Зеркала

Алиса не любила зеркала. Порой даже ненавидела. Ловя своё отражение, чужестранка кривила рот, не в силах побороть неприязнь. Она искренне не понимала, как хоть кто-нибудь мог считать её привлекательной. Что красивого в гадком утёнке в глупом детском платье? Собственное лицо казалось Алисе непропорциональным, угловатым, в общем и целом, ужасным. Глаза были слишком большими, рот чересчур маленьким, — всё, абсолютно всё было не так. Полная противоположность грациозной и элегантной Лорины. Куда ей было до своей прекрасной старшей сестры? Даже волосы, длиной которых Алиса в тайне гордилась, больше походили на пожёванную солому, а не на плавные локоны. Она была отвратительна. До тошноты отвратительна самой себе. Алиса не любила зеркала. Но сталкиваться с ними приходилось постоянно: в поместье зеркала были чуть ли не в каждой комнате. Протирать и полировать их входило в её прямые обязанности, как горничной. Каждый раз Алисе хотелось разбить стекло, чтобы больше не было надобности созерцать свой силуэт. Лучше уж так, чем постоянно напоминать себе о своей отталкивающей наружности. Чем чаще чужестранка глядела в зеркало, тем больше ненавидела своё отражение. Подмечала новые недостатки, находила изъяны, ранее оставленные без внимания. Алиса не могла иначе. Неуверенность в себе пожирала её изнутри, сделав чёрствой и недоверчивой к комплиментам. Она попросту видела в них сладкую ложь. Пустые слова, не более. Алиса не любила зеркала. Порой ей хотелось реветь от осознания собственной ничтожности. Взахлёб, вдали от всех. Особенно от него. Блад имел особенность льстить ей с обворожительной улыбкой. Алиса даже и не сомневалась, что все его комплименты были обычным притворством. Сладкие речи о её якобы красоте не могли быть правдой. Он лишь пытался её обольстить, а затем затащить к себе в постель. Или, скорее, на этот чёртов красный диван. Конечно же, потом Блад её просто бросит. Удовлетворит потребность в женщине, скрасит скучные будни, да и оставит у разбитого корыта. Алиса грустно хмыкнула. Она не раз видела, как служанки приносили чуть ли не горы подарков в его офис. Женщины были без ума от него. Они были готовы валяться у его ног, словно верные собачки. Блад мог выбрать бы себе любую. Так почему же он так настойчиво продолжал одаривать именно её таким пристальным вниманием? Алиса не любила зеркала. Ей всё казалось, что она видит широкую ухмылку Джокера где-то в самом углу. Словно и он потешается над ней. Над тем, насколько она жалка. До смешного жалка в своей неспособности спасти даже собственную сестру. Лорина была там, за металлической решеткой в тюрьме, а Алиса могла лишь наблюдать со стороны. Она не понимала, за что её добрую, отзывчивую, её идеальную во всех смыслах сестру посадили в камеру. Лорина бы никогда и мухи не обидела. Она не сделала ничего плохого в своей жизни. Это её, Алису, следовало поместить туда. Она заслужила это. Слишком многое в Стране Сердец сходило чужестранке с рук. Алиса не любила зеркала. От них было не скрыть правду, не спрятаться за пеленой фальши. Они показывали реальность. Порой болезненную и жестокую. Алиса смотрела на своё красное, заплаканное лицо, презрительно морщась. Слёзы капали на подол, несмотря на все попытки остановить безудержный плач. Как же паршиво она выглядела. Даже хуже, чем обычно. Глаза распухли, став, как назло, ещё больше. Алиса видела перед собой неказистого, уродливого ребенка, но никак не молодую девушку, которой являлась. Слезы лились сами, давая выход всем отрицательным эмоциям. А их было много. Невероятно много. На тумбе валялись ножницы и длинный хвост её собственных волос. В порыве отчаяния Алиса отрезала свои локоны чуть ли не