Герой Короля Демонов

      — Широ, это поезд.              Я кивнул, осматриваясь вокруг, чтобы убедиться, что моя Свита была здесь и в полном составе. Так и было, но я проверил дважды, просто на всякий случай. Мне совершенно не хотелось оставить кого-то здесь по случайности, ведь вернуться за ними и забрать с собой было бы проблематично. Мы отправляемся в другой мир, в конце концов.              — Я в курсе.              — Мы отправляемся в Ад... поездом, — Зеновия с явным недоверием смотрела на открытую дверь в вагон. — Это буквально «Поезд в Ад», и ты просишь меня сесть на него.              Я обдумал её слова, после чего кивнул:              — Ага, именно так.              Зеновия стояла сбоку от меня, одетая в чёрный костюм с галстуком, тот же, в который она была одета при нашей первой встрече. В её руках, на которых красовались чёрные кожаные перчатки, лежал длинный двуручный меч в ножнах, тот самый, что я дал ей за несколько дней до этого.              Зеновия просто вздохнула и скрестила руки:              — Хм, я говорила, что последую за тобой в Ад и обратно, — она на секунду задумалась, после чего решительно кивнула. — Что же, если дела обстоят так, то пусть так и будет. Я была готова к этому, когда стала твоим Конём. Хотя, должна признать, из всех возможных способов, какими, как я думала, я могу оказаться в Аду, я не думала, что попаду в него так.              — И как же ты себе это представляла? — наконец обратил я на неё всё своё внимание, убедившись, что все на месте.              Рамиил и остальные Падшие были где-то здесь; хотя где конкретно, я бы сказать не взялся, но чувствовал их присутствие достаточно хорошо, чтобы быть уверенным в том, что они поблизости. Асия уже забралась в вагон; однажды уже побывав в такой поездке, она больше не волновалась по этому поводу.              На другой стороне платформы я мог видеть Широне и Гаспера, они стояли перед вагоном, который принадлежал клану Гремори, в компании своих коллег по Свите. Сона и её Свита стояли немного поодаль, у вагона, принадлежавшего её клану.              Гаспер прятался в почтовой коробке, которую он не вполне ясно где отыскал, и только пара светящихся розовых глаз, которые было видно в щелях, предназначенных для рук, выдавала его присутствие. Судя по всему, узнав, что ему вновь предстоит покинуть дом, он немедленно метнулся в коробку и отказался выбираться. Доспех, который я для него сделал, уже не мог работать как ограничитель для его силы, и потому с этой точки зрения был бесполезен; но представления с насильной транспортировкой удалось избежать, поскольку Киба любезно предложил перенести его прямо в коробке.              Широне, как и остальные из нас, была до сих пор одета в школьную форму — никто не стал заморачиваться переодеванием в дорогу — но, что было довольно необычно, её хвост был выпущен и виден всем желающим. Он лениво хлестал вправо-влево, а лицо его обладательницы было повёрнуто в моём направлении, и в янтарных глазах читалось явное неудовольствие по отношению ко мне. Или, если быть точным, по отношению к моему маленькому пассажиру, в настоящий момент отдыхающему у меня на спине.              Илия уснула прямо на мне по пути сюда, и вместо того, чтобы будить её, я решил просто её понести. Когда я пришёл домой, закончив дела с Риас и Соной в школе, и заодно убедился, что мой новый сталкер меня не преследует, я рассчитывал обнаружить всех собранными и готовыми к путешествию в Подземный мир. Вместо это я обнаружил полнейший бардак, который вполне мог остаться, к примеру, после небольшого урагана; и в довершение картины уставшую Илию, спящую прямо в его центре мёртвым сном, одежда и волосы в полном беспорядке.              Оказалось, что пока меня не было, нанести визит решила Широне. Если быть точным, то прибежала она в попытке скрыться от кое-кого, находившегося в тот момент в школе. И вот таким образом Илия и Широне встретились в первый раз.              Илия, несмотря на своё необычное прошлое, во многих отношениях была вполне обычной девушкой, если говорить о её вкусах и предпочтениях. Она любила ходить по магазинам, играть в игры, хорошо одеваться и, как правило, любила всех животных, которые были милыми и которых было приятно потискать. За одним заметным исключением. Кошки. Илия очень, очень не любила кошек. Понятия не имею, почему так, может, потому что больше других животных ей нравились птицы; неважно, суть в том, что Илия терпеть не могла кошек.              Широне же была самой настоящей кошкой.              Я не уверен, что конкретно случилось; Асия утверждала, что им понадобился ровно один взгляд друг на друга, затем Илия прошептала что-то вроде «остаться должна только одна», после чего началась драка. В результате в моём доме остался полнейший беcпорядок, а Илия настолько вымоталась, что буквально засыпала на ходу.              Однако, для разнообразия, с этим всем мне скорее повезло. Поскольку я в любом случае планировал сегодня выезжать из дома, то беспокоиться о бардаке мне не было нужды. Серафалл уже договорилась, что в моё отсутствие наёмные работники несколько обновят жилище. Это будет включать в себя расширение дома и добавление нескольких комнат на случай, если они мне понадобятся, так что я давно упрятал подальше всё сколько-нибудь важное. Пострадавшая и разбитая посуда, мебель и прочее были в любом случае в числе того, что Серафалл планировала заменить, так что никаких серьёзных потерь инцидент за собой не повлёк.              Я почувствовал, как сзади Илия счастливо потёрлась о мою спину и пробормотала что-то подозрительно похожее на «Берсеркер, убей кошечку~»...              Я с трудом удержался, чтобы не вздрогнуть, поскольку радостная интонация, с которой Илия произнесла это, очень явственно напомнила мне о Войне за Святой Грааль. Не в первый раз уже я был очень благодарен, что Берсеркера с нами больше нет. Хоть Илия и обожала его, это не останавливало меня от того, чтобы быть от него в полнейшем ужасе. Если что, это называется «инстинкт самосохранения». Понятия не имею, возможно ли реинкарнировать Слуг в демонов, но никаких сомнений нет в том, что если бы Слуга был с нами, Илия бы точно попыталась. И какая-то часть меня очень, очень боялась того, что могло бы случиться, если бы у неё получилось.              Не могу даже представить, какое веселье могла бы устроить Илия с Берсеркером, усиленным Фигурой Ладьи под своим командованием, но уверен на сто процентов, что в популяции сверхъестественных видов по всему миру после этих событий были бы весьма ощутимые потери.              Да, это уж точно к лучшему для всех, что его больше нет.              Решив просто перестать думать об этом, я повернулся к своему синеволосому Коню:              — М-м, так если не так, то как ты представляла путешествие в Ад? — спросил я больше в надежде отвлечься от мыслей о Берсеркере, чем действительно желая услышать ответ.              — О, да как обычно, — пожала плечами Зеновия, — с серой и адским пламенем, и демоном, вырезающим душу из моего тела и обрекающим меня на вечную погибель, пока я кричу в ужасе и молю о пощаде, — она пожала плечами ещё раз, — примерно так же, как любой человек представляет себе, как оказываются в аду.              Она кивнула на открытую дверь в вагон:              — Чего я не представляла — так это путешествия в ад на поезде, причём, судя по всему, в вагоне класса люкс... Должна заметить, однако, что если уж ты всё равно попадёшь в ад, то это весьма неплохой способ сделать это.              Она была права. Заглянув внутрь предназначенного для нас вагона — того, что был зарезервирован для Королей демонов, их Свит и гостей, — становилось предельно ясно, что такой вагон в токийской подземке ты найдёшь навряд ли. Скорее, это было что-то прямиком из фильмов.              Стены были покрыты дорогими деревянными панелями, пол же покрывал не менее дорогой пышный ковёр, в котором, как я знал из опыта, на ходу успешно утопают ступни целиком. Вращающиеся кресла были расположены вдоль стен с заметными интервалами, и к каждому была приделана телевизионная панель на правом подлокотнике. Небольшой, расположенный в одном из концов вагона, но зато отделанный мрамором бар был, вне всяких сомнений, полон всевозможных напитков, алкогольных и нет. Была даже большая уборная с большим душем и ещё большей ванной...              Короче говоря, похоже это было гораздо больше на светский салон, чем на вагон поезда, но после моего пребывания в Подземном мире подобные вещи меня больше не удивляли. Демоны, в основном, были теми ещё показушниками, и если у них была возможность выставить напоказ своё богатство, пренебрегали они ей редко. Академия Куо была замечательным примером этого. Порой чувствовалось, что в здании школы помещений больше, чем учеников.              Что было действительно обидно, так это то, что демоны крайне редко пользовались этим поездом. Я вполне могу понять, когда кто-то тратит большое количество денег на нечто, чем будет пользоваться регулярно — в конце концов, нет ничего плохого в желании сделать свою жизнь комфортнее — но тратить столько денег на то, чем будешь пользоваться хорошо если раз в декаду? Подобное казалось мне полнейшим расточительством.              Обычно демоны телепортировались прямо в Подземный мир с помощью магических кругов. И хотя настройка кругов могла занять часы или даже дни, в зависимости от состояния Разлома-между-Мирами(1); но как только круг был настроен и стабилизирован, путешествие становилось мгновенным — бесконечно быстрее, чем необходимые поезду два часа.              Именно поэтому поезд в Подземный мир столь редко использовался. Большинство демонов предпочитало телепортацию долгой поездке на поезде. Необходимость в его использовании была только у недавно перерождённых демонов, не бывавших ранее в Подземном мире. В основном, это было по соображениям безопасности и бюрократии. На станциях при въезде в Подземный мир были установлены сканеры и другое оборудование, которое идентифицировало новых демонов, регистрировало их магические сигнатуры в базе данных, и заодно создавало для них идентификационные документы.              Из дверей вагона я заметил Серафалл, сидящую в одном из кресел и крутящуюся в нём как ребёнок, при этом ухитряясь как-то поддерживать разговор с Асией, которая занимала соседнее кресло. Также я заметил горку аккуратно сложенных футболок на коленях у Асии, которых, как я знал, при посадке в вагон у неё не было.              Зеновия покачала головой; её причёска следовала её движениям:              — Надо сказать, демоны вообще оказались не такими, какими я их себе представляла. Возьмём, к примеру, Королеву Ада, — она кивнула в сторону Серафалл, которая, в момент упоминания собственного титула, немедленно прекратила крутиться и уставилась на Зеновию, будто могла слышать наш разговор; впрочем, учитывая усиленный слух демонов, вполне могла. — Я всегда представляла её себе как ментально нестабильную личность с манией величия и заблуждениями о собственной божественности.              — А теперь? — спросил я. Мне было любопытно её мнение о моём Короле, и, если судить по мерцанию в глазах Серафалл, ей тоже. — Что ты думаешь о ней сейчас?              — Теперь я поняла, что Королева Ада — крайне нестабильная личность с заблуждениями о том, что она — девочка-волшебница, — честно постановила Зеновия; идея о том, что можно было бы солгать или выразиться помягче явно даже не приходила ей в голову. Она наклонила голову набок и задумчиво нахмурилась:              — И я понятия не имею, делает это её более или менее ужасающей по сравнению с тем, как я её представляла.              Вместо того чтобы оскорбиться, Серафалл только улыбнулась шире, а её глаза замерцали ещё ярче. Глядя на девушку, которая только что в лицо назвала её чокнутой, она крикнула через весь вагон:              — Знаешь, Ши-чан, а она мне нравится! Она же как один из тех очень умных людей, у которых нет и толики здравого смысла, не так ли?              Ну, если это не был хрестоматийный пример поиска соринок в чужих глазах и игнорирования бревна в собственном, то я не знаю, как ещё это назвать.              — И сейчас я буду с ней ехать в одном поезде следующие два часа, — Зеновия вздохнула и скрестила руки. — Если бы кто-то с полгода назад рассказал мне, как повернётся моя жизнь, я бы поинтересовалась, что именно он пил...              — Жалеешь? — спросил я, заранее зная ответ.              — Никогда, — мгновенно и решительно ответила она.              Я не смог удержать лёгкую улыбку, услышав это. Если и было что-то, что я точно узнал о Зеновии, так это то, насколько невероятно упряма она была. Как только какая-то идея задерживалась у неё в голове, переубедить её не могло ничто. Не имело значения, была ли идея опасной, дурной; в конце концов, верной или неверной — как только она приходила к своим решениям, ничто в Аду или на Небесах не могло заставить её изменить его — даже сама мысль о подобном выглядела нелепо.              