Все для тебя.

Макс победил! Победил! Победил! Я плакала и смеялась, глядя на его триумф с трибун. Романо тоже был счастлив, как и Томми, и Софья, и Адриен с мамой. Не все разделяли наш восторг. Я видела нескольких очень богато одетых солидных господ. Их лица были мрачны, и вообще, выглядели они устрашающе. Эта печальная группа прошла мимо нас к выходу, и я услышала краем уха обрывок их разговора: ... - Убьем этого ублюдка на Озверевшем! Фаворит хренов! Да, кажется награда нашла своего героя! Но я совершенно не испытывала злорадства по этому поводу. Все мысли были сейчас только о том, как сообщить Романо чудесную новость! Он искренне, по-детски радовался за Макса. Я давно не видела его таким же веселым, как когда-то, до проклятой комы! Адриен и мама пошли на выход. Адриен хотел найти Джулиано, следившего за гонкой у огромного монитора на зеленой лужайке перед Черчилль-Даунсом. Софья помчалась искать Макса. И мы двинулись за ней. Но он сам нашел нас, у самого выхода с ипподрома. Софья кинулась ему на шею. Томми крепко пожал руку. Я смотрела на него не в силах, даже поздравить. Просто гладела во все глаза на человека, который выиграл ради нас с Романо Дерби-Кентукки. Мы вышли с территории ипподрома. Макс взглянул на Романо и сказал: - Дружище, я хочу сообщить тебе кое-что... Ты только не волнуйся. Романо удивленно посмотрел на него, но ничего не успел сказать, так как нас оборвали. - Вот где пасется вся сумасшедшая семейка! Шорткат, совершенно потерявший голову от отчаяния и страха за свою жизнь, стоял напротив нас, сверкая безумными глазами. - Ну что, номер семнадцать, - обратился он к Максу, - ты и твой паршивый конь выиграли скачки?! Победа! Триумф! А несчастному Шорткату что остается?! Вам-то до этого нет дела, не так ли? Аааа, мне все равно не жить! Так и вам два миллиона не понадобятся! Ты, латинос, ответишь мне сейчас за всю мою искалеченную жизнь! Я чувствовала, что Шорткату наплевать на количество народа вокруг; более того, ему будет лучше попасть сейчас в тюрьму, чем в лапы тех мафиози. Он может вновь искалечить Романо! Но тот не испугался, решительно вышел вперед и принял боксерскую стойку. - Если ты хочешь драться, начинай! Я не стану бегать от тебя. Я чуть не упала в обморок. Если он даже просто ударит Романо, дело может закончиться еще одной комой, а то и смертью. Я схватила Романо за руку. - Не надо, прошу тебя! - Нет, Кристина, я не трус, и могу постоять за себя! Шорткат кинулся к Романо, намереваясь вложить в свой удар всю накопившуюся ненависть. И тут, в последнюю минуту, кто-то перехватил его руку. Кто-то сильным рывком свалил Шортката на траву. И мы увидели Джулиано, который заломил негодяю руки за спину и проговорил: - Если еще раз увижу тебя рядом с Романо, тебе не поздоровится, мерзавец! - Ты отправишь меня в полицию?! - стонал Шорткат. - Не стоит, отдайте его мне. Я его везде ищу! - раздался голос за спиной Джулиано. Мы все обернулись на голос, и я увидела солидного господина с мрачным лицом, сверлящего Шортката недобрым взглядом. Джулиано пинком швырнул Шортката к ногам сурового мафиози. - Разбирайтесь сами с этим... Несчастный "фаворит" Дерби что-то скулил, пытаясь оправдать свое поражение. Но его не стали слушать. Два здоровенных охранника богатого господина схватили его за шиворот и потащили прочь. От страха он не мог даже кричать. А Романо сказал: - Все-таки он человек... Жаль его. - Тебя он не пожалел... - сердито буркнула я, хотя в глубине души понимала, что Романо прав: даже такой негодяй как Шорткат достоин жалости. Минут пятнадцать мы все молчали, и наконец, Романо спросил Макса: - Так что ты хотел мне сказать? Кстати, я так рад за тебя! Два миллиона - отличные деньги! Вы с Софьей сможете себе теперь многое позволить! Макс внимательно посмотрел на него своими чистыми голубыми глазами и продолжил прерванный Шорткатом монолог: - Друг, послушай, эти два миллиона долларов!.. Вообщем, я не для себя их выигрывал. Я очень хочу, чтобы ты вылечился в тот реабилитационном центре. Помнишь, Роза говорила о нем? Восстановишь память. А на оставшиеся деньги вы с Кристиной сможете наконец пожениться. И возможно, даже съездить на Кубу. Ведь ты хотел захоронить прах