Здравомыслящий потусторонний анализатор ситуаций

POV Изуна       День начался со странностей. Зевнув и открыв глаза, я обнаружил себя стоящим возле стола с кистью в руках, а на листке красовался ровный строй незнакомых символов. Но самое главное, что я этого не писал — я спал. — «Пока ты спишь, я управляю твоим телом,» — задумчиво пояснила душа. — «А, ну понятно,» — с неким облегчением кивнул я. — «А что тут написано?» — «Мое имя,» — «Это одно слово?» — схватив лист в руки, удивленно ахнул я. — «У нас, с таким количеством символов, можно целый квартал описать. Причем красочно.» — «Шутканул, да. Мой язык отличается от твоего. Кардинально. Как и восприятие мира,» — хмыкнула Марина, а тело пожало плечами. — «Почувствовала?» — дернулся я. — «Ты можешь управлять телом даже если я не сплю.» — «Занятно. Надо как-то контролировать это. А то интересно получится, если ты захочешь человека ударить, а я поцеловать!» — в голове отчетливо послышался смех. Я тоже хихикнул.       Положив листок обратно на стол, я потянулся и замер, когда на плечи скатились длинные рукава кимоно. Терзаемый смутными предположениями, я подошел к зеркалу в углу комнаты. И все. Я потерялся. Навсегда.       Из зеркала на меня смотрел…а девушка с прямыми черными волосами, чуть уложенными на затылке. Сверху на прическу была одета красная повязка, с несколькими красными же камнями и синими цветами. От повязки, по бокам от лица, весели ленты с вплетениями розовых и красных цветов. На лице было столько грима, что такого себя я не узнавал. На полностью белом: белее любого Учихи, облаков в ясный день, муки и волос Тобирамы — моем (да-да все же моем) лице ярко выделялись алые, словно закат, веки, подведенные черным ресницы и нежно-розовые губы.       Огненно-красная с золотыми швами футболка, которая скрывала забинтованную, с вставками какой-то ткани в виде женских «бугорков», грудь торчала из-под алого, под цвет повязки, кимоно с белыми краями, и несколькими розовато-оранжевыми цветами. Я выглядел, признаю, изумительно, вот только… — Это что такое? — в ужасе вскрикнул я, медленно дотрагиваясь до щек и волос. — «Тебе не нравится образ?» — удивленно спросила Марина. — «А я так старалась! Да и скажи „спасибо“, что я уши не проколола!» — Но зачем? — уже тише осведомился я. — Ни черта не понимаю! — «А ты хочешь, чтобы Сенджу грохнули слабых нас? Нам нельзя показываться! Не сейчас. В клане нас не тронут, а вот за пределами… Нужно убедить врага, что Изуна мертв, но при этом не говорить об этом открыто. Тогда, если на нас нападут — будет им сюрприз, а если вдруг мир, то мы и не говорили, что Изуна мертв, вы сами так решили,» — объяснила девушка, сделав при этом самые логичные выводы. — Но почему девушка? — хватаясь за голову и начиная ходить из угла в угол, не понимал я. — «Потому что ни кто не подумает, что ЭТО ты!» — обиженно заметила дух. - "Сам подумай. Не дурак же?!" — Ладно, хорошо-хорошо. Я смирюсь с этим, да. Я согласен с твоей идеей, но как на счет поведения, голоса? Я понятия не имею, как живут девушки! — устроившись на футоне, подогнув под себя одну ногу и вытянув другую, я тяжело вздохнул. — «Ну, допустим, с женскими повадками я тебе помогу, хоть я была и не совсем ординарной девушкой. А голос… Ну, можно молчать, шептать, или попробовать натренировать говор. Пробуй,» — черт, теперь я понимаю, почему она назвала себя здравомыслящий кто-то там. Девчонка умна и продумана. — Попробуй… Пробуй… Буй-буй-буй… Изуна-зуна-зуна, — пытаясь подобрать тональность более ли менее подходящую для женского персонажа, начал выговаривать я. — Отото, ты есть идешь? — послышался голос Мадары и тут открылась дверь, а я так и сидел в женском кимоно на футоне. Ни-сан замер, активировал шаринган и долго смотрел на меня. Я тоже замер, не зная, что делать и говорить. — Нии-сан? — собственный голос прозвучал немного хрипло. Брат моргнул, отвел взгляд, потер глаза и снова посмотрел на меня, только теперь мангеко. — Изуна? Что с тобой, Сенджу меня обними? — ругнулся Мадара и подошел ко мне… осторожно так, как к добыче. Тело напряглось, левая рука непроизвольно сжалась в кулак, правая легко скользнула под полы кимоно, нащупывая на бедре бинт, которым был аккуратно примотан кунай. И как я его не заметил? Рукоять оружия холодила пальцы и успокаивала взбунтовавшийся разум духа. — Тебе не нравится? — спросил я… и не я. Только сейчас я полностью осознал, что не контролирую тело. Немой зритель развернувшегося представления. Надеюсь, Марина не натворит дел, а то всплывающие воспоминания мне не по нраву. — Плохая шутка! — нахмурился брат. — Объясни! — Я слаб, Мадара. Да, рана залечилась, самочувствие хорошее, но… Сейчас любой ребенок сможет меня победить. Я подумал, что за простой девушкой Учиха будут не так охотиться, как за младшим