Она не будет ни о чём жалеть, продолжая избранный путь до самого конца, пускай он и может быть горьким.              Я чувствовал, что даже если я сумею убедить её, что я не Артур — нечто, на что я уже махнул рукой, хватало и других забот — ей будет всё равно. Часть меня подозревала, что она понимает, кто я такой, гораздо лучше, чем делает вид, но каким-то образом это не останавливало её от объявления меня единственным истинным королём каждый раз, когда находился кто-либо желающий послушать.              — Уже привыкла к мечу? — поинтересовался я, рассматривая оружие в её руке.              Зеновия поморщилась, не скрывая своего неприятия темы, и ответила почти неохотно:              — Это... Прекрасный меч, Широ. Отлично сбалансированный, твёрдый, и заточка настолько острая, что он бы мог легко сравниться с поддельным Экскалибуром Разрушения и выйти победителем. Но...              — Это не твой меч, — закончил я за неё.              Пускай ко мне это и не относилось — в конце концов, весь мой стиль боя был построен на использовании разнообразных мечей — но я вполне мог понять чей-то дискомфорт, возникающий при необходимости сражаться не собственным оружием.              Между мечом и его владельцем была связь. Благородные Фантазмы, которые вообще существовали только как часть легенды Героического Духа, были достаточным тому доказательством. Сама Сейбер, например, до сих пор предпочитала Калибурн, своё изначальное оружие, Экскалибуру, несмотря на то, что из двух клинков тот был слабее. И хотя прошло совсем немного времени, едва ли два месяца, с тех пор как я дал ей этот меч, она успела сильно к нему привязаться.              Однако, тот факт, что я это понимал, не означал, что я мог позволить ей использовать его.              Зеновия кивнула, соглашаясь с моими словами, неудовольствие по-прежнему явно читалось на её лице. Я вздохнул:              — Зеновия, я говорил тебе, что тот меч крайне опасен. С твоим нынешним уровнем навыков ты скорее навредишь себе с его помощью, чем врагу. Пока ты не овладеешь им, тебе придётся обходиться заменой.              — Я понимаю, Широ, я действительно понимаю, — кивнула Зеновия, продолжая хмуриться, — у меня, в конце концов, есть кое-какой опыт обращения с опасными мечами. Сейчас я не готова обладать им. Я знаю это лучше всех. Просто... Чувствуется неправильно держать другой меч в моих руках.              Я заметил, что пальцы на её руке подрагивают, сжимаясь и разжимаясь, будто желая призвать обсуждаемый клинок оттуда, где он был спрятан. В данный момент он находился в том же пространственном кармане, где она хранила Дюрандаль, но я знал, что она редко оставляла его там надолго.              Она доставала его при любой возможности, для тренировки ли, или просто подержать и почувствовать его вес в своих руках. Честно говоря, было немного страшновато, как быстро она привязалась к этому мечу, это граничило с одержимостью. Дошло до того, что я бы не удивился, если бы выяснил, что она спит с ним в обнимку, как дитя с плюшевым мишкой.              В обычной ситуации я бы не слишком этим заморачивался. Для такой поклонницы мечей как Зеновия, это была вполне естественная реакция на владение одним из моих клинков. Это была бы вполне нормальная реакция, если бы меч, который я дал ей, был одним из моих более слабых Благородных Фантазмов. Однако, учитывая, что это оказался один из более сильных, я не мог осуждать её за подобное зацикливание, особенно учитывая недавнюю потерю Дюрандаля.              В какой-то степени, возможно, она видела меч как доказательство того, что её решение следовать за мной было верным. Что она утратила право владеть одним из сильнейших мечей, которые знала, лишь для того, чтобы обрести нечто ещё более могущественное взамен; и это подтвердило правильность её решения. Подобное я мог понять.              Нет, беспокоила меня не её реакция, а сам меч. В самом деле, из всех клинков, что она могла выбрать, почему именно этот?              Хоть я и знал её на тот момент меньше недели, было до боли очевидно, что при всей демонстрируемой внешней уверенности, Зеновия чувствовала себя более чем неуверенно с потерей своего меча. Из того немногого, что я понял о том, как работала иерархия Церкви, это было вполне закономерно.              Причина, по которой Зеновия столь высоко ценилась Церковью, была не в её навыках или лояльности, а в том, что она была избрана носительницей Дюрандаля. В их глазах, важен был не мечник, а меч. Для них Зеновия была лишь той, кто владеет мечом, ценный актив, но отнюдь не незаменимый.              Практически всё чувство самоценности Зеновии было связано с мечом, и потеря Дюрандаля нанесла мощнейший удар по её самооценке. Без Дюрандаля она даже засомневалась в своей ценности как Рыцаря(2), что, возможно, было глупейшей вещью, когда-либо слышанной мной.              Что значил меч для такого как я? Что было такого в Дюрандале, что я не мог бы заменить одной лишь мыслью, или легко сравнить с его великолепием, и превзойти его в сотню раз и более снова и снова?              Даже если Церковь подарила бы мне этот меч, у меня не было ни малейших идей, что с ним делать. Скорее всего, кончилось бы тем, что я бы его кому-нибудь подарил или отдал. Так что нет, в отличие от Церкви, я видел ценность не в мече, а в том, кто им владеет.              Когда я вижу меч, любой меч, копия всей его сущности добавляется в моё Зеркало Души вместе со всем, что её составляет. Поэтому, увиденного мной краем глаза во время схватки на территории школы было мне вполне достаточно.              Теперь, на просторах в глубине моего Зеркала Души, гордо стояла совершенная копия этого меча, вместе со всей историей, что он успел накопить. Мне открылась каждая капля крови, им пролитая, каждая битва, в которой он побывал, каждый мечник, что держал его в своих руках. Включая Зеновию.              Час за часом она бесконечно тренировалась с этим мечом, пока её руки не начинали кровоточить, пока не появлялись и не затвердевали мозоли, и даже после этого не останавливалась. Год за годом она продолжала, подстёгиваемая мечтами о благородстве и рыцарстве родом из детства, из историй, что рассказывала ей мать, пока она засыпала у неё на руках.              Возможно, это была детская мечта, которой не место было в современном мире, где рыцари живут лишь в легендах, а титул короля равнозначен званию диктатора; но тем не менее, это была чистая мечта, искренняя в той мере, какая бывает лишь у детей.              Посредством меча, я узнал её, узнал о ней больше, чем кто угодно ещё, возможно, за редким исключением. Я знал, что она никогда не дрогнет и не пожалеет об однажды выбранном пути; что её целеустремлённость и решительность граничат с совершенно непробиваемым упрямством, которое не отступит даже перед лицом опасности или банальной логики.              Я знал, что пока я не предам её доверие, она всегда будет моим Рыцарем. И последует за мной даже в ад без сожалений и колебаний.              Зеновия была куда ценнее Дюрандаля, и тот факт, что она сама бы в это не поверила, не делал это утверждение менее верным.              Бесспорно, никто не станет спорить с тем, что каждому мечнику необходим меч, который он бы мог назвать своим, так что спустя немного времени после того, как я сделал Зеновию демоном, я решил, что пришла пора ей обзавестись достойным клинком. Таким, который стал бы её собственным. Покопавшись как следует в моих воспоминаниях, я подобрал дюжину клинков, которые подходили к её стилю, и предложил ей выбрать среди них.              Разумеется, я не мог предложить ей лучшие из моих Благородных Фантазмов, даже если бы захотел. То были оружия, которыми не мог владеть любой; за исключением меня, они подчинились бы лишь законным владельцам — но это не значило, что я поскупился. У меня было множество мечей, и я вполне мог подарить некоторые из них — не то чтобы я не мог сделать ещё — так что я нашёл лучшие среди тех мечей, которыми она могла бы уверенно владеть, и предложил ей.              Так что вы можете понять моё удивление, когда она отказалась от всех них, удостоив лишь мимолётным взглядом.              Должен признать, меня это задело. Видеть, как от моих любимых мечей так легко отказываются, было неожиданно больно. Возможно, то говорит лишь моя Гордыня, но эти мечи не были из тех, на которые ты бросаешь единственный взгляд, прежде чем отвернуться. Ничего подобного, это были оружия, достойные вашего полного внимания и большего.              Были мечники, отдавшие бы свою рабочую руку лишь за то, чтобы завладеть одним из них на день, нашлись бы короли, готовые обменять своё королевство на слабейший из них. В смысле, разумеется, они не были лучшим из того, что я мог создать, но отмахнуться от моих мечей, как будто они ничего не стоят?! Так просто не делается, чёрт подери!              Возможно, дело было ещё и в том, что так поступила именно Зеновия. Меня бы не удивило и не задело, если бы так поступила например, Асия, которая в мечах не разбиралась; но для единственного, не считая меня, мечника в моей Свите, для того, кто полностью разделяет мою страсть к мечам, кто, как мне было известно, прекрасно умеет видеть качество оружия и стали, отвергнуть их сходу?.. Должен сказать, это было больно.              Но я выстоял и продолжил попытки. Я отнёсся к этому как к испытанию, которое, как я знал, точно смогу пройти с честью. Если и было что-то у меня, в чём я был бы полностью уверен (ну, не считая готовки), то это было качество моих мечей. Я был уверен, что со временем мне удастся отыскать клинок, который её бы устроил.              Я ошибался.              Я призывал мечи, способные резать сталь как бумагу; проклятые мечи, способные наносить никогда не заживающие раны; оружия, могущие ранить даже богов... Я создал их более сотни, и она отвергла их все.              Наконец, усталый, сытый по горло и более чем немного задетый за живое, я просто-напросто затащил её в своё Зеркало Души и предложил выбрать себе меч самой.              К моему удивлению, она так и поступила.              Она искала два дня.              Я не знал, что двигало её, почему она была столь одержима идеей найти единственный меч, даже имени которого она не знала; тем не менее она искала два дня и две ночи, без пауз, без перерывов и отдыха Зеновия шла через бесконечные поля мечей, и искала... нечто, я не знал что именно. А она не могла, или не захотела бы мне сказать.              Если бы мы пребывали в моём родном мире, мне не удалось бы поддерживать Зеркало Души в течение хоть какого-то значимого периода времени. Даже Арчер, Героический Дух, мог поддерживать его несколько минут как максимум. Здесь же, в мире, где Эра Богов никогда не заканчивалась, а магией был пропитан сам воздух, которым мы дышим, это было детской игрой. Я мог держать его столько, сколько хотел; до тех пор, пока я могу держать концентрацию, моё Зеркало Души не падёт.              Тем не менее, даже у меня были свои пределы, и поддерживать Бесконечный Край Клинков в течение двух суток непрерывно было очень непросто, пускай и более по физиологическим причинам, чем по магическим. Демон или нет, я по-прежнему нуждался во сне и еде. И когда я только собрался позвать Зеновию и предложить ей прерваться на время, она вернулась... держа в руках нечто невозможное.              Не каждым оружием в моём Краю Клинков мог владеть любой. На самом деле, это было не так для большинства из них. Лишь небольшой частью из их числа Зеновия могла бы рассчитывать когда-нибудь овладеть.              И этот меч не был одним из таких.              Тем не менее, она доказала, что я был неправ.              Этот меч ожил в её руках, засветился пульсирующим светом, словно свет солнца, отражённый от водной поверхности; живой, будто принадлежащий её рукам, хоть я и знал, что истинный его владелец давно погиб. В какой-то мере, это было чудо, нечто, чего не могло быть, но было.              А ещё это был меч предателя. Меч, запятнанный кровью соратников и навеки проклятый злодеяниями и грехами, которые был вынужден совершить.              Чтобы из бесчисленных клинков Бесконечного Края, она выбрала именно этот меч, и была выбрана им в ответ... Что же, это не могло не казаться довольно-таки зловещим предзнаменованием.              Раздался громкий звонок, эхом разносясь по вокзалу и давая понять, что настало время отправления.              — Ну, пойдём, — позвал я Зеновию, начиная идти на посадку, — нам лучше двигаться. Эта штуковина ездит строго по расписанию, и отправится точно в срок — с нами или без нас.              Я услышал за спиной шаги, Зеновия последовала за мной.              — Интересно, как там, в Аду, — я покосился назад, обнаружив, что Зеновия рассматривала собственную одежду. — Если там так же жарко, как я это себе представляю, то, возможно, я оделась слишком тепло.              — Вообще-то в Подземном мире довольно прохладно, — проинформировал я её, ступая в поезд.              — А, в этом есть смысл, — она кивнула, заходя за мной. — Это вполне естественно, что Ад уже замёрз.                     