отца. Эти скачки я выиграл только для вас. И вам посвящаю мою победу! Как только я получу деньги, я сразу отдам их тебе! Романо так побледнел, что мы все очень испугались за него. Он несколько минут стоял неподвижно, а потом кинулся к смущенному Максу, порывисто обнял и воскликнул: - Макс, дорогой друг мой, брат мой, я бы никогда не подумал! Ради нас с Кристиной... Спасибо тебе, спасибо! Когда я восстановлю память и стану работать, я все тебе отдам! Обещаю! - Нет, не надо. Моя награда - это твое здоровье и ваше счастье! Макс сильно покраснел, быстро развернулся и пошел на ипподром. Этим вечером, в нашем номере, перед тем, как ложиться спать, Романо сказал мне: - Знаешь, после смерти своего бедного отца, я всегда жил один. Я привык, что никому нет до меня дела! Я всегда был веселым на людях, но никто и не догадывался о том, как мне плохо было, когда я, никому не нужный, возвращался в съемную квартиру... Потом появилась ты, и сразу озарила светом мою жизнь. Хоть я и не представлял сначала, насколько сильно ты меня полюбила! И потом, когда со мной случилась беда... - Он как всегда немного запнулся на этом месте; говорить о прошлом ему все еще было очень трудно. - ... Когда случилось это, твои родственники тоже проявили большую заботу обо мне. Твой отчим, мама, Роза, Джулиано, а теперь вот и Макс. Если честно, я смущен и сбит с толку, и мне стыдно. Чем мне отплатить за вашу любовь?! Я не имею пока даже такой возможности. - Романо, родной мой, не нужно думать об этом! Ты дорог для всех нас, а особенно для меня, сам, как человек, как личность. Нам не нужно благодарности! Кроме, может быть, одной?! - Я лукаво улыбнулась. - Теперь мы сможем пожениться. Еще до твоего отъезда на лечение. Ты все еще хочешь взять меня в жены? - О, конечно! Он страстно обнял меня и комната закружилась перед моими глазами. В эту ночь нам особенно трудно было удерживаться от близости. И я обрадовалась, когда за окнами забрезжил рассвет. По возвращении с Дерби мы начали готовиться к свадьбе, которую запланировали на двадцать седьмое мая. И сразу после этого Романо должен был отбыть в реабилитационный центр во Флориде. Лечение мы оплатили. Я хотела поехать с ним уже как супруга. Макс передумал подавать в суд на Шортката. Ему и так, как вскоре выяснилось, очень не слабо досталось!!! В тот день, когда мафиози увезли его с Черчилль-Даунса, он считал, что жизнь его окончится, но это оказалось не так. Его привезли на окраину Луивилля, в большой двухэтажный кирпичный особняк, принадлежащий его похитителям. Его толкнули в подвал дома, привязали к стулу, и главный мафиози начал разговор: - Значит так, "фаворит", ты нам стоил больших денег! Мы могли убить тебя, нет, не за твой проигрыш, а за что ты даже не старался выиграть!!! Какого черта ты полез к этому молокососу?! Зачем стал стегать его? Ты был дисквалифицирован!!! Ты даже не занял никакого места в Дерби! И ты называешь себя жокеем?! - Я не виноват! Этот гад Людвигсен все так подстроил! - ЧТООО?!! Он, значит, виноват?! Да, он старался больше всех, и не применял запрещенных приемов! - Я учился в Англии на жокея. И у меня все прекрасно получалось... - Так, ребята, - обратился мафиози к охранникам. - Парень, кажется, не понимает, что виноват. Научите его! Несколько точных ударов в челюсть, и Шорткат теряет сознание. Мафиози брезгливо поморщился. - Приведите его в чувство! Несчастного бывшего жокея обливают холодной водой, и он с воплем приходит в себя. - Прошу, не убивайте меня! Пожалуйста, я очень хочу жить! - Ты будешь жить... И будешь работать. Для начала ты по доброй воле перепишешь на нас все свое имущество, в счет долга, разумеется. Если хочешь жить, ты так поступишь. Жить будешь тут. - Он обвел рукой небольшое помещение подвала, - А работать на Черчилль-Даунсе. - Но мне запретили скакать! - Нет, скакать и в самом деле ты не горазд! Будешь мыть конюшни и ухаживать за лошадьми. Но если нам поступит хоть одна жалоба на тебя или недовольство твоей работой, тогда... - И мафиози картинно провел рукой по горлу. Из глаз у Шортката текут слезы. Но он не смеет возразить. Мафиози уходит, оставив несчастного пленника наедине с нерадостными мыслями. Шорткат лишался своего