Черный Ветер

И в этот миг будто сотни дорог сошлись в одной точке, встали по-новому созвездия, а время замерло, повиснув в воздухе преисполненной немого неверия тишиной. Его поблекшие с годами и обрамленные глубокими морщинами темные глаза смотрели в ее собственные, в них теплился необъяснимый огонек, больше подходящий взгляду восторженного мальчишки, а не мужчины на закате своих лет. Что-то загорелось в нем, озарило его утомленную старую душу, омолодив на несколько десятилетий. Сама эльфка же вдруг почувствовала себя маленьким ребенком, стоящим напротив давно потерянного родителя и это неописуемое чувство… будто дуновение ветра в конце душного летнего дня. Он что-то хотел сказать. Она тоже собиралась что-то вымолвить. Но вместо этого они кинулись в объятья друг друга, крепкие, теплые, преисполненные старинной тоской. Его широкие руки обвились вокруг ее плеч, он прижался небритой щекой к ее виску, а она уткнулась носом в его плечо, крепко обхватывая его широкую, чуть сгорбленную спину с ощутимо проступившим позвоночником, сколь только доставали ее небольшие эльфийские руки. Он пах все так же, как она помнила: сосновым дымом, оружейным маслом и, конечно же, хлебными лепешками. Прямо как в детстве, прямо как в ее снах… С памяти Кассандры будто спала густая пелена. Это был он, тот, кто заменил ей отца, тот, кто научил ее держать кинжал за правильный конец, незаметно таскать яблоки с прилавка на рынке, дал крышу над головой и теплую постель… Тот, кто робкой тенью маячил в закоулках ее беспокойных снов, куда его упрятала потускневшая детская память. Это был тот единственный воистину дорогой ей человек, которого она и не надеялась еще когда-либо увидеть. Льюин Дюран, всеми дружелюбно называемый просто «Луи», немолодой, бездетный сын слепой гадалки, что на теневом поприще уж давно как собаку съел… — Только посмотри, как ты выросла, — сквозь подавленный всхлип выдохнул мужчина, ослабив объятья и выставив девушку перед собой, держа за плечи и пытаясь хорошенько разглядеть. — Еще будто вчера ростом едва до моего локтя догоняла. Кэсс тепло, но немного грустно улыбнулась. Годы не пощадили этого человека: он был выцветшим отголоском прежнего себя, пораженный старостью и еще чем-то… Его как будто уже многие года снедала глубокая, болезненная печаль, такая сильная, что поразила тело подобно неизлечимой хвори. Не так уж много зим тому назад, то был совсем другой человек. Не молод, да, но полон сил, телесных и душевных, всегда при делах, летящий широкими шагами по морозным улицам, с улыбкою на бородатом лице даже в не самые лучшие дни. Взглянуть на него теперь, то будто жизнь из него кто-то выпил, одним глотком и беспощадно. Кассандре было откровенно больно видеть этот угасший отголосок некогда близкого ей человека, настолько, что даже стало зло на кого-либо или что-либо ответственное за столь бедственное состояние ее второго отчима. Никто не имеет права такое с людьми делать! — Я и не чаяла еще когда-нибудь свидеться, дядюшка Луи, — призналась эльфка, не скрывая тоски в голосе. — Порой мне казалось, что тебя и вовсе не существовало… Что ты был только порождением сна. Его усталое, осунувшееся лицо, покрытое сеткой многочисленных полупрозрачных шрамов, озарилось печально-счастливой улыбкой. — Да, ты тогда совсем дитем была… Неужели я не брежу на старости лет? Девушка лишь еще раз сильно обняла старика, молча подтверждая — нет, никто из них не бредит, это явь и она лучше всякого сна. Теплый, счастливый покой разливался по нутру, в своем подобии напоминавший усталое облегчение, испытываемое по возвращению домой спустя многие года скитаний. Правда, в ее случае домом был всего лишь человек, а не место. — Что же с тобой сталось? — сочувственно заглянула в его тусклые глаза эльфка, едва притрагиваясь к исчерченной морщинами и шрамами щеке старика тыльной стороной своей теплой ладони. — Ты как-будто все эти годы в темнице томился, выглядишь как гуль, честное слово! То, как потемнел его взгляд, дало девушке понять, что ее шутливое предположение разворошило старую рану. Этого хватило, чтобы в сердце заскреблось недоброе чувство беспокойства. Нет, старости не под силу так человека изувечить, особенно столь сильного и рьяного, каким всего несколько лет назад был этот бретонец. — Мы все тут многие годы томимся в тени этой горы и засевшего под ней Зверя, — хрипло признался он и дернул уголком рта в откровенной попытке успокаивающе улыбнуться. — Вот тебя увидел и как будто луч солнца после долгой зимы увидал. Он по-отцовски нежным движением заправил одну из выбившихся прядей за острое ухо, прикасаясь к ней так, будто та могла рассыпаться прахом от малейшего дуновения. Кэсс вдумчиво нахмурилась, ничего не отвечая, думая про себя, сколько же бед мог натворить этот Реймон, затаившийся в Железном Бастионе? Да и какое отношение ко всему этому имеет ее старый, потерянный, временем изъеденный друг?.. — Да, гляжу, неспроста явилась, — с резкой серьезностью в окрепшем тоне добавил старик, опуская темный взгляд, чем заставил гостью немного шелохнуться. Кассандра даже не попыталась спрятать руку с выразительным черным кольцом на пальце. Она догадывалась, можно сказать, чувствовала нутром, что перед ней стоял человек, продавший душу Ситису, и про себя надеялась, что Черная Лента на безымянном пальце не вызовет у него резких эмоций. Но тот лишь как-то обреченно обронил голову и испустил из груди сдавленный смешок, преисполненный фальши и какой-то… иронии. — Ох любит Матерь злые шутки, ох любит, — устало и без веселья хмыкнул он. — Это да, — сглотнув, сухо поддакнула эльфка. — Ты никогда не говорил, что состоишь в Братстве. Фальшивая, больная улыбка спала с его губ, минуту висела гудящая тишина, пока их остекленевшие взгляды сверлили друг друга несколько неловких моментов. Затем в глазах его блеснула теплота, он протянул руку и потрепал ее волосы, как любил делать это в детстве. Отчего-то этот жест заставил девушку неуютно поежиться. — Не было нужды втягивать невинное дитя в столь темные дела. То была пора детских мечтаний