до самых корней. Глупо было полагать, что это улучшит ситуацию. Теперь её почти что можно было спутать с парнем. Оставшиеся волосы торчали неаккуратными прядями со всех сторон. Алиса не любила зеркала. Ей казалось, что теперь даже её собственное отражение кривило губы в злобном оскале. Словно наслаждалось горькими мучениями. Алиса отвернулась, не в силах смотреть на себя. Её и без того низкая самооценка канула в небытие. Глубоко вздохнув, чужестранка постаралась хоть немного успокоиться. Выходило плохо. Вернее, не выходило совсем. Тело дрожало, нос хлюпал, слёзы текли по подбородку. Увидь кто её сейчас — отшатнулся бы в отвращении. Алиса же, ясное дело, не хотела кого-либо видеть. Но судьба решила иначе. Дверной замок звонко щёлкнул. Чужестранка инстинктивно вжалась в стенку. Прятаться было некуда. Страх сжал её в тиски. — Мисс Алиса~? Я проходила мимо и не могла не обратить внимание на… Безликая так и застыла на пороге, заметив отсутствие привычных длинных локонов на голове у чужестранки. Их просто… не было. Удивлённо моргнув, она поспешила отвести взгляд. — Оу, вот же… — пролепетала горничная с жалостью в голосе. Щёки Алисы вспыхнули от стыда. Она в спешке прикрыла макушку руками, словно это могло скрыть отсутствие волос. Такую поразительную перемену мог не заметить разве что слепой. Она прекрасно понимала, что вызывала лишь снисхождение. — Ох… Я не- Я не это имела в виду, — поспешно исправилась безликая, делая шаг назад. — Вы сейчас подавлены, в этом нет ничего постыдного. Если хотите, я оставлю вас в покое. Алиса лишь коротко кивнула, не в силах и слова вымолвить. Язык просто не поворачивался искать себе оправдания. — Хорошо~, — примирительно ответила служанка, закрывая за собой дверь. «Прошу, только не говори об этом Бладу.» Алиса сразу же пожалела, что не попросила об этом вслух. Внутреннее чутьё подсказывало, что не пройдет и пары минут, как Шляпник объявится на её пороге. Алиса не любила зеркала. Теперь, помимо всего прочего, они стали постоянным напоминанием о её безрассудстве. Глупом, ребяческом поступке, последствия которого были необратимы. Со стоном чужестранка плюхнулась на широкую кровать. Хотелось просто забыться и не думать ни о чём. Уснуть и не просыпаться. Однако Алиса понимала, что этому было не суждено случиться. Она не могла прятаться в своей комнате вечность. Укутавшись в одеяло, Алиса принялась думать. Возможно, она сможет незаметно улизнуть и прикупить себе парик, отдаленно напоминающий безжалостно состриженные волосы? Или широкий берет на худой конец. Всяко было лучше, чем ходить с тем ужасом, что покоился на её голове. Алиса уткнулась лицом в подушку, принудительно направляя мысли в более приятное русло: Вот они с сестрой читают книги во дворе, радостно смеются, попивая чай. А вот вместе готовят, напевая под нос любимые песни. Чудесные воскресные деньки… Её драгоценные, рьяно хранимые воспоминания. «Что скажет Лорина, когда увидит, как я себя изуродовала?» Однако вскоре раздумья чужестранки прервал вкрадчивый, чувственный голос Блада. — Юная леди? Алиса чертыхнулась про себя. Интуиция не подвела. Блад и правда примчался проведать её. Он вошёл так тихо, что чужестранка и не заметила. «Может, если я не буду двигаться, то он не заметит меня и просто уйдет?» Вернётся к своей работе, к своему драгоценному чаю, в конце концов! Конечно же, Блад всё прекрасно видел. Да и трудно было не заметить скрюченное тело прямо посреди кровати. — Юная леди, — голос его слегка смягчился, — мне сообщили, что ты сделала с собой кое-что довольно-таки специфическое… Шляпник притих, заметив валяющиеся на тумбе остатки волос. На тугом хвосте красовался голубой бант — тот самый, что чужестранка всё время носила на голове. Теперь же он собирал пыль вместе с длинными локонами, что удерживал вместе. Брови Блада изогнулись в немом удивлении. Не спеша он подошёл к кровати, отчего Алиса ещё сильнее вжалась в матрас. Блад был последним, кого она хотела видеть.