имущества через несколько дней после Дерби. Все оно было переписано на мафиози. Он отныне работал на ипподроме, который был ему ненавистен, так как стал свидетелем его горького поражения. Он стал объектом для шуточе и упражнения в остроумии всех работников ипподрома. Бывший жокей, фаворит, гордец и грубиян на самой грязной и унизительной работе! Дни проходили за днями. Больше всего на свете Шорткат хотел сбежать от мафиози, пусть даже в тюрьму! Мрачный подвал, скудная кормежка, отсутствие личной свободы, постоянные издевательства, истощили его силы. Ему пришла в голову мысль. Он не только бывший жокей, но и бывший боксер. Навыки эти он еще не растерял, так что, если ударить какого-то из своих постоянных обидчиков, покалечить его?! За это его посадят, и возможно, он хотя бы отдохнет от ежедневных унижений. Мафия, конечно, может подослать убийц в тюрьму, но лучше это, чем такая страшная, убогая жизнь! Двадцать шестого мая он приехал на ипподром с твердым желанием так и поступить. Но, как назло, именно в этот день никто не подходил к нему, никто не оскорблял. Шорткат горестно мел конюшню и клял про себя всех, на чем свет стоит. Он был на пределе человеческих сил! Вдруг из темноты прямо к нему двинулась фигура человека - пухленькая, среднего роста. Шорткат сразу узнал гостя. Это его бывший спонсор, тот, кто заметил его когда-то на ринге, пригласил в Англию учиться на жокея, тот, кто открыл для него дверь к сегодняшнему позору. Шорткат догадывался: сейчас ему опять буду выговаривать за дисквалификацию на Дерби! Но он не в состоянии снести этого. Спонсор приблизился к нему и начал говорить: - Ну, вот я и нашел тебя... Я заметил тебя на ринге. Помнишь тот бой, когда ты ловко победил кубинского мальчишку? Шорткат вздрогнул при одной мысли о Романо. - Я вложил в тебя огромные деньги! Я тебя, голодранца, учил в Англии. Сделал знаменитым жокеем, достойным Дерби! И, заметь, все это в короткий срок! А ты ТАК МНЕ ОТПЛАТИЛ! Да еще, как трус, улизнул с ипподрома, и я не поговорил с тобой! Ты мне должен пять миллионов долларов! Что будем делать? Шортката затрясло. Как же они его все достали со своими деньгами и претензиями! И, размахнувшись, он со всей силы отвесил спонсору удар в висок. Тот рухнул как подкошенный на пол конюшни и затих. - Я убил его! Нет! Только не это! В Кентукки за убийство грозит смертная казнь! - Прошептав это с ужасом, Шорткат бросил метлу и ошалело заметался по конюшни. Он спрятался в стойле жеребца по кличке Гром. И тут же вспомнил, что этот конь почему-то на дух его не переносит. Но выходить уже было поздно. В конюшню зашла молодая работница, увидела тело. "Сейчас заорет", - промелькнула мысль в голове у Шортката. Он не ошибся: девушка подняла крик, и сразу несколько человек забежало в помещение. - Кто мог его убить? Кто был в конюшни, когда это случилось?! - переговаривались между собой испуганные люди. И в этот самый миг, когда Шорткат отдал бы все на свете, чтобы провалиться сквозь землю, мерзкий конь заржал и ржал не переставая, пока толпа не подошла к стойлу. - Грома что-то беспокоит! Я знаю, он не переносит Шортката. И всегда ржет и волнуется при его появлении... Неужели этот "фаворит" здесь? - высказал предположение один из конюхов. За Шорткатом прочно закрепилась кличка "фаворит" на Черчилль-Даунсе. "Надо было отравить проклятого коня", - пронеслось в уме у Шортката. А конюх тем временем зашел в стойло, и вскоре обнаружил Шортката, спрятавшегося в углу. - Выходи, - сказал конюх. - Сюда уже идет полиция. Я знаю про твое боксерское прошлое, так что этого толстосума, - он кивнул на убитого, - мог убить только ты. Вот и сбылась мечта Шортката. Он попал в тюрьму и освободился от мафии, но теперь впереди маячил не срок, как он надеялся, а смертная казнь. И вот тогда он впервые задумался над тем, почему все вышло так ужасно, нелепо и глупо? Да, следствие не закончено, приговор еще не вынесен, но почему-то он не верит в то, что его оправдают. А главное, все с кем он сталкивался в жизни, его ненавидят. Почему он жил так? Почему оставлял за собой лишь кровь и слезы? И вот теперь он сам в двадцать два года должен, скорее всего, умереть. Эти мысли терзали душу Шортката, зарождая