и я, уж прости, не имел желания тебя этого лишать. — А что остальные? — Никто не знал. Да и что им за дело? Я свою работу делал на совесть, а чем увлекался выходной — то уж моя забота. — Вот почему ты по ночам пропадал без следа, — Кэсс сцепила руки на груди и нахмурила брови, вдруг почувствовав, как внутри разливается едкая обида, вызванная столь далекой и, по сути, невинной ложью — совершенно неуместное, детское чувство, которое она тут же попыталась задавить. — Ты возвращался в Убежище, да? Мужчина непринужденно пожал плечами, выдерживая такой вид, будто раскрывшаяся правда не серьезней истины о том, что Дедушка-Зима всего-лишь персонаж из сказки. — Ну, а теперь скажи ты мне, какие темные ветра привели тебя в нашу скромную Семью? Кэсс насторожило то, с какой неохотой или даже недоверием он ей открывался. Он всегда, в ее памяти, был скрытным и темным, но никогда — неоткровенным. Если она ему задавала неловкий вопрос, ответить на который тот был не в праве, то всегда находил способ дружелюбно намекнуть на неуместность ее вопроса, либо твердя, что знать ей слишком рано, либо откровенно признаваясь, что некоторых правд ей, во имя спокойствия совести, а порой и личной безопасности, лучше не знать. Но откровенно уклоняться и выражать неудовольствие? Не в его это стиле. Решив последовать его примеру, Кассандра увернулась от ответа: — Семейная черта, наверное, — просто бросила она. — Может, я тебя искала? — В таком случае, ты выбрала не самый быстрый и легкий способ, — голос упал на ноту, отражая вновь залегшую на его немолодом лице тень. Кассандра по-прежнему не могла понять, что его снедало изнутри как болезненная червоточина переспелое яблоко. Он всегда был хмур даже в ясный день, но сейчас его лик омрачало нечто посерьезнее, нежели черта характера да насущные беды ассассинского ремесла. И ей это не нравилось. — Что же случилось? Еще один тяжкий вздох, преисполненный немой болью и горечью. — Нас… предали. — Чегось так долго-то?! — раздался вдруг из глубин темного дома скрежещущий возглас старухи, когда та, хромая и скрипя половицами, явилась как нельзя не вовремя. — Мать, уймись. Не уж-то ты не признаешь птичку нашу? — мигом отозвался мужчина и, взяв за плечи, развернул Кэсс лицом к подслеповатой старице, явно обрадованный тем, что подвернулась возможность увернуться от больной темы. — Чаво-чаво? — подозрительно сощурилась бабуля и протянула вперед сморщенные, исчерченные глубокими, как речные устья, морщинами руки, едва прикасаясь кривыми пальцами к лицу девушки. Ее глаза цвета молочной дымки часто моргали, пока вдруг не округлились в два септима, а почти беззубый рот старухи не раскрылся во внезапном осознании, выпуская удивленный вздох. — Ох ты ж! Она самая? Не дурачишь? — Бабушка Матильда? — наконец подала голос Кассандра, милостиво позволяя старушонке щупать свое лицо, чья бархатистая нежность так сильно контрастировала с шершавой грубостью древних рук. — Простите, не признала. Так плохо помню… — Ох ты ж Матерь… А я те говорила, говорила, что прилетит обратно ночью темною в гнездо родное синица бродячая, — прокаркала провидица и отняла свои руки, будто кожа под ними стала слишком горячей для ее костистых пальцев. — Да и не сама по себе, а на хвосте лиса черного да хитрого, судьбины своей несведущая, слепую веру в чужие ручонки вложившая! Кассандра нахмурила брови. Ей понадобилась всего минута, чтобы осознать значение вымолвленной старухой загадки и не столько ее волновало, откуда та о пришествии эльфийки в Семью знала (Провидицей ее не за гадание на картах в темной аллее назвали), сколько сравнение Люсьена с хитрым, черным лисом. Впрочем, Уведомителя такое словосочетание на удивление точно описывало. Кэсс уже было раскрыла рот, собираясь задать Матильде вопрос-два, но донесшийся из глубин дома голос Эмиля Дюкаста не дал ей этого сделать: — Друзья! Наш клиент готов к беседе. — Ох, не знаю, что там он опять замутил, но времени терять не будем, — в откровенном предвкушении потер руки пыточных дел мастер и, потрепав плечо Кассандры, поманил ее спуститься вместе с ним по скрипучим ступеням вниз и заняться, наконец, допросом Белого Купца, из-за которого она тут и оказалась. Старуха-же, бормоча себе под нос что-то невнятное, поковыляла вслед за ними, охая и ахая, да скрипя больными суставами в тон скрежету проседающего здания. Кассандре же, снедаемой множеством вопросов, придется отложить их до более располагающего времени, одна надежда лишь на то, что это самое время у них еще будет.

***

— Что-то ему нехорошо, — подметила Кассандра, что присела рядом со связанным по рукам и ногам, да уже начавшим приходить в чувство данмером, брошенным на кучу старой соломы возле дальней стены этого пустого и сырого каменного мешка, что прятался под отсыревшими камнями разваливающегося основания. Его лоб усеяли бусины холодного, липкого пота, грудь вздымалась в такт с рваными, резкими вдохами. Действие яда заканчивалось, но вместе с этим его организм страдал от побочных эффектов, вызванных смешиванием крепкого алкоголя с поражающим нервную систему наркотиком, в чей состав входил небезызвестный лунный сахар. Будь доза чуть побольше, его бы сейчас скрутили предсмертные конвульсии… Кассандре даже было немного совестно за свою причастность к его не завидному состоянию, но работа есть работа, а ассасину жалость не к лицу. — Минута-две и оклемается. А когда поймет, в какое положение попал, станет бодреньким как огурчик. А нет, так я всегда могу укусить разок-другой, — шутливо отозвался Эмиль, что сидел на старом хлипеньком стуле чуть поодаль с кружкой какого-то пойла в руках (эльфка была совершенно уверена что он, как и Винсент, тот еще любитель кровь спиртным разбавлять). — Белый Купец, значит? Паршивая затея, у него друзья в Торговой Палате… — тяжело вздохнул Луи, стоявший рядом с Дюкастом и держащий по правую руку от себя покрытый плесенью убогий столик со всякого рода проржавевшими инструментами, годными как для хозяйства так и для выпытывания полезной информации из не особо разговорчивых