братом Мадары, — кажется, дух взяла себя в руки. Или это временно? — Это так… — согласился брат. — Хороший… образ, м-да… Но, Изуна, какого ты меня не предупредил? — Эта мысль пришла только несколько часов назад, — беспечно пожал плечами я. Душа отступила, спряталась на задворках сознания, пыталась утихомирить свои воспоминания. — А где ты взял это кимоно? Макияж… сам накладывал? — теперь ни-сан с интересом рассматривал мой образ. Ну, хоть шаринган отключил, а то не по себе. — Экхм… Секрет, — отвел глаза я. — Угу, а этот «секрет» случаем не наша служанка? Что совсем недавно врезалась в меня и с каменным лицом, ничего не говоря, пошла дальше? — с прищуром спросил Мадара, пряча ухмылку. — Тц… Рассекретил, — отвернулась Марина, отнимая у меня контроль и тут же возвращая. — Изуна, тебе нельзя пользоваться чакрой! Чтоб больше этого не было! — серьезно сказал ни-сан, сверкнув шаринганом. — И все же… Как до ТАКОГО можно додуматься? — негодовал он, оглядывая меня с ног до головы. — Ой, не спрашивай, — отмахнулся я. — Не представляешь скольких трудов мне стоило все это. Волосы уложи, губы и глаза подрисуй, грудь «надуй», кимоно надень — это кошмар. И как женщины постоянно это делают? — подхватила Марина. — А знаешь как сложно было служанку уговорить? Я ж даже не понял, как шаринган использовал! — Пха, отото, не буду спрашивать как долго ты этим занимался. Но ты подумал о чакре? Белобрысый — сенсор, твою чакру он знает, — присев рядом и все еще окидывая меня не читаемым взглядом, поинтересовался брат. — «А ведь действительно?!» — мысленно обратился я. Марина хмыкнула — в груди тут же потеплело. Я прямо чувствовал, как теплая субстанция медленно обволакивает мои чакроканалы и очаг, но при этом не смешивается с чакрой. — «У меня наконец-то получилось управлять этой штукой. Оказывается, это очень легко!» — радостно поделилась душа. — Пока не знаю, — тихо сказал я, хотя уверен, что «вкус» уже изменился. Нии-сан все равно не сенсор, понять наверняка он не может, а для остальных я уже другой человек. — Так ладно. Пока переживем. Легенду придумал? — я удивляюсь. Мадара так легко принял этот заскок? Хотя… мы ведь все обосновали. — Обижаешь! — притворно обиделась Марина. — Слушай. Мое имя теперь Кэцуэ. Кэцуэ Учиха, твоя троюродная сестра, что до это жила далеко, аж в стране Демонов. Получив известие о тяжелом ранении брата Изуны, я прибыла сюда, дабы поддержать клан в это нелегкое для нас время, — в конце монолога она приложила руку к груди и склонила голову, в знак скорби. — Кэцуэ? А почему так? — Ну был у меня еще вариант Изами, но первый мне больше по душе, — почесав кончик носа, ответила душа. — Хм… С Изами было бы удобнее, но если тебе так легче… Значит нужно предупредить всех наших, чтобы не выдали тебя ненароком, — брат поднялся и медленно пошел к выходу. — Ты идешь завтракать? — Сейчас подойду, — подымаясь и поправляя кимоно, я отдал контроль своей второй половинке сознания. Марина с готовностью принялась играть свою роль. Наша походка была почти мужской, но не такой, как до этого. Легкая, пружинистая, тихая — если бы я не знал, что Марина обычный человек, то подумал, что она шиноби. — Доброе утро, Мадара-сама, э-э-э… — встреченный нами Кагами с удивление уставился на меня, замерев на месте. — Моя сестра — Кэцуэ Учиха. Она только утром прибыла из страны Демона, — проследив за взглядом соклановца, пояснил Мадара. — Оу, доброе утро Кэцуэ-сан, — улыбнулся мне Кагами. Марина кивнула, а губы лишь чуть-чуть дернулись в улыбке. — Пойдем, Кэцуэ, — взяв нас за руку, Мадара пошел на кухню. — «Пока у нас неплохо получается,» — заметила Марина. Я поддакнул. Да, пока все хорошо, но это может весьма быстро измениться. У нас толпа старейшин под боком, и как они отреагируют на мою «смерть», я сказать не могу. — Ты собираешься молчать? — вдруг спросил Мадара. Мы склонили голову. — А что в этом плохого? — остановившись, мы уперли руки в бока и внимательно уставились на ни-сана. — Д-да ничего. Но я не собираюсь постоянно с тобой ходить. Ты уже можешь и сам передвигаться, без моего надзора, — брат сделал каменное лицо и стал хозяйничать на кухне. Мы же сели за стол и, подперев голову рукой, стали наблюдать.       Я с себя удивляюсь. То ли смерть на меня так подействовала, то ли появление Марины, но я спокойно реагирую почти на все. И этот переход на «мы», «нас» и тому подобное — я и сам не понял, как это произошло. Просто в какой-то момент осознал, что мне так удобно. — Итадакимас! — услышал я собственный голос. Оказывается, Мадара уже успел накрыть на стол, а Марина — начать есть. Ох, как же я учил ее пользоваться палочками… Этот «всезнающий» человек совсем не знал как держать их в руках, и чтобы не спалиться, мне пришлось ее учить. Это было сложно, хотя она и схватывает все на лету.