в ней слабые проблески раскаяния в прошлых преступлениях. А у нас все было просто волшебно. День перед свадьбой я провела как во сне. Невозможно было поверить, что уже завтра я стану мадам Эссадро. Романо тоже выглядел очень счастливым. Вечером мы сидели в его комнате и разговаривали, вспоминали прошлое, планировали свою будущую совместную жизнь. Послезавтра мы уезжаем во Флориду лечить Романо, а потом, когда он поправится, поедем в свадебное путешествие на Кубу. Я с любовью смотрела в добрые черные глаза моего возлюбленного и таяла от мысли, что с завтрашнего дня мы пойдем по жизни вместе. Вместе, навсегда. Ночью я спала замечательно, и мне снились самые нежные и чудесные сны. И проснувшись, я счастливо улыбнулась новому дню - дню моей свадьбы с дорогим Романо. К алтарю меня вел Адриен; слезы стояли в его глазах. А я как никогда осознавала, что этот человек заменил мне погибшего отца. Я была безмерно благодарна ему за все, что он для нас сделал! Романо был ослепителен в своем белом костюме, и восхищено смотрел на меня, облаченную в свадебное платье, с брошью французской флер-де-лис у сердца. Венчание оставило неизгладимый след в наших душах. И когда оно завершилось, я прочувствовала и душой и сердцем, что теперь навечно принадлежу Романо. Я решила остаться де Монфор и лишь прибывать к этому фамилию Эссадро. Дома мы устроили праздник по случаю нашей свадьбы. Макс, Софья, Томми, Дон, Джулиано и Роза горячо поздравляли нас. Они были очень счастливы, но никто не мог испытывать большего счастья, чем мы с Романо. Пройдя через такие испытания, мы наконец-то стали мужем и женой. Я очень благодарна Богу за этот дар, а также моим родным за их добрые сердца. Когда праздник уже заканчивался, я подошла к Максу, вновь обняла его и горячо поблагодарила за его победу на Дерби. Тут я заметила, что Макс выглядит задумчиво, и в руках у него какая-то газета. - Вот, - сказал он мне, - Джулс принес еще до вашего венчания. Я не хотел портить тебе настроение воспоминаниями о Шорткате, но если захочешь, почитай статью. Она - о нем. Я взяла газету, открыла на нужной странице, и прочитала: "Скандал в Луивилле! Бывший участник "Дерби-Кентукки" обвиняется в совершении убийства". Я до конца пробежала глазами статью о Шорткате и, честно сказать, не знала, что и думать на этот счет. Душу больно обжигала любая мысль о том, как мучился бедный Романо по его вине, и в то же время я знала, что Бог помог Романо вылечиться, а Бог хочет, чтобы мы прощали наших обидчиков. Я чувствовала, что должна его простить, но все еще не могла сделать это до конца. Я оставила газету у себя и решила обсудить эту статью с Романо. Теперь, когда он осознавал то, что у него есть шанс полностью восстановиться, он более спокойно чем раньше вспоминал о своей трагедии и ее виновнике. Гости разъехались, мы с Романо тоже уехали в отель, в забронированный для нас номер для новобрачных. И в эту ночь мы познали невыразимое блаженство в объятиях друг друга. Утром, проснувшись первой, я долго смотрела на спящего Романо. Теперь он мне стал еще ближе и еще роднее, хоть и казалось бы, что ближе некуда. - Он - мой муж. - Я шептала это, все еще не в силах поверить в истинность этих слов. - Любимый, родной, ненаглядный, как же я безумно люблю тебя! Как же я хочу, чтобы ты никогда больше не знал горя! Я нежно погладила Романо по щеке. Он открыл глаза и, лукаво улыбаясь, сказал: - А я все слышал! Кристина, я тоже очень хочу, чтобы ты была счастлива и все сделаю для этого, - добавил он, уже серьезно. Тут вдруг я вспомнила про статью и, секунду подумав, решила рассказать о ней Романо. - Мальчик мой милый, вчера Макс отдал мне газету. Там есть новости о Шорткате. Знаешь, его посадили в тюрьму, идет следствие, он обвиняется в убийстве... Если раньше меня при одной мысли о нем начинало трясти от ненависти, то теперь мне его по-своему жалко, и я понимаю твои слова тогда в Луивилле. - Да, я раньше, еще до комы, тоже его ненавидел. Он ведь ни за что оскорблял меня и моего друга Томми, а после комы я на многое стал смотреть иначе... было бы неплохо съездить в Луивилль, пусть если уж суд его приговорит к казни, хоть умрет спокойно. Хочется поговорить с ним!!!