***

                    — Ты вроде бы говорил, что должен быть полдень? — спросила Зеновия, запрокинув голову для лучшего вида на тёмное небо.              — Сейчас полдень, — ответил я, ведя группу в направлении поместья.              Нам удалось добраться до Подземного мира вообще и до ворот имения Ситри в частности без особых происшествий, что было неплохо после хаоса, творившегося в вагоне поезда. В принципе, удивительного в произошедшем не было ничего, если учесть разнообразие личностей, усаженных в единственный вагон. Хотя, разумеется, Серафалл переплюнула всех.              Что в неё вселилось и заставило её пытаться одеть моих пешек Черепашками Ниндзя, я не знаю, но кончилось тем, что большую часть поездки Серафалл гонялась за перепуганными Падшими по всему вагону с четырьмя разноцветными лентами в руках (в которых предусмотрительно были проделаны дырки для глаз), и пыталась повязать их на головы несчастным жертвам. Илия также не помогала, проснувшись в середине происходящего и в результате присоединившись. Рамиэль и остальные старались изо всех сил, но, как бы сказать...              Я покосился через плечо, оглядывая идущих с нами моих Пешек, больше не заморачивающихся скрытием своего присутствия, как они обычно делали. Они выглядели очень понуро, от усталости, стыда или поражения — я не знал, но у каждого на лице красовалась цветная повязка, завязанная на затылке. Серафалл определила Рамиилу, как лидеру, синюю, Шаксу досталась красная, Валеку — фиолетовая, а Ксафану — оранжевая.              Видя их сокрушённые лица, я молча поклялся себе позволить им избавиться от повязок, как только Серафалл наскучит развлечение. До тех пор, им придётся потерпеть. Я не был глуп настолько, чтобы заступаться за них, прекрасно зная, что Серафалл и мне запросто может сделать костюм и затащить меня во всё это. Собственно, я точно знал, что у Серафалл был где-то спрятан костюм девочки-волшебницы моего размера, с юбкой и всем прочим; и чёрта с два я дам ей повод использовать его по назначению.              Так что, как любой мужчина с инстинктом самосохранения, я решил посидеть в стороне, игнорируя, как мои тысячелетние Падшие Пешки голосят и рыдают как маленькие девочки, в то время, как их гоняет по всему вагону действительно невысокая девушка (рост Серафалл всего около 150 см). Даже величайшие герои знают, что есть битвы, где победа попросту невозможна.              Кроме того, небольшая часть меня была рада, что я наконец, для разнообразия, мог отличать их друг от друга — нечто, в чём я до сих пор не преуспел, и не от отсутствия усердия. В своей униформе они выглядели одинаково, а поскольку они никогда не снимали своих масок, я понятия не имел даже как они выглядели под ними, не то чтобы отличать одного от другого. Мне почему-то казалось, что они получали от этих фактов немалое удовольствие.              — Если так, почему так темно? — Зеновия по-прежнему смотрела в небо, обозревая его словно в поисках чего-то. — И где солнце?              — На другой стороне мира, где ему и положено, — проинформировал я, продолжаю путь к поместью. — Оно там, как бы, застряло.              Гремори отправилась домой, как только мы покинули поезд, забрав свою Свиту с собой, и задержавшись только на то, чтобы зарегистрировать Иссея и свою новую Пешку, и быстро попрощаться с Соной. Мы отправились вскоре после того, поскольку нам требовалось несколько больше времени на регистрацию большего количества демонов, но как только мы закончили, то немедленно телепортировались в имение Ситри.              Серафалл, Илия, Асия, Сона и её свита отправились прямо в поместье и другие здания, все они уже были зарегистрированы для прохождения основного Замкнутого Барьера. Зеновия и мои Пешки, однако, не были, что означало, что им предстояла двухчасовая прогулка по дороге от ворот имения, со мной в качестве гида. Нам было предложено добраться на машине, но после поезда я был рад возможности размять ноги, а потому отказался. К счастью, никому из нас не пришлось тащить никакого багажа, всё было переправлено с Земли(3) заранее, ещё до того, как мы покинули вокзал.              Над нами, в безоблачном ночном небе, окружённая бесчисленными ярко сияющими звёздами, висела полная луна. Ночное небо Подземного мира имело фиолетовый оттенок, по сравнению с тёмно-синим земным, и из-за меньшего поглощения света звёзды сияли гораздо ярче; но, если не считать этого и более крупной луны, небеса обоих миров были весьма похожи.              Зеновия отвела глаза от неба и вопросительно покосилась на меня, раздумчиво нахмурив брови:              — В смысле, оно там застряло? Это же солнце, а не шарик воздушный, который в ветвях дерева застрял, Бога ради-АУЧ! — она ухватилась за виски, морщась от резкой боли; затем, быстро оправившись, продолжила идти. — Да уж, нескоро я к этому привыкну. В любом случае, как может солнце застрять? И если оно там, то как здесь может что-то выжить без солнечного света?              Мне и самому это было интересно, когда я только сюда прибыл, и прошло немало времени, пока мне удалось переварить эти обстоятельства.              — Насколько я понял, ось вращения Подземного мира наклонена в точности перпендикулярно земной, — пояснил я, используя руки для демонстрации, — так что полюса этой планеты будут расположены там, где на Земле был бы экватор. Так что, даже учитывая вращение планеты, только одна её половина когда-либо видела солнечный свет. Здесь это константа — в северном полушарии вечный день, поскольку оно обращено к солнцу, а в южном, соответственно, вечная ночь.              — Что до того, как мы можем выживать без солнца... — я огляделся; вокруг нас во всех направлениях от дороги раскинулись огромные зелёные поля, насколько хватало взгляда, вокруг виднеющегося впереди поместья росли аккуратно подстриженные изгороди. Фруктовый сад — если виднеющиеся на деревьях плоды можно считать доказательством — виднелся вдалеке по правую сторону. Было сложно поверить, что такое количество зелени могло расти, не то что процветать и плодоносить, в подобном месте.              — Демонам солнечный свет не нужен. И этому миру тоже.              Не считая света звёзд и того немногого, что отражалось от поверхности луны, здесь не было никакого освещения, практически полнейшая темнота. Будь я человеком, я бы не увидел вообще ничего, включая собственный нос, и был бы вынужден блуждать вслепую. Но человеком я более не был, и моё окружение я видел столь же ясно, как в свете полуденного солнца.              Весь Подземный мир был таким. Тёмное место, где не было ни уличных фонарей, ни каких-то других источников освещения. Кому они тут были нужны? Демонам достаточно света единственной звезды, чтобы видеть во мраке, в чём-то ещё не было необходимости.              Именно поэтому звёзды здесь светили столь ярко. В отсутствие конкуренции с другими источниками света, они сияли с великолепием, какое редко сейчас можно найти на Земле.              — Подземный мир всегда был таким, даже в старейших записях демонов и в памяти древнейших обитателей этого мира, здесь никогда не было света солнца. Тем не менее, жизнь, как это всегда и бывает, нашла способы выжить. Растения приспособились и стали черпать энергию из других источников — из магии, что была в воздухе и в земле, и из света звёзд и луны.              Демоны были ночной расой, и чувствовали себя как дома во мраке ночи. Они презирали солнце, малейшая порция его света утомляла их, лишала сил. Было вполне естественно, что породивший их мир соответствовал их природе.              И по той же причине раса Падших также сумела обосноваться в Подземном мире столько тысячелетий назад.              Ещё до начала Великой Войны, задолго до того, как демоны обнаружили путь через Разлом-между-Мирами и добраться до измерения людей, в северном полушарии демонов не было. С чего бы им там быть? Зачем жить в лишениях, в непрекращающихся, жестких лучах безжалостного солнца, когда доступен успокаивающий комфорт вечной ночи? Северное полушарие было негостеприимными землями для расы демонов, и только безумцы и мазохисты из их числа хотели бы там жить, да и те — лишь непродолжительное время.              Кроме того, демоны не нуждались в этих землях — даже в те времена их популяция была довольно скудной, по сравнению с человеческой. В отсутствии океанов в этом мире, количество земель для жизни было более чем изобильно. Настолько, что идея экспансии в северное полушарие даже никогда не рассматривалась.              Поэтому, когда Подземный мир подвергся нашествию Падших, они не нашли никого , кто желал бы выступить против них. Поскольку, когда они вторглись своими миллионными ордами, и само небо почернело от неисчислимых крыльев, они атаковали не густо населённую южную часть планеты, а заброшенную северную.              Ангелы были во многих вещах полной противоположностью демонов, будучи созданиями света. А Падшие, несмотря на свою искажённую природу, по-прежнему оставались ангелами.              Даже после того, как их лишили их Святых сил, запретили им возвращаться в собственный дом и лишили благословения их Отца, Падшие по-прежнему остались созданиями света, и ничто, даже их Падение, не могло этого изменить. Свет был нужен им, как людям — вода.              Для демонов северное полушарие могло быть мёртвой пустошью; для Падших же эти земли настолько близки к раю, насколько можно было найти нечто подобное за пределами Небес. Так что, хотя в те времена Подземные мир полностью принадлежал демонам, Падшие не встретили особого сопротивления при своём прибытии.              Кто бы стал им мешать? Какой демон хотел бы пожертвовать своей жизнью или жизнью своих подчинённых, чтобы защитить земли, которые никому не были нужны? Биться под незаходящим солнцем, с каждой секундой теряя силы и здоровье, в то время как то же самое солнце исцеляет и поддерживает врага?              Попробуй Короли демонов прошлого собрать войска и выступить, им бы пришлось иметь дело с полем боя, которое давало бы огромное преимущество противнику, и всё для того, чтобы биться за земли, которые нельзя было использовать ни для жизни, ни для каких-то ещё целей. Так что Короли демонов так и не попытались помешать вторжению; либо они не могли себе представить, что фракция Падших настолько закрепится в Подземном мире, либо им было всё равно, что случится на севере.              Таким образом, в результате тех давних событий, Подземный мир был разделён надвое: северное полушарие стало владением Падших, а южное продолжило принадлежать демонам.              Зеновия ещё раз осмотрела небо, затем осмотрела окружающую зелень и просторы, и медленно покачала головой.              — Это... Довольно много для того, чтобы просто принять. Всё здесь не так, как я того ожидала.              — Дай-ка угадаю, ты представляла себе мир огня и серы, с рядами неудачливых грешников, которые были достаточно глупы, чтобы продать душу, стоящих вдоль дороги и кричащих в агонии, и демонов, пытающих их с ухмылками и злодейскими смешками, радуясь их отчаянию?              Зеновия на секунду задумалась, после чего медленно кивнула и смущённо отвела взгляд в сторону:              — Когда ты формулируешь это так, это действительно звучит глупо, но какая-то часть меня ожидала чего-то подобного.              — Если честно, я бы не сказал, что всё то, что ты слышала о демонах, совершенно неверно. Многие демоны именно таковы, гораздо больше, чем мне хотелось бы, — пояснил я ей, обводя рукой окрестности. — То, что мы видим — это Подземный мир, планета. Она существовала задолго до зарождения расы демонов, и не имеет с ними ничего общего, кроме факта, что они теперь здесь живут. Как дикая природа Земли не отражает природу людей, Подземный мир не отражает природу демонов.              Я прервался ненадолго, позволяя слегка ошеломлённой Зеновии вдуматься в мои слова, после чего изобразил нечто, что, я надеялся, выглядело как сочувственная улыбка. Я прекрасно помнил, каково это — быть на её месте, ошеломлённым новым миром, который был совершенно не таким, как мой.              — И если ты думаешь, что то, что ты перевариваешь сейчас — трудно, то я боюсь, что некоторое время будет только тяжелее, прежде чем станет легче. Есть ещё множество вещей, которые тебе нужно будет узнать о демонах. Чёрт возьми, есть ещё множество вещей, которые мне ещё нужно узнать! Это — одна из причин, по которой я взял вас всех с собой в эту поездку. Понаблюдать за Собранием Юных Демонов в этом году будет хорошим опытом для всех нас.              Зеновия выглядела всё грустнее, пока я объяснял, насколько трудно ей будет, всё более поникшей, и я легко мог нарисовать в воображении грозовое облачко над её головой; однако, как только я упомянул Собрание, она воспряла.              Как я довольно быстро понял, Зеновия была мечником от и до. Несмотря на то, что у неё была хорошая голова на плечах, она всё же всегда предпочитала разговоры с помощью острия меча словам. И, как и большинство мечников, которых я успел узнать, мало что она любила больше, чем хорошую схватку. К тому же, ей не терпелось найти шанс проверить в деле свою свежеобретённую силу демона.              Однако, в отличие от воинов вроде Лансера, которые прямо-таки излучали жажду крови и едва сдерживали насильственные порывы, если дело шло к битве, Зеновия скорее напоминала мне ребёнка в магазине сладостей, с горящими радостью глазами и предвкушающей ухмылкой, совершенно не выглядя как опытный боец, которым, как я знал, она являлась.              Хотя, мгновением позже, её волнение утихло, а ухмылка померкла, когда она вспомнила об одной важной детали:              — Ты уверен, что мы не можем поучаствовать?              — Извини, Зеновия, но нет, — я с сожалением взглянул на разочарованную девушку, — в этом году Собрание будет слишком хаотичным даже без моего участия. Учитывая Сайраорга, Райзера и других наследников, — однако, заметив её совсем уж унылый вид, я решил подсластить пилюлю:              — Но скажу тебе вот что. Хоть мы и не участвуем в Собрании, но это не значит, что мы не можем поучаствовать в Рейтинговых играх. Я в любом случае планировал договориться об одной, как только соберу достаточно членов Свиты для участия; если хочешь, почему бы не устроить одну, когда Собрание закончится?              Судя по всему, этого хватило, чтобы она вновь воспряла духом и с чувством согласно кивнула на моё предложение. В самом деле, Зеновия на первый взгляд казалась самой уравновешенной и рациональной из моей Свиты, но на деле за этим фасадом была столь же эксцентрична, как и остальные. Временами она себя полностью контролировала, ведя себя как профессионал, и лучилась полнейшей компетентностью и уверенностью. В остальное же время, она напоминала мне наивного и очень энергичного ребёнка.              Покачав головой в ответ на выходки моего Коня, я вернулся к размышлениям о приближающемся Собрании Юных Демонов и проблемам, которые оно, несомненно, с собой принесёт. Это просто обычный пример моей удачи, что мой первый год в качестве перерождённого демона совпал с проведением самого ожидаемого Собрания со времён создания Рейтинговых игр.              Собрание Юных Демонов — турнир, ориентированный на молодое поколение демонов — откуда и название. Он давал шанс молодым и неопытным Королям продемонстрировать себя и свою Свиту против столь же молодых и неопытных противников. В сравнении с другими турнирами с Рейтинговыми играми, где участнику может попасться противник с веками опыта, этот был задуман таким образом, чтобы дать недавно созданным Свитам шанс сойтись с противниками, с которыми у них был бы реальный шанс на победу.              Правила участия были довольно просты, к участникам было два основных требования. Первое — Король каждой свиты должен быть в возрасте от 18 до 25. Второе заключалось в том, что хотя Королям и разрешалось принимать участие в Рейтинговых играх до турнира, первая из таковых должна была произойти не более чем за год до события, а общее число их — не более девяти. Если любое из этих условий не было соблюдено, то участие такого Короля исключалось.Правила были составлены с учётом того факта, что большинство демонов не располагали полной свитой к своему восемнадцатилетию. Более высокий возрастной лимит участия давал возможность молодым Королям укомплектовать свои Свиты. Лично мне казалось, что столь высокий возрастной лимит был установлен с целью преподать более юным участникам урок. На деле, чем больше ты готов ждать перед тем, как принять участие в Собрании, тем большее у тебя преимущество над соперниками; в то время как молодые и более нетерпеливые демоны вроде Соны, которые участвовали при первой возможности, оказывались в невыгодном для себя положении.              Обычно, Собрание Юных Демонов было довольно небольшим мероприятием — малым или как максимум средних масштабов турниром. Учитывая невысокую рождаемость среди демонов, был вполне понятно небольшое количество подходящих потенциальных участников.              В этом году, однако, дела обстояли совершенно по-другому.Среди участников был Сайраорг.              «Сильнеший из Юных», Сайраорг Баэл, действительно сильнейший из последнего поколения демонов, собирался принять участие в Собрании этого года. Хотя ему было всего 21, его широко и открыто признавали сильнейшим из демонов, рожденным в последние века — с рождения действующих Королей Демонов не появлялось никого с бóльшим потенциалом.              Он был на голову и более выше любого в нынешнем поколении, и даже в предыдущем. Он был настолько силен, что многие поговаривали, что однажды ему удастся стать и Королем Демонов.              Сайраорг Баэл был словно Король(4) среди своих сверстников, возвышаясь над ними всеми, и именно поэтому, когда стало известно, что он примет участие в Собрании этого года, все, у кого была возможность участвовать, немедленно ей воспользовались.              Когда демон смотрит на Короля, он видит не только кого-то, достойного уважения, кого-то, перед кем следует склониться и подчиняться. Они видят кое-что сверх того. Они видят, как Король сидит на своём троне, с золотой короной на голове и драгоценным перстнями на каждом пальце. Они видят власть, которой он обладает, видят, как другие демоны склоняются перед ним и суетятся по его слову, и думают: «на этом троне мог бы сидеть и я».              Король, которого знали как Сайраорга, собирался вступить в схватку, где становился уязвимым, и каждый ожидал и искал шанс сбросить его с трона. Такова природа демонов.              Действующие Короли Демонов не унаследовали свои титулы владык Подземного мира, и не были избраны, потому что были наиболее подходящими для этой роли. Отнюдь. Они стали Королями Демонов, безжалостно убив своих предшественников, скинув их еще не остывшие трупы с трона, и, садясь на него, с гордостью водрузили на себя запятнанную кровью корону.              В Подземном мире стать истинным Королём возможно лишь свергнув предшественника. И каждый мечтает им стать. И на Собрании в этом году все они увидели шанс свергнуть Короля нынешнего поколения. Шанс был небольшой, можно сказать минимальный, но, несмотря на это, демоны записывались на участие толпами.              Впервые в истории Собрания Юных Демонов число подавших заявку на участие перевалило за сотню, почти вчетверо перекрыв предыдущий рекорд — тридцать два. Заявок было настолько много, что пришлось ввести новое правило — ограничить число участников шестьюдесятью четырьмя. На ближайшие пару дней запланированы испытания для кандидатов, чтобы отсеять лишних и решить, кто из них достоин участия.              Я едва сдержал фырканье. По мне, так всё это было вершиной глупости. Если бы был кто-то достаточно сильный, чтобы одолеть Сайраорга, к этому моменту он бы уже с ним сразился и покончил с этой историей. Любой из участвующих демонов, считающий иначе — просто поехавший. Однако, я полагаю, надежда, в сочетании с достаточно великой наградой, всегда находит способ превратить любого из нас в идиота.              Что же, не то чтобы это имело для меня значение. Для разнообразия, всё это веселье будет чьей-то ещё проблемой. Всё, что потребуется от меня — стоять рядом с Серафалл, председательствующей на турнире, и выглядеть красиво. В худшем случае, нужно будет проследить за Серафалл, чтобы она не навлекла своим поведением на себя еще больше неприятностей, чем есть — а всё остальное меня не касалось.              — Наконец, мы прибыли! — возглас Зеновии отвлёк меня от размышлений. Посмотрев влево, я обнаружил, что она свернула на дорогу поменьше, которая ответвлялась от главной. — Я знала, что поместье будет очень большим, но это куда больше, чем я ожидала. Это здание действительно огромное, Широ, оно больше, чем большинство соборов, в которых я бывала.              — Зеновия, — позвал я её, на что она отреагировала поворотом головы и вопросительным взглядом через плечо, — как ты думаешь, куда ты направляешься?              Она моргнула недоумённо, после чего указала на здание, расположенное на конце дороги, на которой стояла:              — В поместье, разумеется, куда же ещё?              Здание, о котором она говорила, и впрямь было очень большим. Трёхэтажное, выстроенное из кремового цвета кирпича, с красивой красной черепичной крышей. Добрые две дюжины окон вдоль фасада принадлежали только первому этажу, и олимпийских размеров бассейн был расположен недалеко от массивных двойных дверей, служивших главным входом. Я предполагал, что внутри строения было не менее сотни комнат.              Увы, это красивое здание не было целью нащего путешествия. Я ведь уже упоминал, что демоны — раса показушников, склонная хвастать своим богатством при любой возможности? Так вот, клан Ситри не был исключением.              Я поднял руку и указал на здание, в сторону которого она шла:              — Зеновия, это не поместье Ситри. Это покои слуг, — после чего развернулся и указал в направлении вниз по главной дороге. — Вот это — поместье Ситри.              Зеновия повернулась посмотреть в указанном мной направлении, после чего, по осознании увиденного, у неё отпала челюсть. Поместье по-прежнему было вдалеке, но даже отсюда было очевидно, что оно куда больше, чем покои слуг, раз в пять по меньшей мере. К сожалению, я знал, что вообще-то оно на самом деле ещё больше, чем выглядит.              Демоны. Если и существовала раса, генетически предрасположенная к хвастовству и показухе, то это были они.                     

