***
Когда затхлый воздух потерял даже вонь плесени, крови и фалмеров, они пришли к цели. Зал полнился паром и водой из разорванных труб, по углам ярким аквамарином светились щупальца и наросты шляпок грибов. Трепет пронизал Филиси от размера статуи и высокомерной эльфийской красоты. Фрей, ковырявший драгоценные глаза казался лишь муравьём, мелкой, низкой букашкой. Он заметил её, но не Тальвара, невидимого и искавшего лучшую позицию для удара. — Я знал, что этим кончится, — с натугой проговорил Мерсер, опуская второй глаз на расчищенный клочок пространства возле статуи. — Когда я увидел твои черные глаза — его глаза — меня словно сквозняком обдало. — Если бы ты не пытался меня убить, так бы не закончилось. — Ты лжёшь. — Да, — широко улыбнулась Филиси, потянувшись к клинку. — Я хочу Гильдию, Мерсер. Хочу вылезти, наконец, из-под зловонной туши Мавен. Двигаться вперёд! — Для этого тебе следовало стать Соловьём. Лезвие двемеритового клинка в руках Фрея вспыхнуло алым. Безумный блеск отразился в его глазах, и он растаял в воздухе. Через мгновение — он перед ней. Усмешка. Замах. Она едва успела выставить перед собой клинок. От удара спиной об дверь онемело всё тело. Филиси рухнула на камни. Влага схватила одежду — каждое движение потяжелело. Будто въелось намертво — лицо Фрея, уверенного в своей неуязвимости. Она слишком давно не сражалась с настолько превосходящим противником. Грустная правда: Тальвар даст ей шанс, но убьёт Мерсера, как только она покажет, что сама неспособна. В её нетвёрдых — недостойных — руках оружие, призванное из Пустоты, но оно не поможет, если не подняться с пола. Убивая так, как Братство, намного опасней, чем быть вором. Если поражение неизбежно, нужно использовать запасной план. Не делать вид, что ты сильней. Филиси перехватила клинок лезвием к себе. Теперь твой черёд, Тальвар. Фрей замахнулся, со всей силой, будто желал разрубить её напополам. Заклинание легло накрест, хлестнуло Соловья как полупрозрачная плеть. Мерсер пошатнулся от удара в спину; всё понял, но не сдался. Тени заклубились вокруг него, но он не смог уйти. Всего секундное преимущество — то, что ей нужно. Лезвие клинка вошло в горло мягче, чем в воду. Не хрустнули кости, не брызнула кровь. Пустота схлестнулась над Соловьём, вырвав его из лап Ноктюрнал. — Это было… позорно, — Тальвар констатировал, не издевался. В его беспокойной голове уже что-то бурлило, пока он перемещал тело Мерсера из коридора в комнату со статуей. — Нужно это исправить. Твоего нового телохранителя зовут К`Альфар. Делай с ним что хочешь, но я бы посоветовал начать тренировки. Предоставь ему тёплую постель в «Сирь», остальное он найдёт сам. — Будешь следить за мной? — Да. Слишком люблю свои волосы, чтобы поседеть к тридцати годам. Филиси обыскала Фрея, настырно перетряхивая каждый из сотни карманов на его перешитой одежде. В руке оказалась отмычка, от неё веяло тяжёлой магической энергией, не предназначенной для мелочного ковыряния замков. Кажется, это и нужно Карлии. А Гильдии — золото, вырученное с Глаза. — Как ты собираешься унести свою добычу? — Филиси указала на огромный драгоценный камень, выковырянный Мерсером из статуи снежного эльфа. — Левитация и невидимость. А ты? — Ломовые воры. Бриньольф и Карлия должны скоро сюда добраться. Надеюсь. Моих зелий хватит не больше, чем на день, чтобы подождать. — Придумай заодно объяснение, куда делся второй глаз. Они решат, что ты их обокрала. Тальвар несколько раз махнул рукой над камнем, и он исчез, только едва различимые волны в воздухе подсказывали, где искать драгоценность. — Я и так собираюсь врать, что убила Мерсера. Моя совесть выдержит ещё немного брехни сверху. Отвесив шутливый поклон, Тальвар растворился в воздухе; со скрипом отворилась дверь и он исчез. Когда Соловьи появились в зале, Филиси изучила каждый угол, а кровь Мерсера давно смешалась с водой под ногами статуи — цвет походил на настой коры с эктоплазмой. Звуки медленно сжираемого ржавчиной двемерита и трущихся друг о друга камней больше не вызывали желания спасаться бегством. Данмерка выглядела рассерженной, так тонко она сжала губы, Бриньольф не скрывал удивления. — Что ты тут делаешь, детка? — Хотела увидеть ваши лица, когда вы поймёте, что я вас обставила, — заготовленная фраза вышла отлично, с достаточной