персон. Бабушка Матильда, что молчаливо стояла где-то за спиной своего сына и будто караулила стремянку наверх, не проронила ни слова, лишь продолжала глядеть через плечо пыточных дел мастера своими слепыми зрачками прямо на Кассандру, от чего эльфке было немного не по себе. Она что-то замышляла, старуха эта. А может она, слепо глядя на Кассандру, смотрела ее будущее, как она, не понаслышке, делала часто и не всегда осознанно. Кэсс вспомнила, что Провидице будущее являлось метафорическими картинками перед глазами, почти не видевшими деталей реального мира, правда в то время эльфийка была слишком маленькой, чтобы понимать такие вещи. В те времена Матильда ей была лишь сравнительно доброй бабушкой, которая терпела ее присутствие в своем тогда еще ухоженном и уютном домике напротив Часовни и иногда проявляла заботу, не свойственную даже нянечкам из того клятого приюта. — М-м… Ох… Кассандра мигом отвлеклась от резко нахлынувших дум и отвела глаза от старой предсказательницы, обращая свое внимание на начавшее шевелиться рядом с собой тело. — Где… Что… — Ночи доброй, месье Литт, — безо всяких церемоний проголосил Эмиль, обращая на себя мутный взор еще не полностью осознавшего себя пленника. — Как самочувствие? Данмер пару раз слабо моргнул, перевел смятенный взгляд на стоявшего рядом старика в черных лохмотьях, затем — на белокурое лико, зависшее над его плечом. При виде последнего его очи округлились в полном непонимании происходящего, а из его груди вырвался кроткий, испуганный вздох. Прочувствовав холод отсыревшей стены за спиной и тугие верви на своих запястьях и ногах, его охватила моментная паника, заставляющая неуклюже дергаться, шурша сырой соломой, и лишая дара речи. — Похоже, гость пришел в чувство окончательно. Слегка смятен, что совершенно нормально в вашем положении, мой друг, — до жути располагающим тоном обратился к нему вампир-делец. Кассандре даже показалось, что у Эмиля в подобно рода занятиях было на удивление много опыта, по крайней мере, для простого дельца… Чего следовало ожидать от «партнера» Винсента. А еще создавалось впечатление, что он втихаря наслаждался тем, в каком плачевном положении пребывал этот беспомощный человек. — Дюкаст? Ч-что тут происходит? Ты… что затеял? — потерянный, дрожащий голос Долонара заставил бретонца ухмыльнуться, обнажая кончики своих не слишком выделяющихся, по сравнению с другим, особенным вампиром, клыков. Эльф их явно еще ни разу не видел и, осознав истинную натуру своего, как он полагал, друга, лишь сильнее заерзал, приговаривая «нет-нет-нет-не может быть». — Мастер Льюин, будьте добры, — с дружественной просьбой позвал он своего товарища и, пригубив таинственного питья, поудобнее расположился на скрипучем стуле, явно предвкушая намечающееся шоу. Едва мужчина взялся за ржавые рукояти старых как мир плоскогубцев, эльфийка вдруг вскочила, заслоняя собою будущую жертву вырывания ногтей. — Нет! В этом нет никакой необходимости! Пусть она убийца Темного Братства, пусть садизм и безжалостность это, чего от нее ждет сама Черная Рука, пусть сам Люсьен Лашанс горько разочаруется в ней, быть может, даже пожалеет, что взял такую размазню в Семью, но Кассандра, все же, не чудовище. Может в ней попросту проснулась банальная брезгливость, а может эти несколько недель под крышей Братства еще не убили в ней те жалкие крохи симпатии к людям, что у нее еще имелись, но девушка решила, что не будет стоять в стороне и смотреть, как этого человека за возможно бесполезную информацию непоправимо калечат и чудовищно мучают. Люсьен бы, наверное, разочаровано вздохнул, прожигая ее насквозь попрекающим взглядом… Ну и пусть! Зато ее совесть будет чиста. Вампир и пыточных дел мастер обменялись удивленными взглядами. — Неужели в убийце взыграло милосердие? — шутливым и немного дразнящим тоном вопросил Дюкаст, приподнимая тонкую бровь. — А начальство расстроено не будет нарушением приказа? — Люсьен велел добыть сведения, но как это делать оставил на мое усмотрение, — возразила со всей серьезностью девушка и резко выпрямилась, широкими подолами этого дурацкого платья, которое так не к месту смотрелось в этой серой каменной коробке подвала, закрывая пленника. Позади нее раздался слабый, но облегченный вздох. — Хм, — хмыкнул вампир и отпил их своей чарки. — Ну раз так, то приступайте, мазель. Мы, коль что, всегда рады развязать месье Литту язык, — и бросил многообещающий взгляд на инструмент в руках старого ассасина, который вполне мог в умелых руках с корнем вырвать язык. — Отлично. Договорились, — удовлетворенно закивала девушка и опустила напряженные плечи, затем припала к мужчине на полу и быстрым движением развязала узлы на конечностях данмера. Прежде чем тот обронил и слово, быстро предупредительно зашептала: — Бежать или драться не вздумай — тут полный дом убийц, а стража в этой части города не появляется. Долонар обреченно закивал и принялся растирать синяки на серой коже. — Мазель, — наконец он обратился к Кассандре, унимая дрожь в голосе, вызванную в равной мере как потрясением от происходящего, так и остаточным воздействием ослабевающего наркотика. — Я не знаю, что вам нужно, но уверяю, денег у меня не так много, как вам кажется… — Нам не твой товар нужен, Литт, — как можно более твердо начала девушка, но постаралась сохранить искорку располагающего тепла в голосе — чем больше он скажет сам, по своей воле, тем меньше боли ему потом причинят… а ему ее причинят, Кэсс видела по глазам Эмиля, что не заляпанным собственной кровью он отсюда выйдет только чудом. — Я не понимаю… — Ты так и не понял еще? Посмотри на нас. На меня, на Эмиля. Мы бандиты, по-твоему? Он молча помотал головой. — Как ты думаешь, кто мы? Долонар внимательно разглядывал лицо девушки, с которой не больше чем пять минут тому назад откровенно флиртовал в душном баре Колдстоунского Отеля, а теперь сидел в провонявшем плесенью подземелье, а между ним и заветной свободой — голодные до его крови люди… а может и не люди. Наверное, молил всех Предков дать ему ответ, чем же он так провинился, что