***

                    Представьте себе, если сможете, что будет, если вы объедините образ Санта-Клауса с особенно угрюмым гномом... Теперь, удерживая получившееся в голове, покрасьте его волосы в чёрный цвет, наденьте на него очки с круглыми линзами, и вставьте в рот наполовину скуренную сигару. Получилось? Что же, теперь вы прекрасно представляете себе, как выглядит Сфено Ситри, глава клана Ситри и отец Серафалл и Соны.              Мужчина, который действительно выглядел как коренастый, приземистый и угрюмый Санта-Клаус, сидел в дорогом кресле с высокой спинкой (и выглядел в нём ещё ниже), и пронзал меня взглядом, полным отвращения и жажды убийства, не переставая жевать сигару.              Не знаю, за что Сфено меня возненавидел, знаю лишь, что это произошло с первой встречи. С первого взгляда на меня он решил, по неизвестной мне и по сей день причине, презирать даже саму землю, по которой я прошёл.              Впрочем, зла я на него не держал — как я могу ненавидеть кого-то, кто выглядит как маленький Санта-Клаус? Это невозможно. Он даже подтяжки носил, клянусь Рождеством! Вы понятия не имеете, насколько сложно мне было сдержать желание сесть ему на колени и спросить о подарках; нечто, что мне всегда хотелось сделать в детстве, но в Фуюки никогда не было возможности.              Глаза стоявшей рядом со мной Серафалл, как мне казалось, посверкивали, когда она косилась на меня. Было похоже, что она совершенно точно знает, о чём именно я думаю. Я стойко игнорировал аккуратные тычки локтем в бок — её деликатный способ подтолкнуть меня к действию.              Увы, я не сомневался, что единственная причина, по которой столь дурацкая мысль вообще пришла мне в голову — это её влияние на меня, которое усиливалось с каждым проходящим месяцем. Я вздрогнул при мысли о том, каким я буду такими темпами спустя десять лет; мне стало страшно, что будущая версия меня зайдёт настолько далеко, что и впрямь попытается сесть Сфено на колени.              — Я вижу, твоя компания пополнилась за время пребывания в измерении людей, — раздался голос, отвлекая меня от Сфено и переключая моё внимание на соседнее, такое же кресло, где сидела женщина, одетая в деловой костюм, который вполне бы подошёл высокопоставленной бизнес-леди. Ярко-фиолетовые глаза, скрытые за очками с чёрными дужками, когда-то казались мне совершенно чуждыми, но ныне стали вполне привычным зрелищем, регулярно видимые на двух других лицах. В настоящий момент они были сосредоточены на её старшей дочери:              — Расскажи, дитя, неужели ты наконец одумалась и решила расширить свою Свиту? Или по-прежнему упрямо настаиваешь, что тебе хватает одного Ферзя?              Глядя на Лилиану Ситри, становилось ясно, от кого Серафалл унаследовала свою внешность, а Сона — свои личностные качества.              Фиолетовые глаза, унаследованные обеими дочерьми, украшали лицо, которое было бы точной копией лица Серафалл, если бы не более узкие черты и всегда строгое выражение; я не думаю, что когда-нибудь увижу такое у Серафалл.              Её чернильно-чёрные волосы были убраны с лица, связанные в низкий хвост, откинутый на спину и доходящий до поясницы. В противоположность своему мужу, который был приземистым и округлым, она была высокой и стройной, верхушка её головы была чуть выше моего плеча, когда она стояла.              Даже сидя в кресле, которое, как я знал, было очень комфортным, Лилиана выглядела столь грациозно и официально, как мало кому удавалось из виденных мной людей. Её руки были сложены на книге, которая лежала у неё на коленях, а спина была прямой, но не казалась при этом напряжённой. Она смотрела на своих дочерей, и казалось, что она смотрит сверху вниз с большой высоты, несмотря на то, что она сидела.              Она всегда была такой. Когда бы я не встречал Лилиану в прошлом, она всегда вела себя в манере сколь элегантной, столь и формальной. Её серьёзное, исключающее глупости поведение сразу давало понять всем в помещении, что от них ожидаются лучшие манеры, на которые они способны, без необходимости что-либо говорить, однако выглядело это столь изящно, что вместо того, чтобы казаться жёсткой и властной, она казалась естественной.              Это было то самое, что, я видел, множество раз пыталась исполнить Сона, но у неё не вполне получалось. Лилиана выглядела так, что подобное ей было не сложнее, чем дышать, в то время как Соне приходилось очень стараться — и всё равно не достигать полного успеха.              Мы, то есть Серафалл, Сона, Цубаки и я, в настоящий момент находились в поместье Ситри, а именно в огромной библиотеке. В воздухе висел характерный дух — запах старых книг, высохших чернил и пыльных страниц; видимо, подобное было константой для библиотек, где бы они ни были расположены.              Ряд за рядом стояли пятиметровые шкафы, до упора забитые книгами, свитками и древними фолиантами, они раскинулись во все стороны от меня, подобно стенам, и занимали каждый доступный уголок помещения. На первый взгляд это место напоминало лабиринт, со шкафами вместо стен, было очень легко представить, как кто-то мог потеряться здесь, тем не менее члены клана Ситри никогда не испытывали проблем с ориентированием здесь.              Однажды я провёл здесь два часа в поисках книги без малейшего успеха, затем ещё двадцать минут в попытках выйти; тем не менее у Серафалл на поиск той же книги ушла лишь пара минут, когда я обратился к ней за помощью.              Лишь одна часть библиотеки была свободна от книг, оазис пространства в месте, где всё остальное было забито ими до упора. Это была зона для чтения, большой «карман» свободного места на одной из сторон библиотеки, недалеко от входа. Именно там мы в данный момент и стояли.              В центре «кармана» стоял длинный деревянный стол с полудюжиной стульев с каждой стороны, а в установленном в стене большом камине горел огонь. Камин был магически защищён, во избежание пожаров. Перед ним стоял маленький столик, вокруг которого стояли два кожаных кресла с высокими спинками.              И в этих креслах и сидели родители Серафалл, Сфено и Лилиана Ситри.              — Мо-о, мама~, — протянула Серафалл, по-детски надув щёки. Я мог поклясться, что видел, как раздражённо дёрнулась бровь Лилианы, когда Серафалл обратилась к ней столь неофициально и по-детски, но она скрыла свою реакцию настолько быстро, что я даже не был уверен, действительно это случилось, или всё произошло только в моём воображении.              — Я уже сказала тебе, Ши-чан — это всё, что мне нужно. Хватит пытаться заставить меня взять кого-то ещё, — Серафалл подкрепила свою точку зрения, стукнув своим жезлом об пол, — а они из Свиты Ши-чана(5), а не из моей.              Сфено отвлёкся ненадолго, посмотрев на Серафалл, и даже выдал небольшую улыбку на манеры и проделки своей дочери, после чего немедленно вернулся к сверлению меня взглядом. Интересно, как бы он себя почувствовал, если бы я сказал ему, что его недружелюбные взгляды только заставляют меня хотеть потянуться и ущипнуть его за щёки? Лилиана только вздохнула и слегка сжала свою переносицу, прикрыв глаза — жест, напомнивший мне Сону, когда она переживала о чём-то, вернее, это Сона напоминала мне Лилиану.              Несмотря на то, что они не виделись несколько месяцев, и Сфено, и Лилиана вели себя необычно отстранённо с обеими своими дочерьми, никак не демонстрируя любовь и привязанность к ним, которые, я знал, они испытывали. Ситри были крепкой и близкой семьёй, даже если, глядя на них, никто бы так не подумал.              Когда я и новейшие члены моей Свиты наконец прибыли в поместье несколькими минутами ранее, мы вчетвером собрались, чтобы встретиться с главами клана Ситри. Тем не менее, когда мы добрались до Сфено и Лилианы, они не стали приветствовать Серафалл и Сону объятиями или поцелуями, чего можно было бы ожидать от родителей после долгой разлуки со своими детьми. Они даже не встали со своих кресел, когда мы вошли.              Они вели себя не как родители, встречающие детей, прибывших домой, а как начальство, милостиво дающее аудиенцию своим подчинённым.              И было так именно потому, что этим данная встреча и являлась: аудиенцией, а не встречей родителей с детьми.              Даже в человеческом мире, чем старее становится цивилизация, тем более она становится привязана к бессмысленным традициям. А общество демонов было старым настолько, что человеческие цивилизации даже сравниться не могли, и, соответственно, было очень и очень привязано к своим бессмысленным традициям. Я до сих пор помнил, как Сона настояла на том, чтобы формально обратиться ко мне за помощью в тренировках, несмотря на то, что никто, кроме неё самой, не знал бы и навряд ли переживал бы, если бы этого не произошло.              Традиции предписывали, что при возвращении домой после долгого отсутствия, члену Клана(6) следовало поприветствовать и доложиться главе Дома при первой разумной возможности. Вдвойне, если они прибыли с гостями или пополнениями в Свите.              На время своего пребывания гости находятся под защитой хозяев, таким образом ответственность за их безопасность ложится на Клан, и вполне естественно, что им следует поприветствовать главу Дома после прибытия. А новый член Свиты должен был быть ими одобрен, прежде чем мог официально стать частью Дома Ситри, только после этого он мог быть зарегистрирован в Замкнутых Барьерах Клана, и получить доступ к его ресурсам. Поэтому, вместо того, чтобы заключить своих детей в объятия, как, я знал, им хотелось, Сфено и Лилиана вели себя с ними так, как вели бы себя с любыми другими члена Клана, а Сона стояла перед ними словно навытяжку, вместе со столь же напряжённой Цубаки, стоявшей рядом с ней и на шаг позади; ну а Серафалл... Серафалл же вела себя как обычно.              Если кого-то и раздражала любовь демонов к традициям больше, чем меня, так это её. Как Король Демонов, она более не являлась частью Клана Ситри, и соответственно не обязана была участвовать в этом представлении подобно Соне, но она знала, насколько уважали такие обычаи её родители, и из любви к ним она проявляла немалую сдержанность, не позволяя себе обычные выходки.              И хотя я и знал, что позже Сфено и Лилиана проявят всю свою любовь к своим дочерям, где-нибудь наедине и когда с всей этой нелепицей будет покончено, покуда они придерживались традиции, играя роль Глав Дома, хотя никто за пределами семьи не узнал бы, если бы они чуть отклонились от правил, и повели себя как родители.              Впрочем, здесь был и я, так что, возможно, всё это шоу было отчасти для меня, и будь они наедине, они вели бы себя иначе. Я не знал никого из них достаточно близко, чтобы сказать наверняка.              — Что же, это лучше, чем ничего, я полагаю. Наконец хоть в чём-то он оказался полезен, — уступила Лилиана, убирая руку от лица и глядя в такие же, как у неё, фиолетовые глаза своей старшей дочери. — Раз уж ты настолько против приёма новых членов в свою Свиту, вполне естественно, что его Свита послужит заменой твоей. Надеюсь, что ему хватит благоразумия выбрать достойно подготовленных членов.              Сона сказала что-то в ответ, но к этому моменту я уже перестал следить за разговором, так что я не вполне уверен, что именно. Пытаться принять участие в разговоре было бессмысленно, даже с учётом того, что темой обсуждения был я и моя Свита, я знал, что в конце концов буду попросту проигнорирован. Что меня вполне устраивало, так что я просто безмолвно стоял рядом с Серафалл, мысленно отрешившись от происходящего.              В течение всей встречи Лилиана ни разу не взглянула в моём направлении, и вообще никак не замечала моего существования сверх строгой необходимости. При всём том, что Лилиана и её муж были разными как день и ночь, по крайней мере на вид, было у них и нечто общее — совместное неприятие меня. Различались лишь методы выражения этого неприятия.              Если Сфено мрачно сверлил меня взглядом при любой возможности, то Лилиана просто делала вид, что меня не существует. Она почти никогда не разговаривала со мной прямо, всегда используя кого-то поблизости для передачи сообщений, и никогда не называла меня по имени, обращаясь как к «Ферзю её дочери», или вовсе «мальчику».              Хотя я и не понимал, почему родители Серафалл настолько меня ненавидят, я никогда не позволял этому всерьёз себя задеть. Какая-то часть меня находила забавным, что тысячелетние создания могут вести себя так по-детски. К тому же, не то чтобы они со мной как-то дурно обращались — не считая сверления взглядом и игнорирования, они по большей части никак мне не мешали, не предпринимали ничего против меня и даже дали мне доступ к ресурсам Клана и возможность командовать их воинами в случае, если мне это когда-то понадобится.              Впрочем, хоть я и знал, что чем бы ни было то, что их не устраивало, оно не стоило того, чтобы об этом беспокоиться — всё равно это было довольно загадочно. Особенно если сравнить, как они вели себя с Илией.              Они попросту обожали Илию, причём с самой первой встречи, когда она сделала реверанс и представилась с соблюдением всех манер, которых ожидаешь от кого-то, выросшего в семье аристократов, такой как Айнцберны. Не знаю, были ли причиной её манеры, её детский внешний вид, или что-то совсем другое, но они приняли её и вели себя с ней куда благосклонней даже в первый день, чем со мной когда-либо вообще. Лично я не мог не подумать, что это как-то немного нечестно. Что же такого было во мне, что заставляло их так меня ненавидеть?              В любом случае, я научился их игнорировать, и в большинстве случаев это было весьма эффективным решением проблемы. Ну, ещё нужно было давить порыв устроить Сфено обнимашки всякий раз, когда маленький Санта устраивал свой сеанс сверления взглядом.              — Я уверена, что ты утомилась в путешествии сюда, а нашим новым гостям наверняка нужна твоя помощь в обустройстве, так что я не буду вас больше задерживать, — Лилиана кивнула в сторону двери, её движение отвлекло меня от размышлений, — Обязательно передайте им, что им не следует стесняться обращаться к слугам за помощью, если что-то при размещении не будет их устраивать.              Сона, поняв, что аудиенция завершена, поклонилась и отправилась в направлении дверей, Цубаки повторила её действия. Серафалл, однако, не сделала ничего подобного. Вместо того, чтобы последовать примеру младшей сестры, она — впрочем никого этим не удивив — проигнорировала протокол полностью и прыгнула к своей матери, заключая её в крепкие объятия и слегка приподнимая её из кресла.              Я уверен, что Лилиана закатила бы глаза, болтаясь в руках своей дочери, не будь это столь неподобающим леди жестом; вместо этого она неохотно, но позволила себе ответное объятие, прекрасно зная свою дочь и понимая, что та не отпустит её, пока она этого не сделает.              Мгновением позже Серафалл отпустила свою мать и прыгнула к отцу, который, видя её приближение, слегка опустил голову, позволяя Серафалл поцеловать его в лоб; впрочем, он немедленно вернулся к сверлению меня взглядом, как только Серафалл отпрыгнула прочь.              И вот так эта встреча завершилась. Я знал, что когда мы покончим с этим, Сфено и Лилиана найдут позже время и возможность для нормального воссоединения семьи. Мне же, с другой стороны, следовало поспешить к Зеновии и моим Пешкам-Павшим, прежде чем они влезут в какие-нибудь проблемы. Я оставил их под присмотром Илии и Асии, и не требовалось быть гением, чтобы понять, что такое положение вещей представляло из себя катастрофу, только и ждущую, чтобы произойти — если оставить их всех надолго без надзора. Так, размышляя об этом, я безмолвно шёл следом за своим Королём к выходу из библиотеки. Я был очень рад, что со встречей и делами было покончено столь быстро.              Однако, похоже, что я поторопился, так как не успели мы пройти и половины пути до дверей, как раздался голос Лилианы:              — Серафалл, милая, — мы повернулись, увидев, что Лилиана вернулась к чтению книги, держа её рукой перед лицом, во второй руке был пустой стакан, который она протянула в нашу сторону, — похоже, здесь закончилась вода. Не окажешь ли мне услугу, и не наполнишь ли его вновь?              Серафалл глянула на стакан в руке матери, перевела взгляд на маленький столик, на котором стоял кувшин с водой, вполне в пределах досягаемости рук любого из сидящих, после чего пожала плечами:              — Ладно, — и быстро подошла к столику.              Но вновь, когда она собиралась потянуться к кувшину, её прервала Лилиана:              — Нет, не отсюда, — Серафалл сконфуженно обернулась и увидела, что Лилиана, смотрит прямо на неё, положив книгу на колени. Она протягивала дочери пустой стакан, впившись ей в глаза напряжённым и немигающим взглядом. — Я боюсь, что вода в кувшине слишком нагрелась. Сотвори мне немного свежей воды взамен, этого стакана будет достаточно. Думаю, это достаточно простое задание.              Я сразу понял, что здесь что-то не так.              Серафалл, всегда любящая веселиться и полная жизни Серафалл, у которой, казалось, улыбка никогда не покидает лица — вредная ли, искренняя или какая-то ещё — выглядела так, словно ей дали пощёчину. Её лицо утратило всякий цвет, и она отшатнулась, делая шаг назад и глядя на женщину, давшую ей жизнь, словно не узнавая её. Я ни разу не видел Серафалл столь ошарашенной, какой она была сейчас.              Сона тоже выглядела так, словно просьба застала её врасплох, она в шоке смотрела на мать, её челюсть слегка отвисла, а очки немного съехали вниз по носу. Даже Сфено дважды моргнул в удивлении, после чего забросил своё сверление взглядом, вопросительно глянув на супругу. Судя по всему, он что-то быстро понял, поскольку вскоре повернулся и уставился на Серафалл с выражением, которое я бы описал как предвкушение.              Атмосфера в помещении, бывшая до того расслабленной и спокойной, несмотря на формальности, быстро стала напряжённой. Напряжение повисло в воздухе только что уютной библиотеки, и чтоб я сдох, если у меня была хоть одна идея, почему.              Что было такого сложного в том, чтобы создать немного воды?              — Матушка, позволь мне... — начала Сона, шагая к матери, но она была остановлена в ту же секунду:              — Молчи, Сона! — жёстко рявкнула Лилиана, её голос прозвучал необычно громко в тихой библиотеке, особенно учитывая, насколько редко она его повышала. Она не сводила глаз с до сих пор не пришедшей в себя Серафалл. — Я обращаюсь к твоей сестре, не к тебе, — она снова протянула пустой стакан старшей дочери. — Не будешь ли ты так добра наполнить стакан?              Хоть она и сформулировала это как вопрос, все знали, что вопросом это не было.              На лице Серафалл всегда — то есть всегда — было какое-то выражение. Она была из того типа людей, которых называют «душа нараспашку», и хватало одного взгляда, чтобы понять её настроение и состояние. Мне казалось, за последний год, я успел повидать их все. Я видел, как она смеялась от ничем не замутнённого счастья, или лукаво усмехалась, готовясь кого-то разыграть. Порой я даже видел в её глазах отблески хитрости и коварства, которые подтверждали то, что я и так давно знал — что за её порой дурацким поведением и личностью скрывалась очень острый и незаурядный ум.              И в редкие моменты, когда её видел лишь я, я видел её обеспокоенной. Её лицо искажалось от тревоги, когда она рассказывала мне о своих самых больших страхах — за безопасность своей сестры, своей семьи, и даже за меня.              До сегодняшнего дня, я полагал, что видел всё, что можно было увидеть. Но я ошибался.              Никогда прежде я не видел Серафалл испуганной.              Серафалл безучастно смотрела на свою мать, её лицо настолько ничего не выражало, что это было поразительно. Это лицо было настолько не-Серафалл, что я едва мог её узнать. Ничего не выражающее, лишённое эмоций, пустое... Меня это пугало.              Её мать смотрела в ответ холодным, жёстким и ни разу не дрогнувшим взглядом, по-прежнему протягивая ей пустой стакан.              Какого хрена происходит?              В отличие от большинства присутствующих, я был совершенно сбит с толку. Я понятия не имел, в чём тут дело и почему все так переживают из-за столь простой просьбы. Создание воды было элементарным заклинанием, на которое были способны даже самые бездарные демоны. Если речь шла о наполнении стакана, то с подобным справился бы даже демон детсадовского возраста.              Это было настолько простое заклинание, что даже кто-то, столь неодарённый в обычной магии как я мог его выполнить, чёрт возьми, даже Зеновия смогла выполнить его несколькими неделями ранее, когда Асия начала учить её, как использовать её магию. Она даже выполнила его с первой попытки — настолько просто это было.              Что до Серафалл, это было ещё проще. Она была Ситри по крови, а этот Клан специализировался именно в магии воды. Клан Ситри получил свой статус одного из 72 Столпов именно за сродство с водой. Их сродство с водой было настолько сильно, что давало им потенциал создать достаточно воды, чтобы затопить несколько городских кварталов за время, за которое я и моргнуть бы не успел толком, причём лишь за толику от цены в мане, которая потребовалась бы на это кому-то другому.              Тем не менее, все вели себя так, словно дали Серафалл, сильнейшей среди женщин-демонов своего времени, неразрешимую задачу, попросив её создать немного воды.              Ещё раз, какого хрена здесь происходит?              Почему все так себя ведут? Ну хорошо, быстро поправил я себя, не все, Цубаки выглядела столь же непонимающе, как и я. Её взгляд шарил по комнате, перепрыгивая с одного на другое — она явно пыталась разобраться в происходящем, не привлекая к себе внимания — и, когда она поймала мой вопросительный взгляд, то едва заметно пожала плечами, давая понять, что понимает не больше моего.              Прокрутить это всё в голове заняло у меня некоторое время, и Серафалл наконец двинулась. Хоть и совсем немного, но на её щеках снова проступил румянец, и ей удалось перевести взгляд с её матери на стакан, который та протягивала ей.              Время шло. Прошла минута, другая, за которые никто не двигался, глядя на Серафалл, которая, в свою очередь, глядела на стакан.              Затем, когда я уже решил, что с меня хватит, и собирался сделать шаг и покончить с этой бессмыслицей, я услышал её.              — ...Хорошо, — слово, сорвавшееся с губ Серафалл, было скорее шёпотом.              Она подняла свой посох — тот самый, украшенный жёлтой звездой — и указала наконечником в сторону стакана. Затем, быстро облизав пересохшие губы, она закрыла глаза. Сделав глубокий вдох, она медленно выдохнула, после чего позволила своей магии собраться. И я это почувствовал.              Серафалл призвала лишь малую часть своей маны — метафорическую каплю в океане по сравнению с тем, на что она была по-настоящему способна — большего ей и не было нужно для этого заклинания, но само обращение к её запасу маны спровоцировало небольшую «рябь», прошедшую по нему, которую ощутил каждый демон в комнате. В очередной раз я осознал совершенно абсурдное количество чистой силы, заключённой в маленьком теле Серафалл, совершенно затмевающее мой собственный запас.              Затем она стала насыщать маной свой посох, действуя с куда большей осторожностью, чем требовалась при создании заклинания такого уровня. Я видел, как Серафалл пробила дыру в стене, просто недовольно глянув на неё, как заморозила целое озеро за один удар сердца — после чего призвала пару коньков щелчком пальцев — но тем не менее, вот она, тратит на создание воды больше времени, чем на всё вышеперечисленное вместе взятое, а все демоны в комнате смотрят на это, затаив дыхание.              Сона в буквальном смысле задержала дыхание, кусая губы и глядя, как посох нависает над стаканом, и даже Сфено сидел недвижно, глядя на происходящее. Только Лилиана не смотрела на стакан, вместо этого она внимательно наблюдала за лицом Серафалл.              Затем, заклинание было завершено.              Сначала ничего не произошло, и на мгновение я с замиранием сердца решил, что Серафалл как-то ошиблась в заклинании, но затем вода появилась. Она висела в воздухе, в нескольких дюймах от навершия посоха. Просто небольшая сфера воды, размером примерно с дождевую каплю, но вскоре она стала расти. Закручиваясь и расширяясь, она менялась в размерах от небольшого шара до теннисного мяча, после чего в нижней его части словно бы открылся кран, и она полилась в стакан.              У Соны вырвался короткий непонимающий смешок, после которого она прикрыла рот обеими руками, восторженно глядя широко раскрытыми, счастливыми глазами, в которых поблёскивали слёзы, на то, как работает простое заклинание. Даже Сфено не мог сдержать своего счастья, испустив радостный возглас и откинувшись в кресле, широченная улыбка на его лице угрожала разрезать его пополам. Он даже счастливо кивнул, поворачиваясь ко мне, после чего застыл на несколько секунд, вспомнив, что ему надлежит меня ненавидеть, и быстро сменил улыбку на хмурую гримасу.              Хотя Лилиана и была более сдержана в своей реакции, это отнюдь не значило, что она была менее счастлива, чем другие члены семьи. Она взяла стакан у дочери и рассматривала его, держа перед лицом с едва заметной удовлетворённой улыбкой. Это был не более чем лёгкий изгиб уголков её губ, но для обычно столь холодной, стоической женщины, это было самое счастливое выражение лица, которое я когда-либо у неё видел.              — Да, — она кивнула, ещё раз изучив голубого оттенка воду, после чего перевела взгляд на свою старшую дочь, на чьём лице сейчас красовалась самодовольная и наглая усмешка, а страхи ушли без следа, словно бы их и не было. — Этого хватит. Хорошая работа.              После чего Леди Ситри, мать моего Короля, персона, которая едва ли снисходила до того, чтобы заметить моё существование, повернулась и взглянула прямо на меня всё с той же небольшой улыбкой и кивнула... С благодарностью?              — Действительно, очень хорошая работа, — повторила она, явно глядя на меня. Я не думаю, что был когда-то сбит с толку больше, чем сейчас, хоть когда-то за всю свою жизнь.              Но прежде чем я хотя бы начал приводить мысли в порядок, меня чуть не свалила с ног Серафалл, уцепившись за мой локоть и потащив меня в направлении выхода из библиотеки.              — Что же, если тебе больше ничего не нужно, мама, то я пойду. Я ещё не закончила с Пешками Ши-чана, и хотелось ещё кое-что успеть, пока ещё не поздно.              Лилиана на этот раз никак не отреагировала на детское обращение, слишком занятая расматриванием стакана с водой, который она так и держала перед собой, словно зачарованная им, чтобы заметить такую мелочь:              — Да, это всё. Пожалуйста, не забудь зайти сегодня позже, дорогая.              — Не забуду! — пообещала Серафалл, вытаскивая меня из библиотеки. Сона и Цубаки шли следом, и последняя аккуратно закрыла за нами дверь.              Пока Серафалл тащила меня за собой по коридорам в сторону гостевых покоев, я чувствовал себя потерянно, дезориентированно и без малейших идей на предмет того, что только что случилось. Но в одном я был уверен точно.              Пусть я и не знал что именно, но произошло что-то очень важное.                     

