Плохиш и ботаничка

Илья не разговаривал со мной на протяжении уже двух уроков, отворачивался, но упорно сидел рядом, будто играя роль моей совести. Я была несколько подавлена, потому что понимала и была практически уверена в том, что таким способом он пытается добиться моего разрешения распускать руки, по-другому это не назвать. Но что я могла ему на это сказать? - Илья, - решившись, тихо позвала я его на очередной перемене, вместе с ним отходя к окну, чтобы невольными слушателями нашего разговора не стали все ученики, проходящие мимо. С этим надо было что-то делать, я не хочу, чтобы он на меня обижался, пусть даже преследуя какую-то цель. Он не ответил, но обернулся, посмотрев на меня с некоторым любопытством. Рано радуешься, я так просто не сдаюсь, вот объясню тебе все, и на этом все закончится. - Прости меня, - сама не знаю, за что извинилась. За то, что он, видите ли, не смог меня поцеловать прилюдно? От одной мысли я смутилась. Будто бы наедине я разрешила бы ему это сделать! Да ни за что на свете! - Саш, просто скажи, что теперь? Дружба или нечто большее? Ты меня пожалела сегодня утром на замене, что ли? Я вот никак не могу понять, - я удивленно посмотрела на него. Так вот в чем проблема! Но вот беда, я и сама не знала, кто мы теперь друг другу. Илья мне нравится, конечно, я ему – тоже, но что делать дальше? Мне теперь бросаться к нему на шею? - Я не знаю, - я судорожно вдохнула. - Нет, не пожалела. Для меня это было равносильно признанию вслух, я чувствовала, как уже который раз краснею. Ох, и я еще хотела научиться сдерживать свои эмоции, но одно дело – грубость или неприязнь, и совсем другое – симпатия или что-то посерьезней. - Тогда почему ты отталкиваешь меня всякий раз? – я посмотрела на Илью, мысленно ругая себя. Да что ж я за человек такой неправильный?! Мало того, что не позволяю себя трогать, будто неженка какая-то, так еще и объяснить причину я не могу, выходя из затруднительной ситуации самым глупым способом: мямля и запинаясь. - Ну… Я, просто, ну… Не, но… Я не… - Значит, пожалела все-таки? – никогда не умела по глазам понимать чувства, но тон был более чем прохладный. Ему было неприятно, он считал свои догадки правдивыми. - Нет! – я даже подняла свой взгляд от пола, попытавшись перебороть себя и посмотреть в глаза. Ну и взгляд. Я чувствовала некоторую неприязнь, но скорее не ко мне, а к моему такому поведению и к моей возможной жалости. Но я боялась, что Илья совершенно не захочет верить мне. Он ведь практически всегда прав, что ему сомневаться в своих предположениях. А я, я же не такая как все, пусть хоть сто раз звучит это пафосно. Но не могу я так! Тогда как донести до него правду? Не гнуть же свою линию, обвиняя его в непонимании и недоверии, ведь именно я тут виновата. Он же не знает мою особенность стесняться в самой неподходящей ситуации, а также чересчур стыдиться там, где не надо. Так бы было хорошо, если бы я рассказала ему о том, что я просто не могу заставить себя не то что позволить себя поцеловать, но и поцеловать самой. Сегодня мне пришлось переступить через себя, но тогда я сильно волновалась, чувствуя, что Илье и вправду плохо. Это было нужно, чтобы не заставлять себя говорить, это могло в полной мере выразить мои чувства. - Я действительно не жалела тебя, - я сглотнула. – Я не знала, как сказать, что чувствую, - я мысленно проваливалась сквозь землю. – Поэтому поступила именно так. Поверь. Я с мольбой посмотрела на него. Зачем мне лгать, вот в чем вопрос? Если бы я хотела сохранить дружеские отношения, я сказала бы об этом прямо, не давая лишнюю надежду, которая постепенно рушилась, причиняя страдания. Если бы я была равнодушна, то я постаралась бы мягко об этом сообщить, опять же не давая надежду. Остается только один вариант, почему же он никак не может этого понять?! - Только все равно отталкиваешь, будто бы тебе неприятно, - горько усмехнулся Илья. Кто увидел бы его таким – не поверил. Обычно веселый, довольный собой и жизнью, он теперь был огорчен, подавлен. С этим надо было что-то делать. Тщательно пытаясь подобрать слова, я старалась придумать такую фразу, объясняющую мое поведение, оправдывающую меня. Я же снова делала ему больно. Хотелось быть телепатом, чтобы просто показать ему свои мысли, а потом исчезнуть на пару дней, приходя в себя. - Мне не неприятно, - из всех мыслей я выразила только одну. Пока одну. - Тогда в чем же дело? Если я действительно нравлюсь тебе хоть капельку, если тебе не неприятно, то почему? - Илья заглядывал мне в глаза, словно бы пытался понять, что я хочу ему сказать. Если бы все было так просто! Почему же нельзя просто взять и рассказать ему все до последнего? Почему не удается переступить через себя, почему вообще приходится это делать? Разве мне важно чужое мнение? Ничуть. Я всегда спокойно общалась с совсем незнакомыми людьми, не стеснялась. Что теперь изменилось? Мнение Ильи, конечно же, важно, да и ведь именно он является инициатором, чего же я боюсь? Не посмеется же он, в самом деле. А с этими поцелуями еще проще. Мнение остальных не интересует, Илья всеми руками и ногами «за», а я… Неужели мне не хочется этого хотя бы в половину также, как и ему? Я посмотрела на Илью, затаив дыхание. Пусть с самого начала он не показался мне красавчиком, но постепенно я почувствовала и его обаяние. А что такое симпатия? С человеком хочется быть рядом, хочется разговаривать о всяком. Мне ведь приятны его объятья. Так почему же наконец-то не признать, что мне хочется его обнять? Конечно, я не могу сказать ему напрямую, что я по уши влюбилась в него, но кое-что я все же могу. Я подошла чуть ближе и робко поцеловала его в губы, зажмурившись, чувствуя, что он перехватывает инициативу, обнимая меня. Да, это не самый страстный поцелуй, и вообще не попадает под категорию страстных поцелуев, но… Я обняла Илью за шею, совершенно не думая о том, что на нас смотрит целая толпа, а новость через пять минут облетит всю школу…