оказался в этом месте, в это время. Тишина затянулась, и Кэсс полушепотом спросила: — Тебе ведь известно о Темном Братстве? Вопреки любым ожиданиям, лицо данмера вдруг посветлело, в него частично вернулся здоровый цвет, будто само это название вызвало у него некое облегчение. — Да-а… — прохрипел он, едва заметно кивая. — Вы тут неплохо хозяйничали лет так восемь или девять тому назад… — он поднял туманные глаза, устремляя их на человека в черной рясе. — Только вот перерезали вас всех как ягнят на скотобойне, всех до одного. Кэсс заметила, как дрогнул нерв на виске Льюина. Данмер зацепил его за живое, и эльфке невольно стало интересно, о чем же шла речь… Для нее эта часть истории Темного Братства была сокрыта мраком тайны и ее начинало снедать любопытство. — О чем это ты? — Спроси своего друга, — носом указал эльф на Дюрана. — Он-то там был, да? В тот день, когда ваша крепость горела как пламя божие. Эльфка нахмурилась и бросила темный взгляд на старика. Тот без слов понял ее намек и явил взору данмера ржавый инструмент, красноречиво сделав шаг вперед. Эльф поднял руки, выражая свою смиренность, и устало обронил голову, подчиняясь слабости своего пораженного отравой тела. — Говорите, чего вам надо. Я расскажу, что смогу, Предками клянусь. Острых ушей Кассандры достиг нарочито громкий, раздосадованный вздох Эмиля, а за ним — перезвон складываемых на место инструментов, когда стало ясно, что в пытках отпала какая-либо нужда. В сердцах порадовавшись, что все разрешиться без ненужного кровопролития, девушка как можно более твердым тоном обратилась к данмеру: — Мы знаем, что ты на короткой ноге с неким Реймоном Зверем. — Неким? Вы тут не часто бываете, сэра? Он свою грозную тень уже не первую зиму на этот городишко бросает. Попрал под себя самый главный перекресток торговых путей, всяк, кто до Скайрима и Морровинда ходок, дань ему должен платить, да не всегда золотом. — Поподробней с этого места, — сухо подбодрила девушка. Долонар беспомощно помотал головой и сильно потер ладонями лицо. Затем, сквозь тяжелый вздох, начал: — Его «Зверем» не за любовь к шкурам прозвали. Как через крепость его ехать собираешься, никогда не знаешь, что в голову ему взбредет в качестве мзды взять. Может все твое золото вытрясет, может пол товара заберет, если коня имеешь, то его присвоит, а не дай Предки у тебя в караване женщины есть… и они в плату идут. А кто по-хорошему желаний его ублажать не хочет, упрямиться, того, если очень повезет, со скалы сбросят, а нет… Из подземелий его еще никто обратно на свет божий не вышел. Лицо Кассандры застлала мрачная тень, но она не смела прерывать данмера, который, как оказалось, был более чем рад поделиться информацией касательно своего… «партнера». — Кто пусть говорит, что хочет, а при вас лучше было. Сидели себе в канализации да под крепостью, о существовании своем лишь блеклыми огнями в метельные ночи напоминали. А как пришел Реймон, то не жизнь, а мука. А делать-то что? Нет путей хороших, да и поселений других больше нет в этих чертовых горах. — Так помоги нам избавиться от него. — Избавиться? От Зверя-под-Горой? — округлил глаза Долонар и помотал головой в откровенном неверии. — Не-е-ет. Уж сколько крови на снег пролилось, Реймона из крепости не выкурить, а у него там целая армия жадных до крови убийц. Зуб у него на вашу братию, говорят, войной собирается пойти на вас! — Ну так поведай нам, что знаешь. Патрули на стенах, боковые ходы, расписание дня Реймона… — подбадривала его Кассандра как можно более располагающим тоном и даже старательно растягивая губы в располагающей улыбке. — Даю слово, все, что скажешь, останется в этих стенах. — Нет, — продолжать мотать головой эльф. — Что толку-то? Он повесит ваши содранные кожи на стены крепости и будете таковые. — Давай, Литт, напряги извилины, — вдруг заговорил Эмиль, всем своим видом выражая нарастающее раздражение от подзатянувшейся и бесплодной болтовни. — Братство ну очень хочет вернуть себе Бастион, а если поможешь, то кто знает, сколько привилегий тебе перепадет от благодарных союзников. Данмер поджал губу и какое-то время молчал, размышляя. Тишина подзатянулась и вампир уже было начал бросать красноречивые взгляды на своего товарища за спиной, как вдруг послышался тихий, хриплый голос эльфа: — Есть… есть одно место, — сглотнув, начал он, заставляя Кассандру склониться ближе и навострить уши. — Заброшенный сток, у подножия башенной горы, возле кладбища. Где-то там есть развилка, она ведет… я не уверен, но, кажется, она ведет в заброшенные подземелья вашего Бастиона. Что-то вроде старой мастерской или какого-то цеха, я не разбираюсь во всех этих двемерских штуках. — Неплохо, — одобрительно вздернул нос Эмиль. — А откуда такая информация у Белого Купца? Или свои караваны по канализациям водишь? Данмер минутку помолчал, неловко ерзая на месте, будто стыдился раскрыть истину. — От информатора вашего. Давеча налетел на меня, запыхавшийся, напуганный. Говорил, что охота за ним, в горы убежит, понадеется на метель. Дал мне бумажку с каракулями да дал деру и был таков. — А на бумажке, значит, об этом стоке говорилось? — Да, о нем… Не знаю, зачем он мне ее дал, торопился небось… Данмер запустил дрожащую руку в свой расшитый карман и, неуклюже покопавшись пару мгновений, достал смятый, запятнанный каплями темной крови клочок бумаги, достаточно маленький, чтобы можно было незаметно кому-нибудь подсунуть или отправить с почтовой птицей. Кассандра осторожно взяла хрупкое послание кончиками пальцев и подала Дюкасту, что сразу с интересом принялся бегать алыми глазами по крохотным, кривым буковкам, нацарапанным спешащей рукой подозрительно бурыми чернилами… — Может знал, что тебе можно доверять, — предположила Кассандра, бодро блеснув глазами. — Ты ведь Реймону ничего не сказал? — Упаси Азура, нет! Я, как и многие другие в этом городе хочу, чтобы это чудище с петлей на шее сбросили с самой высокой башни Бастиона! Но что один торговец может? То-то вы, его заклятые враги. — Мягко говоря, — хрипло проговорил Льюин, что все это время