***

                    Двери за детьми закрылись, оставляя её наедине с мужем. Тем не менее, она всё равно дождалась, пока приглушённые шаги полностью стихнут, и для верности подождала ещё несколько секунд, чтобы все покинули радиус слышимости.              После этого Лилиана, наконец, сбросила маску и позволила себе рассмеяться.              Она упала в своё кресло и с явным удовольствием продолжила громко смеяться, дрыгая ногами. Такое поведение настолько не вписывалось в её характер, что любой из знавших её, не считая её мужа, был бы ошарашен. Даже её дети были бы в шоке, увидев её сейчас.              — Она сделала это. Спустя двести лет, она наконец сделала это, — она наконец продышалась после долгого смеха. Подняв стакан на уровень глаз и держа его обеими руками, она рассматривала воду с редким на её лице выражением удовольствия. — Я так долго ждала, чтобы увидеть, как это дитя снова создаёт водное заклинание, что почти перестала надеяться.              Она покрутила стакан в руках, отблески света, отражённые от воды, играли на её лице:              — Но наконец я снова это увидела. Похоже, что наша ставка сыграла, — хотя она и не особо надеялась, что из этого что-то выйдет, ради своей дочери она была готова примириться со многим. И, в конце концов, это всё того стоило.              Все эти годы в надежде, в ожидании, в планировании — принесшие только, как казалось, бесконечные неудачи. Все эти дни борьбы с отчаянием, которое угрожало поглотить их — всё это того стоило.              Потому что наконец-то, наконец-то её дочь вернулась к ней.              Улыбка Лилианы немного притухла, когда она вспомнила, кого следует благодарить за её возвращение, после чего ей пришлось бороться с желанием брезгливо поморщиться:              — Хотя мне бы хотелось, чтобы она не выбрала этого человеческого паренька.              Если бы не этот факт, её счастье было бы полным. Почему ей было вместо этого не полюбить хорошего демона, как любой нормальной девушке-демону? Даже демон Низшего класса бы сошёл — но нет, её дочери обязательно надо было полюбить человека. Опять. Она всегда питала слабость к этой расе.              Не то чтобы Лилиана ненавидела людей, ничего подобного. Она признавала, что у людей были свои достоинства, и даже могла понять, почему её дочь ими восхищалась. Она даже была готова признать, что у людей были некоторые качества, которым некоторым демонам нелишне было бы поучиться.              Их способность выживать и процветать, преодолевая трудности, невзирая на их хрупкость, огромное число достижений и вещей, созданных и построенных ими за их короткие, ничтожные сроки жизни, действительно потрясало. Даже одни эти вещи делали их достойными известной доли её уважения. Она была даже готова воспринимать некоторых из числа одарённых людей как ровню себе.              Нет, люди не были расой, которую можно было недооценивать.              Но это не значило, что она когда-нибудь желала, чтобы её дочь встречалась с кем-то из них, или, упаси предки, вышла замуж за человека. Она могла легко представить, как все поколения Глав Ситри, начиная с её матери и заканчивая основателем, начинают дружно вертеться в своих могилах от одной мысли. Возможно ли представить, старшее дитя и наследница Ситри, выходит замуж за человека? Нет, такое никогда не будет позволено. Ни в Ситри, ни в каком-либо другом из 72 Столпов.              Ни одно дитя, рождённое от человека и демона, не было способно унаследовать потенциал и способности своих родителей. Вместо того, чтобы совместить сильные стороны обеих рас, оно было обречено лишь страдать от их слабостей. Хуже всего, они никогда не наследовали истинную силу своих предков.              Сила Разрушения Баэлов, бессмертное пламя Фенексов, любая из сил 72 Столпов не могла быть унаследована людьми. Эта сила принадлежала демонам и только демонам.              Ни один из 72 Столпов, Кланов, обязанных своему положению в обществе силой своих наследуемых способностей, не мог позволить себе, чтобы во главе встал кто-то, её лишённый. Только те, кто был одарён силой своего клана, могли претендовать на пост Главы. Исключений не было. Никогда.              Любому ребёнку, рождённому без этой силы, никогда не будет позволено возглавить Клан, обрекая полукровок на абсолютное отсутствие перспектив унаследовать что-то от родителей. Даже те из них, что приняли Фигуры Зла, не могли полностью избавиться от последствий человеческого наследия.              Будь Серафалл до сих пор её наследницей, она была бы вынуждена предотвратить любые долгосрочные и серьёзные отношения между Серафалл и её Ферзём. Её предки никогда бы не простили ей, если бы она отступила и позволила её наследной линии оборваться на поколении её дочери.              К счастью, Серафалл больше не была её наследницей. Подумать только, что она когда-то будет этому рада. Когда Лилиана впервые узнала о том, что её первое дитя никогда не сможет унаследовать пост Главы, она была разбита, но сегодня она могла признать, что это был довольно удачный поворот событий, иначе ей бы пришлось выбирать между счастьем её дочери и её долгом в качестве Ситри.              — Кого волнует, что щенок из людей? — Лилиана повернулась посмотреть на своего мужа, обнаружив того сверлящим взглядом дверь со скрещенными на груди руками; от сигары он успел в какой-то момент избавиться. — Мне бы лишь хотелось, чтобы выбрала не такую бескультурную свинью. Представь себе, щенку даже не хватило вежливости на то, чтобы спросить, может ли он ухаживать за моей маленькой девочкой. Вот же наглец, шпана мелкая.              Лилиана подавила желания закатить глаза на слова мужа. Мужчина всегда был склонен к гиперопеке в отношении их детей. Обе её дочери крутили им как хотели, чему он был только рад. Он был готов сделать что угодно, о чём они бы его попросили, если попросить правильно. Именно поэтому ей приходилось быть с ними столь строгой — в противном случае Сфено избаловал бы их сверх всякой меры ещё до того, как они научились бы ходить.              — Я не думаю, что «мелкая шпана», как тебе нравится его называть, решил для себя хотя бы то, заинтересован ли он в нашей дочери, не говоря уже об ухаживаниях, — проинформировала Лилиана мужа, делая глоток воды и наслаждаясь памятным вкусом.              — И что такого есть в моей Сере, что можно не любить? — резко спросил Сфено, поворачиваясь к жене. — Это она слишком хороша для него. Мелкий сопляк, думает, что он лучше моей маленькой девочки! Единственная причина, почему я не вышиб всю дурь из засранца — потому что Сера никогда бы меня не простила за это.              Лилиана была слишком интеллигентна, чтобы фыркать, но желание у неё определённо было:              — Дорогой, — она поставила стакан на стол, — мы оба знаем, что настоящая причина, по которой ты ничего не предпринял, касается не столько гнева нашей дочери, сколько того факта, что он достаточно силён, чтобы покончить с тобой, если бы ты попытался.              Взгляд, полный обиды за предательство, в котором виделось разбитое сердце, посланный ей мужем, настолько напомнил ей обиженного щенка, что она рассмеялась.              — О чём ты говоришь? — спросил он, ещё больше задетый смехом жены. — Засранец явно очень испугался меня при первой встрече.              Лилиане не хватило совести открыть Сфено тот факт, что широко раскрытые глаза и отвисшая челюсть, с которыми парень смотрел на её мужа, не имели ничего общего со страхом. Она до сих пор помнила, как он раз за разом продолжал шептать себе под нос «Санта-Клаус».              Ей стоило огромного труда и самоконтроля удержать нейтральное лицо на той встрече.              Даже после веков брака, Лилиана так и не нашла хорошей возможности объяснить мужу, что большинство окружающих воспринимало его не столько как устрашающего воина, сколько как особо угрюмого щенка. Нельзя сказать, что её супруг не был могуществен — на поле боя большинству демонов следовало бы его бояться. Жаль лишь, что выглядел он... совсем не устрашающе. Не то чтобы Лилиана возражала, конечно же, она всегда питала слабость ко всему маленькому и плюшевому.              — Разумеется, дорогой, — легко солгала Лилиана, успокаивая эго супруга. — Он явно был в ужасе от тебя.              Сфено кивнул, удовлетворённый её словами. Его взгляд переместился на стакан, бывший источником их радости, и он улыбнулся:              — И всё же, ничего себе... Две сотни лет, а? — Сфено повернулся посмотреть на стол, который стоял в центре зоны для чтения. — Давно это было.              — С этим не поспорить, — согласилась Лилиана, тоже глянув на стол, — воистину, очень давно.              Слишком давно, даже по меркам расы, жившей столько, сколько они.              — Кто мог подумать, что встреча этих двоих все эти годы назад так всё изменит?              — Не я, — легко признала Лилиана, на её лице появилась тёплая улыбка. — Однако, это девочка всегда была особенной, и всегда разрушала любые ожидания.              Её дочь всегда была очень серьёзным ребёнком, гораздо более, чем она сама когда-то. Внимательная, послушная и всегда готовая исполнить свой долг, и с талантом к магии, какого она ещё никогда не видела у кого-то в таком возрасте. Она была настолько идеальной наследницей, насколько это вообще было возможно.              Она просто не была счастливой.              Не потому, что не пыталась. Когда Лилиана поняла, насколько... пуста была её дочь, она перепробовала всё, что только смогла придумать. Она стала более открыта в своей любви к дочери, купая её в нежности, исполняя любые желания и давая ей всё, что могло пожелать дитя её возраста. Ничего не сработало. Чего-то не хватало в её дочери, чего-то очень важного, и ничто в её силах не было в состоянии заполнить эту пустоту.              Затем, она встретила её,              И всё изменилось.              Она была словно буря, ворвавшись в течение их жизней и всё изменив. Даже после одной встречи, единственного разговора, она могла видеть, что в её дочери что-то начало меняться. Та стала совсем чуточку счастливее, в её поступках и поведении стало больше жизни. За одну встречу она сумела найти путь к душе её дочери, и вытащить ту из панциря, как не смог никто, включая её саму.              Не стоит и говорить, что после этого Лилиана использовала любую возможность для того, чтобы эти двое проводили время вместе. И она никогда не жалела об этом решении. Как казалось, чуть ли не за одну ночь её дочь начала меняться. Она смеялась, и её почти никогда не появляющаяся улыбка стала обычным делом. Она даже иногда отпускала шутки, и всё потому, что она встретила её.              Её дочь была счастлива. За это она будет вечно благодарная той девушке.              Она стала любовницей её дочери, а вскоре после этого её Ферзём. В те времена Фигуры Зла не существовали в том виде, в котором они есть сейчас. Их предшественники даже назывались иначе — Свита Короля, если ей не изменяет память. Но титул Ферзя — Королевы — и в те времена значил не меньше, чем сейчас.              Действительно, она была словно буря.              А потом её не стало.              Лицо Лилианы исказил оскал ненависти. Даже по прошествии веков, её ненависть не утихла ни на йоту. Она горела в ней так же свирепо, как и в тот день, когда она увидела сломанный остов, в который превратилась её дочь.              Та война, та проклятая, бессмысленная война забрала у неё слишком много. У всех них. Она украла её старшую сестру, которая изначально должна была стать наследницей Ситри, и обоих младших братьев. Кроме того, хотя её родители и сражались на другой стороне, потерять их было не менее больно, чем братьев и сестру.              Так много было потеряно в той войне. Куда больше, чем в Великой. Она забрала у неё так много...              Но хуже всего, она отняла у неё её первенца.              Двести лет назад, в тот проклятый день, в самом конце той трижды проклятой войны, её дочь была сломлена, и разбита на осколки. Её любовь, её буря, её Королева и все остальные члены её Свиты до единого были перебиты в единственной битве. Выжила только Серафалл, все остальные демоны с обеих сторон были мертвы, оставив её дочь одну на поле, полном трупов.              Живую. Но далеко не невредимую.              Её дочь всегда была слишком чиста, слишком невинна. Если она что-то решала, то она посвящала этому всю себя, даже слишком. Когда она ненавидела кого-то, она ненавидела со всей возможной злобой, когда же она любила, то любила всей душой и сердцем, отдавая всю себя и ничего себе не оставляя.              Потом она увидела, как почти всё, что она когда-либо любила, умирает.              Её дочь вновь стала пуста, возвращаясь к тому, что было раньше, только ещё хуже. Она стала не более чем ходячим трупом, пустым, бездушным остовом живого существа. Она закрылась в себе и стала холодной, жёсткой и равнодушной.              И это отразилось на её магии.              Магия — это больше, чем просто энергия, которой могут владеть и пользоваться демоны, больше, чем просто сила. Демоны — создания магии, и она является их частью, как и самая их душа. Магия приходит от их разума и сердца, отражая их истинную природу, как ничто другое. И потому, когда сердце Серафалл замёрзло, когда её дочь стала холодна, жестока и равнодушна, это отразилось на её магии.              