***

      Проснулся я от очередного кошмара. За два месяца я успел к ним привыкнуть. Все они касались одной тематики: выживания в белом здании. Там были и монстры, и люди, и ловушки, и звери — и все это хотело меня убить.       Я понимаю, это Маринин сон. Ее воспоминания. Ее осадок боли и горечи, что остается на утро. Я лишь невольный участник этих баталий, неспособный что-либо изменить, но я знаю — она не выбирала такой судьбы и не желала быть участником. Спрашивая об этих снах, я не получал ответа. Она молчала или переводила тему, ухватившись за первый встреченный предмет. А еще она боится больниц и людей в белых одеждах — врачей ее мира. Поэтому она не очень любит белый цвет.       С каждым днем мне все больше и больше хотелось увидеть Марину. Узнать какая она. Я видел тело во снах, но мне ни разу не довелось повстречать зеркало, чтобы рассмотреть себя-ее и, наконец, увидеть лицо человека, что спас меня и поддерживает день изо дня. А голос, что сопровождал меня и днем, и ночью, стал все больше походить на слияние двух: ее и моего. Будто бы мы говорим одновременно, и наши голоса порождают эхо.       Во внутренний мир, где я бы ее точно встретил, мне было не пробиться, и, скорее всего, тому виной она сама. Сознательно ли или же ненароком, она блокирует любые попытки. Медитации не помогают, просить Мадару погрузить меня в Цукиеми я не могу, ведь тогда и он ее увидит. А пока он не в курсе дела, мы не можем так рисковать. — «Доброе утро, Изуна,» — послышался сонный голос. Я согласно угукнул. — «О чем ты думаешь?» — «А ты разве не знаешь?» — перекатываясь с бока на спину, спросил я. — «Мне лень перелезать через барьер.» — «Какой такой барьер?» — а вот это интересно. — «Да есть тут такой. Голубой, метра два в высоту. Стоит мне его пересечь, читай переползти, как я слышу все, о чем ты думаешь. Я этим не злоупотребляю, так что не бойся,» — объяснила душа. — «Слушай, а больше ничего там нет? А то мне к тебе не попасть,» — решил спросить напрямую я. — «А ты можешь?» — заинтересованно ответила мне вопросом душа. — «Нет, больше ничего такого не вижу.» — «Да, могу. Хм… может это ты что-то такое делаешь, когда я пытаюсь пробиться?» — «Вроде нет. М-м-м, давай попробуем еще раз. Может я тоже что-то подобное должна делать?» — воодушевленно предложила она, а я понял, что если мы этого не сделаем сейчас, то я получу по мозгам, а если учесть, что фактически она в этих мозгах и сидит, то можно понять весь масштаб моей проблемы, и да, мы все равно попробуем. — «Хорошо. Попробуй замереть и отрешиться от всего.» — «Океюшки! Начали!» — в голове образовалась звенящая тишина. Я начал медитировать, медленно, но верно, погружаясь в себя.       Когда у меня наконец получилось и я оказался в своем подсознании, то сразу же увидел перед собой голубую, переливающуюся стену. Это видимо и есть тот самый барьер, о котором говорила Марина. За ней, как и за спиной, была лишь тьма. — Марин? Ты тут? — спросил я в пустоту. Мой голос эхом прошелся по этому месту. — Хм… А в жизни ты симпатичнее, — за стеной появился силуэт, что медленно шел в мою сторону. Я пригляделся. Это точно она, такая же одежда, как и во снах.       Она вышла к стене и я смог наконец-то полностью рассмотреть ее, благо барьер излучал свет. Босые, хоть и забинтованные ноги, имели беспорядочные шрамы на икрах и огромные, еще бордовые, царапины от укуса на левом бедре. Белая юбка была обхвачена синим шарфом, за который был заткнут столовый нож. Из-под белого же топа, под углом примерно в девяносто градусов, выглядывали два шрама, почти встречающиеся нижними концами над пупком. Исцарапанные, покрытые старыми шрамами и свежими ранами руки были скрещены на груди, кисти — забинтованы. На правом плече красовалась рваная рана, края которой еще были сырыми, но, по всей видимости, это ранение все же было старым и не причиняло неудобств. На левом же было тату в виде трех линий, уходящих на шею, охваченную двумя черными ремешками.       