик помялся, - у нас недавно. Плохо еще всех знаешь. Будь поосторожнее. Игнат ведь инкуб. Ему зацепить своим обаянием - раз плюнуть. - Кто?? - Толику все же удалось поразить Алишера и мгновенно выбить из колеи. - Ты не знал. - он не спрашивал, а уточнял, - Так вот, Игнат стал светлым благодаря усилиям и какой-то прихоти Гесера. Но всегда находится на грани. Для него, в силу собственной природы, жизненно необходимо - нравиться, покорять, влюблять в себя. Остальные-то давно привыкли и не реагируют. А ты - новичок, вот он и... Я не говорю, что Игнат - плохой, Боже упаси! Он хороший дозорный, верный друг. Но... он такой, какой есть. Если он кого-то как следует зацепит, то может сделать все, что в голову придет. И не заметишь, как в его постели окажешься. Для него это на уровне безусловного рефлекса. Выбор, конечно, твой. Главное, чтобы ты не пожалел потом. Алишер молчал. Он больше не знал, что сказать. А Толик быстро распрощавшись и сжав плечо в ободряющем жесте, исчез за поворотом. Постояв еще немного... и даже не зайдя в палату, Алишер развернулся и направился к выходу. Бросил приготовленную "передачку" в первую же попавшуюся на пути урну. Как можно быть таким слепым, а? Ведь все понятно, как черным по белому написано. Гесер хотел, чтобы он приглядывал за Игнатом именно по этой причине - не особенно доверяет инкубу. Возможно даже посчитал Алишера достаточно крепким, чтобы тот сумел устоять перед чарами инкуба. Но ошибся. Переоценил сына девоны. "И не заметишь, как в его постели окажешься". А ведь и правда, те чувства, что Алишер начал испытывать к Игнату постепенно перерастали обычную дружбу. Как бы ты потом в зеркало смотрел, Алишер? Потом только в сумрак от стыда... В больницу к Игнату он больше не приходил. А когда через неделю Игнат, уже здоровый и готовый к работе переступил порог дежурки, Алишер, стоявший у окна, даже головы не повернул. Игнат скользнул по нему равнодушным взглядом, и заговорил с Семёном. Они обсуждали острую необходимость отметить выход "героя" на работу: "С тебя бутылка!" - "Да хоть две!" - "Две мало будет!" С тех пор Алишер больше никогда не говорил с Игнатом. И кроме "привет-привет" по необходимости, они один другому не говорили.