мял в руках старые клещи и внимательно слушал. Его явно одолели некие неприятные воспоминания, связанные с этим самым «Зверем», что и заставило его, наконец-то, заговорить. — Это не человек, нет. Это падаль, кровожадная тварь. Таких кровавых предательств, какое совершил он, на памяти Братства еще не было… — Предательство? — заинтересованно моргнула Кэсс и устремила взгляд на Луи, про себя отмечая, как потяжелел его взгляд. — И ночи не проходит, кабы я не думал о мести за своих братьев и сестер, — признался старик и крепче ухватился за старый кусок железа, стараясь унять начавшуюся нервную дрожь в руках. — Я хочу знать, что случилось. Все и по порядку! — вскочила преисполненная любопытством Кассандра, попутно запутываясь в многослойной юбке этого треклятого наряда. — Так! — взмахнул рукой Дюкаст, поднимаясь с места. — Уверен, у вас еще будет предостаточно времени для баек у очага. Однако прямо сейчас нам следует поделиться добытыми сведениями с тем, кто затеял весь этот кутеж с Бастионом, не думаете? — Да ладно тебе! — раздосадовано развела руками девушка. — Люсьен с Сареном сейчас черт знает… — Здесь, — не дал ей закончить вампир, а когда эльфка собралась громко возразить, сверху донеслись ровно три приглушенных удара в дверь, повторившиеся ровно мгновенье спустя. Кассандра с застывшим на лице удивлением на мгновенье лишилась дара речи, только и сумев выжать из себя кроткое «Как вы…». — Чутье, моя дорогая, — самодовольно пропел тот, улыбаясь во все клыки. — Матильдушка, будь добра? А вы, мой дорогой друг, пойдете с нами, — он тонким пальцем указал на помалкивавшего в уголку Долонара, а в глазах его поблескивала скрытая угроза, обещавшая ему быструю и болезненную кончину, если тот не будет делать, что ему велят. Пока Кассандра помогала подняться ослабшему мужчине на ноги, остальные быстро и молча покинули отсыревший подвал, явно втайне радуясь смене обстановки: длительное пребывание в столь унылом месте могло дурно сказаться на здравом уме и состоянии духа. — Извини, — буркнула девушка, подхватывая шатающегося Литта под руку; ноги его были еще слабы, и без опоры ему добраться до выхода было бы не слишком легко. — Чепуха, — кинул он, подавив желание болезненно зашипеть, когда острая боль ударила в колени, едва он выпрямился. — Ты делала свою работу, я это уважаю. Эльфка нахмурилась, про себя отмечая простодушие этого странного данмера, оказавшегося таким… Кассандра даже не могла придумать подходящего слова, чтобы описать его необычайный нрав. В конце-концов, не всякий человек идет на встречу своим похитителям, которые еще и оказались убийцами Темного Братства. А уж тем более не всяк так легко прощает обиду… — Я тебя обманула. И отравила, — напомнила Кэсс, ведя хромающего данмера к стремянке наверх. Благо, руки его были сильные и в куда лучшем состоянии здоровья, нежели ноги, так что взобраться наверх ему получилось сравнительно быстро, пусть и сквозь охи и ахи. Он даже не поленился подать руку Кассандре и помочь девушке, закованной в крайне неудобный наряд, преодолеть последние пару ступеней. — Всякого мужчину хоть раз в жизни пытается убить женщина, — отшутился Долонар и припал к стене, все еще чувствуя себя болезненно слабым… Что следует ожидать от человека, который только-что избежал мучительных пыток и, может даже, смерти. Кассандра вдруг почувствовала, как в щеках опять становиться необычайно тепло, совсем как давеча в Отеле. Все же, добрая душа, этот Литт… Неловко прочистив горло, девушка торопливо отвернулась, не желая показывать данмеру свои алеющие скулы. Еще подумает что не то… А там, у главного входа, уже было собрались остальные. Эмиль озарился сияющей улыбкой при виде людей за порогом и, широко раскинув руки в приветливом жесте, пригласил гостей внутрь. Первым в дом влетел альтмер с раскрасневшимся носом и усеянными снежинками локонами, громким топотом сбрасывая с сапог налипший снег. Кажется, пока они там беседовали в погребе, на улице успел разыграться обширный снегопад… А Кэсс свой меховой плащ оставила в номере Отеля. Вот так незадача. — Чертов мороз! — недовольно буркнул Сарен, сметая снег с головы и плеч. — Ненавижу горы. — Ты просто капризничаешь, — хмыкнула девушка, позабавленная растрепанным видом Душителя. К ее удивлению, Сарена эта шутка позабавила, о чем говорил сдавленный, но веселый смешок, сорвавшийся с его губ. — А это, должно быть, наша «цель»? — любопытно дернул ушами Сарен, завидев за спиной Кэсс бледного, но живого и здорового данмера, что вяло помахал рукой обратившему на него внимание альтмеру. Душитель быстро прошел вглубь, на ходу скидывая тяжелые шкуры с плеч, намереваясь лично обменяться любезностями с тем, кого он явно не ожидал увидеть не запятнанным кровью и без цепей на руках. К тому времени, как девушка оторвала от него взгляд, в дверях уже появился до безумия усталый и мрачный Уведомитель, хмуро выслушивавший верещание старого знакомого Винсента о всех самых последних событиях. — Здрав будешь, Господин Уведомитель, — Льюин подался вперед, протягивая руку Люсьену, и Кэсс не могла не заметить, как озарились Люсьеновы глаза в откровенном удивлении. — Тенебой, брат мой, ты жив. Провидица тоже? Показавшаяся из-за плеча сына слепая старица протянула свои сморщенные костлявые руки и, вцепившись ими в плащ Люсьена, притянула его к себе, крепко, почти с материнской нежностью обнимая. — Я знала, что ты придешь. Я говорила им, что ты придешь, — прокаркала старая Матильда, отпуская сконфуженного Люсьена. — Нам сказали, в Убежище Колдстоуна никто не выжил. Что случилось? — пусть усталый, тон Лашанса был тверд и строг, его темные брови нахмурились, а все его существо выражало нетерпеливое желание получить ответ на вопрос и немедленно. — Мать предсказала, — старый убийца опустил глаза к полу, его руки, сцепленные в замок, едва заметно дрожали, выдавая в нем смесь злобы, горечи и… возможно, вины или стыда? — Ей виденье было, что алая смерть пожрет детей ночи. Я не успел их предостеречь. Когда я добрался до города… Убежище, ровно как и Бастион, горело