Лицо имело мягкую, плавную, полуовальную форму. Темные, чуть раскосые глаза, охваченные густыми ресницами, смотрели с легким прищуром. А бордовые тени, что лежали как на верхнем веке, так и на нижнем, придавали лицу строгости. Не большой, с тонкой верхней и пухлой нижней губами, рот изгибался в легкой улыбке. Черные брови были выгнуты дугой, а короткие темно-каштановые, с черными корнями, волосы чуть-чуть приподнимались на концах. Отпущенная челка была уложена на правую сторону. Она очень похожа на... — Сенджу, — вырвалось у меня. — Да нет, вроде, — покачав головой, пожала плечами Марина. — Это я о своем, — сделав шаг, я легко проник за барьер, чем немало удивил душу. Она расцепила руки и потрогала барьер. Для нее он так и остался стеной. — Ну, видимо, это своеобразная защита твоих секретиков, — сделав пальцами в воздухе странные знаки, пояснила она свое действие. — Ага, наверное. А чего тут так мрачно и темно? — Да всегда так было. У меня тут только кровать, — Марина обогнала меня на два шага и упала спиной вперед. Я дернулся, протягивая к ней руку, но это было без надобности. Моя знакомая лежала на широкой круглой постели, что был островком света в этом месте. — Погодь! Это же твое подсознание? Значит ты тут Бог! Давай, величайший, фантазируй! — поднявшись на локтях, она заинтересованно на меня уставилась, ожидая моих действий. — Э… Ну… Ладно. А что фантазировать? — почесав голову, спросил я. Марина фыркнула, поднимаясь. — Пф… Дилетант, — в сторону бросила она. — Ну, придумай там небо, землю, лес, озеро, огонь, стены, башни, драконов — не знаю. Чувак, ну что ты как незнамо что? — я обиженно хмыкнул. Не могу придумать? Ага, конечно! Сейчас все будет.       Сначала пространство вокруг разделилось на две части — небо и земля. Небо стало голубым, на нем появились белые облака и яркое теплое солнце. Земля приобрела покров из сочно-зеленой травы. Вдалеке родили горы и даже один вулкан, который дымился черным дымом. Перед ногами появилось бирюзовое море, вспенивающееся от легких накатывающихся волн. За спиной вырос дом. — Так лучше? — посмотрев на радостную девушку, спросил я. — А то! Еще как! — не успел я и пикнуть, как меня сжали в крепких объятиях. Это было приятно. И нет, грудь, третьего размера, что терлась о мою щеку, тут вообще ни при чем! — Что ж, пойдем в дом? — получив, наконец, свободу, я был похож на помидор, поэтому, решил сразу идти в здание, не дожидаясь ответа души, чтобы не показывать своего смущения. — Пойдем-пойдем! — словно ребенок, похлопала в ладоши девушка.       В доме было четыре комнаты: кухня, ванна, спальня и самая большая комната — гостиная. Марина тут же начала осмотр, шустро бегая по деревянному полу, только топот босых ног раздавался не прекращаясь. Кажется, ей тут было если не одиноко, то скучно. А теперь хоть что-то есть. — О-о-о-о! Чаек хочешь? — послышался звонкий голос с кухни. Я пожал плечами. — Да, — крикнул я, расставляя чашки по чайному столику, который успел выудить из шкафчика в углу комнаты. — Вот, — ставя на столик чайник с интересным, незнакомым запахом, Марина осмотрела меня и повторила мою позу. — Если честно, то я чай не пила уже больше двенадцати лет. — Вот как? Это связано с лечебницей? — лицо собеседницы скривилось, и она кивнула. — М, необычный, но вкусный, — улыбнулся я, меняя тему. Душа заулыбалась и начала рассказывать о разных сортах чая, что она помнила. А я слушал и слушал, с радостью отмечая, что ее голос больше не двойной, а именно такой, каким был в первый день. И это было хорошо.