Лёд.              Всё, что откликалось на её зов — это лёд.              Сейчас само имя Серафалл Левиафан синонимично с магией льда. Её власть надо льдом была непревзойдённой, и говорили об этом в превосходных степенях с того дня, как она получила титул Левиафан. Однако большинство из молодого поколения не знали, что в своё время, она была признанным мастером магии воды. Ещё меньше знали правду, знали, что истинной причиной того, что она перешла с магии воды на магию льда, было не её решение...              Некогда прекрасная лазурно-голубая вода магии её дочери, гордость Клана Ситри, превратилась в холодный и не знающий прощения лёд. Будь то напёрсток или количество, способное заполнить озеро, когда бы её дочь не пыталась создать воду, получался только замёрзший лёд. Её дочь утратила силу своего Клана — способность создавать воду.              С тех пор её магия к ней так и не вернулась.              Серафалл потеряла свою магию, свою любимую и свою Свиту за один-единственный день. И как будто этого было мало, она потеряла право когда-нибудь стать главой Клана Ситри.              Демон, не способный к магии своей семьи — это калека. Позор для всего рода. Лишённая способностей своего клана к магии воды, Серафалл более не могла стать Главой Клана, неважно, насколько талантлива она была в других областях, и таким образом не могла оставаться наследницей Ситри. Не реши она стать Королём Демонов и покинуть Клан, таким образом отказываясь от титула наследницы, Лилиана была бы вынуждена заставить её это сделать.              И она об этом знала.              Нам не нужно было ей ничего объяснять, она и сама отлично знала, что в глазах 72 Столпов означает её неспособность создать воду, знала, что больше не может считаться истинной Ситри. Потому она без промедления покинула клан, без всяких разговоров, убеждений или увещеваний.              Что действительно разбило тогда Лилиане сердце, так это то, что в то время и в том состоянии Серафалл вряд ли вообще переживала по этому поводу.              В тот день Лилиана потеряла дочь, и ничего, что бы она могла сделать, не могло бы её вернуть.              Когда примерно десятилетие назад Соне каким-то образом удалось пробиться сквозь стены, которые Серафалл возвела вокруг себя, она посмела надеяться, что Соне удалось вернуть свою сестру. Что её Серафалл вернулась. Но нет, то оказалось не более, чем пустая надежда.              Хотя она вновь улыбалась и смеялась, пускай цвет возвращался в её жизнь и она снова пробовала жить, она по-прежнему не была целой. Просто копией той, кем она была когда-то. Казалось, что она хочет вернуться к жизни, но забыла каково это; потому, всё, что она могла — копировать то, как вела себя раньше, безо всякого огня за своими действиями. И поэтому, она по-прежнему не могла призвать ни капли воды.              В её душе и сердце по-прежнему царили холод и лёд.              Она думала, что это всё. Что её дочь была по-настоящему потеряна, и этот разбитый, потрескавшийся осколок той, кем она когда-то была — это всё, что от неё осталось.              А потом однажды, без всякого предупреждения, после веков отказа даже от возможности рассмотрения идеи создания новой Свиты, её дочь объявилась на её пороге, таща за собой своего нового Ферзя.              Это было почти год назад, а сегодня её дочь снова смогла создать воду.              Спустя полные две сотни лет, её дочь наконец вернулась к ней.              — Да, — повторила Лилиана самой себе, по-прежнему глядя на стол, за которым и началась вся эта история, — действительно, это было очень, очень давно.                     

***

                    Древние двери заскрипели, открываясь, и этот звук нарушил тишину и покой библиотеки, затем последовал звук шагов по твёрдому полу, когда вошедший двинулся внутрь помещения, не заботясь закрыть двери за собой.              Изначальный, и прежде единственный обитатель помещения, не посчитал нужным взглянуть на посетителя, сидя за большим и длинным столом и читая, и не обращая внимания на звук шагов. Он(7) просто перелистнул страницу фолианта, который лежал у него на коленях и продолжил чтение, взгляд фиолетовых глаз внимательно летал по строчкам на странице.              Читатель выглядел почти как ребёнок, маленьким и стройным. Верхушка его головы была ненамного выше стола, а фолиант, который он читал, казался бы большим даже в руках взрослого, ну а сейчас, лежащий на коленях у подростка, казался попросту огромным, заставляя читателя выглядеть ещё меньше, чем тот был на самом деле. Тем не менее, его это, судя по всему, не волновало, и он спокойно продолжал изучать содержимое тома с необычно пустым выражением лица, контрастировавшим с той интенсивностью и целеустремлённостью, с которой он читал.              С ног до головы, подросток был одет в чёрное. От чёрных туфель, брюк и жилета, одетого поверх белой рубашки, и заканчивая чёрным же галстуком, повязанным на шее. Даже его волосы, остриженные в короткое каре и аккуратно причёсанные, были чёрными, словно вороново крыло. Единственное, что было цветным — это фиолетовые глаза, которые тот унаследовал от матери, и бледность его кожи.              — Эй, кто это у нас тут такой мрачный? — окликнул бодрый голос, звучавший абсолютно неуместно в торжественной и мрачной тишине древней библиотеки.              Подросток поднял взгляд и уставился в пару ярко-голубых глаз, мерцавших с затаённым весельем и хитростью; впечатление ещё более усиливалось улыбкой в стиле Чеширского кота, которую можно было видеть ниже. Он уставился на владелицу глаз, подростка примерно того же возраста, но это было единственное, что у них было общего.              Её перепутанные, ярко-светлые волосы, падали каскадом на плечи, а кожа была украшена ярким здоровым румянцем. В отличие от простой монотонности чёрного и белого, которую предпочитал первый подросток, её одежда в сравнении казалась радугой цветов.              На ней была расстёгнутая зелёная роба с золотой вышивкой, под которой была голубая туника, украшенная несколькими дюжинами белых звёздочек. Также на ней были коричневые штаны и хорошо разношенные ботинки из оленьей кожи.              На её голове красовалась широкополая ведьминская шляпа, со слегка завалившейся верхушкой. И наконец, в её руке был длинный деревянный посох, украшенный чем-то, что выглядело как плоховато вырезанная пятиконечная звезда.              — Что с одеждой? — спросила юная ведьма, потянувшись к сидящему и дёргая его за галстук, усевшись между делом на край стола.              Подросток слегка наклонил голову, рассматривая ведьму тусклыми глазами:              — ...А что конкретно не так с моей одеждой?              — О, ничего, ничего, всё в порядке, — ведьма подняла руку в успокаивающей манере, впрочем, хитрая улыбка на её лице контрастировала с её словами, — просто она охренеть какая скучная. Где все цвета? Ты только что вернулся с похорон, или все цвета вокруг тебя заскучали настолько, что решили коллективно самоубиться?              — Ни одно из предположений не верно, — ответствовал подросток, либо не понимая, что ведьма шутит, либо не заботясь об этом. — Вся моя одежда этих цветов. В чём смысл озадачиваться различными цветами, если чёрного и белого вполне хватает?              Услышав это, ведьма казалась задетой за живое:              — В чём смысл цвета? Это что ещё за вопрос? — ведьма вскочила на ноги и приняла величественную позу, уперев одну руку в бедро, а посохом в другой указывая на собеседника. — Цвет — это жизнь. Без него весь мир станет тусклым, пресным и совершенно бессмысленным.              — Здесь ты ошибаешься, — возразил подросток, в его голосе, впрочем, не было ни следа страсти, в отличие от ведьмы, — Исчезни цвет из мира, и ничего не изменится. Цвет есть всего лишь бессмысленная часть бытия, у него нет ценности, кроме как надуманной, в нём нет содержания либо выгоды. Я не вижу в нём особого смысла, и довольно нелогично с твоей стороны ценить нечто, ценности не имеющее, — после чего подросток вернул взгляд на книгу, давая понять ведьме, что разговор окончен:              — А теперь, если ты не возражаешь, я хотел бы вернуться к чтению.              — ...А ты и впрямь из угрюмых, а? — нахмурилась на него ведьма, впрочем, после она пожала плечами, и ухмылка снова вернулась на её лицо. — Ну, я полагаю, должны быть и такие.              Ведьма начала уходить, но, дойдя до середины стола, стала медленно поворачиваться на месте, осматривая библиотеку:              — Слушай, а ты нигде здесь не видел дочери босса? Я услышала, что она сейчас здесь, и зашла поздороваться.              — Босса? Может ли быть, что ты имеешь в виду Лилиану Ситри? — уточнил подросток, не отвлекаясь и не прерывая чтение.              — Ага, именно она. Я ищу её милую и драгоценную маленькую девочку, слышала, она что-то вроде гения... Обожаю прикалываться над такими. Они всегда серьёзные, как будто здоровенный кол проглотили, и нет ничего смешнее, когда вытаскиваешь этот кол у них из задницы и даёшь им по голове, — ведьма хихикнула от представленного образа. — Ну так как, не видел её?              Сидящий оценил перспективу солгать, после чего быстро отбросил идею. Задерживать неминуемое было бессмысленно, а ведьма в любом случае рано или поздно узнала бы правду. Поэтому, читатель перевернул страницу и проинформировал:              — Ты разговариваешь именно с ней.              — Чего?! — ведьма крутанулась так быстро, что чуть не утратила равновесие. Широко размахивая руками, ей наконец удалось его восстановить, после чего она поспешила к сидящему подростку и присела перед ней так, что их лица оказались на одном уровне. — Ты — наследник Ситри? Но это невозможно, их наследница — девушка.              — Уверяю тебя, вероятность моего наследования действительно весьма велика, и я действительно девушка.              — Не-а, не, да не может такого быть. Не может быть, чтобы ты был... девушкой? — посреди её отрицаний руки ведьмы дёрнулись вперёд и оказались на груди наследницы Ситри, без сомнения пытаясь доказать, что та была на самом деле парнем; но её тирада прервалась, когда руки нашли две небольшие, но мягкие полусферы, в которых безошибочно узнавалась девичья грудь.              Ведьма изумлённо уставилась в лицо Ситри, которая отвела взгляд от страниц фолианта и невозмутимо посмотрела на неё:              — Клянусь лысиной моего папаши, ты и впрямь девушка!              — Да, мне казалось, мы уже установили этот факт, — заметила Ситри, возвращаясь к чтению, совершенно не озабоченная руками, которые так и не убрались с её груди.              Ведьма неверующе посмотрела на грудь, которую держала, после чего её рука сжалась, ощупывая бюст другой девушки. Она повторила это раз, потом ещё раз, потом ещё... Затем она расстроенно опустила голову.              — ...Я проиграла, — объявила слегка приунывшая ведьма. — Ты куда ниже меня, а у тебя уже больше моих, — пока она говорила, руки она убирать не спешила... Как и прекращать облапывание.              В следующую минуту или около того в библиотеке царила тишина — Ситри продолжала спокойно читать, не обращая внимания на непрекращающиеся действия ведьмы.              В конце концов ведьма перевела взгляд на лицо сидящей девушки, выглядя несколько озадаченно, хотя руки продолжали своё чёрное дело:              — Ты не будешь кричать? *жамк**жамк* Или, может быть, дашь мне пощёчину? — блондинка с любопытством наклонила голову. — Ну, это то, что обычно происходит, когда я так делаю.              — Нет, — Ситри спокойно перелистнула страницу. — Хоть и не вполне приемлемые, я не считаю, что твои действия заслуживают крика или пощёчин, — подытожив, девушка вернулась к чтению.              — Ой, да ладно. Даже ни маленького-малюсенького писка? Мне вполне хватит миленького «кьяя!» — ведьма просяще посмотрела на маленькую демоницу, затем, не получив реакции, нахмурилась. — Блин, не весело с тобой. Половина мотивации в том, чтобы облапать красивую девушку — увидеть её реакцию. И как мне нормально насладиться облапыванием, если ты не реагируешь? — невзирая на её слова, прекращать она не собиралась.              — Если ты находишь свои действия столь непривлекательными, можешь остановиться в любой момент, — заметила демоница, явно безразличная к обоим исходам.              — Нет, — ответила блондинка почти что угрюмо, — твои реакции, конечно, скучные, зато лапать твою грудь очень даже приятно.              Мгновением позже глаза ведьмы широко распахнулись, поражённые внезапной мыслью:              — Подожди, то есть я сейчас сексуально домогаюсь к дочери босса в первый же день работы? — она застыла ненадолго с остановившимся взглядом, после чего запрокинула голову, рассмеялась и продолжила свои ласки. — Ахахахах, чёрт подери, я офигительна! Моя наставница точно меня прибьёт, когда узнает. Хахахах!..              — Наставница? — подняла взгляд на ведьму Ситри. — Кто твоя наставница?              — Моргана ле Фэй. Она старше грязи и страшнейшее существо без яиц, рождённое в истории человечества. — ведьма гордо улыбнулась. — Она — новый чародей-контрактник семьи Ситри, а я её чудесная и замечательная ученица.              — Ясно, — без выражения ответила Ситри и вернулась к книге.       