подобно жерлу Обливиона. — Значит, ты трус, который спасся, бросив наших братьев и сестер на погибель? — голос Люсьена не был зол, в нем не было обвинений или причитаний, лишь стальное бесстрастие, такое свойственное Первому Уведомителю. Глаза старика, начавшие слепнуть с годами, сузились до черных щелок. Его голос вырвался хриплым и урчащим сквозь простуженное горло: — Реймон, вот кто трус, воспользовавшийся тем, что внимание Черной Руки было обращено к скандалу между Наместником и господином Арно, привел из Морровинда целую армию ассасинов Мораг-Тонг и одним махом перебил всех наших братьев и сестер, как собак. Мне тоже следовало кинуться в огонь и умереть, сир? Иль же от меня будет больше проку, если я продолжу жить и служить Ситису, чем смогу? Черты Лашанса смягчились, он не вымолвил ни слова, лишь по-братски приобнял старого убийцу, похлопав того по сгорбленной, больной спине. — Помоги отомстить, брат, и тебя простят. Даю слово. — Слишком много лет прошло, Люсьен. Я стар, а от нашего Убежища камня на камне не осталось. Я помогу, чем смогу, но знай, Реймон-Предатель собирает силы против нас и нашего Братства, — тихо предостерег его Льюин, бросая опасливый взгляд куда-то в окно и тьму за грязным стеклом, будто боялся, что их могут услышать. Люсьен понимающе кивнул, провожая взгляд старого убийцы, и вдруг сделал шаг в сторону Кассандры, что почтенно помалкивала чуть в стороне, не решаясь прервать разговоры товарищей по теням. — Кассандра, — он выглядел странно виноватым, его глаза избегали ее взгляда, будто он не хотел говорить, но принуждал себя. — Я… должен тебе извинение. Эльфка удивленно подернула ушами, открывая рот что-то сказать, но мужчина поторопился остановить ее быстрым взмахом руки. — Я не знал, что Дюраны еще живы. Что вообще кто-то оставался жив после резни в Колдстоунском Убежище. Я знал, что много лет назад старик на время приютил у себя сироту, которой была ты. Если б я ведал, о том, что он еще жив, я бы… Он запнулся, будто нужные ему слова слетели с языка до того, как он их сумел вымолвить. Промеж его бровей залегла тревожная морщинка, его темные глаза все же дерзнули заглянуть в ее собственные и в них блеснуло откровенное… сожаление? Нет, эльфийке, должно быть, опять примерещилось… — Не стоит, Люсьен, — ее губы изогнулись в непринужденной улыбке, призванной успокоить разнервничавшегося мужчину. — Я все-равно почти ничего не помнила… До сегодняшнего вечера. К тому же, не думаю, что многое изменилось бы, встреться мы раньше. — Хорошо, — он понимающе закивал, понемногу возвращаясь к своему обычному, бесстрастному и циничному расположению духа. — Похоже, ты привлекла к своему расследованию немало внимания. Эльфка вдруг посерела, осознав правдивость его слов… И правда, слишком много народу взялось делать ее работу. Моментальное чувство паники и вины обесцветило ее лицо, но дернувшиеся в простой ухмылке губы Лашанса быстро убедили девушку, что тревогу можно не бить. — Ты неплохо поработала. Для первого раза, — одним движением он скинул с себя толстую меховую накидку, на которой уже давно растаял снег, и закинул ее на плечи девушке. — Я обсужу детали с остальными. Иди к нему, — он дернул головой, указывая на притаившегося в тенях старого убийцу. — Пообщайся. Вам… многое нужно наверстать. — Спасибо, — благодарно закивала девушка, застывшими от холода руками натягивая тяжелый предмет гардероба на согнувшиеся под его тяжестью плечи. — Только хочу спросить… Люсьен молча кивнул. — Кем он был? Мужчина бросил быстрый взгляд через плечо, где старый, побитый жизнью убийца, лишившийся своего дома, работы и Семьи, что-то тихо обсуждал с Эмилем Дюкастом. Лицо Люсьена затянула некая мрачная тень. — Он был Хозяином местного Убежища. Много лет. Под его кропотливым руководством оно приносило стабильный доход, соблюдался порядок, чтились Догматы, да и Мораг-Тонг не смели приближаться к границе. Старик служит Ситису дольше многих остальных, включая меня. Это воистину преданный своему делу человек… — А почему «Тенебой»? Губ Люсьена коснулась необъяснимая улыбка. — Это прозвище ему дали наши враги. Он был убийцей убийц. Понимаешь? «Убивающий тени». Свои или чужие, любители или профессионалы, ему все это было не важно. Если возникала нужда в устранении другого представителя смертельного ремесла, Дюран был именно тем, кого посылали в первую очередь. — Убийца убийц… — вполголоса повторила себе девушка, глядя сквозь плечо Лашанса на серую и сжавшуюся фигуру ослабшего телом и духом старика. На кончике языка вертелся вопрос, и Кэсс, все же, решилась спросить, слегка опасаясь использовать громкие слова: — И своих, да? Еретиков, предателей… Люсьен безмолвно, медленно кивнул, они одновременно перевели взгляды на старика за спиной. Кажется, оба переваривали мысль, что этот сломанный человек когда-то охотился на себе подобных, как на самых обыкновенных жертв контрактов, вырезая их с точностью и безжалостностью преданного Ситису слуги. Возможно, некоторых из них он даже знал, быть может, вполне хорошо… Но ему приказали, он выполнил. Тем не менее, гибель собственного Убежища его сломила. — На его счету имеется даже… Очищение, — как бы между прочим вполголоса добавил Люсьен, но прежде чем Кассандра смогла уточнить, что это такое, мужчина развернулся на пятках и отправился к Сарену и Долонару, что активно беседовали в сторонке от остальных. Когда спина Люсьена перестала преграждать вид, глаза эльфийки встретились с тусклым взглядом того, кого она считала своим вторым отчимом и кто, как оказалось, был по локоть в крови собственных товарищей… Кассандре с трудом верилось, что Братство может быть столь жестоким, чтобы приказать ассасину вознести клинок над тем, кого знаешь и, может даже, любишь… Но опять-таки, ремесло убийцы дело тонкое, а когда оно перерастает в полноценный бизнес с множеством партнеров и подрядчиков, принятие жестких мер становиться грустной, но строгой необходимостью. Волей-неволей вспоминался бардак в Чейдинхоле, когда их дом заполонили беспокойные члены правящего совета