Его баритон лишь бередил старые раны. Терзал разбитое сердце. Шляпник быстрым взглядом окинул неподвижное тело своей гостьи. — Я знаю, что ты там, Алиса. Нет нужды прятаться, — Блад схватил край одеяла и рывком потянул на себя. Алиса не успела и звука издать, как оказалась полностью лишена последних остатков своего ‘укрытия’. В страхе она съежилась, прикрывая голову руками. Взору Шляпника открылась удручающая картина. Чужестранка выглядела абсолютно раздавленной. И хотя он не мог видеть её лица, догадаться, что Алиса плакала, было несложно: вся подушка и простынь были мокрыми от слёз. Его взгляд задержался на криво подстриженных прядях. — Надо же… — промолвил он, протягивая руку, чтобы по привычке дотронуться до любимых им волос. Алиса же, почувствовав невесомое прикосновение, замотала головой. Обычно Блада подобные вещи не останавливали. Но не в этот раз. Рука Шляпника вернулась в изначальное положение, хоть и с некоторой неохотой. Напряжённая тишина камнем рухнула на них. Давящая и тягостная. Липкая, словно слизь. — Есть… какая-то причина, по которой ты это сделала? — наконец, вкрадчиво спросил Блад, осторожно присаживаясь на край кровати с одеялом в руках. Он бы добавил, что ему по душе короткие волосы, но понимал, что Алиса ни за что ему не поверит. Чужестранка прикусила губу. С одной стороны, она могла бы ему рассказать. Рассказать обо всём: о Джокере, о пугающей тюрьме, о сестре, несправедливо кинутой за решетку. О потере ощущения реальности, о том страхе, что съедал её изнутри. Но нет. Она также понимала, что Блад лишь посмеется над ней и скажет не переживать по таким пустякам. Алиса чувствовала на себе его пристальный взгляд. Он ждал ответа. — Я…не хочу об этом говорить, — тихо ответила чужестранка, стараясь не смотреть на него. Слишком пакостно было на душе. Слишком больно. — Блад, пожалуйста, оставь меня одну. «Ты лишь ухудшаешь ситуацию» — хотелось добавить Алисе, но она промолчала. — Боюсь, в этот раз я вынужден дать отрицательный ответ. Я не оставлю тебя в таком состоянии, — с лёгким нажимом ответил Шляпник, давая понять, что не сдвинется с места. Это было, в какой-то мере, ожидаемо. Упрямства Бладу было не занимать. — Прошу тебя, — взмолилась Алиса, чувствуя комок в горле. — Прошу, уйди. — Я не уйду, — повторил Блад. — Я не уйду, пока не выясню причину твоих слёз. Ну почему? Почему именно Бладу нужно было сообщать о её состоянии? Будь на его месте Эллиот, то она бы уже наслаждалась одиночеством. Упрашивать Шляпника покинуть её комнату уже начало казаться Алисе бесполезным. Но она решительно не хотела делиться с ним самым сокровенным. Не хотела видеть жалость в его взгляде. — Я же сказала, что не хочу об этом говорить… — Что за упрямая юная леди, — наигранно вздохнул Блад. — Что же мне следует сделать, чтобы ты открылась мне? Алисе захотелось ответить, что вне зависимости от его действий она ничего ему рассказывать не собирается. Но вместо этого чужестранка потянулась к бесцеремонно сорванному с неё одеялу. Ей было холодно в одной ночной сорочке. Блад понял всё без слов. Когда Алиса вновь ощутила приятную тяжесть на плечах, то поспешила укутаться чуть ли не с головой. Она была мысленно благодарна, что Шляпник не стал возражать. Однако начинать разговор по душам Алиса не спешила. — Всё ещё не желаешь говорить со мной? — Блад снисходительно улыбнулся, осторожно взяв Алису за подбородок и заставляя, наконец, взглянуть