Ведьма посмотрела на демоницу, которая продолжала игнорировать её, после чего убрала от той руки и скрестила их на груди, недовольно глядя в сторону:              — Тц, я передумала. Без толку больше над тобой прикалываться.              — Могу я поинтересоваться, в чём причина такой перемены? — хотя маленькая брюнетка и задала вопрос, было заметно, что ответ ей не особо интересен.              — Разве не очевидно? — блондинка потянулась и ухватила Ситри за подбородок, поднимая его, пока они не уставились друг другу в глаза, — Потому что ты выглядишь очень грустной.              — Грустной? — впервые с начала разговора в голосе наследницы Ситри прозвучало какое-то чувство; она немного нахмурилась. — Уверяю тебя, что мне никоим образом не грустно.              — Поверь мне, мелкая, — ведьма встала на ноги и усмехнулась другой девушке. — С моей точки зрения, ты выглядишь настолько грустно, что почти больно на это смотреть.              Видя недовольный взгляд, которым её одарила брюнетка, ведьма лишь ухмыльнулась шире:              — Если это не так, то ответь мне, почему ты не улыбаешься?              — Потому что у меня нет причин для улыбки, — немедленно ответила Ситри.              — Вот потому-то это и грустно, — объяснила ведьма, указав на неё своим посохом, после чего отбросила его через плечо и уселась, скрестив ноги. — Тебе не нужна причина, чтобы улыбаться. Тебе не нужна причина, чтобы быть счастливым. Если будешь сидеть и ждать повода для улыбки, то скорее всего проведёшь большую часть жизни в бесполезном ожидании.              — Противоречие, — покачала головой демоница. — Люди улыбаются, когда они счастливы, следовательно, они должны быть счастливы, чтобы улыбаться. Это факт, а то, что ты предлагаешь, идёт вразрез с этим установленным фактом.              — А-а, — ведьма потянулась и щёлкнула другую девушку по носу, от чего та поморщилась в неудовольствии. — Вот здесь ты и не права. Ты улыбаешься не потому, что счастлива, напротив, ты улыбаешься, чтобы стать счастливой.              Блондинка снова поднялась на ноги и начала вышагивать вокруг стола.              — Видишь ли, жизнь, она как игра, — начала она, широко раскинув руки, идя словно канатоходец. — И те, кто побеждают в этой игре — не те, кому удалось получить больше всего власти или денег. Эти ребята играют неправильно, поскольку воспринимают жизнь слишком всерьёз. Жизнь и так слишком серьёзна, чтобы принимать её всерьёз, — достигнув конца стола, ведьма развернулась и зашагала обратно. — Нет, победитель — это тот, кто смеётся больше всех. Те, кто успел испытать больше всего радости до того, как встретили свой конец — вот кто настоящие победители.              — И именно поэтому ты должна смеяться, должна улыбаться, — ведьма немедленно предоставила пример, продемонстрировав наблюдающей демонице широкую яркую улыбку. — Даже если у тебя нет повода, так придумай его. Придумай шутку, разыграй кого-нибудь, или просто улыбнись без всякого повода. Так ты становишься достаточно счастлива, чтобы смеяться, ты делаешь себя счастливой. Ты не ждёшь повода быть счастливой, ты делаешь его сама. Улыбайся больше, чем кто-либо, смейся больше, чем кто-либо — вот так любой может стать победителем. Даже мелкая безродная сиротка вроде меня.              — Ты сирота? — почему-то это удивило Ситри.              — Ага, — ведьма ещё раз весело ей улыбнулась, ещё раз усаживаясь и скрещивая ноги — на этот раз на стол, напротив неё. — Уже шесть лет как. Охота на Ведьм касается не только их самих, но и их семей, — блондинка посмотрела на потолок. — Блин, шесть лет. Давно это было. Тогда я много плакала, и под «много» я имею в виду всё долбаное время. Всё, что я делала — это плакала, плакала и плакала, — она почесала в затылке, посылая другой девушке смущённую улыбку.              — ...тогда почему ты перестала? — спросила Ситри с искренним любопытством, внимательно наблюдая за ней.              В ответ та пожала плечами:              — Бэ-э, устала я от этого, — ведьма глубоко вздохнула и почесала шею со стороны спины. — В плаче нет никакого веселья, кроме того, хоть так и не подумаешь, но от него о-очень устаёшь. В те времена я была совершенно разбита. А ещё была проблема: я понятия не имела, как остановиться. Я понятия не имела, как перестать чувствовать всю эту печаль, как сделать так, чтобы не было так больно. К счастью, у меня была Наставница — долбаная величайшая ведьма в целой вселенной. Она, кроме того, была более чем немного долбанутая, но это со всеми великими так. В любом случае, я пошла к моей чудесной Наставнице, и спросила, есть ли у неё заклинание, которое бы сделало меня счастливой. Я думаю, ты догадываешься, что она ответила?              — По моим сведениям, заклинаний, которые были предназначены для того, чтобы «сделать кого-то счастливым», не существует, — ответила Ситри, позабывшая о книге и увлечённая историей другой девушки.              — Именно! — воскликнула ведьма, ударяя ладонями по столу. Она указала на демоницу. — Именно так, их не существует. Я спросила Наставницу, есть ли магия, способная сделать кого-то счастливым, и она ответила, что таковой нет. А когда я спросила её, почему магия, которая может всё, не может сделать счастливой маленькую девочку вроде меня, она сказала мне: «Дитя, единственная, кто может решить, счастлива ты или нет — это ты сама. Если ты веришь, что тебе грустно, то и вся магия мира не сможет этого изменить. Однако, если ты веришь, что счастлива, то даже такая великая ведьма, как я, не сможет заставить тебя считать иначе».              Ведьма, всегда хитро улыбающаяся, вдруг убрала улыбку с лица и посмотрела на демоницу с таким печальным, горестным выражением, которому в лучшем мире не было бы места на столь юном лице:              — Я... Я не хочу больше грустить. Я провела в печали столько времени, что мне было уже плохо от этого. Я просто хотела быть счастливой, хотя бы немного. Поэтому... Я решила быть счастливой.              Она снова улыбнулась демонице, на этот раз устало, но как-то очень искренне, и юная брюнетка не до конца поняла эту улыбку:              — Я поняла, что единственная причина, по которой я была несчастна — это я сама. Это как скучный человек проживёт скучную жизнь. Скучна не жизнь сама по себе, а человек, который делает её такой, решая жить таким образом. Скучные люди просто скучные, вот и всё. И я была такой, была несчастна, потому что сама решила жить так.              Ведьма оскалилась, больше демонстрируя зубы, чем улыбаясь на этот раз:              — Так вот, на хрен это. Это моя жизнь, и я никому и ни за что не позволю похоронить её в отчаянии и печалях, даже если, особенно если, этот человек — я сама. И это было нелегко, но я это сделала. Ты не ждёшь своего счастья, ты его создаёшь. Понемногу, каждый день, каждым своим действием. И я стала счастливой. Я научилась смеяться каждый день, улыбаться малейшим происшествиям в этом мире, наслаждаться всеми маленькими чудесами жизни.              — И вот поэтому я... А-А-А!! — в середине своей страстной речи, ведьма позабыла, что она сидит на краю стола, и откинулась назад, рассчитывая упереться ими в столешницу, но найдя лишь воздух, и закономерно отправилась на пол.              — Я в порядке! В порядке! Так и было задумано, — быстро сообщила ведьма, прежде чем демоница успела хотя бы моргнуть, не говоря уже о какой-то реакции. Голова с растрёпанными волосами вынырнула из-за другой стороны стола, на лице блондинки была смущённая улыбка. — Упс, позабыла на секунду, что сижу на столе.              Несмотря на своё падение, ведьма не замедлила снова нацепить шляпу и забраться обратно на стол:              — Как я и говорила, — снова начала она, встав на этот раз на ноги, — Именно поэтому я хочу стать ведьмой. Не из обычных, впрочем, уверяю тебя. Я не желаю силы, что разделяла бы небеса надвое или сравнивала с землёй высочайшие горы. Нет, я хочу стать другой ведьмой, я хочу быть такой, что делала бы мир счастливее. Той, что вызывала бы улыбки у тех, кто не улыбается, что дарила бы смех тем, кто сильнее всего в нём нуждается. Вот какой магии я хочу, и потому однажды, — она ударила своим посохом в стол, после чего приняла позу, положив одну руку на талию, а посохом в другой указывая на брюнетку с триумфальной улыбкой, — я стану ведьмой счастья.              Свет камина отражался от волос блондинки, заставляя их гореть золотым огнём. Интересно, похоже ли это на то, как смотреть на солнце, подумала Ситри, глядя на неё. Она не знала, поскольку никогда его не видела.              — ...Прошу прощения, что приношу плохие новости, — осторожно начала Ситри, не желая задеть девушку, хотя и не была уверена, почему, — но не считаются ли ведьмы повсеместно злыми? Даже самые доброжелательные из них тем не менее имеют репутацию злобных старух с бородавками и сальными волосами. Не будет ли тяжело осуществить твою мечту, при том что ведьмы имеют столь плохой имидж? Велики шансы, что люди будут считать, что ты попросту пытаешься их обмануть, если ты назовёшься ведьмой; даже если твоё единственное желание — помочь.              Пять полных секунд, блондинка стояла в той же позе — рука на талии, посох указывает на собеседницу, на лице триумфальная улыбка — после чего резко ссутулилась в отчаянии:              — Чёрт подери, ты права. Ты совершенно права. Какого хрена я позабыла что-то настолько важное? Чтоб тебя, Моргана, вот надо было тебе докопаться до Мерлина, и подарить всем ведьмам такой образ! Блин, и что мне теперь делать?..              — Существует простое решение, — ведьма подняла голову, вопросительно глядя на демоницу, прося её продолжить. — Если ты желаешь лишь делать людей счастливыми и не волнуешься о титуле «ведьмы», то просто оставь его. Возьми название другой профессии, или придумай новую, если необходимо. Не то чтобы использование магии для того, чтобы приносить счастье, как-то связано с тем, чтобы быть ведьмой.              — Знаешь что? Ты права! Ты совершенно права! — блондинка выпрямилась, вновь полная энергии и жизни. Ситри, тем временем, всерьёз рассматривала идею, не страдала ли та случаем биполярным расстройством. — Мне нет нужды быть ведьмой, я могу быть кем угодно. Это просто слово, в конце концов. И я, кажется, знаю, что точно подойдёт. Поскольку я девушка, которая будет использовать магию, чтобы приносить счастье, то с этого дня, я буду Волшебной Девочкой!              — ...Не будет ли «Девочка-Волшебница» звучать лучше? — заметила Ситри после небольшого раздумья.              — М-м! Да! Мне нравится. Девочка-Волшебница, что-то в этом есть такое, «у-у-у!», если задуматься, — она запрокинула голову и рассмеялась. — Что же, пусть будет Девочка-Волшебница.              Затем блондинка прошла по столу, остановившись прямо перед Ситри.              — Что же, пусть и немного с опозданием, но позволь мне представиться, — ведьма закрутилась на месте, крутя в руках посох и заставляя свою робу захлопать полами, после чего ударила посохом в стол и ослепительно ей улыбнулась:              — Я — нынешняя ученица Морганы ле Фэй и её приёмная дочь, Девочка-Волшебница, Эвелин ле Фэй.              Ситри посмотрела на неё вверх какое-то время, после чего вздохнула, хотя в её глазах появился некий огонёк жизни, которого раньше там не было. Демоница захлопнула книгу, лежавшую на коленях и отложила её, после чего встала и посмотрела на ведьму; фиолетовые глаза в голубые.              — Я — член Клана Ситри, одного из 72 Столпов, и текущая наследница, Серафалл Ситри.              И вот так Король Демонов повстречала свою Девочку-Волшебницу.              

*конец главы*

                    (1) — Разлом-между-Мирами — это моя интерпретация «Dimensional Gap». Честно говоря, не знаю, есть ли в сообществе канонный вариант перевода этого термина; если вдруг есть, напишите в комментариях.       (2) — Если кто-то не знал, то шахматная фигура «коня» по-английски называется «knight», то есть «рыцарь», и автор использует эту игру слов, когда пишет о Зеновии. Так что иногда, я буду переводить эту фигуру именно так.       (3) — Автор, говоря о измерении людей и Земле, почему-то пишет её с маленькой буквы, хотя по контексту, имеет в виду именно планету. Даже немного странно, учитывая любовь Фахада (автора оригинала) к заглавным буквам; в любом случае, я решил написать иначе =)       (4) — Как уже говорилось, Фахад ОЧЕНЬ любит заглавные буквы — хотя и английский язык, в принципе, тоже, в данном контексте «Король» означает не официальный титул, а условное, но реальное положение вещей.       (5) — А вот и старая история. «Правомерно ли склонять японские хонорифики?» Конечно, совершенно неправомерно. Но тут я буду, хотя бы иногда.       (6) — Здесь и далее «Клан», написанное с заглавной буквы, означает клан как организацию, а со строчной — абстрактное понятие, семью, род и тому подобное. То же относится и к «Дому» и дому.       (7) — М-да. Этот отрывок может кого-то озадачить, но проблема в том, что в русском языке нет адекватного перевода местоимению «they» в значении «кто-то неизвестного пола». Ближайшее по значению — «оно», но к кому-то вроде людей применять его странно. Опять же, английским глаголам не требуется окончаний в большинстве случаев... Короче, трапов и реверс-трапов писать им явно комфортней, чем нам, да.