Братства, боязные перешептывания в тенях, ярость в глазах старой Хозяйки Убежища Брумы и обида в голосе Сарена, раздосадованного нынешним положением вещей в их Семье… На мгновенье, Кассандра представила, как горит Чейдинхольское Убежище и падают наземь камни разрушаемого Форта Фаррагут… Она быстро зажмурилась, встряхнув головой и старательно отгоняя прочь эти противные, мрачные мысли. Когда она открыла глаза, пред ней стояла уже знакомая ссутуленная фигура с бородатой улыбкой на болезненном лице. — Я думаю… Думаю, будет честно с моей стороны ответить на любые твои вопросы, Синичка. Кэсс быстро оглядела темное помещение, отмечая, что все остальные поглощены обсуждением насущных дел и построением планов, быстро кивнула и, натянув до ушей тяжелый плащ, уселась на один из старинных стульев, что стояли абы как приставленные к грязному, скрипучему обеденному столу. Старый убийца быстро прохромал к небольшому очагу, одним ударом трутня высек искры на иссохший хворост и разжег небольшое пламя, достаточно теплое для того, чтобы закипятить воды на пару кружек чая в небольшом чайничке с обросшими ржавчиной боками. Пока огонь делал свою работу, мужчина, едва сдерживая желание громко охнуть от ударившей в спину боли, придвинулся поближе к девушке вместе с небольшим, изъеденным термитами табуретом. — Ты уж извини за обстановку. После «чистки», которую тут устроил этот поганец, в нашем старом доме появляться стало слишком опасно. Да и все равно его под склад спустили… — Его голос выдавал откровенную попытку отшутиться, но за словами скрывалась безошибочная боль и преисполненная горечи обида, не ослабшая даже спустя столько лет. Его Убежище, вверенное ему Черной Рукой вместе с судьбами всех обитавших там братьев и сестер, принявших его как их лидера, наставника и заступника, его близкий сердцу дом, место успокоения и защиты, кануло во тьму и запустение, погрузилось в оглушительную тишину и погребло своими обожженными камнями рассыпавшиеся прахом тела тех, за кого был в ответе. Даже спустя столько лет беспощадная память не давала ему забыть о том, что произошло, снедала его чувством вины, одиночества и потерянности… Кассандра не могла себе представить, какого это как бы не старалась, все, что она испытывала здесь и сейчас к этому некогда цветущему человеку, так это жалость, болезненная и искренняя. Затрагивать эту тему и ворошить старые незаживающие раны казалось неправильным, даже аморальным. Она не любила когда ее спрашивали о дне, когда девочка стала сиротой во второй раз, так почему ему должно быть приятно обсуждать гибель всей своей Семьи? Верно, борьба любопытства и совести отразилась на ее помрачневшем лице, потому что к тому моменту как девушка выбралась из омута раздумий, пред ней на столе уже стояла толстая кружка, изрыгающая пахнущий мятой пар, а голос Льюина тихой хрипотцой шелестел в стороне, почти сливаясь в единый гомон с шепотками прочих убийц впотьмах разваливающегося дома. — Странные дела… Не думал, что еще раз увижу ту самую девочку, так еще и идущую той же темной дорожкой, что и я. Даже и не знаю, рыдать ли мне от счастья или же горя. — У меня особо-то выбора не было… Зима наступала, а мне хотелось жить. Я просто… — эльфка запнулась, хмуро глядя на свое отражение в темной глади крепко заваренного чая, теряясь в собственных мыслях. — Ха, понимаю. Так обычно и бывает: одной ночью ты кого-то прирежешь, следующей угораздишь в Братство, а уж потом сидишь и думаешь, что же за чертовщина с тобой произошла. Кто-то всю жизнь этим вопросом задается, — тихий, убаюкивающий голос звучал почти так же, как и много лет тому назад, успокаивая и навевая сонливость. Тем не менее, любопытство продолжало грызть и Кассандра, тщательно подбирая слова и не желая задеть друга, сипло проговорила: — Луи… Что случилось в твоем Убежище? Его тяжелый, мрачный взгляд устремился куда-то сквозь нее, в пустоту, в собственные болезненные воспоминания и темные мысли. — Ты хорошо знаешь историю Братства последних лет? Кассандра молча помотала головой и испила чая, неотрывно глядя в подернутое жутковатыми тенями лицо мужчины. — Это было… в двадцать-третьем году. Пыль с последнего предательства только улеглась, и тут нашему Наместнику вздумалось выпустить новый закон. Что-то о полной реформации отношений между Уведомителями и их подопечными из Убежищ… По сути, этим законом он лишал Уведомителей власти над ними и принуждал прямо подчиняться лишь Наместнику, докладывать обо всех приказах и просьбах Уведомителей и прочий бред. Жадность до власти, все как всегда, — его последние слова были горько выплюнуты, преисполненные презрением и злобой. Будто пытаясь смыть со своего языка, Льюин сделал обильный глоток из своей кружки. — Тогда Первым Уведомителем был один такой Гаррет Арно. Честный, справедливый мужик родом из многодетной нищей семьи, он за всех своих ребят стоял горой, пекся о них как сердобольный старший брат, — его сухие тонкие губы изогнулись в преисполненной теплой меланхолии и ностальгии ухмылке, когда в его памяти всплывал образ очевидно близкого друга. — На его плечах лежало самое крупное, Имперское, Убежище не считая нашего, а он все равно находил время зайти, пропустить чарку-другую, справиться о жизни всех и каждого… Ситис видит, о лучшем господине грех мечтать. Это вот его и сгубило… Кассандра и не почувствовала как ее собственный взгляд медленно скользнул в сторону, находя высокий темный силуэт Лашанса, беседовавшего неподалеку со своим Душителем и Белым Купцом. Сверля его широкую, гнущуюся под тяжестью всех обязанностей и забот спину, Кэсс невольно задумалась, что Люсьен слегка, но все же подходил под это описание… — Пока остальные Уведомители думу думали о том, что им делать с этим новым законом, Арно встал на дыбы как шибанутый кнутом бык. Ох какой скандал был… Они с Валлерием, Наместником, бодались как проклятые, весь зал совета гремел. И тут, значит, этот змий выдает, что, понимаешь, нарушил Первый Уведомитель Третий Догмат, а вместе с ним и Первый. Воззвал к Очищению. В обоих Убежищах. Эльфийка не