в глаза. — Не бойся. Я не укушу. Как раз таки в этом чужестранка не была уверена. Больше всего она сейчас походила на беззащитную добычу в лапах опытного хищника. Алиса сглотнула, встретившись с его взглядом. Она не хотела смотреть, но крепкая хватка не давала возможности отвернуться. Глаза Блада вкупе с тембром его голоса могли усыпить бдительность кого угодно. Её собственную в особенности. Они завораживали. И…на удивление в них не было ни тени отвращения. Почему-то её зареванное лицо не отталкивало его. — Отпусти… Отпусти меня, Блад, — Алиса попыталась отстраниться, чувствуя, что начинает поддаваться на сладкие уговоры открыть свою душу. Блад умел найти лазейки в её обороне, когда того требовала ситуация. — Тебе неприятны мои прикосновения? — Н-не в этом дело, — голос Алисы невольно дрогнул. — А в чём же? «Ты слишком похож на него.» Когда Алиса не ответила, борясь с противоречивыми чувствами, Шляпник чуть заметно коснулся большим пальцем её нижней губы. — Из-за него, да? — устало спросил он, и попал в точку. — Глупца, что недостоин зваться мужчиной… Чужестранка знала, как Блад не любил, когда его сравнивали с кем-либо. А уж тем более с её бывшим возлюбленным. Но Алиса ничего не могла с собой поделать. Близость Шляпника сама собой вызывала болезненные воспоминания. Наверно, у неё всё на лице было написано. — Глупца, что оставил женщину, смотрящую на него с такой страстью в глазах… Без какой-либо причины. — Потеря интереса ко мне является причиной, — констатировала она, чувствуя укол совести. Ей не следовало развивать эту тему. Не следовало давать Бладу допуск к сердцу. Но его мягкая улыбка и пронзительные голубые глаза словно подталкивали Алису покориться. — Я не вижу никаких причин, по которым к тебе может пропасть интерес. Я бы никогда не оставил тебя, будь я на его месте, — Блад наклонился практически вплотную. — Я бы дорожил каждым мгновением твоего общества, каждым взглядом… Даже с короткими волосами она обладала каким-то особенным шармом, который Блад находил исключительно привлекательным. — Тебе так только кажется, — постаралась разубедить его Алиса — Ты разочаруешься, узнав, насколько я на самом деле скучная личность. Во мне нет ничего особенного. — Отнюдь. Ты особеннее всего и всех, Алиса. — Лишь потому, что я чужестранка, — парировала она. — Только поэтому ты… и все остальные так вокруг меня бегают. Будь я обычной, никто бы на меня не обратил внимание. — Твой пессимизм и правда не знает границ, — прошептал Шляпник — Почему ты так уверена в собственной непривлекательности? Алиса заколебалась. Она понимала, что невольно подошла к опасной черте. Той самой, от которой так стремительно старалась убежать со всех ног. Той, к который Блад умело подвел её своим природным обаянием. — Я думала, ты всего-лишь хотел узнать, почему я обрезала свои волосы, — Алиса попыталась увильнуть от ответа. Блад был слишком близко. Ситуация становилась опасной. — Я достаточно проницателен, чтобы понять очевидную взаимосвязь двух данных аспектов, — спокойно пояснил он, всё также удерживая подбородок чужестранки в своей хватке. Алиса, однако, более не пыталась отдернуть голову. — Я ведь прав? Иногда ей казалось, что Блад читает её мысли. Алиса кивнула, понимая, что глупо было отрицать очевидное. — Почему ты так уверена в своей непривлекательности? — повторил свой вопрос Блад более мягким тоном. — Почему упорно отрицаешь присущие тебе достоинства? «Потому что у меня их нет. Я не заслуживаю такого трепетного отношения.» — Я, — голос Алисы дрогнул. — Я… ненавижу себя. Я ненавижу себя так сильно, что не могу даже посмотреть в зеркало. Я отвратительна. Глаза её наполнились слезами. Собственное