бравадой, без пригнувшей спину усталости и отдышки. Филиси спрыгнула с нагретого камня и, подойдя к Соловьям, протянула ключ. Карлия едва справилась с дрожью в пальцах, когда брала его. Бриньольф смотрел на Глаз, лежавший возле трупа Мерсера. — Должно быть, стоит целое состояние, — присвистнул он. Бесценен, судя по виду. Филиси улыбнулась, она сделала, что хотела. Теперь всё должно было наладиться. — Отдай его Делвину, пусть продаст. — Ты не сделаешь это сама? — изумилась Карлия и подозрительно сощурилась. — Куда-то спешишь? — В Фолкрит. Ходят слухи о грандиозном скандале, кто-то должен проверить. Если у Бриньольфа нет для меня поручений, — развела руками Филиси. Вор покачал головой, он даже не посмотрел на неё — камень отнял все его мысли. Это пройдёт, когда он стащит его с горы на себе.***
Вся Гильдия забилась в «Цистерну»: толкалась локтями, поднимала кружки и радостно шумела. Смена власти — из грязи проросли надежды, имя Бриньольфа летало повсюду. Конечно, он заслужил. Он свою душу даэдра продал! Филиси старалась не полыхать досадой. Когда он, сжимая что-то в руке, подозвал её жестом, она постаралась расслабиться и выглядеть приветливо. Сложно было не думать о Соловьях и Ноктюрнал, глядя на непривычную строгую черноту, в которую облачился Бриньольф. Смоляные камни — семь шагов до центра крестовых мостов. Песок шуршал под ногами, мерцающие свечи-светлячки качались под сквозняком. Мавен двумя золотыми точками глаз сверлила спину, кривя напомаженные паслёновые губы. Бриньольф вдруг улыбнулся, будто собирался снова подбить на глупую и «совсем не опасную» авантюру. Хитрющие глаза блестели, как тронутая росой молодая зелень. Он побрился. Филиси хмыкнула сквозь натянутую улыбку. — Поздравить тебя? — она покосилась на сжатую руку вора, из кулака свешивалась новая серебряная цепочка. — Чего? Ты потому с меня глазами шкуру спускаешь? — Он расхохотался, запрокинув голову и укоризненно протянул: — Детка... Я не хочу возглавлять этот бардак. А ты хочешь. Мы с ребятами поразмыслили, — Бриньольф оглядел «Цистерну», споткнувшись взглядом о Мавен; раскрыл ладонь, непринужденно подкинул амулет Мерсера и продолжил: — И поддержали тебя единогласно. — Правда?! После всего этого кошмара она, наконец, на своём месте! После «Златоцвета», пиратов, отравленных стрел, ныряния за скумой, тоннелей со злокрысами, презрения коллег, когда она встречалась с Энтиром в Винтерхолде... — Это... — Она заставила себя гордо распрямиться. — Это хорошо, потому что я лучший вор в Гильдии. Кого хочешь спроси, — Филиси указала на Карлию. Данмерка примостилась на сундуке, закинув ногу на ногу. Эль ей нравился, она вкусно облизывала губы, беспечно покачивая носком сапога из стороны в сторону. Она ответила кивком и отсалютовала кружкой. — Бери уже амулет... — фыркнул Бриньольф и понизил голос: — Галл бы этого хотел. Филиси отвела глаза. Может, отец больше радовался бы её успехам в Коллегии, может, он хотел бы, чтобы его дети отомстили за него с яростью, а не холодной прагматичностью. Уже неважно чего он хотел. Она хотела этот амулет. Эту Гильдию. Такую жизнь. — Не подведи меня, детка, — шепнул Брииньольф ей на ухо, обдав его горячим дыханием. Счастливо переложив ответственность со своих плеч, Соловей привлёк всеобщее внимание, широко раскинув руки. За его спиной Филиси почувствовала себя в тени огромной ноктюрноловой птицы. Бриньольф подвёл итог, и все, выслушав кособокую речь, по-свойски выпили. Гильдия кутила как в мифические старые добрые времена, и Мавен это не нравилось. Она брезгливо одёрнула рукава кафтана, огладила тонкими сухими пальцами золотое шитьё и поставила точку внимательным прищуренным взглядом. В привычно гнилостно-влажном воздухе «Цистерны» повеяло тяжестью душицы. Они поняли друг друга без слов, как вожак понимает, что более молодой соперник придёт вцепиться в его горло: что он начал сдавать. Филиси вздёрнула подбородок, широко улыбнулась и громко потребовала кубок лучшего пойла. Гильдия не просыхала почти неделю. Когда пыль улеглась, и Филиси на неверных ногах выбралась к солнечному свету и отрезвляющему воздуху, на площади Рифтена глаза зацепились за нечто неуместно-тревожное: свежесколоченный эшафот из белёсой ели. И неизвестно, кто постарался для него больше: Мьол Львица или Мавен Черный вереск.