знала, что же это такое Очищение, но из контекста из названия догадывалась, что это нечто крайне мрачное и наверняка подразумевает собой смерть. И ей идея о том, что кто-то там наверху может распорядиться чьей-то жизнью, прикрывшись Догматом, ей не понравилась. А еще поселила в глубине души маленький, но ощутимый страх за себя и своих новоиспеченных друзей из Чейдинхола. — И тут же встряла… одна мадам, короче. Мы о ней не говорим, надеюсь, ты понимаешь, — хмыкнул Луи, пытаясь выдержать шутливый тон, прежде чем снова стать серьезным. — Она очень кстати напомнила месье Наместнику о существовании Ярости Ситиса и потребовала от имени Арно и его Убежищ провести испытание Яростью. Ты бы видела рожу этого придурка! Хах… Конечно, ничего не случилось. Три дня прошло, никто из «предателей» этой Ярости Ситиса даже во сне не увидал. Наместник же, весь из себя оскорбленный таким абсурдом, приказал начать Очищение, как тут вдруг… Не поверишь — сам Инквизитор подал голос! Старик не сдержал веселого смешка, когда увидел округлившееся в удивлении глаза Кассандры. — Он существует? — только и успела выдать она, на момент лишившись дара речи. — О да-а, еще как. И как ты думаешь, что он сделал? Он поставил этого хмыря на место! Ха! Он амнистировал нашего господина и всех братьев и сестер под его опекой, но, видно не желая потакать склокам, изгнал Арно и всех его ребят из Братства. — Мне говорили, Братство это пожизненно, — подозрительно прищурилась девушка, явно не доверяя сказанному Льюином. — Так то да, только вот наш милорд имеет полное право обходить или временно менять любые законы и правила. Он ведь Инквизитор! Главнейшая шишка в Темном Братстве, даже Анголим, наш Слушатель, который еще и Верховный, ему в ножки кланяется! — в мгновенье ока все веселье улетучилось, его лицо стало каменным, а в голосе послышалась нотка горечи: — В общем-то с изгнания все и началось… Арно дали пару недель, чтобы собрал всех своих и убирался к чертовой матери куда подальше. Из Имперского Убежища выселилось все двадцать два члена, вскоре приказ дошел и до нас… Мы уже было начали паковать сумки и договариваться с караванщиками, как вдруг — беда. Реймон… Он был одним из наших. Молчаливый, хмурый донельзя, но работу делал совестно, дослужился до звания Ликвидатора всего за год. Все это оказалось частью хитроумного плана Мораг-Тонг. Он скармливал им информацию все эти годы и когда до него дошла весть о том, что Черная Рука поглощена этим нелепым скандалом, а также суетой в связи с отъездом наших товарищей, он ухватился за эту возможность как оголодавший волк за ногу оленя. Ему потребовался всего день, чтобы послать весточку своим, а к тому времени, как мы заметили, что на нас движется чуть ли не целая армия Мораг-Тонг, было уже поздно. Посылать клич о помощи в столицу было некогда, он напал внезапно, разбил немногочисленную охрану в Бастионе и натравил своих псов на наших братьев и сестер, запертых под землей… А в ту ночь, в связи с приготовлениями к отъезду, в Убежище были все. — Кроме тебя… Густые брови нахмурились, он с силой зажмурился, подавляя желание шумно выдохнуть через ноздри. Темное воспоминание кинжалом ударило под ребра, вырисовывая в сознании ужасные картины, которые Кассандра не в силах была себе представить. — Я пошел искать мать, заблудшую за пределы города, ибо без нее мы никуда. Как оказалось, она таким образом спасла мою жизнь… Когда я увидел дым и зарево, то кинулся бежать обратно, предчувствуя беду, но уже было поздно. Я едва успел скрыться в тени, когда понял, что улицы Колдстоуна полнились этими… извергами. А поскольку битва имела место либо под землей, либо в крепости, что за городом, стража и палец о палец не ударила, а горожане позапирались себе в домах и знать ничего не знали. К утру Убежище и все кто в нем были сгорели дотла, а над башнями Бастиона поднялся стяг Мораг-Тонг. В Черном Городе узнали о случившемся лишь спустя пару дней, когда к ним прилетела ворона с красноречивым посланием от самого Реймона, в цветастых подробностях описывающим то, что случилось, и обещающим сделать то же самое и с остальным Братством. Черная Рука решила, что будет разумным держаться подальше от Колдстоуна и глядеть, что будет дальше, а Гаррет… Я даже не уверен, дошли ли до него вести. — Мне… очень жаль, — только и смогла выдавить из себя Кассандра, чувствуя слишком парализовано той смесью мыслей и эмоций, что топили ее разум. Теперь она, по крайней мере, понимала причину всей той напряженной атмосферы паранойи, что чувствовалась в Братстве. Понимала всю хрупкость системы и как, порой, дорого могут заплатить люди за излишнее доверие, особенно, если то ассасины, особенно, если им ждать помощи не откуда. Ей лишь оставалось надеяться, что Чейдинхол не постигнет нечто подобное, и что она не проснется однажды утром от запаха паленой плоти… Предки, одна лишь мысль вызывала у нее непереносимою тошноту и головокружение. — Ну ничего, — шершавая, прохладная рука, легшая на плечо эльфийки, заставила тут вынырнуть из омута мрачных раздумий и нарастающих страхов, а легкая, пусть грустная, ухмылка на его губах согревала получше этого чая. — Вы тут, а значит чертов Зверь поплатиться за грехи свои. Даст Ситис, мне выпадет возможность плюнуть на его труп. Девушка с силой допила остатки остывшего напитка и, старательно задавливая нагло лезущие в голову крайне удручающие мысли, выдавила из себя вялую улыбку. — Люсьен обо всем позаботиться, можешь не сомневаться. Я тоже помогу, чем смогу. Простое, но искреннее обещание зажгло в его глазах искру надежды, прогоняя из взгляда тяжелую тьму и заставляя растягивать сухие губы в благодарной улыбке. Пусть ее слова и не залечили старых ран, они уж точно смягчили боль. Даже Кассандре стало чуточку теплее на душе, видя его посветлевшее лицо. Длинная тень черным росчерком легла на потертое дерево стола, заставляя Кассандру поднять глаза к мрачному силуэту Люсьена, бесшумно возникшего за ее плечом. — Пора. Остальные уже в курсе дела. Встречаемся через полчаса у входа в канализацию, за кладбищем.