безобразное лицо всплыло в памяти само собой. Эмоции нахлынули с новой силой, вновь окуная чужестранку в болезненные воспоминания. Алиса отвернулась, стараясь побороть желание разреветься. Она не хотела показывать Шляпнику такую себя: хныкающую, слабую, ранимую. Безобразную. Алиса поспешно постаралась утереть слёзы, но они словно и не думали останавливаться. Почему? Почему негативные чувства так легко брали над ней верх? Блад вздохнул. Дальнейшие объяснения ему не требовались. Нагнувшись, он лёгким движением обнял Алису. — Глупенькая юная леди. Ты даже не представляешь, насколько ошибаешься на свой счет. Чужестранка напряглась, но затем, медленно, словно с опаской, позволила ему приподнять себя и притянуть ближе. Она не понимала его. Она никогда не понимала его действий, его мотиваций до конца. — Л-лжец, — всхлипнула Алиса, поспешно утыкаясь Бладу в плечо. — Ты всё врешь. — Я абсолютно искренен. Ты очень красива. — Неправда, — дрожащим голосом возразила она. — Во мне нет ничего красивого. — В тебе всё красиво, Алиса, — уверенно повторил Шляпник, а затем тихо добавил, — Для меня ты самая красивая девушка. Алиса окончательно расплакалась, дрожа всем телом. Как Блад умел находить нужные слова? Как понимал, что она в тайне хочет услышать? Чужестранка не нашлась, что ответить. Она просто прижалась к Шляпнику, стараясь успокоиться и обрести поддержку в его лице. — Нет нужды сдерживаться лишь из-за моего присутствия, — Блад успокаивающе погладил Алису по спине. — Дай волю своим чувствам. Тебе станет легче. Впившись пальцами в его рубашку, чужестранка плакала и плакала, пока слёзы не сошли на нет, а в душе не устаканилась странная, терзающая пустота. От Блада пахло порохом, чайными листьями и кровью, — всем тем, что напрямую было связано с его работой. Однако к множеству запахов примешивался и совсем свежий аромат роз. Роз из его секретного сада. Почему-то этот нежный запах действовал на Алису как успокоительное. Она любила розы.Наверно, отчасти от того, что на территории Блада они были на каждом шагу. Но розы из его секретного сада были особенными. Они отличались от роз, высаженных у всех на виду. Мафиози самолично ухаживал за ними. — Почему? — Алиса, наконец, подняла на него глаза. — Почему ты так добр ко мне? Я не заслуживаю такого отношения. Я не достойна восхищения, я не достойна люб- Однако ей не суждено было закончить. Блад поцеловал её. Его губы были на удивление мягкими. Нежными даже. Приятная дрожь прокатилась по всему её телу, отдавая томным желанием где-то в груди. Алиса уже и не помнила, когда её последний раз целовали с таким вожделением. Казалось, что чем дольше их рты соприкасались, тем труднее было остановиться. Да и ей не хотелось. — Позволь доказать обратное, — хрипло выдохнул Шляпник, ненадолго прерывая поцелуй. — Позволь доказать тебе, что ты желанна. Алиса взглянула на него, словно в тумане. Она прекрасно понимала, к чему клонил Блад. Она даже удивилась, что он вообще спрашивал. А не просто повалил её на кровать. «Все ещё пытается отыгрывать роль обходительного джентльмена, хм?» С его помощью она сможет, наконец, отринуть свои страхи. Оставить их в прошлом. Может, в конечном счёте, она сможет даже полюбить себя, отдавшись в его власть… Хуже быть уже всё равно не могло. Алиса не любила зеркала. Но она любила наблюдать, как солнечные блики играют на её волосах. Любила ощущать, как его пальцы нежно перебирают короткие пряди и приглаживают топорщащиеся кончики. Каждую ночь прижимаясь к его оголенному телу, она чувствовала, как растворяются все сомнения. И лишь длинные локоны в верхнем ящике стола хранили воспоминания о тех днях, когда чужестранка кривила рот, ловя своё отражение…